ГЭНС. Призраки коммунизма

Багдад. День 1. Прогноз погоды на ближайшую неделю обещал несусветный зной и ни малейшего облачка на небе – так что вся лагерная команда в составе меня, Гитлера и Горыни по примеру последнего снарядилась, до кучи, еще и темными очками. - Доброе утро, мальчики,- поздоровалась Ольга Дмитриевна, заметив нашу теплую компанию. «Мальчики», самому молодому из которых была почти четверть века, поздоровались в ответ нестройным хором. Откуда вывернулась Маша я, если честно, зевнул, видимо, подбодренный кофеином, мозг еще не отошел от режима «бессонная ночь», а, может, уже потихоньку скатывался в «покемарить в автобусе». - Ой, привет-привет! Ну как, узнали еще что-нибудь интересное? - Хочешь узнать, не зря ли ты вчера такого страху натерпелась? Открою тебе самую большую тайну оперативной разработки. Мы свели воедино время, которое ты вчера потратила на прохождение каждого маршрута, добавили к расчетам расстояние между контрольными точками и, по всему выходит, что неведомый нам похититель что в первом, что во втором случае имел под задницей минимум реактивный двигатель или способность к телепортации. Иначе ему было просто не успеть. - Может, это я где-то ошиблась? - Да нет, Маш. Даже если ты где-то и допустила отклонение по времени, то я весьма далек от мысли, чтобы оно было настолько фатальным, чтобы натолкнуло нас на неверные выводы. Скорее, тут что-то другое, а вот что именно – это хороший вопрос и мы будем стараться найти на него ответ. Присутствующие здесь из лагеря, а остающиеся из города. Мы с девушкой успели обменяться буквально парой-тройкой фраз, как на площадь стали выезжать автобусы. Марки были разные, но цветовая гамма одна, видимо, автотранспорт для доставки персонала и отдыхающих в лагерь в компании Ольги Дмитриевны тоже использовался ведомственный, как и квартира, в которой мы жили крайние несколько дней. - Вы поедете со мной в одном автобусе,- тут же внесла ясность Маша,- все воспитатели и вожатые уже распределены, остальные преподаватели факультативов приедут отдельным автобусом после обеда. Так что где вы будете сидеть, нет никакого значения. Только если… не учитывать, что… мне будет приятно, а? - Ну, раз нет никакого значения, то доставить приятное красивой девушке – почему бы и нет? Мы согласны. - Тогда прошу за мной! Спустя пару минут мы уже наблюдали с заднего сиденья одного из автобусов, как его заполняет галдящая толпа мальчишек и девчонок лет семнадцати. Впрочем, нельзя не отметить и того, что некоторые смотрелись и вполне себе на восемнадцать, и даже на девятнадцать. Впрочем, этот тренд был уделом индивидов и не имел всеобъемлющего качества. - Старшая возрастная группа?- поинтересовался у Маши я. - Да, первый отряд в передней части салона и второй ближе к нам. Этой группы у нас, как всегда, два отряда. Причем, как правило, один из них – просто лучшие ребята на свете – отличные, инициативные, послушные, а второй – просто наказание какое-то, сущие оторвы и нонконформисты. - И какой же отряд к каким относятся? - Думаю, не далее, чем завтра узнаем. - Багдад,- позвал меня Горыня. - А? - Слушай, а вот навскидку, не вдаваясь в расчеты и прочее, если просто предположить безо всяких на то раздумий – наши искомые призраки могут быть сейчас вот в этом автобусе? Возрастная-то категория вполне сходится. Я прислушался к своей интуиции. Та покивала. - Думаю, да. Вполне могут. Маша немедленно прижалась ко мне, обхватив мою руку обеими своими. - Правда? - Да, Мария Ивановна,- отдыхающих в автобус набралось уже порядком, и я, на всякий случай, перешел на «официальный» тон,- но есть пара вещей, из-за которых ваш страх, может, и не беспочвенен, но абсолютно лишен смысла. О том, что она боится исключительно ради того, чтобы прижаться поплотнее к моему крепкому плечу я даже как-то не подумал. - Почему? - Во-первых, если призрак тут и есть, то мы этого никак узнать не сможем – в толпе живущих без специальной аппаратуры призрака вычислить со стопроцентной уверенностью практически невозможно. По крайней мере, не предпринимая для этого мер, которые будут восприняты окружающими э-э-э, мягко говоря, неоднозначно. А, во-вторых, если бы околачивающиеся в лагере призраки представляли бы для живущих какую-нибудь опасность ввиду желания навредить им, то они бы не ждали столько лет визита в ваш лагерь человека, который и присоветовал нас Ольге Дмитриевне, а устроили бы пионерскую резню бензопилой еще во времена оны. Так что мысленно пожелайте им приятного аппетита и наслаждайтесь поездкой. - Приятного аппетита?! - Да. Весьма весомая часть призраков вполне обходится для питания человеческими эмоциями, не доводя последних даже до членовредительства, не говоря уж о физиологическом состоянии смерти. Так что бояться не надо – это бессмысленно и поздно. О том, что мой взгляд постоянно скатывается в правую часть автобуса, чтобы зацепиться там то за одну девушку, то за другую, я промолчал. На