Он всегда вернётся к тебе

Рекомендуется к прослушиванию: LP — Switchblade

Среда 10:03. Элиотт был на седьмом небе от счастья, ведь сегодня Луке наконец-то сняли гипс, и они могли ехать домой. Кажется, они сто лет не были дома. Его любимый был немного расстроен тем, что пришлось расстаться с милыми сердцу рисунками на гипсе, но Демори обещал, что нарисует ещё много таких, лишь бы Лука уже вернулся домой, здоровым и невредимым. Жерар, избавив парня от его тяжелой во всех смыслах ноши, пожелал Лалльману никогда больше не возвращаться в больницу. Поблагодарив от всей души весь медицинский персонал и тепло попрощавшись с каждым, кто принимал участие в лечении Луки, парочка двинулась на выход. Элиотт не отходил от Луки ни на шаг. Парень взял увесистый рюкзак с вещами в свои руки и постоянно окидывал Лалльмана взволнованным взглядом, когда тот спотыкался или останавливался, чтобы передохнуть. Луке было немного непривычно передвигаться без гипса — он уже успел привыкнуть к его тяжести, поэтому фактически учился ходить заново. Парень физически ощущал напряжение Демори. Кажется, любимый был готов взять его на руки и донести до дома, поэтому Лалльман ободряюще улыбатьлся Элиотту, каждый раз, когда они пересекались взглядами, а потом и вовсе нашел его ладонь и переплел их пальцы вместе. На выходе из больницы их уже ждала счастливая донельзя Анетт. Она кинулась на шею сыну, как только мальчики показались в дверном проёме. Элиотт не смог сдержать улыбку от того, как Лалльман неуклюже уворачивался от поцелуев и объятий матери. Он ещё раз поразился тому, насколько Лука являлся вылитой копией Анетт. Ему тоже достались теплые материнские объятия и благодарный поцелуй в щеку, которые он, в отличие от вечно недовольного ёжика, принял с большей охотой. Погрузившись дружно в такси, они поехали домой. Всю дорогу Анетт щебетала, развлекала их разными веселыми историями, благодарила Бога, что её сын наконец-то возвращается домой и с улыбкой смотрела на сцепленные вместе ладони мальчиков. Но, оказавшись дома, она заметно расстроилась, ведь совсем забыла наполнить холодильник едой. Всё время, пока Лука находился на лечении, Анетт проживала у своей двоюродной сестры, так как её квартира была намного ближе к больнице. И сейчас женщина стояла в центре кухни и сетовала на свою невнимательность и недальновидность. Пообещав парням, что вернется как можно быстрее и с большим количеством вкусной еды, Анетт оставила их наедине друг с другом. Лука на заявление мамы лишь закатил глаза и обратился к Элиотту: — Она вернётся не раньше, чем скупит половину Парижа. Демори улыбнулся на это заявление и произнес в ответ: — Твоя мама просто чудо! Нет ничего плохого в том, что она хочет откормить тебя. — Считаешь, что меня нужно откармливать? — надув губы, произнес Лалльман, стараясь напустить больше недовольства в свой голос. — Я тебе не нравлюсь таким? — всё никак не унимался парень. Элиотт рассмеялся в ответ на такой провокационный вопрос любимого, подошел к нему, обхватив за талию, и прошептал в губы: — Ты мне нравишься любым. Кухня потонула в сладких звуках поцелуев. Оторвавшись друг от друга спустя пару минут, парни соприкоснулись лбами, прикрыв глаза и наслаждаясь такими нужными обоим сейчас объятиями. Они простояли в тишине пару минут, пока Элиотт не нарушил её тихим вопросом: — И что мы будем делать? Лука посмотрел на него своими невозможными синими глазами, которые загорелись предвкушением и радостью: — Не знаю как ты, а я просто умираю, как хочу в душ. Мне нужно смыть с себя весь этот больничный запах. Демори осветил комнату своей солнечной улыбкой и зарылся носом в волосы Лалльмана. — Ты преувеличиваешь. И всегда вкусно пахнешь. Конечно, у Луки была возможность принимать душ в больнице. Но однажды он всё же признался своему парню в том, что только дома может вымыть волосы, выливая на них чуть ли не половину любимого с детства шампуня с