daemonium meum

Федор всматривался в отражение. Он никогда не понимал, почему люди боятся его. Что именно пугало в нем пациентов этого отделения? Глаза? Может слова? Хотя, он редко разговаривает с кем-то. Тогда быть может дело было в его власти? Но, разве не они наделили его ею. Своим отстранением, страхом перед кем-то вроде него. Он не боялся отражения, потому что своих демонов Федор устранить мог, даже если это стоило всех желаний и порывов, которые он так и не совершил. Что есть люди для него? Голые кости и плоть, которую Достоевский с удовольствием протыкает иглами и дергает за ниточки, которые сам и привязал. У Федора было много шрамов, столько, что ответные удары уже не казались чем-то опасным. Он знал на что он идет, знал это всегда. Никто никогда не захочет иметь что-то общее с монстром, но и монстр, в свою очередь, не видит наживку в другой роли. - Будет ли он другим? – Достоевский вновь посмотрел на свое отражение и попробовал увидеть себя глазами Осаму. Кто он для него? Что он думает? Может ли почувствовать бесконечную пустоту, которая скрывается за накидкой. Или же он ощущает то сокровенное желание Федора найти того, кто смог бы тягаться с его потоком мыслей, с его любовью к манипуляциям и играм. Кто-то, столь же разумный. Осаму легонько прикоснулся к своим губам, чтобы не стереть кровь, которая осталась. Он заворожено смотрел на то место, где только что сидел Достоевский. Казалось, что внешнего мира не существовало, все это только лишь воображение Осаму, которое играет с ним. Может, он все еще дома? Дазай пробежался взглядом по людям в столовой. Кто-то относил тарелку, которая была совершенно пустой, кто-то все также искоса поглядывал в сторону Осаму. Санитарки были увлечены беседой, которая вряд ли касалась недавнего инцидента. Спокойствие на лицах женщин пугало парня, Федор только что на их глазах показал наглядно, как выглядит приступ агрессии, но они лишь окинули его холодным взглядом и отправили умывать руку. Видимо, это в порядке вещей. Но, почему же Федора никто не наказывает за это? Дазай попытался выдвинуть предположения, что за диагноз был у парня и склонялся все-таки к шизофрении, хотя, очевидно, что ставить диагнозы у Осаму всегда выходило не очень. Громкий и резкий звук послышался со стороны душевых. Битое стекло. Осаму быстро повернул голову в сторону душевых и его сердце заколотилось с бешенной скоростью. Туда только что ушел Федор. Санитарки, сказав всем разойтись по комнатам, побежали на источник шума. Осаму мигом подбежал к столу с грязной посудой, сдал тарелку и двинулся в сторону комнаты. Ему повезло, что она находилась прямо напротив помещения, откуда сейчас было видно все происходящее. Федор отбивался от санитарок, которые тщетно пытались схватить его руки. Одна из них закричала и весь персонал, который был на этаже, в том числе и в столовой, подбежали и все-таки схватили парня. Осаму остался стоял около выхода из палаты и пристально следил за выражением лица Федора, который, как казалось Дазаю точно был в ярости. Разум Федора точно был не здесь, потому что все его движения были похожи на механические, но в его взгляде была пустота. Злость не на что-то снаружи, а внутри себя. Он смотрел на мир, но не на настоящий, хотя Осаму на секунду показалось, что в этом мире есть только он и Федор, все остальное исчезло. Был только его леденящий душу взгляд и лицо, с запекшимися капельками крови. Он способен на убийство, Осаму это видел. - Не на что здесь смотреть, у всех тихий час. – одна молоденькая санитарка подлетела к Осаму и подтолкнула его к кровати. Осаму отошел в сторону постели, но все еще смотрел на Федора, которому заломили руки и, с трудом, вели к его палате. Он видел, как парня тянут в сторону палат, но внезапно он сам