самом деле, отдыхающих с небольшим количеством багажа или вовсе без оного было прилично. В самом деле – выезд всего лишь на неделю, две подружки вполне могут обойтись одной сумкой на двоих. - Мария Ивановна, исключительно в целях лучшего понимания сути происходящего, а как в лагере размещаются дети? - В домиках по два человека. Вы будете жить со мной, а ваши друзья в отдельном домике. - Так, срочно завожу привычку стучаться перед тем, как вломиться в жилище, даже если там, собственно, и живу. - Будет очень мило с вашей стороны. С планировкой лагеря и взаиморасположением основных объектов на его территории, в общих чертах, я был знаком. Реальность не сильно отличалась от представленного на спутниковых снимках, правда, наблюдение строений собственными глазами с близкого расстояния добавляло ряд интересных деталей. Первой моей ассоциацией на жилые строения лагеря были «да это же родная СэРээМКа!», она же Сборно-Разборная МеталлоКонструкция, знакомая любому, кто отдал год-два-три Родине в ее Вооруженных Силах. Правда, спустя несколько секунд я разглядел и иные модели жилых строений – некоторые из них напоминали распиленную вдоль и положенную распилом на землю бочку, а некоторые своей формой наводили меня на мысль о садово-дачном строении класса «сортир» только невероятных размеров. - М-да… Архитектурное, понимаешь, разнообразие… Идущая рядом Маша (сумку я у нее забрал – в действительности она оказалась гораздо более легкой, чем выглядела на вид, но возвращать ее обратно до прибытия в домик я даже и не думал) правильно поняла мою фразу и пустилась в разъяснения: - Лагерь несколько раз достраивался и расширялся, поэтому и строения такие вот. Домик, где мы, кстати, будем с тобой жить, напоминает большой дачный туалет. Она хихикнула, увидев, что я улыбнулся в ответ на ее сравнение. - Кстати, на территории лагеря, если наедине, то тоже можешь обращаться ко мне на «ты» и по имени. Хорошо? - Хорошо,- кивнул я,- но только при одном условии. - Каком? - Поможешь мне разобраться что здесь и где после того, как кинем шмотки в домике. - С удовольствием. Гитлер. День 1. Учитывая подробнейшие и исчерпывающие инструкции, выданные нам Марией Ивановной перед тем, как мы отправились искать предназначенное для нас жилище, найти оное не составило никакого труда. Время от времени мы шли навстречу или параллельно с другими взрослыми и детьми, тоже приехавшими в лагерь Ольги Дмитриевны на эту неделю, обменивались с ними дежурными приветствиями и ничего не значащими фразами. Именно поэтому этой встрече я и не придал особого значения, хотя она и вышла довольно нестандартной. Горыня поднялся на небольшое крылечко выделенного нам для проживания домика и возился с замком, я же стоял внизу на земле и зевал по сторонам. Знакомство началось с того, что меня ударили. Не то, чтобы чуть не убили, но вполне ощутимо. Впрочем, справедливости ради следует сказать, что ощутимость этого удара была, скорее, в его неожиданности, чем в силе. - Привет! А вы тоже в наш лагерь приехали? Несколько секунд я разрывался между ответом в духе «Вообще-то мы собирались в экспедицию на Марс, не подскажите, как пройти к хаосу Авроры?» и другим вариантом, гораздо менее цензурным, но зато более подходящим к тем, кто привык начинать знакомство с оплеухи. От мук выбора меня спас Горыня. - Ага!- он уже справился с замком и даже закинул внутрь сумку с собственными вещами.- Будем у вас тут факультативы вести. Я буду рассказывать вам разные добрые и злые сказки, а мой товарищ поделится с вами умопомрачительными способами использования знаний из области физики и химии. - Тогда еще увидимся!- просияла девушка и, помахав нам ладошкой на прощание, убежала. - Ты узнал ее?- осведомился Горыня, как только мы остались вдвоем в нашем домике. - Узнал,- без колебаний ответил я. - А кто она такая и откуда ты ее знаешь? - Э-э-э… Хочешь сказать… - Ну, в качестве рабочего варианта можно предположить, что вы просто встретились глазами в автобусе и некоторое время никто не отводил взгляда. Таким образом, эта девушка запала тебе в память достаточно глубоко, чтобы она сработала на узнавание даже в условиях, что ты, по сути, ничего о ней не знаешь. В принципе, это был бы достаточно рабочий вариант, особенно если учитывать, что девчонка действительно красива – встретил бы такую на улице в толпе, обязательно обернулся бы вслед. - И что же таки мешает этому варианту быть рабочим? - Опиши мне ее. Я открыл было рот, и тут же до меня дошло, что я не могу припомнить о девушке, с которой только что разговаривал, ничего, кроме того, что она красива. И все. - Глаза заморочила…- прошептал я. - Ага, Багдад с Антоном правы были. Ну, что, двигаем к домику Багдада и Марии Ивановны, похвастаемся перед начальством первыми результатами? - Было бы, чем похвастаться. - Ну, отсутствие результата – тоже результат. Не говоря уж о том, что теоретические выкладки нашего лидера стали получать