ароматом зелёного яблока и растворяясь в запахах цитрусового геля для душа, который мама покупает, не изменяя своим вкусам на протяжении вот уже как десяти лет. Ему было жизненно необходимо смыть с себя всё плохое, что произошло с ним за последние месяцы, и утопить навсегда этот кошмар в запахах детства. Вот тогда Лука поверил бы, что всё действительно закончилось хорошо. Запечатлев на губах Элиотта легкий поцелуй, он произнес: — Не скучай, я скоро вернусь, — и скрылся в дверях ванной комнаты. Демори, сбросив худи на кресло, разместился с удобством на диване, просматривая ленты социальных сетей и отвечая на сообщения неугомонных друзей Луки. Спустя полчаса он отбросил смартфон в сторону и стал бродить по гостиной, рассматривая большое количество детских фотографий своего любимого мальчика, развешанных на стенах. Видимо, Анетт очень сильно скучала по сыну, ведь они были просто усеяны его фотографиями. На них маленький Лука был самим очарованием. Но парень не долго умилялся им — голос из ванной комнаты заставил его отвлечься от интересного занятия: — Элиотт, я, кажется, забыл захватить полотенце. Принеси любое из шкафа в маминой спальне, пожалуйста. Она на первом этаже напротив гостиной. Демори не составило большого труда найти нужную комнату: планировка дома была удобной и весьма понятной. Выбрав самое большое и пушистое полотенце нежно-голубого цвета, он двинулся в сторону душевой. Войдя в неё, парень оказался в плотных клубах пара, из-за которых почти ничего не было видно. Элиотт усмехнулся и произнес: — Ты превратил душевую в парилку, знаешь… — но запнулся на середине речи, потому что из-за ширмы показалась мокрая макушка Луки. — … об этом? — тихо закончил Демори, громко сглотнув накопившуюся во рту слюну и резко почувствовав на себе высокий градус этой комнаты. Лалльман же, кажется, не заметил, какую бурю эмоций пробудил в Элиотте. Он восторженным голосом пролепетал: — Ты — мой спаситель. Спасибо! Можешь оставить полотенце на бортике ванной, я скоро закончу, — и скрылся за ширмой, напоследок подмигнув своему застывшему истуканом парню. Демори почувствовал, как стало тяжело дышать густым паром влажного воздуха. Приятные ароматы оседали в легких, кружа голову, а передвигающаяся тень Лалльмана за ширмой манила за собой. Элиотт отложил полотенце на бортик ванной и тихо отодвинул ширму в сторону так, чтобы ничто не мешало ему смотреть на Луку. Кажется, его любимый не услышал звук от движения ширмы. Парень остался неподвижно стоять под струями воды, разместив обе ладони на кафеле перед собой и опираясь на них. Лука выглядел расслабленным и наслаждающимся тёплом потоком, льющимся на него из смесителя. Демори жадным, голодным взглядом следил за капельками воды, которые казались бриллиантами на смуглой коже. Лука немного сбросил в весе после всего случившегося, но это не делало его тело менее привлекательным. Элиотт хотел его, прямо сейчас. Желание было настолько сильным, что он переступил через бортик ванной, игнорируя тот факт, что нужно снять собственную одежду. Брызги, отскакивавшие от тела Луки, намочили ткань, делая её ещё тяжелее, но это не остановило Демори. Он почти вплотную подошел к своему парню и провел кончиками пальцев по шейным позвонкам, сгоняя с них особо тяжелые капли. Лалльман вздрогнул и резко обернулся. Его черные зрачки от испуга расширились, затапливая синюю радужку. Он сфокусировал свой взгляд на Элиотте и выдохнул: — Ты напугал меня! Демори сократил между ними расстояние до миллиметра и прошептал в приоткрывшиеся губы: — Прости, я хотел не этого, — и утянул парня в жаркий поцелуй. Он обхватил обеими руками лицо Луки, не разрывая поцелуя и подталкивая того к стене, и сам оказался под струями воды. Одежда мгновенно промокла, неудобно прилегая к телу: белая футболка облепила торс Элиотта, повторяя контуры кубиков пресса, а темные спортивные брюки осели на бедрах, приоткрыв дорожку с темными