Рекомендуется к прослушиванию: Exitmusic – The Cold
Среда 06.15. Он бы хотел, чтобы этот день никогда не наступал. Лука полночи проворочался в кровати и смог погрузиться в беспокойный сон только под утро. Из–за того, что он крутился как юла, одеяло постоянно сбивалось и пропускало прохладу комнаты под него, поэтому парень, который умудрялся замерзать даже в тёплых помещениях, никак не мог согреться. Кажется, холод проник и внутрь юного тела, создавая вакуум, пропитанный разочарованием и сплошными сожалениями. Сожалениями о том, что это утро всё–таки наступило, несмотря на его безостановочный поток из молитв об обратном; что сегодня ему придётся увидеть в университете Элиотта на совместных занятиях по истории искусств; и, самое главное о том, что Лука не подойдет к нему, не встряхнёт со всей силы так, что русые, пушистые волосы Демори взлохматятся ещё больше, а внезапные действия растопят лёд в серых глазах, и не закричит: — Почему? Почему ты бросил меня? Крик в голове пронёсся пронзительным звуком, и Лука засомневался в том, что не прокричал этот наполненный отчаянием и болью вопрос вслух. Он явно сходил с ума. Лука представил, как бы Алекс обрадовался, если бы он сделал это прямо перед лекцией и всеми присутствующими. Его не менее сумасшедший однокурсник смог бы подтвердить свои догадки и заявить на всю аудиторию: — Я знал, что этот Лалльман псих! После того, что произошло на вечеринке в доме Теодора Ришара, Алекс как заведённый при каждой встречи с ним твердил, что Луке самое место в психушке. Как будто он не знал об этом. Нужно было заставить себя подняться с кровати любой ценой. Даже если это казалось непосильной задачей. В голове прозвучал звонкий и воодушевлённый голос Жориса: — Вставай, Лулу. Нас ждут великие дела! Голос Жориса стал преследовать Луку куда чаще с тех самых пор, когда он переступил порог Сорбонны, и Лалльман находил в этом некий символизм. Погрузиться в воспоминания, которые смогли бы согреть его даже если бы на планете наступила вечная зима, было приятно. — Отстань от меня, изверг! Какой нормальный человек встаёт в шесть утра? – возмутился Лука, повернувшись на кровати к собеседнику спиной. — Тот, кому есть ради чего просыпаться, – слишком бодрый голос злил неимоверно. Ну вот! В Жорисе снова проснулся философ, и теперь синеглазого парня ждёт бесплатная лекция на тему «Быть или не быть». — А ты знал, Лулу, что фраза «Нас ждут великие дела!» исконно французская? Лука закатил глаза, но Жорис не увидел этого «беспардонного жеста», как назвал бы его, если бы заметил. — Нет. И знать не хочу, – буркнул в ответ Лалльман, накрываясь одеялом с головой. Жорис подошёл к кровати своего соседа по палате, присел на самый её краешек, юркнул рукой под одеяло, нащупывая пятку Луки, и начал щекотать её. Палата наполнилась заливистым смехом пытающегося отбиться парня. — Ты не дослушал, и за это будешь наказан! – наигранно возмутился Гримо, продолжая свои пытки и не выпуская из рук розовую пятку Луки, как бы тот не вырывался. — Хорошо, хорошо! Я слушаю тебя, слушаю! Ай, Жорис, отпусти, щекотно же, – парень уже задыхался, проглатывая от смеха окончания слов. Одеяло сбилось в один большой ком и упало на пол. Начинающий философ всё же смилостивился над извивающимся на кровати Лукой и отпустил его ступню на свободу. — Так вот, – Жорис нашёл взглядом глаза напротив, устанавливая зрительный контакт и убеждаясь в том, что теперь–то его внимательно слушают. – Этот эпиграф принадлежит слуге одного французского аристократа и известного историка Сандрикура Максимилиана Анри де Сен–Симона. После небольшой паузы он продолжил. — Но многие присваивают его Клоду Анри де Сен–Симону, французскому философу и основателю школы утопического социализма, потому что он с ранних лет мечтал о славе и великих делах. А ещё верил в то, что «в Валхаллу славы попадают только убежавшие из дома сумасшедших». Понимаешь, на что я намекаю? — Я понял лишь то, что мне по–прежнему хочется утопиться от твоих высокопарных речей, – пробурчал в ответ Лука. Жорис, заметив, что его рассказ не нашёл правильного отклика у Лалльмана, снова положил