зрительное подтверждение. Горыня. День 1. Однако пилить до дома Маши и Багдада нам не пришлось. Стоило мне только на всякий случай выполнить ритуал знакомства с домовым да запереть за мной и Гитлером дверь, как эта парочка уже шла в нашу сторону. Несколько секунд я беспросветно тупил, пытаясь сообразить, чего им не хватает. Багдад – есть, одна штука, визуально – в комплектности. Мария Ивановна, тоже есть, одна штука, вроде, тоже все на месте. Чего не хватает? Наконец, до меня дошло – гораздо органичнее смотрелось бы, если бы они шли к нам, взявшись за руки. Воображение тут же нарисовало необходимое, и я заключил, что смотрелось бы это действительно весьма и весьма уместно. Надо будет потом с Багдадом поделиться умозаключениями – вместе поржем. - Ну как, разместились? - Разместились,- ответил Гитлер,- и даже уже пообщались немного с одним из ваших призраков. - Так быстро?- изумилась Мария Ивановна. - Да она сама пришла,- пожал плечами я. - А откуда такая уверенность? - У обоих память сработала на узнавание и мы оба так и не смогли сообразить словесного описания за исключением одного-единственного слова: «красивая». Одного, заметь, на двоих. - Ну, значит точно одна из них. Быстро они. Мария Ивановна тут мне любезность оказала, согласившись показать мне что тут и где хотя бы на территории лагеря. Вы как, в деле? - Ну так ото ж! Пошли! В общем и целом, все оказывалось примерно так, как и было запечатлено на нарытых Багдадом спутниковых снимках местности. Лагерь располагался в небольшом лесном массиве в форме буквы «Ф» на длинной ножке, если быть точнее, в верхней ее части. Левая петля вмещала в себя все административные и спортивные постройки, по лесу между петлями рассыпались жилые домики, а в правой петле располагалось большое и живописное озеро, дополнительно сдобренное бассейном для самых маленьких, бассейном побольше, лодочной станцией и всякими другими постройками. Именно в них мы и заглянули. - Ой, а это что, акваланги? - Да, тут не сильно глубоко, так что если умеешь обращаться и найдешь свободное время – можешь понырять. - Обязательно поныряю!- заверил я Марию Ивановну.- Если нанести визит вежливости водяному по всем правилам, да еще и на его территории, то можно его очень хорошо разговорить. Сто против одного – если разговорить этого вредного старикашку, то он поведает нам много-много интересного. Как минимум, недостающих деталек в нашу головоломку подкинет. Мария Ивановна в ответ пожала плечами – мол, вы тут у нас по этой части специалисты, вам и карты в руки. Пляж, между тем, продолжал наполняться детьми и подростками, многие из которых щеголяли в купальных костюмах. - Какая хитровыдуманная конструкция,- промолвил Багдад, ходя кругами вокруг хаотично сваленных под стену досок,- это то, что я думаю, Мария Ивановна? - Если вы думаете, что это платформа для установки на понтоны или лодки, то да,- ответила представительница Ольги Дмитриевны,- хозяйка как-то загорелась этой идеей, заказали все материалы. Но как-то так и не смогли найти людей, чтобы они это все собрали. А потом Ольга Дмитриевна к идее остыла и как-то оно так и осталось. - Мы соберем, если вы не против? - Разберетесь ли? - А,- отмахнулся Багдад,- мы при помощи лома, кувалды и какой-то там матери и не такие проблемы решали. - Мария Ивановна, а где сетка для волейбола?- спросила нашу провожатую девушка в белом раздельном купальнике,- а то у нас уже и команды сформировались, только сетки и мяча и не хватает. - В сарае со спортивным инвентарем,- автоматически выдала целеуказание Мария Ивановна и сразу же обратилась к нам,- поможете натянуть? - Да ради бога,- откликнулся за всех Багдад,- вы нам только этот сарай, пожалуйста, пальцем укажите, мы-то его не знаем. Через несколько минут работа уже кипела. Забравшемуся на один столб Багдаду ассистировал Гитлер, мне же, забравшемуся на другой столб, подавала все необходимое та самая блондинка в белом купальнике. - Вот ведь свалится кому-то счастье в койку,- думал я, глядя на нее сверху вниз,- стройная, а не худая, что называется – все при ней. А глаза… В таких голубых-голубых глазах и утонуть не страшно. Разобравшись с сеткой, мы по инициативе Багдада упороли в тот самый сарай, где он нашел запчасти от плавучей платформы. Начальник резонно полагал, что она может стать весьма годным подспорьем для налаживания отношений с местным водяным, да и идея глянуть что там на дне тоже не казалась нам лишней – водное зеркало скрывает множество тайн на нашей планете. - Вы нам еще раз не поможете? В дверном проеме вновь стояла давешняя блондинка. - Сетку снять?