Истории на коленке

Кажется, Акааши смотрел на неё украдкой, сколько себя помнит. Яркая. Недосягаемая. Призрачная мечта. Так было не всегда. Придя в волейбольный клуб, он наблюдал. За Бокуто, за Конохой, Сарукуем, остальными. Отмечал перемены в настроении, реакции, привычки. Приспосабливался. Заучивал сокомандников, как предметы: если здесь надавить, а здесь ободрить — получится добиться того, что нужно. С ней так никогда не получалось. Не то чтобы Акааши мог просто подойти и заговорить на отвлечённые темы. Незачем было. Да и напрягать её собой, когда рядом вьётся Бокуто то с “Акааши, побросай мне!!”, то с “Широфуку, у тебя есть еда?!”, не хотелось. Он мог только тянуться, но никогда не дотянулся бы. х Ночной город сияет огнями всех возможных цветов. Неоновые вывески бликуют, окрашивают одежду, волосы, кожу. Форменный пиджак повис на одном плече, рука сама тянется к карману за сигаретами и зажигалкой. Застёгнутый наглухо воротник почти душит, подтяжки режут плечи. Джеки, швейцар, даже не реагирует, когда Акааши второй раз за вечер закуривает у самого входа. Ему не показалось. Короткие рыжие волосы, карие, с примесью янтаря, глаза — эти опознавательные знаки находились и терялись в толпах, вечно приводя не к тем. Здесь у каждого за плечами свой багаж проб и ошибок. И бессменные онигири — даже тут, в Лас Вегасе. — Макс, кто это? — полушёпотом обращается Кейджи к дилеру за соседним столиком, задержавшись перед выходом в курилку. — Кто? А.. она, — кивает тот в сторону самого большого скопления мужчин в зале, — это Юкие. Она здесь часто бывает. А что, понравилась? — Просто я её здесь никогда не видел. — Так ты работаешь всего четыре месяца, — Делаем ваши ставки, дамы и господа! — а ей на полгода был запрещён вход в Космополитен казино. — Полгода? — больше праздного интереса в голосе, Кейджи. — За что? — Семь с половиной миллионов выиграла. х Шелест платья обдаёт лёгким движением воздуха — нонсенс в безветренную летнюю ночь, — и рядом возникает она. — Поделишься? Её рука тянется из-под его собственной за сигаретой. Прикуривает тоже через его плечо, выдыхая где-то возле уха. Теперь уже даже не душно — выжигает. Акааши не против сгорать. — Забери меня отсюда, — шёпот в плечо отбивается мурашками под рубашкой, — пожалуйста. Хочется спросить, как она его узнала, почему решила подойти, зачем хочет уехать с ним, но убер уже везёт их по улицам начинающего просыпаться города. Юкие тихонько дышит у него на груди, обнимает, глядя на розово-оранжевое зарево, разливающееся за небоскрёбами. Думать о том, что это может быть случайностью, не хочется. Всё так знакомо: точно так же она сбрасывала кроссовки в тренировочном лагере. Сейчас на пол летят шпильки от YSL, следом за платьем — украшения, и только серьги она просит снять его. Акааши иногда видел её такой — улыбающейся тепло и искренне. Но никогда — вот так близко, тем более ему одному. Широфуку буквально падает в объятия. Всё такая же хрупкая и тонкая снаружи и неожиданно такая же — внутри. День будит звенящей пустотой в квартире и дюжиной пропущенных от менеджера. Кейджи готов клясться чем угодно, что не пил вчера (на работе нельзя), но всё указывает на то, что события вчерашней ночи ему попросту приснились. Красное, чёрное, зеро. Надо принять душ, выпить кофе и перезвонить боссу. Автоматически включившийся в ванной свет открывает глаза на вчерашний вечер и мгновенно заставляет ощутить сердцебиение где-то в горле: "3000 Пэрэдайз роуд. Приезжай". На стиралке — ключ-карта от номера. Все планы летят к чертям. Убер летит на максимально возможной в городе скорости по указанному адресу. "О, вам в Вестгейт? — улыбается в зеркало заднего вида водитель, — несколько часов назад забирал с вашего адреса девушку, которая ехала туда же". На ресепшене он вежливо интересуется, в каком номере остановилась мисс Широфуку. Лифт, кажется, ползёт на 28 этаж целую вечность, ладони становятся влажными и карта почти выскальзывает из рук. Юкие завтракает у себя. Улыбается тепло и солнечно, поднимаясь навстречу, а в глазах — смесь надежды, радости и чего-то пока ещё плохо читаемого. Ждала. Несколько часов за разговорами пролетают как один миг. С ней всегда было так? Акааши искренне жалеет, что ему не с чем сравнивать. Прерваться заставляет трезвонящий телефон: на экране номер менеджера. — Давай сбежим? Он так и застывает с телефоном в руке под этим полумолящим взглядом. — Давай? Денег у нас хватит, чтобы играть ещё несколько лет. Монако, Германия, Макао — куда угодно! — Ты правда хочешь? Со мной? Широфуку смотрит как на ребёнка. — Я бы тебе оставляла свой адрес, если бы не хотела? Боссу улетает короткое сообщение в два слова. Вещи из дома торопливо собираются в небольшой чемодан, лендлорд возвращает на карту депозит за жильё, с зеркала тщательно стирается адрес. Кейджи не верит себе и не до конца — в происходящее. Срываться вот так — в сумерки, в дорогу, в новую жизнь, по сути, — непривычно и совсем ново. Блестящий красно-чёрный Камаро припаркован у входа. На торпеде — её счастливая стотысячная фишка. Широфуку тепло прощается с персоналом и просит оставить номер за ней, обещая вернуться через пару лет. Навигатор ведёт по трассе 95 прямиком в аэропорт. Где-то по левую сторону за холмами тонет солнце. Из динамика вырывается Бон Джови своей бессменной It’s my life, крыша опущена, и Юкие наконец даёт себе волю: руки над головой рассекают воздух, в волосах гуляет ветер, кричит во весь голос и смеётся счастливо. На спине светлым пятном пестреет форменная олимпийка Фукуродани. Акааши едва может смотреть на дорогу. Сегодня он поставил всё и сорвал банк. x