волосками. Именно на ней завис взгляд Луки, когда он оторвал свои губы от губ Демори, чтобы хотя бы немного глотнуть воздуха. Лалльмана вело от одного только присутствия любимого рядом, не говоря уже о контрасте его голого тела на фоне полностью одетого парня. Лука прислонился спиной к кафелю, вздрогнув от его холодной поверхности, и откинул голову назад, медленно поднимаясь уже затуманенным взглядом от манящей дорожки волос к глазам Элиотта. — А чего ты хотел? — томно спросил парень, явно провоцируя Демори на нечто большее. Он ухватился за край футболки и мягко потянул парня на себя. Элиотт уложил свои ладони по обе стороны от головы Луки и доводящим до мурашек на теле взглядом прошёлся по открывшемуся ему великолепию. Лалльман был прекрасен: мокрые тяжёлые волосы были убраны назад, но несколько непослушных прядок все равно продолжали лезть в глаза, и это побудило Элиотта прикомнуться к ним и завести их за ухо; от горячего влажного тела исходил пар, заставляя внутри у Демори что-то сладко сжиматься в тугую пружину чистого возбуждения, а полностью расслабленная поза любимого так и кричала «возьми меня». И у Элиотта не было больше сил сдерживать себя. Он носом зарылся во влажные волосы Луки, вдохнул аромат зелёного яблока и сполна насладился им. А потом оставил лёгкий поцелуй в местечке за ухом, томно прошептав: — Тебя, — и ещё поцелуй в родинку, так удобно разместившуюся в нижней части шеи. — Я всегда хотел только тебя, — от поцелуев в шею Лука начал таять и издавать тихие стоны. Парень прикрыл глаза, наслаждаясь горячими поцелуями Элиотта на своей шее. Сладкая кожа Луки, приправленная цитрусовыми нотками, сводила Демори с ума. Он помечал её укусами и засосами, чтобы каждый, кто в скором времени увидит его мальчика в школе, мог знать, что тот уже занят. Элиотт не понимал, откуда в нём появился этот ярко выраженный инстинкт собственника и хищника. Он как вампир упивался сладким вкусом любимого. — Ты такой сладкий, Лука, — держать слова в себе Демори удавалось ещё хуже. Он хотел, чтобы сегодня Лалльман слышал, как он нужен Элиотту. Как сильно он хочет его. Как страстно любит каждый изгиб, каждую острую косточку, так соблазнительно выпиравшую на идеальном теле. — Хочу тебя, — губы снова вернулись к местечку за ухом, запуская толпы мурашек по телу Луки. Пока Элиотт посасывал мочку уха, Лалльман попытался собрать последние адекватные мысли в кучу и выдавил из себя вопрос: — Эл, а если мама вернётся и застукает нас здесь в таком непотребном виде? Демори перестал терзать мочку уха, обхватил голову любимого руками, обвёл большим пальцем нижнюю, пухлую, с особым усердием искусанную губу и перевёл с неё томный взгляд к глазам Луки. — Ты сам сказал, что она будет не скоро, — палец спустился по подбородку к ключице, нежно лаская острый изгиб приятными прикосновениями. — А раз так, я успею сделать с тобой много всего, — Элиотт, прикусив губу, разместил ладонь на грудной клетке Луки, чувствуя под ней учащенное сердцебиение. — Например? — зачарованный бархатными интонациями голоса Демори парень, кажется, забыл, как нужно дышать. Он наслаждался ласками и растворялся в собственном возбуждении. — Например, поцеловать тебя вот здесь, — Элиотт впился поцелуем-укусом в местечко между ключицей и плечом, оставляя после себя яркую метку. — Или погладить вот так, — ладонь медленно спустилась вниз до солнечного сплетения. Прикосновения любимого заставляли тело Луки выгнуться навстречу и вырывали из грудной клетки пошлые стоны. — А еще я хочу слышать «Глубже, Элиотт», — ладонь продолжила своё путешествие вниз по влажной, разгоряченной коже. — «Ещё, Элиотт», — пальцы были так близко, и от этой близости нити возбуждения натянулись до предела в теле Лалльмана. Он издал жалобный стон и подался вперёд к Демори за поцелуем, но тот надавил второй рукой на его горло, заставляя замереть на месте и не двигаться. Элиотт приблизил свои губы к губам