- поинтересовался я. - Нет-нет,- отрицательно помахала головой та, отчего ее толстые золотистые косы исполнили какой-то дикий танец, время от времени появляясь из-за изящных плеч,- просто люди то уходят, то приходят и у нас теперь не хватает одного человека для одной из команд. - Ну что, парни, пойдем, покажем молодежи, как играет старая гвардия? - А давай! Хотя и давне-енько не брал я в руки волейбольного мяча. Наше предложение присоединиться к игре рекомая молодежь встретила без единодушия. Наконец, все решили, что если в одной команде будет один из игроков нашей возрастной категории, то такой же должен быть и в другой, иначе получится не честно. Все согласились с такой постановкой вопроса, и в результате небольшого перемещения игроков Багдад оказался в одной команде, а я в другой, вместе с блондинкой. Гитлеру же досталась роль зрителя. Все спокойно играли, в свою очередь перемещались по импровизированной на песке площадке, пытались устроить врагу подлянки в виде сильных ударов, закрученных мячей и атак на неожиданных направлениях. Но тут на подаче в противной команде в свою очередь оказался Багдад. Я напрягся. - Цель!- крикнул тот, крутя волейбольный мяч на пальце на манер баскетбольного.- Одиночная, скоростная, низколетящая! И, подбросив не перестававший крутиться мяч в воздух, нанес по нему сильный удар. - Аут,- выдохнул кто-то из моей команды, но ошибся – мяч ударился в самый край нашей песчаной площадки. Учитывая скорость полета, его траекторию, да еще и закрученость мяча в двух плоскостях (успел заметить) принять такую подачу будет непросто. Я сдвинулся на полшага в сторону того края площадки, который принес команде противника очко на прошлой подаче, небезосновательно полагая, что Багдад ударит туда еще раз. Однако я такой оказался не один – притащившая нас на игру блондинка тоже попыталась принять эту подачу, но стояла она значительно впереди меня, а песок под ногами сыграл с ней злую шутку – ноги явно не успевали за перемещением центра тяжести тела. В итоге эта подача все-таки досталась мне, и я даже смог отправить ее куда-то вверх, а вот потом мне пришлось ловить падающую девушку, которая все-таки потеряла равновесие в погоне за мячом – громко ойкнув, она упала прямо мне на руки. - Не ушиблась?- поинтересовался я, пока команда и без нашего участия разыгрывала принятую мной подачу. Она подняла на меня свои восхитительные глаза, обожгла их взглядом и, отрицательно помотав головой, легко и пружинисто вскочила на ноги. - Спасибо,- сказала она и, кажется, очаровательно смутилась. После очередной перетасовки команд, в нашей оказался Гитлер и еще какой-то парень, а мы с блондинкой вышли отдохнуть и уселись прямо на песок под деревом. Вернее, на песок уселся только я, а вот ей я этого сделать не дал – стянул с себя футболку, раскинул ее на песке и исполнил приглашающий жест. Тихо поблагодарив меня, она опустилась на ткань. - Как тебя зовут?- до меня вдруг дошло, что мы сидим, чуть не соприкасаясь плечами. - Горыня. - А меня Славяна. Правда, все зовут меня Славя. И ты зови! - Хорошо,- я неожиданно даже для самого себя улыбнулся ей. - Почему такое странное прозвище, Горыня? - Потому что Горыныч – это, на самом деле, отчество! Славя рассмеялась, явно намеренно коснувшись меня плечом. Я хотел было отстраниться, но быстро отказался от этой идеи. Насколько она меня младше? Всего-то лет на пять-шесть. Выглядит вполне сформировавшейся девушкой, да и не делаем мы ничего такого – ну сидим рядом, даже немного касаемся друг друга плечами, что с того? Багдад вон с Марией Ивановной вообще к нашему домику подходили, как будто в отношениях состоят! Багдад. День 1. Столовая оказалась похожей на… столовую. Кого судьба хоть раз заставила принимать пищу в столь непритязательном заведении советского общепита, тот уже никогда ни с чем ее не перепутает. Конечно, едал я жратву и покучерявше – некоторые потенциальные туристы, особенно если не испытывают стеснения в денежных средствах, пытаются повыпендриваться перед бедными и несчастными ГЭНСами, назначая им встречи в ресторанах и прочих заведениях с претензией. Некоторые из нас идут на принцип и такие предложения отметают сходу. Я же искренне считаю, что деньги не пахнут – кто хочет выпендриваться – пусть выпендривается. Вотчина всех рассудит, и призраки каждому аз воздадут. Пусть и не всегда так, как кажется справедливым мне, но у них, призрачных, часто свои резоны, нам, живущим, непонятные вплоть до тотальной алогичности. Вот и сейчас, пока я уминал вторую порцию толченой картошки с котлетой, до моего разума наконец-то добралась притащенная в зубках интуицией упирающаяся и жалобно хныкающая мысль. Ее я и озвучил моим партнерам, когда мы выбрались из столовой и по привычке Горыни, которой у него дружно заразились, щурились на ярко-синее небо. - Ребят, а хотите математическую загадку на засыпку? - Не отстанешь ведь,- правильно понял мое настроение Гитлер,- ну, давай. - Когда нас вытащили из сарая, нам сказали, что не хватает всего одного человека для игры, так? - Ага. - В итоге, если не считать ту блондинку, в игру вошли я и Горыня, а Гитлер остался зрителем. Никого ничего не напрягает? Горыня и Гитлер переглянулись и синхронно покачали головами. - Ну, еще раз. Нужен был один человек, а в игру в итоге вошли двое. Один – два, ну? Всегда находил забавным наблюдать за лицами людей, до которых со скрипом доходит какая-то мысль, которая потом, после того, как они ее переварят, станет им казаться донельзя логичной и очевидной, но вот в данный конкретный момент… - Ого!!!