Рекомендуется к прослушиванию: Rachel Taylor — Light A Fire
Воскресенье 09:31. Они почти успели попрощаться. Утренний пикантный инцидент, на удивление, остался в тайне. Парни уже закончили приводить себя в порядок, когда в палату ворвались Ян, Артур и Базиль, чтобы поддержать лучшего друга перед операцией. Поначалу, увидев слезы на глазах Элиотта и растерянность в глазах Луки, парни стушевались. Разговор долго не клеился. Но потом Базиль в очередной раз разрядил обстановку, затеяв обсуждение округлых форм симпатичной медсестры, которая была приставлена к Луке по поручению Жерара. Именно она должна была готовить Луку к операции. Девушка внезапно вошла в палату и осталась незамеченной Базилем, и никакие сигналы со стороны друзей не помешали тому опозориться перед ней. Пока Базиль вслух рассуждал о своих фантазиях на тему озабоченного доктора и его неопытной ассистентки, парни катались по полу от смеха, глядя на лицо покрасневшей девушки. Устав слушать о себе всякие пошлости, Жаклин, так кажется её звали, кашлянула, давая знать о своем присутствии. Надо было видеть лицо Базиля, когда он осознал, что именно значили все те взмахи руками от Яна и Артура. В тот момент комнату наполняли весёлый смех и прежняя лёгкость, которых так не хватало этому унылому месту. Лука был безмерно рад тому, что хоть что-то смогло на время отвлечь его любимого от мрачных мыслей. Но когда Жаклин объявила о цели своего прихода, тучи снова сгустились над палатой. Лалльман ещё ни разу не видел Элиотта таким поникшим и разбитым. Он отдал бы всё на свете, лишь бы не оставлять Демори одного наедине со своими мыслями. Лука почти дотянулся до него, чтобы укрыть в своих спасительных объятиях от жестокой реальности, когда Жерар влетел в комнату. Увидев, что Жаклин еще не приступила к выполнению обязанностей, суровый врач выгнал всех из палаты за несколько секунд. Жерар был страшен в гневе. Но по-настоящему Лалльману стало страшно, когда он увидел, в каком состоянии Элиотт покидал палату. Он даже не успел ничего сказать ему на прощание. Только эта мысль билась загнанной птицей в черепной коробке, пока Жаклин готовила его к операции. Лука не хотел обращаться к Богу. Он считал неправильным озвучивать свои молитвы тогда, когда в жизни происходила череда бед. Лалльман жил с установкой, что молитвы нужно воздавать Всевышнему, когда у тебя всё хорошо, и благодарить его за это в моменты настоящего счастья. Но сейчас он переступил через своё внутреннее правило и начал молиться. Лука обращался к Богу с просьбой придать сил маме, друзьям и Элиотту, даровать им терпение и смирение, которые были им так необходимы, что пережить эти трудные времена. Он смутно помнил, как прощался со всеми в коридоре. Жаклин, Жерар и пара санитаров сопровождали его, увозя в операционную на каталке. Кажется, в коридоре собрались все. Лука мог поклясться, что даже отца видел неподалеку. В памяти отпечатались ободряющие слова и похлопывания по плечу от друзей, серьезное лицо Анетт, пытающейся сдержать слёзы, и полные отчаяния глаза Демори. Всю дорогу до операционной тот держал Луку за руку. Было немного больно от того, с какой силой Элиотт сжимал его хрупкие тонкие пальцы в своей большой и влажной от волнения руке. Но Лалльман молчал об этой боли. Она была необходима ему как воздух, как последний вдох перед погружением в тёмные воды. Жерар дал им всего минуту, чтобы попрощаться, из которой половину они потратили, просто глядя друг другу в глаза. Лука отчаянно всматривался в лицо любимого, пытаясь навсегда запомнить цвет серых радужек с черными вкраплениями. Он обхватил лицо Элиотта обеими руками, запечатлел долгий и самый нежный поцелуй на его