Под бинтами

По трущобам шли двое: молодой человек, примерно шестнадцати лет, и мальчик, лет шести. — Зачем вам бинты? — этот вопрос ошарашил Осаму настолько сильно, что привычная улыбка невольно пропала с лица, а руки рефекторно сжались в карманах. «…разве это не очевидно?» Переулок, в котором они шли, кажется, стал ещё мрачнее, чем до этого. — Почему ты спрашиваешь? — вопросом на вопрос ответил суицидник. Он старался отвечать как можно более ровно и безразлично… Резко нахлынули воспоминания. — Вы ранены? Что-то серьёзное? — не унимался ребёнок. — Тебе только шесть, Акутагава-кун. В этом возрасте неприлично задавать подобные вопросы старшим. — Но если вам плохо — я хочу помочь! — Рюноске потянулся вперёд, и, быстрее чем шатен успел что-то сообразить, дотронулся до руки. Однако, тут же замер. — Медленно. Убери. Руку. — прочеканил каждое слово Осаму, с каменным лицом направляя на ребёнка дуло пистолета. — Но я же… — Убери. Иначе хуже будет. — перебил шатен, не меняя тон. Мальчик, с непониманием и странной грустью в глазах, отошёл на несколько шагов, в примирительном жесте поднимая руки. — Вот так. — пистолет отправился за пазуху. Послышался стук каблуков. Они снова продолжили идти. — Вы действительно пристрелили меня, если бы я не отошёл?.. — тихо спросил Акутагава, снова пристраиваясь чуть ближе. На этот раз не пытаясь дотронуться. — Нет, но покарябал бы нехило. — Почему? — Потому что не надо совать свой нос туда, куда не следует. — Но я просто хотел помочь… — Я не просил тебя об этом. — Мне кажется что нужно помогать даже тогда, когда об этом не просят. — Ключевое слово — кажется. Атмосфера потихоньку нагнеталась. — Почему вы не любите прикосновения? — уже осторожнее спросил Рюноске. — Не знаю. — пожал плечами Осаму, ловко разворачиваясь на каблуках у поворота. Рюноске еле еле успевал за ним, однако, ему не привыкать. — А хотели бы узнать? — От кого? От тебя что ли? — Может и от меня. Вы когда-нибудь любили? В ответ тишина. — Дазай-сан?.. Тишина. — Это был неуместный вопрос?.. — Именно. Дальнейший путь к выходу из трущоб прошёл в молчании. И тишина прервалась лишь тогда, когда они почти прошли последний дом… Акутагава резко остановился. — М? — Осаму тоже остановился, и развернулся в пол оборота. — Почему встал? -…я ещё не заходил так далеко. — Тогда останешься тут. Бинтованный развернулся и вновь зашагал в сторону света. — Дазай-сан! — Рюноске рванул вперёд, но тут же затормозил. Немного отошёл, снова рванулся, и снова затормозил. Из его глаз катились слёзы отчаяния. — Дазай-сан! Пожалуйста, не уходите! Но Осаму будто бы не замечал чужой истерики, продолжая отдаляться. Ребёнок, ещё пару секунд постояв, быстро вытер слёзы, зажмурился и… побежал. Ему было настолько страшно выходить в мир… он казался ему таким огромным, по сравнению с собой. Таким большим, таким страшным, таким… Мягким? Стоп, что?.. Мальчик открыл глаза. Он врезался в Дазая, и вышеупомянутый сейчас смотрел на него с неким недоумением и множеством вопросов в глазах. Рюноске только через пару секунд осознал, что вцепился в ногу своего спасителя. — Ну и что это значит? — Я… Я просто… — Акутагава мялся, не зная что сказать в своё оправдание. Не говорить же о том что он просто испугался. — Это не ответ, Акутагава. Брюнет неловко опустил глаза в пол. Колени дрожали от стыда и страха. За такую наглость с ним могут сделать что угодно. Мальчик просто отошёл на шаг и стал ждать своей участи, пока не услышал на собой обречённый вздох, и что чьи-то сильные руки взяли его под мышки, прижимая к себе. Рюноске удивлённо охнул, уставившись на Осаму, что вместо наказания взял его на руки, прижимая к себе и успокаивающе поглаживая по голове. — Ты ведь понимаешь что это в первый и последний раз, верно? — обратился шатен к своему новоизбранному ученику. — Да, Дазай-сан. — Вот и славно. Лёгкий аромат парфюма, размеренное покачивание и ритмичный стук каблуков убаюкивал, так что брюнет поддался маленькой слабости, засыпая на чужих руках и обнимая наставника за шею, утыкаясь носом где-то в районе ключицы. Осаму снова вздохнул и с легкой улыбкой покачал головой, сильнее кутая себя и сопящего ребёнка в плащ. — Ты молодец, Акутагава-кун.