руку на его ступню, но на этот раз не стал щекотать её. — Ты должен слушать и учиться, Лука, – тихо и с небольшим упрёком в голосе произнёс брюнет. — И зачем мне это? – в вопросе не было удивления, скорее, желание не обидеть невниманием Жориса. — Однажды, ты попадёшь в ситуацию, когда от тебя потребуются аргументированные подтверждения твоим суждениям. И тебе будет очень стыдно за свою необразованность. Вот тогда–то ты и вспомнишь своего скромного учителя, – брюнет слегка сжал в руке прохладную ступню. Лука наконец оторвал взгляд от стены и обернулся в пол–оборота к Жорису. — И где ты нахватался всей этой чепухи? — В стенах Сорбонны есть прекрасная библиотека, в которой я просто обожал пропадать в свободное от занятий время. Парень тяжело вздохнул. Жорис мог часами восхвалять свою альма–матер. С большим восхищением он говорил только об архитектуре. Не прошло и недели с их знакомства в этом Богом забытом месте, как Жорис стал подбивать Луку на поступление в Сорбонну. Он делала это тонко, ненавязчиво, но на регулярной основе, пытаясь прикрыть свои манипуляции вот такими вот рассказами об университете. — И не смей называть исторические факты чепухой! — Почему? – заупрямился Лука. — Потому что за каждой великой фразой стоит история! Нельзя просто так взять и назвать всё это чепухой, молодой человек. — Почему? – синеглазому очень хотелось разозлить своим упрямством Жориса. Но брюнет не повёлся на провокации, лишь тяжело вздохнул. — Придёт время, и ты поймешь Лука. Знания – это то, что у тебя никто и никогда не сможет отобрать. Синеглазый парень подскочил на кровати и зло уставился на него. — Оглянись, Жорис. Или ты забыл, где мы находимся? Зачем мне твои драгоценные знания в этих проклятых стенах? Или ты думаешь, что однажды мы выберемся отсюда и заживём счастливо как в этих глупых американских ситкомах? Кажется, Жорис опешил от того, сколько неприкрытой злобы было в словах Луки. От битвы взглядами их отвлёк стук в дверь. Спустя пару секунд в палату вошла миловидная медсестра с тёмными, пышными и слегка вьющимися волосами, держа поднос в руках. — Ваши крики слышны даже в коридоре. Уверены, что не хотите скрепить такие ммм…, – она сделала паузу, явно подыскивая нужное слово. — Бурные отношения узами брака? Ирония, которая сквозила в голосе симпатичной и молодой девушки, заставила Луку снова закатить глаза, а Жориса улыбнуться самой яркой улыбкой. — Валери! У тебя просто талант появляться не вовремя, дорогая. Обещаю, мы подумаем над твоим предложением. Кстати, какие планы у тебя на сегодня? Валери поставила поднос на соседнюю тумбу, устав, видимо, держать его в тонких руках, и посмотрела в упор на улыбающегося Жориса. — Для начала дать тебе и Лулу таблетки. Жорис театрально всплеснул руками. — Ну уж нет, милая! Так называть его имею право только я. Для тебя он мсье Лалльман или просто «Великая бука». — Да пошли вы, – прошипела «Великая бука» и стрелой покинула палату. Валери проследила взглядом за нервно удаляющимся Лукой и, повернувшись обратно к Жорису, сказала: — И как ты терпишь его заскоки? Улыбка тронула бледно–розовые губы Жориса. — Наверное, я очень хороший человек. Валери улыбнулась в ответ. — Я бы не стала в этом сомневаться. Ты первый, с кем он заговорил после того, как попал сюда. Для Луки – это прогресс. — Ну что поделать, если людей тянет ко мне магнитом, чтобы пообщаться? Жорис флиртовал в открытую. — Всех, кроме тебя, Валери. Расскажешь мне, почему? — Ты знаешь, почему. Девушка явно не хотела терять работу из–за своей зарождающейся симпатии к экстраординарному пациенту лечебницы Шато де Гарш, поэтому была вынуждена останавливать Жориса в его участившихся за последние недели попытках флиртовать с ней. — Не понимаю, о чём ты, – голос Жориса был мягким и томным. — Не испытывай моё терпение, – таким же тембром голоса вторила брюнету Валери. Тишина, в которую внезапно погрузилась палата, оставляла простор для воображения. Жорис первым нарушил её. — Ты спросила, почему я так терпелив к Луке. Думаю потому, что он очень сильно напоминает мне моего младшего брата. — У тебя есть брат? – в удивлении