- синхронно выдохнули парни. - Вот вам и «Ого!!!» передразнил я их. Как говорит Антоха, голову на плаху, а в волейбол с нами резался призрак, как ни крути. Вопрос только кто. - Ставлю на Быстрову. Подвижные игры – это ее епархия. - А я ни на кого не ставлю,- немного с обидой в голосе произнес Горыня. - Да ла-адно тебе,- не упустил случая поддеть я его,- ты еще с тех самых пор как мы сетку вешали на эту блондиночку, что тебе на руки упала, так смотрел, что даже если бы вся наша четверка маршировала кругами вокруг волейбольной площадки, черта с два ты бы их увидел. Так что я поставлю, пожалуй, на Добренко, интуиция мне подсказывает. Оная интуиция покивала, привычно-забавно прядая ушками. Полезно иногда вспоминать, что мой дар и мое проклятие являются исключительно моими, и у моих сообщников-партнеров такого нет. Тем более после того, как желудки оказались наполненными, кожа на пузе натянулась, и глаза стали закрываться просто автоматически. Сам же я, врубившись в работу, становился похож на робота – вилка в розетку и порядок. Пока идет поиск, пока загадка ждет разгадки, пока нервы на пределе, а безопасность за горизонтом – я весь, как собранная до предела пружина. Да, потом будет откат и, если бы не Гоша, квартира моя в таких случаях превращалась бы, наверное, в свалку с тропинками, ведущими от лежанки к холодильнику и унитазу. Но это будет потом, сегодня я в работе, сегодня я – экипаж передового форпоста познания, а значит, усталость, сон, голод – все для слабаков. - Так. Горыня, Гитлер. Шуруйте в домик и переходите в горизонтальное положение. Ночью мне минимум один из вас потребуется в рабочем состоянии, решайте сами кто это будет. А пока – выспаться. - А зачем тебе кто-то из нас ночью? - Хочу попатрулировать лагерь в глухую полночь – когда призракам, если они чего недоброго замышляют, орудовать, как не тогда? Горыня. День 1. Не люблю. Жутко не люблю, когда меня подкалывают. И от того, что подкол, в общем-то, заслужен – ни разу не становится легче. Действительно, когда Славя появилась в моем поле зрения, я как будто на некоторое время вывалился из реальности. Хотя, учитывая ее внешние данные, это как-то даже и не удивительно. Но так нельзя. Так не должно быть, от слова «совсем»! Мы – ГЭНСы, мы находимся в вотчине и то, что тут периодически живут люди, равно как и то, что вотчина эта не то, что не «пробитая» но даже ни на чуть-чуть не изученная – это нихрена не меняет! К тому же она девочка еще совсем – если приехала отдыхать, значит, даже восемнадцати нет! Да это все Багдад виноват, точно, заездил нас всех перед выездом, я и поплыл. Хорошо Антону с Клинком – в городе остались, а нам тут с этим трудоголиком отрываться, «Мне один из вас нужен ночью в рабочем состоянии» ы-ы-ы, хрен там я пойду, пусть Гитлер идет! Багдад. День 1. Отправив парней хоть немного поспать, сам я намылился в тот самый пресловутый сарай. Вот, нюхом я чуял, то есть чуяла интуиция, конечно, что что-то там не чисто, что-то там этакое-важное есть. Первым делом, я решил вытащить из сарая все запчасти понтонной площадки, и даже не закончив этого занятия наполовину, уже лыбился во все тридцать два. Моделька оказалась знакомой – мы такую на Черном море колотили еще в те времена, когда старый Багдад даже не думал, что придется ему нырять в гости к призракам Золотого эшелона, то есть я еще не был достопримечательностью, а был обычным ГЭНСом и время от времени даже подрабатывал по своему основному, археологическому профилю. Может, их и не делала одна компания, но лекала, определенно были одни и те же. Нас троих на эту конструкцию явно было за глаза, в прошлый раз мы ее в четыре руки за вечер сколотили, да еще и под пиво. - Охренеть!- вообще-то эпитеты в голове крутились гораздо более «интересные»,- откуда, чтоб тебя? Ка-ак, блин??? А дело было в том, что я вытащил все запчасти местной понтонной водолазной платформы и в самой темной части сарая обнаружил нечто… Нечто, которое из-за зеленой краски я сначала принял за забытую мною запчасть, а вот когда взял в руки… ой, бли-ин. Путь до выхода из сарая уложился в один головокружительный рывок, причем я затруднялся бы сказать отчего голова кружится больше – от осознания того, что я держу в руках или от скорости передвижения. В ладонях я держал самый настоящий археолого-исторический артефакт, а именно фляжку из аварийного запаса люфтваффе, судя по нескольким неочевидным признакам, которые я, скорее, нащупал, чем разглядел – бензиновую. - Как же тебя занесло-то сюда, а? Вопрос я задал просто «в воздух», хотя на него вполне себе пришел ответ: - Я увидел, что здесь что-то делается и пришел полюбопытствовать. Повернувшись