Луки и, глядя прямо в глаза, прошептал: — «Сильнее, Элиотт», — ладонь наконец-то обхватила возбуждённый орган, заставляя Лалльмана облегчённо выдохнуть. — Хочу услышать, как твой голос дрожит и ломается на пике удовольствия. Увидеть, как синева твоих глаз тонет в темноте зрачка от возбуждения. Почувствовать все изгибы твоего тела, когда я буду входить в тебя. Демори выдыхал каждое предложение в губы своего парня, доводя его плавными движениями до экстаза. — Хочу, чтобы ты выстанывал моё имя так, как можешь только ты, Лука… От всех этих пошлых фразочек Лалльман окончательно потерял чувство реальности. Он уже был готов умолять Демори сделать что-нибудь, лишь бы эта пружина внутри перестала сдавливать органы в тугой комок, посылавший по всему телу заряженные возбуждением импульсы. — Сладко, — Элиотт не прекращал свои тягучие движения там, внизу. — Громко, — вторая ладонь опустилась на ложбинку между ягодиц. — Порочно, — и Лука потонул в этом грешном поцелуе, отправившем его за грань. Он протяжно застонал и тугими выстрелами спермы испачкал и без того мокрую футболку Демори, позволив выпить свой оргазм из припухших губ. Элиотт, оставив ещё парочку нежных поцелуев на губах Луки, немного отстранился от парящего где-то в облаках парня, стянул с себя мешающую футболку и отбросил за бортик ванной. Промокшие брюки и нижнее белье полетели туда же. Он наслаждался подрагивавшими кисточками ресниц Лалльмана, которые скрыли от него цвет любимых глаз. Было очевидно, что парню тяжело держаться на ногах после такого мощного оргазма, но Демори ещё с ним не закончил. — Повернись, — сиплым голосом сказал он Луке и помог принять нужное положение, оставляя поцелуй у того на плече. Лалльман ещё не успел отойти от приятных ощущений, как нахлынули новые. Он почувствовал, как Элиотт начал выцеловывать позвонки на задней стороне его шеи, которые были потайным эрогенным местом. Даже прикосновение горячего воздуха к этому местечку сводило Луку с ума, не говоря уже о влажных поцелуях. Он, не выдерживая такого приятного давления, выгнулся навстречу и тут же ощутил эрекцию Демори. Возбуждённый парень одной рукой прижал любимого ближе к себе, а пальцами второй снова провёл по позвонкам на шее, доводя Лалльмана до исступления. — Ммм… Кажется, я нашел твоё потайное местечко, — на шею Луки посыпались поцелуи и укусы. Налившаяся плоть плавно потиралась о ложбинку, срывая все тормоза. — Элиотт… Ох… — самая желанная музыка начала звучать в стенах этой комнаты. — Лука, — шёпот влился в нежное ухо и вылился в ураган там, внизу. Лалльман не думал, что способен так быстро возбуждаться после умопомрачительного оргазма. — Элиотт, пожалуйста, — Демори безбожно проигнорировал мольбы и продолжил осыпать поцелуями чувствительную шею. — Умоляю, сделай что-нибудь, — Лука откинул голову на плечо своего парня, чувствуя, как горячие струи воды обжигают его тело. — Я только начал, любимый, — поцелуи стали спускаться ниже. — Наберись терпения, — Лука уже не стонал, а скулил от чистейшего наслаждения. — Тебе понравится, — Элиотт обвёл языком каждый позвонок на изогнутой дугой спине. Хныканья и всхлипывания Лалльмана будили в нём что-то животное, бесконтрольное, запретное. Когда язык оказался на последнем позвонке, Демори присел и по-собственнически рванул бёдра Луки на себя, тем самым заставив его вскрикнуть от неожиданности, опереться ладонями о стену для твёрдой опоры и ещё глубже прогнуться в пояснице. Он раздвинул упругие половинки пошире, обеспечивая доступ своему языку к туго сжатому колечку. Элиотт почувствовал, как тело Луки содрогнулось от его манипуляций, но это не остановило его развратный и юркий язычок: он поудобнее обхватил мягкую плоть и влажным кончиком провёл по шоколадной дырочке. — Ах, Элиотт, что ты… — Лалльману явно не хватало воздуха в лёгких. — Делаешь? Мммм… — но Демори не остановился, продолжая тщательно вылизывать анус, надавливая на него