воскликнула Валери. Жорис лукаво повёл правой бровью. Наклонившись немного вперёд, он прошептал: — У меня полно секретов. Валери постаралась скрыть смущение, но румянец, окрасивший её и без того румяные щёчки, выдавал девушку с потрохами. Гримо не стал и дальше вгонять её в краску и, усевшись на кровать Луки, начал свой рассказ из далёкого детства: — Его зовут Томеральд. Однажды, будучи ещё совсем маленькими, мы сильно повздорили. Решив насолить этой маленькой занозе в заднице, я сократил его имя до Томми. До сих пор не знаю, почему думал, что делаю это назло своему младшему брату, но с тех самых пор абсолютно все в нашей семье стали обращаться к нему только так. И это неимоверно бесило меня, потому что сокращение имени в первую очередь понравилось Томми. Заметив нежную и добрую улыбку на лице Жориса, Валери спросила: — Ты скучаешь по нему? — Безумно, – не прошло и секунды, как прозвучал тихий и твёрдый ответ. — Почему же ты не пригласишь Томми к себе? Ведь посещения со стороны близких родственников не запрещены, – Валери недоумевала. Улыбка Жориса стала мёртвой. Он посмотрел на девушку глазами, полными печали и грусти, прошептав: — Потому что он не должен видеть меня таким. Лука, подпирающий стенку и сидящий на полу рядом с дверью в палату, навсегда запомнил этот разговор. И сейчас, лежа в давно остывшей кровати со слезами на глазах, он думал о том же. Элиотт не должен видеть его таким: разбитым, изувеченным, сломленным. Он не позволит себе расслабиться и превратиться в какую–то безвольную тряпку. Нужно встать и привести себя и свои мысли в порядок, даже если этот порядок относителен и хрупок, как и Лука этим пасмурным утром.Рекомендуется к прослушиванию: Kaleo – No Good
Среда 08.55. Элиотт не находил себе места. Его не успокаивало даже присутствие Теодора рядом. Он понимал конечно, что увидит Луку не впервые, но всё равно никак не мог успокоить нервно подрагивающие колени. Тео, наблюдая за ним в течение последних пяти минут, всё же не выдержал и вызверился на друга: — Перестань трястись как девственница на первом свидании. Элиотт лишь кивнул ему в ответ и перевёл взгляд на сонных первокурсников, постепенно заполнявших аудиторию, убеждаясь, что среди них нет того самого человека, из–за которого внутренности ходят ходуном. Тео снова обратился к другу: — Ты вообще слышишь меня? Прекрати трястись! Парень зло посмотрел на блондина и чуть ли не прорычал: — Не могу! Я это не контролирую. — Тогда самое время купить успокоительные. Напомни мне забежать в аптеку на обратной дороге в кампус, – сарказм так и сквозил в голосе Теодора. Элиотт отвлёкся на друга и пропустил момент, когда Лука появился в аудитории. Свист Алекса прокатился по просторному помещению, отдаваясь эхом от стен, а его реплика вызвала едкие смешки у парней, сидящих с ним по соседству: — А вот и Лалльман пожаловал! Зря так вырядился, чудик. Неделя моды будет только через два месяца. И таким психам, как ты, туда вход заказан. Кажется, все замерли, уставившись на Луку во все глаза, но тот даже не вздрогнул от неожиданного и громкого заявления. Он, остановившись, медленно обвёл уничижительным взглядом скопление парней вокруг однокурсника, вернул своё внимание Алексу, посмотрев на того в упор, и, усмехнувшись, протянул: — О, Алекс, спрячь свою зависть относительно моей неотразимости этим дивным утром. Если ты очень хорошо меня попросишь, то тоже станешь просто красавчиком, когда я снова разукрашу твою премилую мордашку. Ты знал, что красный тебе к лицу? Алекс весь подобрался, как будто готовясь к прыжку, и двинулся грозовой тучей в сторону Луки, но тут в аудитории появилась Аннабэль. Увидев замерших при виде неё парней, испепеляющих друг друга ненавидящими взглядами, она подошла к ним быстрым шагом, цокая каблучками, и гневно произнесла во всеуслышание: — Алекс, хоть один день мы сможем прожить без твоих выходок? Она схватила Луку под руку, силой уводя его с поля боя. — Очень по–мужски прятаться за спиной хрупкой девушки, Лалльман, – крикнул вдогонку Алекс. — Очень по–мужски прятаться за спиной своих подпевал, Алекс, – усмехнулся Лука в