на голос, я узрел персонажа… Нет, на самом деле, скорее всего, это был самый обычный парень, так же, как и все, приехавший сюда отдыхать, но просто до неприличия похожий на известного советского актера в его, наверное, самом знаменитом амплуа. Сходство было настолько разительным, что я выдохнул: - Шурик? - Вы тоже заметили? Все замечают, а меня еще и Александром зовут – Шурик и есть. Я вас сегодня с Марией Ивановной видел, вы в каком отряде воспитатель? - Я не воспитатель, я буду у вас факультатив вести. - А какой? - Историческая казуистика и занимательные археологические байки. Придешь? - Если честно, то вряд ли. У меня свой типа кружок – электромеханический. Ну, механизмы там, всякие, роботы. - О,- оживился я,- роботы и всякие самоходные штуки на дистанционном управлении – это хорошо! Я, наверное, загляну к тебе, но только по сугубо практическим вопросам. - Каким это?- сразу заметно оживился паренек. - Ну, понимаешь,- пустился в объяснения я,- иногда достаточно ценные археологические артефакты лежат там, куда совать голову строго противопоказано, по крайней мере, без предварительной разведки. Чтобы голова осталась на плечах, в разведывательных целях применяются дистанционно управляемые машины. - А вы что, думаете у нас тут, прямо в лагере есть эти самые ценные археологические артефакты? - А почему бы, собственно, и нет? Один такой я уже нашел – ценность его, правда, сомнительна, но уж археологичность не подлежит никаким сомнениям,- и я продемонстрировал ему свою сарайную находку. Тот старательно повертел ее в руках. - А что это? - Это фляжка. В ней, по крайней мере, в соответствии с ее первоначальным предназначением, хранился авиационный бензин, а сама она входила в состав аварийного набора немецкого самолета времен Великой Отечественной. Ветры судьбы, которыми ее сюда занесло, конечно, могут следовать самыми извилистыми историческими тропинками, но что-то мне подсказывает, что и весь остальной самолет где-то тут, недалеко. - А-а-а… где? - А вот включи голову, дружище! Если бы аварийная посадка или авиакатастрофа произошли бы на земле, то за все эти годы, да еще и в таком оживленном месте ее бы место давно нашли бы и выгребли бы оттуда все до железки, включая и вот эту вот симпатичную фляжку. Однако этого, как мы видим, не случилось. Внимание, вопрос – почему? - Почему? - Потому что место катастрофы, а формулировку надо оставить именно такую, неочевидно. Где тут можно положить самолет, чтобы он на первый, да и на второй взгляд тоже был не виден? Уважаю интеллектуалов – пусть и не с первого раза, что, учитывая общую непрофильность этой загадки для него – простительно, но Шурик врубился. - Э-э-э, так в озере жеж! - Бинго, дружище! Наша алюминиевая птичка, либо весьма весомая часть ее обломков лежит в озере! Так что археологической практики хватит на несколько сезонов вперед, надо только вот эту платформу собрать, чтобы обеспечить водолазные работы. - А если там лежит самолет, то в нем, наверное, куча всяких деталей есть… С некоторой задержкой я сообразил, куда он клонит. - Если найдем радиостанцию - подарю,- изобразил широкий жест я. Предательница-интуиция никаких признаков жизни не подавала, поэтому в тот момент я даже не подозревал, каким грандиозным боком выйдет нам этот широкий жест и насколько незаменимую роль его последствия в итоге сыграют. А пока Шурик с готовностью схватил запасной молоток и работа закипела. К моему удивлению, Шурик оказался такой не один – к нам подходили поинтересоваться что мы делаем, а, узнав, оставались помочь еще несколько парней и даже пара девушек, одна из которых показалась мне смутно знакомой. Я не смог, хотя, в общем-то, особо и не старался, вспомнить ни ее имени, ни обстоятельств, когда мы пересеклись в первый раз. В итоге я попросту решил, что просто задержался на ней взглядом в автобусе или в толпе перед посадкой. Тем более что девчонка действительно была красива – за такую взглядом зацепиться не грех и даже обернуться вслед можно – ведь погляд у нас ныне к уголовно наказуемым деяниям не относится, да и денег за него, как и встарь, не берут. В очередной раз поймав на себе мой взгляд, чертовка повела плечами, отчего по-девичьи упругая грудь рельефнее проступила под белой рубашкой, и мне потребовалось отвесить себе мысленного, но от того не менее увесистого, подзатыльника и напомнить, что я ее старше в полтора раза точно и как бы не в два, и, кроме того – я на работе. Подействовало – примерно пять минут я не замечал ее, а, может, она просто перестала попадать в поле моего зрения, потом все вернулось на круги своя, но теперь мне удавалось отводить глаза быстрее, чем она обнаруживала на себе мой взгляд. К тому моменту, когда мы заканчивали крепить платформу к подобранным для нее лодкам, работая где по колено, а где и по грудь в воде (я старательно поминал по всей женской родне до седьмого колена тех, кто изобрел ткань, при намокании становящуюся почти