языком и пытаясь сломить сопротивление. Лука так сильно сжался, видимо, от неизведанных ранее и абсолютно новых ощущений, что Элиотт с трудом мог попасть кончиком внутрь. Он шлёпнул своего мальчика по попке, наблюдая за тем, как на смуглой коже появились ярко-розовые пятна, и сказал: — Расслабься. Я не сделаю тебе больно. — Знаю! Просто это так… ах… так… ммм, — Лука уткнулся в скрещенные руки и прикусил ребро ладони, чтобы прекратить так похотливо стонать, за что получил ещё один шлепок по упругим половинкам. — Хочу тебя слышать, забыл? — Демори продолжил круговые движения языком, почувствовав, как Лалльман поддается с каждым разом всё лучше и лучше, расслабляясь под ним. — Ещё, Элиотт, — сладко простонал Лука, от чего у парня окончательно сорвало крышу. От мягких движений не осталось и следа: Демори впивался жёсткими поцелуями в мягкие края дырочки и растрахивал языком тугой вход, подготавливая его к не менее жёсткому проникновению. Почувствовав, что Лалльман снова на грани, Элиотт молниеносно поднялся на ноги, притянул к себе за бедра невменяемого парня и одним резким толчком вошёл на всю длину. Единственное, о чем он пожалел, так это о том, что не смог испить этот восхитительный стон из губ Луки. Демори начал яростными толчками вбиваться в податливое тело, впиваясь пальцами одной руки в бедро, а второй рукой обвивая шею и дергая Лалльмана на себя. Лука так потрясающе тесно сжимал его внутри и так сладко стонал, что долго продержаться было просто невозможно. Элиотт подтянул свою ладонь к паху и обхватил сочащийся смазкой член своего мальчика, помогая ему поступательными движениями достичь второй по счёту разрядки. Их стоны заполнили ванную комнату, разбавляя густой, влажный воздух. Кожа просто горела от соприкосновения тел и горячих капель из душа. Они так глубоко и безвозвратно погрузились в удовольствие, что просто забыли остановить уже никому не нужный поток воды. — Элиотт, ахх… — Лука тяжело сглотнул вязкую слюну. — Я близко, — прогибаясь сильнее и подаваясь навстречу рваным движениям, парень откинул голову на плечо Демори, подставляя шею под не менее обжигающие поцелуи. — Я тоже, — прошептал Элиотт, выписывая языком на шее непонятные узоры и вырисовывая губами малиновые засосы. — Какой же ты сладкий, Лука… Мой… Не сдерживая себя, Лалльман на скорости света летел навстречу новому оргазму. Заливая вязкой молочной жидкостью стену кафеля и выстанывая имя Элиотта, он окончательно растворился в ощущениях, почти переставая существовать. Почувствовав на своем органе пульсирующие сокращения узких стенок и влагу на пальцах, Демори излился внутрь Луки. Он сделал ещё несколько поступательных движений в припухшее от интенсивного трения отверстие, вызывая дрожь в теле любимого, и переплёл пальцы Лалльмана со своими. Оба парня дышали, как загнанные лошади, опираясь на стену и не доверяя своим ватным ногам. Первым на колени рухнул Лука, охнув от онемения в конечностях. Элиотт приземлился сверху, невольно придавив любимого к бортикам ванной. Парень от этого резко выдохнул и распахнул глаза, пытаясь уловить каждую эмоцию на лице Демори. — Это было просто великолепно, — прошептал Лука, натыкаясь на горячие губы. Элиотт, кажется, поставил себе цель зацеловать его сегодня. Лалльман не чувствовал ног, рук и свои губы. Они, распухли и налились ярко малиновым цветом, и это, судя по счастливой улыбке Демори, последнему очень нравилось. Минут пять они смаковали вкус губ и дразнились языками. Только когда легкие начало жечь от недостатка кислорода, парни смогли оторваться друг от друга. Это было форменное безумие. — Я люблю тебя, — прошептал Элиотт, притягивая любимого в свои объятия. Лука просто светился от счастья. Он смотрел влюбленными глазами на парня своей мечты, и слова тут были не нужны. Они ещё несколько минут просидели в ванной комнате, пытаясь заставить себя подняться на ноги и начать одеваться, обменивались