Опасные священные слова

Азирафель пробежался кончиками пальцев по прохладной поверхности святой воды и подавил ухмылку. Все эти столетия непреходящей тревоги за Кроули и желания как-то его защитить наконец окупились сполна. Азирафель старательно встретился взглядом с каждым из повелителей Ада, а затем развернулся, чтобы для верности смерить холодным взором саму Михаэль — пусть и оккультные, и эфирные сущности усекут, что его демон неприкосновенен. Шампанское в Ритце в полной мере обладало тем сладостным вкусом победы, которого не хватало столовому вину Мисс Девайс на автобусной остановке. Они подняли тост, и Азирафель ощутил, что сердце его переполнено до разрыва. — За мир. Кроули должен был произнести те слова прямо сейчас, ангел читал их в его лице — и на этот раз он не застанет Азирафеля врасплох, испуганным или растерянным, ибо теперь они наконец были в безопасности, воистину и окончательно. Теперь Кроули принадлежал ему так, как никогда до этого, потому что Азирафель сумел оградить его от беды так, как никогда не мог уберечь человечество или Райский сад. Теперь он был Азирафелем, Ангелом Кроули, и в точности знал, что ответить ему. Кроули улыбнулся и отпил шампанского. Пианист завершил мелодию из Веры Линн и приступил к чему-то из Гершвина. Кроули заново наполнил их бокалы. Пианист перешел к Перри Комо. Они опустошали бутылку, предаваясь тому, что демону, похоже, показалось дружеским молчанием. Когда шампанское иссякло, Кроули оплатил их счет, с наслаждением потянулся и с улыбкой взглянул на ангела. — Ну что, отправимся к тебе? Уверен, тебе не терпится все осмотреть, ну а я весьма не прочь вздремнуть по-пост-Армагеддонски. Очевидно, Кроули принял безмолвное смятение ангела за согласие, потому что вскоре тот уже следовал за демоном, чтобы немногим позже покинуть автомобиль, безмятежно припаркованный во втором ряду перед книжной лавкой. Сколько раз за последние несколько дней они рисковали больше никогда не увидеть друг друга, и Кроули собирался просто вот так…? Азирафель даже не взглянул на новый ассортимент магазина, пока следовал за Кроули в заднюю комнату лавки. И наблюдая за тем, как демон растекается по дивану, словно джем по хлебу, он понял, что чаша его терпения переполнилась. — Ты и правда не скажешь этого? — выпалил он. Ухмылка Кроули, самодовольная, кошачья, немедленно сошла с его лица. Он приподнял голову с подлокотника и нахмурился, глядя на Азирафеля в дверном проеме. — Чего не скажу? — осведомился демон, и право слово, это было уж слишком. — Мир едва не погиб, тебя и меня осудили и чуть не казнили за предательство, и все это не требует от тебя никакого… признания? — вскричал Азирафель, беспомощно вскинув руки. В течение минутной паузы Кроули явно осмысливал это. Внезапно он сбросил ноги с дивана и резко выпрямился, запинаясь от гнева. — Ты… ч-что… признание… — он сорвал с глаз темные очки и впился в Азирафеля неверящим взглядом. — Шесть тысяч лет — шесть тысяч лет признаний, и ты хочешь услышать это еще раз? Чисто по случаю?! — Нет! То есть да, — вскричал в ответ Азирафель, заламывая руки, с тоской понимая, что звучит он глупо и вздорно — но он думал о том, как Кроули развернулся к нему спиной, шагая прочь из беседки, и не мог не бояться. — Просто на этот раз я собирался ответить тем же! Стоило ангелу вымолвить это, как он застыл, и сердце его тоже замерло на середине удара. Кроули выглядел, как кирпичом огретый. Он смотрел на Азирафеля. Азирафель смотрел на него. Лицо Кроули быстро теряло краску, белки его распахнувшихся глаз широкими кругами очертили желтые радужки, напряженная челюсть его начинала подрагивать. — Что ты сказал? — произнес Кроули очень, очень тихо. Азирафель ощутил, как кровь приливает к его щекам. — В самом деле, — пробормотал он, опустив подбородок к груди, чувствуя себя глупо до тошноты. — Все