полностью прозрачной, а также тех, кто придумал молодым девушкам с весьма интересными размерами под нее не надевать нижнего белья), когда на берегу нарисовались Горыня с Гитлером. Не то, чтобы как огурчики, но выглядела эта парочка почти выспавшейся и вполне бодрой. В итоге небольшая толпа моих помощников оккупировала платформу, мы с Шуриком взгромоздились в одну лодку, Горыня с Гитлером в другую, общими усилиями завели буксировочные концы и приступили, собственно, к буксировке. Место первоначальной стоянки платформы мной было выбрано под самым обрывистым берегом ближайшего островка. Расчет был прост – если самолет упал сюда, то он должен был либо оказаться в стороне, утащенный силой тяготения, если при падении остров остался сбоку, либо падение на него якоря не имело бы фатальных последствий – после того, как он впилился бы в подводную часть острова это ему было бы что фаршу порез. Оставался еще вариант падения со стороны острова, но в таком случае газонокосилка размером с самолет оставила бы в небольшой поросли на тот момент молодых елочек нехилую просеку, которой как бы не было. Поэтому я и решил ставить нашу платформу пока именно сюда. Потом, когда найдем самолет, если он тут, конечно, есть – переставим исходя из дислокации находки. Мы успели притащить платформу на место и даже заякорить ее на три из четырех фиксирующих концов, как… Первым делом на меня дохнуло запахом, который в реальной жизни в отсутствии призраков я никогда не встречал, но который стойко ассоциировался у меня с разрытой могилой. А потом пришел ветер. С платформы сдуло двух или трех человек, но тут все было нормально – почти сразу же они стали, смеясь и перешучиваясь карабкаться обратно. Самому мне на платформе удалось удержаться – в основном, благодаря тросу четвертого якоря, который я распутывал, а вот лодку с Шуриком опрокинуло, но тот почти сразу вынырнул и на воде держался довольно уверенно. Горыня и Гитлер, яростно орудуя в четыре руки, свою лодку от опрокидывания уберегли, а вот еще одной лодке повезло меньше. И, кроме того, в лодке было трое, а вот голов на поверхности показалось только две! - Помогите!!! Короткий, в три шага, разбег, и я уже лечу вниз, пробиваю собой водную поверхность, открываю глаза. Хорошо, что вода довольно прозрачная, да и белая форменная рубашка служит отличным ориентиром, но – далеко! Блин, плохо! Выныриваю и плыву по направлению, где увидел опускавшуюся на дно жертву стихии. Пока плыву – три предельно глубоких вдоха – насытить кровь кислородом, на выдохе после четвертого зажать пальцами нос – продуться и сразу нырок. На этот раз она ближе – средней длины волосы ореолом вокруг головы, симпатичное лицо, от которого уже отливает кровь, глаза открыты, но смотрят в одну точку, дыхания нет. Цапаю утопленницу за воротник и наверх. До платформы далеко, да и быстро ее наверх не поднять, а тут на счету каждая секунда. Ближайшая земля – тот самый остров и, к счастью, видимо, часть обрыва когда-то подмыло и земля упала вниз. Волны разровняли ее, и получился узкий, едва пару метров в ширину пляжик, на него я и вытаскиваю наглотавшуюся воды девушку. Так, перевернуть на спину, голову максимально на бок. Я хватаю рубашку за половинки сразу под воротниковой пуговицей и, напрягая все силы, одним движением срываю большинство из ее товарок. Блин, и эта без белья – мода у них такая, что ли? В этот момент на берег выбирается еще одна девушка, эта, слава богу, в купальнике, и без лишних слов включается в процесс сердечно-легочной реанимации. Работа в четыре руки быстро дает результат – сначала изо рта утопленницы обильно течет чуть зеленоватая озерная вода, и я едва успеваю перевернуть ее на живот, как ее мучительно рвет, но воздух уже с хрипом пошел в освобожденные от воды легкие. Я устало облокачиваюсь спиной на обрыв, моя добровольная помощница в аналогичной позе присаживается рядом. - Ты как тут оказалась?- спрашиваю я, втихаря рассматривая ее. - Я с девяти лет плаваю хорошо,- отвечает она,- увидела, что кто-то в беду попал, вот и бросилась на выручку, а тут ты еще. Спасибо, ты – герой. - Да ладно, любой бы на моем месте… Спасенная нами девушка пытается прикрыться разорванной одеждой и садится чуть поодаль от нас. Я смотрю на мою нежданную напарницу и невольно сравниваю ее со спасенной. Длинные сильные ноги отлично подошли бы бегунье, но и пловчихе они могут хорошее подспорье дать. Живот подтянутый, но не перекачанный, руки под стать ногам, а вот прическа, волосы, опускающиеся у сидящей девушки чуть не до песка – это для пловчихи лишнее. Впрочем, это не так уж и важно – учитывая богатство, разместившееся в верхней части раздельного купальника – вся гидродинамика все равно насмарку. Интересный, кстати, купальник - на, видимо, тканевую основу нашиты на манер рыбьей чешуи сверкающие серебристой краской кружочки с булавочную головку каждый. Под водой, когда на нем играют прорвавшиеся с поверхности солнечные