Опричные мелочи

      Ни осень, ни зима. Стужа такая, что руки леденеют держать поводья без рукавиц, и холод пробирается под черный опричный полушубок, а снега вокруг - ни на полушку, только иней на мерзлой траве, и солнце сияет, как не во всякий день летом, так сияет, что стены Слободы впереди - точно в дымном туманном мареве от избытка солнца. Подхлестнуть бы коней - да также жмурятся, на солнце идут с трудом.       На голой ветке над дорогою - черный ворон. Тот самый, лесной, про какого в песнях поется, здоровенный, не так и часто встретишь такого в самой близи от города, в городах обычно кучкуются их сородичи помельче. Огромный, сидит неподвижно, и головы не повернул глянуть на подъезжающих всадников, черней черного, черные перья так и блестит на солнце.       - Ух ты какой! - восклицает кто-то.       - Аж сияет!       - И горделивый, ну прям опричник!       Черный ворон, думается Овдокимке… Ворон-ворон, кого тебе клевать нынче? Царева ли коромольника? Доброго ли человека, погибшего от разбойничьего кистеня? Странника ли, окоченевшего у дороги в нынешний предзимний мороз? А то, может, и вовсе не так. Может, в недальнем лесу задрали волки лося, как им и положено по их волчьей природе, лосиное мясо, что останется на костях - и будет ворону сегодня пища.       Черный ворон неподвижен на дереве, над их головами, и черные перья глянцево отливают на солнце аж в синеву, гладкие - хоть глядись в них, как в зеркало.       - Какой нарядный! - с восхищением говорит Овдокимка.       Ворон - точно витязь в вороненых доспехах.       Копыта звонко цокают по замерзшей дороге, опричные кони, кованые уже по-зимнему, сами наддают ходу, чуя жилье и тепло. Овдокимка думает, что его Никита, если он правильно помнит, сейчас как раз в карауле на этих воротах, и он уже скоро его увидит. Жаль, обнять - это уж только вечером. Но ладно. Зато уже скоро - тепло, и горячая снедь, и мыльня. А вечером, вечером он непременно расскажет Никитке, какой красивый был ворон. Никитка оценит.