daemonium meum

Осаму вновь оказался в палате. Конечно, это было совсем не новое ощущение, однако, в этот раз что-то явно было не так. И дело не в другом здании или новых сотрудниках, которых Осаму видел первый раз в жизни, но, наверное, не последний. Дело в другом. Осаму совершенно точно не хотел здесь находиться. Предчувствие? Может. Но ему казалось, что теперь за ним наблюдали, постоянно. Раньше он постоянно ощущал себя кем-то особенным, потому что несмотря на свои суицидальные наклонности, он любил и умел веселиться. И раз уж жизнь дает тебе шанс, то стоит попытаться помочь другим полюбить ее, даже если сам не любишь. Однако сейчас это все зашло куда-то совсем далеко. Если полиция подключилась к попытке самоубийства, значит ли это, что Осаму может не помнить того, что было не потому что так бывает всегда, а из-за кого-то еще. Кого-то, кто мог быть там и, кто наблюдает сейчас. Дазай ложится на кровать и накрывается с головой. «Кто бы сомневался, что я вновь окажусь здесь. И ради чего? Что я кому пытаюсь доказать? Родителей давно нет, преподаватели разочаровались во мне, Чуя давно уже не хочет иметь со мной дело, но совесть не позволяет ему отвернуться. Совесть. Конечно, у меня она тоже есть, только, почему моя совесть советует мне не мучать себя и других и просто уйти? Я разочаровал даже себя, каждый раз, когда пытаюсь собраться с силами, что-то идет не так и вот я снова здесь.» - Осаму Дазай, вам отдельное приглашение на ужин надо? Осаму скинул одеяло и увидел санитарку, которая стояла у выхода из палаты. - Поторапливайтесь или решат, что вы не соблюдаете режим дня и оставят в этой палате. Дазай слез с кровати и медленно пошел в сторону столовой. В ней было 3 отдельных стола и 2 совмещенных, за которые сажали пациентов из общих палат. Еще два одиночных стола, находились около стены, но они были пусты. Осаму сел рядом с низким и хлюпким парнем, который был со стороны похож на ребенка. - Что у нас сегодня на ужин? – Осаму повернулся к нему лицом и улыбнулся. - Ничего нового, борщ. – парень говорил очень тихо, как будто шептал. - Покажите мне человека, который составил такое меню, - Осаму зачерпнул немного содержимого тарелки и внимательно его рассмотрел, - почему мы должны есть суп на ужин? Парень слева немного дернулся и, посмотрев на открывающуюся дверь в конце коридора, резко повернулся обратно к тарелке. - Спроси у него. Дазай отодвинулся от стола и посмотрел на парня, выходившего из той самой палаты, двери которой могли быть закрытыми. Он не был похож на всех, кто сидел в этой столовой, Осаму сразу понял, кто именно будет сидеть за теми столами около стены и для кого правила точно не были написаны. - Он что, сын какого-нибудь врача или директора, который проводит тут свое время смеясь над больными? – Дазай повернулся в левую сторону, к парню, который очень быстро ел борщ, - да не боись, не отберет же он его у тебя, что ты так напрягся. Брюнет грациозно присел на стул, к нему сразу же подошла санитарка и принесла новую порцию супа. - А что так можно было? – прокричал Осаму. - Осаму, сиди, пожалуйста, и продолжай есть свой суп, ты нарушаешь порядок, – взрослая санитарка лет сорока, подошла к парню и подтолкнула его к тарелке, - тебе же сказали, что, если не будешь есть, врач посчитает, что ты бунтуешь. - Почему этот фрик из последней палаты ведет себя как будто он на приеме у королевы Англии? Вы не хотите представить нас друг другу, как принято на приеме у господ? Эти слова были адресованы в пустоту, к тому, кто, как полагал Осаму, не желает отвечать на них. И все же, нервное напряжение, которое повисло между всеми участниками позабавило Дазая. Санитарки переглядывались между собой и мельком смотрели на парня за столом, который, казалось не присутствовал здесь. - Ты