улыбками, делили полотенце, вытирая им друг друга по очереди, и целовались, целовались, целовались. До изнеможения. Они никак не могли отлипнуть друг от друга. Это казалось чем-то невозможным. Чуть позже Лука, порывшись в шкафу, нашел для Элиотта сухую одежду. Они даже успели одеться до возвращения Анетт. Женщина не стала задавать лишних вопросов, лишь смущала парней всё понимающим взглядом. Потом наступила масштабная готовка ужина на кухне совместными усилиями, плавно перетёкшая в задушевные разговоры и приятные воспоминания из детства. Все трое были до невозможного счастливы. Пятница 21:21. Лука нежился в объятиях самого родного и близкого человека, умудряясь дарить Элиотту поцелуи и просматривать новостную ленту в социальной сети одновременно. Они решили провести вечер пятницы на уютном диване: родители Демори так удачно гостили у родственников в Авиньоне. — Элиотт, смотри, 21:21, скорее загадывай желание, — на этих словах Лалльман зажмурил глаза и замер, чем очень насмешил парня. Пока парень строил из себя обиженного из-за такой реакции, надувал губы и толкался локтем в бок, Демори хохотал и щекотал Луку, заставляя и его смеяться. — Элиотт, это же важно! —  все никак не хотел успокаиваться Лалльман. — Тебе не кажется это странным? Верить в такое… Это же глупости? — парень с невероятно серыми глазами снисходительно посмотрел на любимого. — Но ты должен загадывать желания! — возразили ему. — У тебя же они есть? Элиотт ещё ближе придвинул к себе неугомонного партнёра и, поцеловав его в висок, зарылся в пушистые волосы, пробормотав: — Глупенький, ты — мое самое заветное желание! Лука, кажется, перестал дышать от такого душещипательного признания. Он поёрзал и устроился на подушке так, чтобы они соприкасались кончиками носов и смотрели друг другу в глаза. — А что ты всегда загадываешь в такие моменты? — Демори всё же не смог удержаться. Ему было до ужаса любопытно, какие фантазии посещают голову любимого мальчика в то время, как он каждый раз зажмуривает глаза, когда на часах появляется «магическое» время. Лалльман мечтательно перевел глаза в потолок, будто на нём через старенький проектор транслировался фильм, снятый по мотивам его фантазий. Он нашёл ладонь Элиотта и переплел его пальцы со своими. Демори ещё никогда до этого не видел Луку таким воодушевленным. Он скорее увидел, как его мальчик что-то говорил, чем услышал: — … хотел бы увезти тебя. В тёплые края, к морю… Нет, к океану! Голубому и чистому, как наша с тобой любовь. На этом месте они оба переглянулись и захихикали. А после Лалльман продолжил рассказывать о своих невероятных мечтах: — Пусть это будет Бали! И мы проведём там минимум две недели, чтобы насладиться свежим морским воздухом и вкусными опьяняющими коктейлями. Будем купаться в тёплой воде и заниматься сексом на пляже до потери пульса. Элиотт наблюдал за тем, как лицо Луки покрылось лёгким румянцем, но не решился дразнить его по этому поводу. Воодушевлённый собственными фантазиями парень перевел взгляд на Демори и продолжил: — А ещё мы будем встречать рассветы и провожать закаты в объятиях друг друга. Там нас никто не найдет. И мы будем самой счастливой гейской парочкой на свете. Казалось, что ещё чуть-чуть, и бархатный цвет зрачка затопит синюю радужку, переливаясь за её ободок, и Элиотт замер в этом мгновении. Он хотел навсегда запомнить счастливое и мечтательное выражение лица Луки. Он был счастлив как никогда и готов тонуть в этих сладких мечтах вместе со своим любимым. А Лалльман был несказанно рад поделиться своими фантазиями с Элиоттом. В тот вечер он ещё верил во все эти сказки, позволяя себе наслаждаться присутствием Демори рядом. Он не знал тогда, что все сказки, даже самые волшебные, рано или поздно заканчиваются. Но смог убедиться в этом лично, когда спустя неделю обнаружил, что Элиотт пропал. И найти его Лука смог только спустя два года при абсолютно неожиданных обстоятельствах.