губах и тихо прошептал: — Дождись меня. Обещай, что дождёшься меня? Демори кивнул головой, но Луке этого было мало. — Скажи. Скажи это, Элиотт! — Я буду ждать тебя вечность, только возвращайся скорее, — казалось, зрачки парня пульсировали от испытываемых эмоций. Лука прижался к Демори и уже начал произносить заветную фразу: — Эл, я так…. Но Элиотт не позволил ему закончить признание. Он мягко накрыл рот Лалльмана своей ладонью и выдохнул: — Не надо, прошу тебя. Только не так, и не здесь. Ты как будто прощаешься со мной навсегда, а мне даже думать об этом больно. Невыносимо представлять свой мир без тебя. Просто возвращайся скорее, и мы будем признаваться друг другу в любви бесконечное количество раз. Одинокая слезинка сорвалась с пушистых длинных ресниц и прочертила мокрую полоску на щеке Луки. Жерар, будто почуяв неладное, дал команду санитарам продолжать движение в сторону операционной. Элиотту пришлось отойти от каталки и отпустить Луку. Демори почувствовал, что его тело осталось за дверью операционной, а хрупкое загнанное сердце — в руке любимого. Пытаясь поглубже вдохнуть воздух в судорожно сокращающиеся легкие, Элиотт приготовился ко второму худшему дню в его жизни.Рекомендуется к прослушиванию: Zayde Wolf — Save Tonight
Четверг 10:00. Элиотт не сразу почувствовал на своей коже капли от мелкого моросящего дождя, который накрапывал из тёмных, тяжелых, свинцовых туч, проникая за воротник тонкой футболки. Когда он заметил, что погода окончательно испортилась, то успел весь промокнуть до нитки и продрогнуть до последней косточки. Демори поднял лицо к небу, крепко зажмурил глаза и позволил равнодушному ко всему дождю играть с горькими слезами на его щеках. Хотелось плакать навзрыд, рвать на себе волосы и кричать от безысходности, но голос, кажется, тоже подвёл его, и пропал следом за смыслом всей его жизни. На кладбище стояла мёртвая тишина. Элиотту так и не хватило смелости нарушить её, хотя два дня назад его истошные крики и бесполезные мольбы были слышны в каждом уголке этого ужасного места. Он стоял возле могилы самого родного и любимого человека, умирая и сгнивая заживо изнутри. Слёзы безостановочно лились из серых, потухших глаз. В голове сквозь пелену пепла, в котором сгорели последние счастливые вспоминания, пробивалась лишь одна мысль «Он больше не вернётся к тебе, Элиотт». Воспалённый взгляд зацепился за мраморную надгробную плиту, на чёрном фоне которой аккуратными белыми буквами было выведено имя. Его имя.Lucas Lallemant
11.07.2003 — 15.05.2019
Элиотт на несгибающихся ногах подошёл к плите и обвёл продрогшими пальцами каждую буковку. Он почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. Перед глазами стояла пелена слёз, которая не давала разглядеть насыпь ещё свежей могилы. Демори рухнул перед ней на колени и перестал сдерживать леденящие кровь вопли и крики. Разрывая голосовые связки и пачкая руки в мокрой земле, Элиотт хоронил свое сердце рядом с могилой Луки. Он не помнил, сколько времени провел вот так, находясь в беспамятстве и утопая в глубочайшей скорби. Кажется, целую вечность. Ветер усиливался, а тучи сгущались, предвещая ранние сумерки, но Демори всё не уходил. Он не мог оставить своего мальчика одного, замерзать в этой сырой и затхлой земле. Лука не любил холод, и Элиотт всегда согревал его ледяные пальцы, когда тот прижимался к нему в поисках тепла. Но его малышу больше не нужно было тепло. Он навсегда останется здесь: в холодных, мерзких и костлявых руках смерти. Тихий, еле различимый шёпот за спиной заставил кровь в венах Демори застыть, а сердце провалиться в пятки от страха. Он подскочил на ноги и обернулся, вглядываясь в темноту. В лицо ударил