начал двигаться быстрее и одними глазами просил Дазая подойти ближе. Проходя мимо, Достоевский посмотрел на него и попытался вырваться. - Зайди ко мне в палату – парень прошептал эти слова сталкиваясь носом к носу, отчего Дазай слегка вздрогнул. Осаму продолжал стоять у выхода из палаты, когда к нему подошла та же санитарка, которая скорее всего хотела снова отправить его спать. Она смотрела в след Федору и тихо произнесла: - Ты можешь прийти к нему. Только подожди пока все разойдутся. Осаму удивленно посмотрел на санитарку: - А разве ему не должны вколоть успокоительное и запереть в одиночке? - Нет. – она повернулась и задумчиво произнесла, - я работаю здесь только полгода, но у него явно есть привилегии, о которых все знают, но меня в это пока не посвящают. – она закусила нижнюю губу и улыбнулась. - Само его появление в этом отделение до сих пор для меня загадка. Когда санитаров вызывают на совещание, новеньких не берут, оттого я ничего не знаю. Хотя, здесь не положено говорить о пациентах, полагаю, они точно что-то скрывают. - Хотите, чтобы я узнал это у него? – парень лукаво улыбнулся. – Буду вашим шпионом в борьбе со злом? - Почему со злом? - А вы, правда, думаете, что Федор может быть добром? - Разве есть разделение на зло и добро? Я думаю, во всех нас есть преимущество над какой-то частью - хорошей или плохой, но никак не что-то одно. И хватит отвечать вопросами. Так что, узнаешь? – девушка вытащила блокнот с ключами из кармана, - А я могу снабжать тебя блокнотами для рисования или, может, ты пишешь. А еще я все еще санитарка, у которой есть доступ к балкону на этаже. - Я согласен, хоть это и звучит безумно, но вы мне также будете рассказывать о том, что здесь происходит, - он посмотрел в сторону столовой и указал пальцем на парня, с которым сидел на ужине, - мне надо узнать о нем. Санитарка бросила взгляд на парня, который помогал убирать тарелки и вытирать столы, и вопросительно посмотрела на Дазая: - Почему именно он? Насколько мне известно он просто парень с шизофренией. - Разве? А мне показалось он всего боится, оттого и находится здесь…социофобия, если не ошибаюсь, - Осаму раздосадовано поставил галочку на пункте «подтянуть знания о психических расстройствах», - а у Федора тогда что? - Без понятия, - девушка пожала плечами, - если ты думаешь, что кто-то кроме главных санитаров это знает, то могу тебя разочаровать. Но они не скажут тебе. - Почему вы все еще остаетесь здесь? Несмотря на такое отношение и все эти, - Осаму показал кавычки в воздухе, - тайные собрания и недомолвки. - Не могу уйти, мне здесь нравится, – она пожала плечами и толкнула Осаму рукой в плечо. – тем более ты теперь со мной. Сейчас они выйдут из его палаты и немного разойдутся, можешь идти. Удачи, Осаму. Девушка улыбнулась и медленно повернулась обратно, смотря на пустующую столовую. - Как часто вы здесь бываете? - Через день, - она оживленно посмотрела на Дазая и резко добавила, - Я Арья, приятно было пообщаться, - и убежала к другим санитарам, махая рукой. Входная дверь закрылась. Все пациенты лежали в кроватях и стало тихо. Осаму неторопливо зашагал в сторону комнаты, куда минуту назад санитарки втолкнули Федора. Он ожидал, что его остановят или хотя бы сделают выговор. А может и вовсе палата будет закрыта, а Достоевский, который только что устроил шоу, расположится на кровати обколотый успокоительным. Но этого не произошло. Осаму дернул ручку и дверь открылась. Комната, которую он видел только издалека представлялась ему такой же, как и его наблюдательная, разве что немного меньше. Однако, это было совсем не так. Громадная занавеска черного цвета закрывала собой лучи вечернего солнца, отчего в комнате царил не полный, но все-таки мрак. Стены были не меловые, а немного отдавали