не думал, что, возможно, пока еще не готов войти в круг приближенных, а, Осаму? – брюнет повернулся и сразу же нашел нужные глаза, остановив свой взгляд на лице Дазая, изучающе рассматривая каждую деталь. – Я Федор Достоевский, надеюсь, мне не придется произносить это еще раз. Осаму прекрасно мог распознать насмешку. Он видел, как скривилось лицо брюнета в хитрой улыбке. Осаму остановил взгляд на его глазах, также сделал и Федор. Черные. Если бы света было еще меньше, глаза Федора точно стали бы угольно черными. Следовало отвернуться, но своим взглядом, Федор как будто бросал вызов, только, чего он ожидал? Осаму не боялся наказания или продления пребывания в больнице, конечно нет, ведь, он все равно не выживет на свободе, зачем? Он взял стул и резко двинулся в сторону Федора. Все в столовой вздрогнули, кажется, особенно пошатнуло того худого парня, рядом с Дазаем. Санитарки быстро отреагировали на это и схватили руки шатена. - Оставьте его, не думаю, что он пришел для того, чтобы избить меня этим стулом, я ведь прав? – Федор не переставал улыбаться, лишь поднес большой палец ко рту и прикусил кончик, улыбаясь еще шире. Дазай вырвал руки из крепкой хватки медработниц и посмотрел на парня. Федор быстро сообразил и, отодвинул тарелку ближе к стене. - Прошу, Осаму, отужинай со мной. – он указал на свободное место за столом, и шатен быстро поставил стул и присел рядом. Санитарки принесли Осаму его тарелку и столовые приборы. Он поднес ложку с жидкостью ко рту и немного попробовал. - Неплохо, - Дазай старался максимально распробовать новый для него вкус, - ранее никогда не ел подобного, здесь часто такое подают? – вопрос был направлен брюнету, но тот, в свою очередь нахмурился и задал встречный. - Что-то имеешь против борща? - Я пробую это впервые… - парень посмотрел сначала на ложку, затем на Федора, - оу, я затронул твои чувства? Как некрасиво было с моей стороны, - Осаму улыбнулся во все 32 белоснежных зуба, - небось, твоя матушка трудится здесь кухаркой и эти великолепные творения ее рук дело? Осаму засмеялся и мельком посмотрел в сторону своего нового дерганного друга. Скорее всего, Осаму был готов к чему угодно, но не к ужасу на лице парня. Золотые глаза были полны страха и бегали то к одному парню, то к другому. Осаму окинул взглядом остальных пациентов, которые поглядывали в их сторону, однако, казалось, их мало волновало происходящее. Осаму обернулся. Лицо Достоевского скривилось в ухмылку и до безумия напоминало клоунскую маску, которая была бракована и ее безобразие вызывало отвращение, страх. Он засмеялся. Громко. Его руки начали дрожать и остатки супа в ложке, бардовыми каплями ложились на белоснежную скатерть. Он посмотрел в тарелку, затем на Осаму. Его лицо выражало лишь безумие, но не внешнее, а внутреннее. Черные зрачки поглощали радужку, отчего казалось, что ее нет. - Скажи мне, Осаму, если бы моя мать была кухаркой, я бы смог сделать так? – он схватил тарелку и с силой разбил ее о стену. Смех прервался. Санитарки быстро окружили стол. Все замерли в ожидании. Кровь стекала с худых и бледных пальцев Достоевского, смешиваясь с каплями супа. Федор не сводил взгляда с лица Осаму. - Не все то, чем кажется, Осаму Дазай, - Достоевский поднес окровавленные пальцы к губам парня, - умей отличать настоящие эмоции от их имитации, тебе это пригодится. Федор провел по губам Дазая пальцем, оставляя красные следы. Он встал из-за стола и направился в сторону туалета. - Не волнуйтесь обо мне, я справлюсь с этим, - он поднял руку и покачал в воздухе. Он подошел к раковине и включил кран с водой. Поднеся руку к воде, он немного сощурился от соприкосновения раны с жидкостью. Сегодня, впервые за столь долгое время, я вновь ощутил радость от мысли о том, что мне в сердце вонзается нож.