ответ, усаживаясь за парту недалеко от кафедры рядом с Аннабэль. — Посмотрим, как ты запоешь в конце этого дня, придурок, – прошипел Алекс, но Лука его уже не услышал. Зато Тео и Элиотт да. Последний почти вскочил с места и рванул к вконец охамевшему первокурснику, когда Тео остановил его и незаметно для остальных подозвал Алекса к себе. Тот подошёл к парням с вопросом: — Чё надо? И услышал в ответ не самые приятные слова. — Я не вышвырнул тебя из моего дома в тот вечер только потому, что кровь, льющаяся ручьём из твоего носа, никак не останавливалась. Но если ты хоть пальцем тронешь Лалльмана, и я узнаю об этом, то к непрекращающемуся кровотечению из носа добавится парочка сломанных зубов, ты меня понял? Элиотт в шоке уставился на Теодора. — Вы чё, тоже педики? – заржал Алекс. Теодор сузил глаза и зло кивнул головой, надвигаясь на Алекса. — Да, педики. И если возьмёшься поджидать Луку после занятий, то советую начать переживать за свою задницу. Рвать её будет одно удовольствие. Алекс выплюнул: — Пошёл ты, – и двинул в сторону своих парней. Тео уселся на своё место. Элиотт молчал минуту, не зная, что и сказать, а потом обратился к нему: — Тео… — Заткнись, Демори. Но тот лишь улыбнулся и поблагодарил лучшего друга на свете: — Спасибо. Теодор кивнул ему в ответ, гневно уткнувшись в свой смартфон. В аудиторию вошёл преподаватель, но Элиотт не обратил на него внимание. Его взгляд снова вернулся к Луке, а именно к его великолепному виду. Алекс был не прав, упомянув неделю моды – все кутюрье плакали бы горькими слезами, увидев Луку Лалльмана сегодня, ведь тот выглядел как настоящая икона стиля по всем классическим канонам. Белоснежная приталенная рубашка плавно очерчивала все изгибы поджарого тела. Галстук цвета мокрого асфальта был затянут под самое горло и спускался до пояса тёмно–синих брюк, поддерживаемых на талии чёрным кожаным ремнём. Лакированные туфли придавали лоск и без того шикарному образу. И, в довершении, аккуратно собранные тёмные и заметно погустевшие волосы на затылке снова напомнили Элиотту, что его мальчик изменился. Не пожирать Луку глазами было просто невозможно. Тео почти прекратил свои попытки достучаться до Элиотта, предприняв последнюю. Он наклонился к другу и шепнул: — Элиотт, в последний раз говорю, отвернись от него. Ты палишь всю контору. Демори лишь кивнул в ответ, с трудом оторвал свой взгляд от Луки и уставился на кафедру, пытаясь вслушиваться в слова преподавателя, но получалось с трудом. Он так и не столкнулся с Лукой в стенах университета за два предыдущих дня, хотя и надеялся на это где-то глубоко в душе. Элиотт покосился на Теодора, который сам был хорош, прожигая в спине Аннабэль дыру своим тяжёлым взглядом. Он улыбнулся, пихнул друга в бок и спросил: — Ты собираешься поговорить с Анной по поводу того вечера? Тео с удивлением посмотрел на друга и пробормотал: — Я уже начал переживать, что кроме новой элитной супермодели тебя ничего не волнует. — Мсье Ришар, мы Вам не мешаем? – услышали парни вопрос от мсье Дюбуа. — Извините, больше не повториться, – Тео пристыженно втянул голову и подмигнул посмотревшей на него Аннабэль. — У меня есть план, потом расскажу, – прошептал Ришар, когда девушка, нахмурив брови, демонстративно отвернулась в сторону преподавателя. Элиотт, наблюдая за этим немым обменом взглядами двух явно влюблённых друг в друга людей, лишь улыбнулся и, стараясь не пялиться так открыто на Луку, сделал над собой усилие, принявшись слушать то, что вот уже как пару минут рассказывал преподаватель. Кажется, он пропустил много интересного. — … начиная со следующей недели. Мсье Розье согласился возглавить этот проект. По аудитории пробежался гулкий и местами одобрительный шумок. — Понимаю и полностью разделяю Ваш восторг. Но благодарить Вы должны руководство Сорбонны. Это оно посчитало, что пора увеличить количество практических занятий. Конечно, количество лекций по истории искусств значительно сократится, – с грустью констатировал невысокий мужчина средних лет. — Но, думаю, всем вам это пойдёт только на пользу. Элиотт до сих пор не улавливал, что же такого важного сообщил