фиолетовым подтоном. На полу стояли цветы, их было даже больше, чем в столовой. Одни были большие, другие совсем крошечные, в маленьких горшочках и с миниатюрными листочками. За ними хорошо ухаживали, несмотря на недостаток солнечного света. Достоевский сидел на кровати, зарывшись с головой в одеяло. Его кровать не отличалась от обычной кровати в палатах, что весьма порадовало Осаму, потому что он уже было начал завидовать. На полу были свечи, много блокнотов и карандашей. Листки с записями валялись смятыми по всей комнате, придавая ей шарм. На секунду, Дазай забыл, что он находится в психиатрическом отделении – настолько атмосфера комнаты была теплой и домашней, пусть и походила на готическую. - Ты пригласил меня для того, чтобы похвастаться своей крутой комнатой 16 летней девочки подростка, которая без ума от готической субкультуры? – парень прикрыл дверь и отошел к стене напротив кровати. Федор стянул одеяло и посмотрел на Осаму. На его лице все еще были капельки крови, хотя не удивительно, ведь теперь Дазай точно мог рассмотреть порез на виске, откуда, по-видимому и шла кровь. Парень выдвинул теорию о том, что Федор, в порыве гнева ударился головой о зеркало. Отсюда и вытекает звук битого стекла. - Я пригласил тебя потому что ты сам этого хотел, разве нет? – парень самодовольно посмотрел на Осаму и принялся стирать влажной салфеткой последствия удара. - Оказаться у тебя в комнате? – шатен засмеялся, - На кой мне сдалась твоя палата, если у меня есть прекрасная альтернатива, 12 человек в одной, где за нами наблюдает камера. - Ты тоже мог бы жить в такой, - Федор наклонил голову на бок и сощурил глаза, - если бы ты, конечно, не был суицидником, которого нельзя оставить с собой один на один. - Ты позвал меня для того, чтобы насмехаться? – Осаму скрестил руки. - Не обижайся, это же правда, - Достоевский оторвался от стирания крови и подтянул к себе колени, положив на них голову, - хотя, если ты будешь делать, что просят, ты быстро выйдешь отсюда. - Ты предлагаешь мне что-то сделать для тебя? Твой отец или мать владеют этой больницей? - С чего ты так решил, Осаму? – Федор лукаво улыбнулся. - быстро же ты начал думать, но не утруждай себя. Правда гораздо скучнее, поэтому тебе ее знать не придется. Осаму оторвался от стены и сделал пару шагов в сторону Достоевского. Внезапно, кто-то постучал в дверь. Достоевский поспешно встал с кровати и пошел к выходу. Осаму наблюдал за тем, как Федор брал несколько бумажек, которые принес один из пациентов отделения. Он сразу понял, какой именно это был парень, ведь, Дазаю нечасто приходилось наблюдать парней его возраста с длинными черными волосами, да еще и в косичке. Достоевский разговаривал на иностранном языке, поэтому Осаму лишь наблюдал за тем, как быстро двигались губы парня напротив брюнета и его энергичные глаза, которые, буквально, горели, когда шатен кивал на его вопросы. Внезапно, к длинноволосому сзади подошла санитарка и он тут же быстро отошел и попрощался, уже на японском. - Снова гостей принимаешь, Федор, не жирно ли тебе? Санитарка внесла две кружки и маленькую баночку лекарств. Она поставила их на табуретку около кровати и произнесла: - Я принесла чай и ваши таблетки, твои Осаму вот, пока тебе дают только две, если все пойдет хорошо, так и останется, - она протянула одну белую и синюю таблетки, - а это для тебя Федор, как обычно. - Что за таблетки мне выписали? - Ты уверен, что эта информация тебе чем-то поможет? Сегодня только первый день, если состояние станет хуже, обязательно дай мне знать, а пока пей. Осаму кивнул, и санитарка поспешно вышла из палаты. Достоевский положил бумаги на кровать и опустился на пол, опираясь спиной об нее спиной, он взял чашку и немного отпил. - Так что, Осаму, останешься?