Опричные мелочи

Мороз ударил. На улице морозно и солнечно. Еще накануне было просто холодно, от амбара до конюшни добежать – зуб на зуб не попадет, хмуро и мрачно, а в ночь – мороз еще вдвое ударил, и теперь там ярко и солнечно, сине-бело, даже через мутное затянутое пузырем окно (стекло в окно в господском доме взамен разбитого в прошлую осень так до сих пор и не справили, все денег недостает на стекло) видно, как там ярко и солнечно! Федяша Басманов припрыгивает от нетерпения – гулять! гулять! гулять! и санки! Но нянька все возится, укутывает дитё потеплее, штаны на штаны, пуховые носки на шерстяные чулки, даже пуховым платком хотела повязать поверх шубки, но тут уж Федя решительно вознегодовал: я мальчик! Помогли только те уговоры, что платок матушкин, с трудом согласился, но только чтобы вовнутрь. Как будто это такой воротник. Так что теперь Федяша стоит в сенях с надежно замотанным носом и ртом и невнятно – через пуховый платок – возмущается: - И как я на улице дышать буду? Вот как? Нянька, перепоясывая ему потуже овчинную шубейку красным шерстяным кушаком (перешитым из батиного, с кистями), говорит: - В такую погоду мясом мороженым торговать хорошо. В каком виде продавец к себе на телегу положил – в таком же и покупатель к себе на ледник положит, нигде не подтает. Как мясом торгуют, Федя видел, как раз недавно его брали в город на ярмарку: огромные свиные и говяжьи полти лежат, сложенные друг на друга, как бирюльки для игры, только оооочень большие. И звонкие от мороза, когда продавец ставит такую тушу на лед стоймя, поворачивает ее перед покупателем и постукивает по ней, чтоб показать: и мясо хорошо, и хорошо проморожено. Дома мясо не такое, и когда мужики привозят рождественский или петровский корм, там тоже не такое. Впрочем, мяса тогда на ярмарке так и не купили, все равно на днях Масленица, а дальше и пост, до конца длинного поста даже на леднике не долежится. Басмановы, конечно, еще не дошли до такой скудости, чтоб и в скоромные дни одни постные шти хлебать, но и всякий день мясное есть – тоже уже перебор, целых полтуши на одну простую седьмицу, без праздников, закупать - никаких доходов не напасешься; а так-то в дому запас на это время имелся. Зато Феде купили цветных леденцов, зеленые рукавички и деревянную расписную собачку, в красных и зеленых узорах. Ну и еще каких-то полезных для дома взрослых вещей, не зря же на ярмарку ездили. - А синички в такой мороз не замерзнут? – спрашивает Федя. – Раз мясо замерзнет, значит, и сало замерзнет, они же с мясом одного рода. А если сало замерзнет, как синички его клевать будут? Они же не дятлы! Не смогут поесть – и замерзнут от голода. Судьба синичек Федю очень тревожит. Синички хорошенькие, они Феде нравятся, такие яркие, желто-серые, особенно яркие на белом снегу, и их весело кормить. Батин стремянный смастерил для них деревянную кормушку, и Федя даже немножко ему помогал, и в эту кормушку на ниточке привешивают кусок сала, чтобы синички кушали. Они так смешно его клюют, цепляясь лапками. И Федя совсем недавно сообразил, и очень удивился своему открытию: синички что, получается, хищники? И очень обрадовался. Хищники Феде почему-то особенно нравятся. - Я придумал, - говорит Федя. – Няня, ну послушай! Им сало надо дома порезать на маленькие-маленькие кусочки. Вот такусенькие, - он пытается показать рукой в рукавичке. – Чтобы синичка раз – и съела. И тогда они не погибнут! Нянька наконец оделась сама и открывает дверь. Федя радостно выбегает на крыльцо… и замирает в изумлении. Всё вокруг – всё-всё, без изъятия, всё в инее. Белая береза, торчащие из снега верхушки кустов, деревянные перила крыльца, красная кормушка на ветке, ветка, далекие ёлки, оставленная у крыльца метла… - Весь мир седой! – восхищенно выдыхает Федя. Ярко-синее небо – и всё в белом инее. - Нет, - подумав, поправляет сам себя Федя. – Весь мир – серебряный!