должно было произойти совершенно не так. Кроули ничего не ответил, только продолжил смотреть на него в упор, не мигая, абсолютно неподвижный. Прошла минута, и Азирафель сделал болезненный вдох. — Это не обязательно, — выдавил он, — если ты не хочешь… Кроули тут же взлетел с дивана, выбросив руку вперед, точно Азирафель собирался сбежать. — Нет! — быстро отрезал он, — Нет, я… Он облизнул губы и трудно сглотнул. Ангел стиснул руки и ждал, силясь заставить свое внезапно ожившее сердцебиение как-то замедлиться. Кроули сделал один шаг вперед. — Я люблю тебя, — проговорил он дрогнувшим голосом, — Азирафель. Азирафель ощутил, как в его груди нечто новое властно пускает корни, и прорастает, и медленно расцветает в его лице. Он даже не предполагал, каково это будет — слышать это впервые, когда он будет свободен, когда сможет услышать все верно. Пауза затянулась на лишний удар, и Кроули провел по лицу ладонью с выражением крайней усталости. — Клянусь Кем угодно, ангел… — пробормотал он сквозь пальцы. Азирафель метнулся вперед, пересекая комнату, и сжал в ладонях свободную руку Кроули. На этот раз все было так просто — восемьдесят лет мечтаний, и вот уже дважды за двадцать четыре часа он держал руку демона. Пальцы Кроули, прохладные и длинные, судорожно сжали его ладонь. — О, дорогой, прости меня, я тоже люблю тебя, — проговорил он стремительно, не успевая дышать, — Конечно, люблю. — Конечно, — повторил Кроули механически, а затем издал звук, не вполне похожий на смех. Он уставился на их переплетенные руки так, словно его рука снова жила своей собственной жизнью, как прошлой ночью. Азирафель позволил себе пробежать большим пальцем по костяшкам демона. — Конечно, — тихо согласился он. Кроули поднял свободную руку и с силой опустил ее поверх ладони Азирафеля, а во взгляде его вспыхнуло отчаяние. — Нет, погоди, — взмолился он, — погоди, в каком смысле? Ты хочешь сказать… ты хочешь сказать, что мы с-с-с-союзники, правда, что мы друзья? — голос его прерывался, хватка на пальцах Азирафеля была такой крепкой, что отзывалась болью в груди у ангела. «Ты мне даже не нравишься.» — Ты хочешь сказать, я твой друг? Азирафель вспомнил тот первый раз, когда он услышал эти слова. Не от Кроули, нет — самый первый раз, в Райском саду, когда двое первых людей взглянули друг другу в лицо и придумали нечто, изобрели эмоцию, которая не была похожа ни на небесное благоволение, ни на дружеское сочувствие. Вспомнил впервые увиденное прикосновение, то, как ладонь прикоснулась к щеке. Было столько вещей, которых он не позволял себе пожелать до этой минуты. Он бережно освободил одну руку из пальцев Кроули — тот разжал их немедленно, словно боясь удерживать Азирафеля дольше, чем тот — его. Азирафель поймал на лету отведенную демоном руку и потянулся к его лицу, чтобы кончиками пальцев коснуться виска, медленно опуститься ниже. Кроули крепко зажмурился, лицо его исказила болезненная гримаса. — Я хочу сказать этим то же, что ты. Неужели ты все это время считал, что я не слышу тебя? Ангел опустил ладонь на щеку Кроули, и по телу его демона пробежала дрожь. Он так и не раскрыл глаза, только качнулся вперед и коснулся лба ангела своим. Лишь ощутив под пальцами влагу, Азирафель наконец осознал, что Кроули плачет. — Ох, любовь моя, — выдохнул он. — Ох, любовь моя, я так все испортил, правда? — он бережно стер влажный след, — Но я не мог этого вынести, одной мысли о том, что в Аду тебя заставят страдать из-за меня. Я уже говорил тебе это однажды, но ты тогда спал… знаешь, в тысяча восемьсот шестьдесят втором… Ангел чувствовал, что и в его глазах начинается резь. Он впился зубами в изнанку губы и быстро сморгнул пару раз, сжимая хватку немного крепче, непроизвольно задевая нос Кроули своим. — Но я сам заставил тебя страдать из-за меня, все равно. В моих намерениях никогда… Кроули