ветер, заставляя парня зажмурить глаза. Когда он открыл их, то увидел перед собой лишь шевелящиеся кроны деревьев вдалеке и недвижимые надгробные плиты повсюду. Шёпот пропал так же резко, как и появился. Элиотт судорожно выдохнул, подумав о том, что, видимо, начинает сходить с ума. Один стебелёк всё-таки выбился под сильным напором ветра из большого букета хризантем синего цвета. Они напомнили Элиотту о ярких и живых глазах любимого, поэтому он и принёс их — просто не смог пройти мимо несмотря на то, что сердце разрывалось на части, когда он покупал букет. Демори наклонился, чтобы вернуть бутон на место и почти сделал это, когда за спиной снова раздался этот жуткий шёпот. Парень застыл на месте, не веря в то, что слышит. Потусторонний шёпот, уже вполне различимый и нарастающий в своем звучании, повторял одно и то же: — Это тыыы виновааат. Ты виноват в его сссмерти, Элиоттт. Посссмотри, что ты наделал. Ты убиллл его. Демори закружился на месте в истерике, пытаясь найти источник шёпота. — Он мёёёртв, мёёёртв благодаря тебе. И это только твоя винааа. Колени снова подвели его, и Элиотт, рухнув на землю, придавил уши ладонями, чтобы не слышать жестоких и бесчеловечных обвинений. Он ни в чем не виноват! Элиотт любил Луку всем сердцем и отдал бы всё на свете ради того, чтобы тот был жив сейчас. Он раскачивался вперед и назад, стоя на коленях и почти утыкаясь лбом в сырую почву, произнося вслух, как молитву, одно и то же: — НЕТ! НЕПРАВДА! ТЫ ЛЖЁШЬ! Но шёпот и не думал утихать, постепенно перерастая в дикий крик. Элиотту казалось, что его барабанные перепонки скоро лопнут от невыносимого звука. Горячие слезы хлынули из глаз Демори. Он оторвал руки от ушей и закричал изо всех сил: — За чтооо??? За что ты так со мной, Господи??? Резкая тишина ударила по перепонкам не хуже неистового крика. Элиотт всхлипнул в последний раз, глуша судорожную истерику. Он поднялся с земли и стал оглядываться, пытаясь понять, реально ли то, что произошло с ним только что. Кажется, он окончательно свихнулся, потому что этот голос узнал бы из миллионов, нет миллиардов других. Тихое и жалобное «Элиотт» прозвучало где-то совсем рядом. — Лука? — Элиотт, помоги мне! Сердце зашлось в панике, почти пробивая грудную клетку и вырываясь наружу. — ЛУКААА… — Элиотт, пожалуйста, помоги мне! — леденящий душу крик любимого раздался где-то на другом краю кладбища, и Демори сорвался с места. Он не знал, как долго бежал, спотыкался и падал, рассекая скулы о хлёсткие ветки, преграждавшие ему путь. Его любимый в беде, и это было слышно по отчаянным крикам Луки и громким мольбам о помощи. Лёгкие уже горели от нехватки кислорода, а тело начало подводить своего хозяина, но Элиотт продолжал бежать изо всех сил, не останавливаясь. На этот раз он спасет Лалльмана, чего бы ему это не стоило! Демори не сразу заметил, что выбежал на какую-то поляну, подсвеченную неестественным лунным светом, а потом всё же остановился и закружился на месте в поисках Луки, так как именно отсюда доносились последние истошные крики любимого. Парень вцепился пальцами в волосы и закричал из последних сил: — ЛУКААА…. Но никто не ответил ему. Элиотт почувствовал дурноту от накатившего ужаса и страха за Луку. Он не знал, куда ему бежать, и продолжал вглядываться в темноту окруживших поляну деревьев, пытаясь найти любимого. — ЛУКААА…. — обречённый крик разорвал мёртвую тишину в последний раз. — Где же ты? — шёпотом произнёс Демори, потеряв всякую надежду и приготовившись снова бежать, куда глаза глядят, лишь бы не стоять на месте и не предаваться панике. Замогильный голос: — ОСТАВЬ ЕГО! И ледяная рука, опустившаяся на его плечо, заставили Элиотта проснуться.