только что преподаватель, заставившее студентов жужжать, как встревоженный улей. Он взглянул на Теодора, но тот выглядел не менее недоумевающим, чем сам Элиотт. Видимо, не только он сегодня витал в облаках. — Мсье Дюбуа, не расстраивайтесь, всё равно Ваши лекции останутся одними из самых интересных, – поддержала преподавателя Аннабэль. — Благодарю Вас, Анна. Ну что ж, начнём нашу лекцию… Но преподавателя бесцеремонно перебил Алекс. — Я что–то не понял, нам придётся работать в паре с второкурсниками? В чём тут смысл? Мсье Дюбуа тяжело вздохнул, останавливая ладонью прокатившийся по всей аудитории смех. — Видимо, мне придётся всё же повторить, не так ли, мсье Арно? Минуточку тишины, особенно со стороны тех, кто пропустил чрезвычайно важное объявление по своей же невнимательности! Начиная со следующей недели мои занятия будут чередоваться с занятиями по проектным работам, которые будет вести начинающий и известный многим из вас архитектор Рафаэль Розье. Руководство Сорбонны приняло решение увеличить количество практических занятий и пригласило мсье Розье вести их. Чтобы не терять драгоценное время, он попросил меня передать всем вам его просьбу поделиться на группы по два человека до следующего занятия. Есть ещё вопросы? Да, мсье Арно? — Я всё равно не понял, почему я не могу взять в пару кого-то из своих однокурсников? Мсье Дюбуа снова пришлось успокаивать разбушевавшуюся аудиторию. — Это решение принадлежит мсье Розье. В паре в обязательном порядке должен быть один архитектор из первокурсников и один дизайнер из второкурсников. Предполагаю, что в предстоящей проектной работе понадобятся навыки и тех, и других специальностей. Более того, вы должны научиться работать в команде. Для людей ваших специальностей этот навык чрезвычайно важен. Недовольный гул снова прокатился по аудитории. Всегда спокойный и тихий преподаватель стукнул по кафедре ладонью, привлекая внимание. — Хватит, – чуть ли не взвизгнул он. — Все свои вопросы вы сможете задать мсье Розье лично уже в следующую среду. Конечно, только вам решать, выполнять или же нет его задание. Но мой вам совет, поделитесь на группы заранее, если не хотите работать в паре с человеком, который вам не по душе, так как проектная работа продлится до конца декабря. А теперь вернёмся к лекции по истории искусств. И как говорил Антуан де–Сент Экзюпери «Нас ждут великие дела». Гул почти затих, когда раздался довольно громкий голос Луки: — Эти слова не принадлежат ему. Кажется, тишину, которая мгновенно установилась в аудитории, можно было потрогать кончиками пальцев. — Что, простите? Мсье Дюбуа явно недоумевал. — Эти слова не принадлежат Экзюпери, – сказал Лука медленным и холодным тоном, разбавляя почти каждое слово паузами. Преподаватель улыбнулся хищной улыбкой. — Мсье? — Лалльман. — Мсье Лалльман, наверное, я лучше знаю, кто автор этой знаменитой фразы. Но Лука и не собирался униматься несмотря на то, что Аннабэль начала одёргивать его за руку. Он улыбнулся не менее хищной улыбкой и ответил с иронией: — Видимо, нет. Думаю, если Вы посетите библиотеку Сорбонны, то сможете освежить память. От явной дерзости мсье Дюбуа чуть не поперхнулся слюной. Его глаза налились кровью, а лицо раскраснелось. — Лалльман, – вскричал он. – К ректору. Немедленно. Я не собираюсь тратить на Вас своё драгоценное время. — Прекрасно, – разозлился в ответ Лука. – Потому что я не собираюсь тратить своё на лекции от бездарных преподавателей. Он посмотрел на Аннабэль, одним разъярённым взглядом давая ей понять, что трогать его сейчас крайне опасно, подхватил рюкзак и пулей покинул аудиторию под слова Алекса о том, что он конченый псих. На преподавателе не было лица. Мсье Дюбуа нервно поправил очки на переносице и сказал слишком печальным голосом: — Что ж, нам нужно вернуться к лекции. Сказать, что Элиотт был в полном шоке – ничего не сказать. Он стал невольным свидетелем каждого жестокого слова, неконтролируемых эмоций и протестующих жестов Луки. Тео повернулся к нему и тихо спросил: — Ну что, ты всё ещё хочешь поговорить с ним? Теперь Элиотт не сомневался в том, что это очень плохая идея.