Флюиды

      Для записи первого альбома с Мэттом они решили вновь пригласить Гэвина Брауна, с которым успешно сотрудничали в 2003-м. Нил был уверен, что возвращение к истокам им просто необходимо. Ребята его поддерживали, особенно Мэтт. Нил не сразу вспомнил, что именно Гэвин убедил Уолста-младшего продолжать заниматься музыкой и сколотить группу, а также продюсировал альбомы Дэйсов. В общем, как почти сразу убедился Сандерсон, Мэтт питал к Гэвину особые чувства и тот отвечал ему взаимностью.              Они сменили студию и едва ли там не жили. Каждый понимал, что этот альбом решит их дальнейшее существование: они не имели права провалиться, пусть многие именно этого и ждали. На кону действительно стояло все, оттого и нервозность буквально витала в воздухе. Они едва в пух и прах не разругались в первый же день, однако Гэвин сумел их вразумить. Так он вправлял им мозги двенадцать лет назад. Продюсера лучше сложно было представить, особенно в такой ситуации. Гэвин разделял их стремление утяжелиться, предлагал идеи, выслушивал мнения, мирил, когда творческая работа перерастала в творческие истерики. И если бы не его сюсюканья с Мэттом, с которым и так все носились, словно с помойным котёнком, принесённым с мороза, разве что тёплое молоко наливали не в миску, а в кружку, Нил был бы доволен. Но его раздражала каждая чертова мелочь.              Гэвин, как и Шон в туре, стремился создать вокалисту тепличные условия: постоянно хвалил его, даже если Мэтт знатно лажал на записи (а такое случалось с завидной регулярностью), отправлял его отдыхать раньше остальных, иногда и подвозил, игнорируя наличие у Мэтта собственной машины, а когда Уолст выходил на улицу покурить — лично следил за тем, чтобы тот тепло одевался. Нил ерничал на этот счёт чаще прочих, но в целом с Гэвином был согласен. Простудится Мэтт — и это отодвинет всю их работу на долгий срок.              Нил смотрел на Гэвина и не узнавал. Понимающий и суровый (когда необходимо) продюсер сюсюкался с Уолстом по поводу и без. Даже Брэд такой фигней не страдал, а он был той ещё мамочкой. Не иначе влияние гейской ауры Уолста-младшего. Ну право слово, чего бы Гэвину так по-особому носиться с Уолстом? Он опытный продюсер, повидал много групп, талантливых вокалистов. Не то чтобы Мэтт талантливым не был, просто… Мэтт — это Мэтт. А Гэвин… В общем, Нила коробило от такой комбинации.              Хуже дело обстояло, если к ним заезжал Шон, благо у него было много других дел и его визиты случались нечасто. Вроде ничего особенного не происходило, но Нил-то видел все. И ужимки эти, и ревностное соревнование между Гэвином и Шоном по типу «кому Мэтт уделит больше внимания». Нил в этом соперничестве за принцессу был явно лишним.              Демонстрировать заботу об Уолсте было кому, поэтому Сандерсон избрал для себя роль «закатывающего глаза». Как ни странно, Мэтт совершенно не обижался на него, вечно терся вокруг и по-тупому шутил. Брэд называл их «голубками» или «школотой», и все потому, что Нил рядом с Уолстом вёл себя как влюблённая школьница и неосознанно стремился произвести впечатление. Всё это приводило к дурацким розыгрышам, куче неприятностей и улыбке младшего Уолста. А раз улыбался, значит, сломанная урна и выбитое окно того стоили.              Нил пытался злиться на Мэтта, но с каждым днем поводов становилось все меньше. Уолст умел очаровывать. Тупить и наивно улыбаться, но так… Сандерсон терялся. Это была пытка, но приятная, поэтому однажды он поймал себя на мысли, что хочет проводить время в студии с Мэттом больше, чем с Джанин и детьми. Собственные желания Нила пугали. Он взял несколько дней перерыва и свалил домой: поразмыслить о собственном не гействе, подумать над аранжировкой песни, тупо отвлечься. Идея оказалась провальной. Ведь вместо того, чтобы весело и комфортно проводить время с женой, он полвечера переписывался с Мэттом о всякой бессмысленной фигне.              Уолсту бы самому разрушить то странное, что происходило между ними, после записи спешить к своей девушке, но нет. Порой Нилу казалось, что Эшли существует только в его воображении, ведь Мэтт никогда не говорил о ней. Все жаловались на своих вторых половинок. Все, но не Мэтт: во время таких полупьяных разговоров он лишь отмалчивался с таинственной улыбкой. Нил не верил, что отношения Мэтта и Эшли идеальные, раз он не делится с товарищами горестями, скорее всего, просто нет никаких отношений. И эта ничем не подтвержденная мысль иррационально радовала. Еще бы никакие мужики не терлись вокруг его вокалиста — и было бы все еще лучше. Чем, разумеется, Нил не знал. Так, просто на всякий случай.              