качнулся вперед, стирая остаток разделявшего их расстояния, и поцеловал его. На то, чтобы полностью осознать, что губы Кроули накрывают его, слезы Кроули увлажняют его лицо, ушло слишком много времени. Только когда тот уже начинал отстраняться, эта мысль наконец ясно кристаллизировалась, укрепилась в сознании, прошив заодно каждый нерв его земной оболочки, и ангел рванулся вперед. Он губами почувствовал тот тихий, высокий звук, что невольно покинул демона, а тот выпустил ладонь Азирафеля, крепко сжимая в обеих руках отвороты его пиджака, и губы их приоткрылись навстречу друг другу. Ангел обвил освобожденной рукой спину Кроули, притянул его ближе. Он вдруг осознал, что готов десятилетиями открывать подобные вещи — все, чего он никогда не осмеливался желать. Кроули ощутимо трясло. Он разжал одну из ладоней на пиджаке Азирафеля и скользнул ею выше, накрыл шею ангела под затылком. Азирафель слегка отстранился, и Кроули вдруг отпустил задушенный всхлип, за которым последовал тихий дрожащий выдох, пробежавший прохладой по разгоряченному лицу ангела. А Кроули осмеливался, с болью понял Азирафель. Кроули знал, что означает желать. Демон наконец раскрыл глаза, золотые от края до края, влажно блестящие. Азирафель очертил скулу Кроули большим пальцем и улыбнулся. — Твои глаза, — проговорил он голосом менее твердым, чем хотел бы. — Они были такими в Райском саду. Кроули взирал на него непонимающим взглядом, пока до него не дошел смысл слов. Тогда он встряхнулся, нахмурился с явной досадой и с силой сморгнул раз, другой. Золото в его глазах сократилось до радужек, больше напоминающих человеческие, но выражение их не стало от этого менее завороженным и ошеломленным. Азирафель заставил себя не ощущать разочарования. — Я только хотел сказать, что рад снова увидеть их, — выдохнул он. — Я люблю каждую часть тебя, мой драгоценный. В лице Кроули под рукой у ангела явственно дернулся мускул. Демон вздохнул, вновь прикрывая глаза, и прижался щекой к ладони Азирафеля. — Все это время, — пробормотал он почти беззвучно, и сердце ангела сжало тоской. — Прости меня, — прошептал он в ответ. Он хотел бы сказать — я потратил так много времени, но как давно были они в безопасности? Больше того, как давно Азирафель был уверен в своем решении? Он хотел бы сказать — мне жаль, что я заставил тебя ждать так долго. Но разве он поступил бы иначе хоть раз, рискуя тем, что это не приведет их сюда, именно к этой минуте? — Я мог бы сказать что-нибудь, — все же признался он. На лице Кроули отразилась слабая усмешка. — Ты точно мог просто сказать это первым, — пробормотал он, — И не заставлять меня повторять это снова. Ангел вспыхнул. — Но ты так долго ждал ответа, дорогой, — начал он, осознавая, что это едва ли можно назвать достойной причиной. — Я хотел, чтобы ты получил свой ответ. В этом была… симметрия. Кроули наклонился ближе, приникая губами к шее Азирафеля. Почти легко. Почти нежно. Из легких ангела вырвался очень короткий выдох, и дыхание не приходило ему на смену. — Знаешь, в чем точно будет симметрия, ангел, — начал демон вплотную к нему, каждым словом касаясь кожи чуть ниже уха Азирафеля, над самым углом его челюсти. — В том, как ты будешь меня догонять после шести тысяч лет. Азирафель подумал о миллионе взглядов, о тысяче улыбок, о сотне поступков и жестов. О трех словах. Он не был уверен, что сможет сравнять этот счет хоть когда-нибудь, честное слово — зато был готов посвятить этой цели новые шесть тысяч лет. — Я люблю тебя, — прошептал он у самого уха Кроули. Пыль неспешно, незримо кружила в теплом воздухе книжной лавки. — Я люблю тебя, — его выдох согрел висок демона. Это стоило всех долгих лет ожидания — они вдвоем, одни, прямо здесь, и никто не следит, и весь этот древний и дивный мир продолжает кружиться у них под ногами. Во веки вечные, аминь. — Я люблю тебя.