***

      Подготовка к записи «Fallen Angel» для Нила проходила трудно. Он вынашивал идею песни несколько лет, но не представлял её в исполнении Адама. Самому бы ему петь Гонтье точно не разрешил — в группе может быть только один голос, одна истеричная бухая прима. В альбом каждый вложил себя, и Нил внезапно понял, что с голосом Мэтта творить гораздо проще. Он, не переставая, твердил, каким слабым вокалистом был Уолст и, тем не менее, лирику писал под его голос, манеру пения. Однажды он уже писал для Мэтта, а потом писал в стол. Нил никогда бы в этом не сознался и, разоблачи его кто-нибудь, всячески бы сие недоразумение отрицал. Хотя что в этом такого? Ну вдохновлял его школьный друг, Адам вот тоже был школьным другом — и никого это не смущало.              Всё больше Нил погружался в воспоминания, в те годы, когда мама была жива. Какой сильной она была, несломленной. Сколько раз он хотел сказать ей о том, как безмерно восхищался силой ее духа, но так и не успел. Не все раны заживают.              Ребята с пониманием относились к перепадам его настроения, особо не тормошили. А в день записи Нил и вовсе настолько глубоко погрузился в воспоминания, что не заметил, как все разъехались по домам. Наверное, было очень поздно, следовало позвонить Джанин, но Нила хватило только на короткое сообщение. Побудет один, поразмыслит. Благо в студии имелся вполне удобный диван.              — Если хочешь, я могу тебя повезти, — раздалось рядом, и Нил испуганно дернулся.              — Ты давно здесь?              В комнате царил полумрак, поэтому о местоположении Мэтта Нил догадывался лишь условно. Уолст внезапно плюхнулся к нему на диван. Теперь его лицо было смущающе близко.              — Да, наблюдал за тобой некоторое время.              — Эдварда Каллена врубил? — нервно поинтересовался Нил. Он ещё не отошёл от испуга, да и в целом ситуация была неоднозначной: полумрак, Уолст, сидящий вплотную. Почти романтика.              — Даже знать не хочу, откуда тебе известны «Сумерки», — заржал Мэтт.              — У меня дочь-подросток, — напомнил Нил, но Мэтт сей факт, очевидно, оправданием не считал, продолжая гаденько хихикать. Нил лишь закатил глаза. — Как был идиотом, так и остался.              — Как был брюзгой, так и, — парировал Мэтт. — Ну что, решился? Или останешься здесь, страдать в одиночестве?              — Остаюсь.              — Ну, тогда я тоже, — решительно произнес Уолст.              Нил был тронут. Мэтт давно мог быть дома, нежиться в тёплой ванной или распивать пиво с пиццей в компании Бадди и Эшли, но предпочел остаться с ним. Мэтт знал, что Нил терпеть не мог скорбные беседы по душам и лить слезы в плечо друга, поэтому не навязывал свою компанию, а просто присутствовал рядом. Нилу вдруг отчётливо вспомнилось, каким понимающим был Мэтт на похоронах много лет назад. Как крепко держал его за руку. Наверное, никто бы другой из его друзей на такой жест не решился. Мэтт был юн и мог позволить себе такое «детское» поведение, не получив ни одного странного взгляда. Нил был благодарен ему тогда, физической поддержки не хватало, как и простого знания, что он не один.              — Погоди, у меня хоть есть оправдание насчёт «Сумерек». А как насчёт тебя?              — Хорошая франшиза, — Мэтт улыбнулся. — А этот Эдвард! Ух, какой сексуальный!              Пока Нил переваривал полученную информацию, пытаясь не представлять, Мэтт успел заваривать чай. Барабанщик с удивлением обнаружил, что голоден, благо нашлось и печенье, которое когда-то принёс, скорее всего, заботливый Брэд.              Они почти не разговаривали, обмениваясь короткими фразами, только сидели чертовски близко на внезапно оказавшемся узким диване. И смотрели друг на друга. Это наверняка выглядело странно со стороны, но Нила такое положение не парило. Это был Мэтт, они вечно пялились друг на друга без повода, словно в гляделки играли.              Все было прекрасно, Нил постепенно приходил в себя. Отпустил тяжелые воспоминания, но вместо них пришли другие, двенадцатилетней давности. И чтобы окончательно все испортить, Нил внезапно поцеловал Мэтта. Вокалист не отшатнулся, не закричал про поруганную честь, не влепил пощёчину, только грустно улыбнулся. Такая реакция была хуже возмущений, на Нила словно ковш воды вылили.              — Тебе не за что извиняться. Поддался горестным эмоциям. Мы ведь это уже проходили. И отпустили.              Нил хотел заорать, что это не так. Что дело не в поисках эмоционального утешения, а в самом Мэтте, что хотел его поцеловать очень давно, но промолчал. К чему сваливать все с больной головы на здоровую? Мэтту эти знания явно ни к чему. Он вот дружит с Шоном, тепло общается с Гэвином, у него вроде как есть Эшли. Насыщенная жизнь, в которой Нилу, с его старыми гниющими ранами, места точно нет.              Мэтт потусил с ним еще полчаса, а затем уехал. И остаток ночи Нил гадал: остался бы Мэтт с ним, если бы он не испортил все своими действиями?              Утром младший Уолст старательно игнорировал Нила. Словно барабанщика вообще не было в комнате: ни одного взгляда экс-блондина не задержалось на нем. Вместо этого Мэтт терся вокруг Гэвина, травя свои фирменные тупые шутки для избранных. Смотрелись они вдвоём довольно гармонично, как старые хорошие приятели. Хотя когда бы успели так сдружиться? Нил старательно гасил в себе ревность. Его Мэтт продинамил, очертив точные границы их новой дружбы. Заступ за черту карался игнором. И у Нила вдруг возникло стойкое чувство, что такие строгие рамки существовали только для него. Гэвину вон разрешалось даже хлопать Мэтта по коленке. А может, и ещё много чего. Во всяком случае, выглядел Гэвин как типичная жертва уолстовых чар. Нил прикинул, что уже может начинать вести список в алфавитном порядке. Он точно знал про себя и Гонтье, на его глазах развивалась бурная дружба Мэтта с Шоном и Гэвином. Где-то в середину списка наверняка стоило включить кого-нибудь из Дэйсов, тем более с большинством Мэтт поддерживал теплые отношения, даже выступал с ними. Нил пытался гнать от себя ненужные ревнивые мысли, но не мог. Возможно, новый тур ситуацию исправит и проветрит голову.