блики, должно смотреться просто обалденно. Кстати, а как все это великолепие на ней держится? А, вон же тесемки, как я их сразу не заметил? - Меня, кстати, Юля зовут. - А я Багдад. Ты с какого отряда? - С первого, вон лодка уже подплывает. Пойду я, хотела на ту сторону острова еще сплавать. - Так на лодке не удобнее ли? - Лодка пусть вас везет, а я плаваю хорошо, не забыл? В лодке сидели Горыня и Гитлер. Спасенная мной девушка села на носу, я устроился на корме, мучительно подбирая слова, как ей все произошедшее объяснить. Не подобрал и, к тому времени, как лодка оказалась вытащенной из воды, просто решил сказать ей чуть сдобренную комплиментом правду прямо в лоб. Тоже вполне рабочий вариант, если подумать. Спрыгнул на землю, прошелся вдоль лодки, предложил руку спасенной девушке. С некоторой задержкой, та ее приняла, правда, судорожно вцепившись второй в половинки рубашки. - Подожди. Я стянул через голову футболку и, прежде, чем она успела сделать столь же очевидные, сколь и ошибочные выводы, натянул одежду на нее. Хорошо, девушка мне попалась довольно миниатюрная – моя футболка ей оказалась целым платьем, правда, коротким до полного неприличия, так что форменная юбка оказалась очень кстати. - Ты меня извини за рубашку,- сказал я, помогая ей продеть руки в рукава,- просто поверь мне на слово – в тот момент я видел перед собой не симпатичную девушку с не менее симпатичной грудью, а бесполое существо, которое наглоталось воды и которое нужно срочно вытаскивать с того света. - Я умом понимаю, а все равно мурашки по коже, как вспомню, как в себя пришла – грудь из разорванной рубашки наружу и незнакомый мужчина рядом. - Если хочешь, я все забуду. Все, что видел и все, что произошло. - Нет,- она вдруг схватила мою ладонь обеими руками,- помни, я прошу. - Ну, тогда признавайся, как тебя зовут. - Лера… То есть, Валерия! - А я Багдад. - Очень странное прозвище – Багдад. - Я обязательно расскажу тебе эту историю, только в следующий раз, а то мы вон уже до медпункта дошагали. Сдав Леру с рук на руки медсестре, я зашагал обратно к озеру – вечер уже становился ближайшей перспективой, а, значит, наступало время факультативных занятий. Прямо на выходе из медпункта меня ожидал испытующе-выжидательный взгляд Марии Ивановны. Понятно, разбор полетов подъехал. - Не желаешь объясниться?- спросила она, пристально изучая мое лицо. - Просто скажи, что мне нужно было делать. Дать ей утонуть? - Одежду на девочке обязательно рвать было? - Маша… то есть извините, Мария Ивановна, я не знаю, что вы думаете о моей профессии, а теперь сомневаюсь, что знаю, что вы думаете обо мне, но СВОС – синдром внезапной остановки сердца, вещь гадкая, окромя того, что она еще и излюбленная призраками всех вотчин за редким, чисто косметическим исключением. И на сердечно-легочной реанимации я съел такую свору соленых собак, что по количеству «заведенных» и тем спасенных людей я даже среди врачей не буду бледно смотреться. Грудную клетку надо было освобождать, пуговицами я мог ее травмировать, а на их аккуратное расстегивание времени у меня не было – счет шел на секунды. Я готов принести кому угодно какие угодно извинения, но пока поверьте мне на слово – окажись я в подобной ситуации еще раз, я бы повторил все от и до в той же самой последовательности. Мне девушки, знаете ли, живыми нравятся. - Ага, и их прелести тоже. - И их прелести тоже,- не стал спорить я,- но это после работы, на которой я сейчас и нахожусь. Разрешите приступить к исполнению своих непосредственных обязанностей, Мария Ивановна? - Приступайте,- ответила Маша, слегка обескураженная звенящим от напряжения, но насквозь официальным моим тоном. - Кроме того, прошу поощрить девушку по имени Юля из первого отряда – ее помощь при проведении мероприятий сердечно-легочной реанимации оказалась весьма кстати. Маша уставилась на меня глазами с расширившимися зрачками: - В первом отряде нет ни одной Юли…,- но я уже уходил. - Встречу местного водяного - урою!- Сообщил я Горыне и Гитлеру, когда вернулся на берег. - И совершенно зря это сделаешь. Фольклорный призрак, конечно, отличается от призрака классического тем, что к нему при некотором желании можно подобрать ключик и доставить ему немало вреда и прочих хлопот, но в данный момент водяной, а, вернее, водяная, совершенно не при чем,- ответил Горыня. - Это еще почему?- недоверчиво поинтересовался я. - По ряду причин,- охотно пустился в объяснения Горыня,- во-первых, будь это проделки водяной, черта с два ты бы утопленницу так просто из воды достал, во-вторых, черта с два тебе бы удалось ее так просто откачать, ну и в-третьих, я крайне скептически отношусь к варианту, что если бы водяная это устроила, то она помогла бы тебе утопленницу откачивать. Коллега не отказал себе в удовольствии несколько секунд посозерцать мою ошарашенную физиономию, а потом пустился в объяснения вторично: - Произошедшее не имеет к местной водяной никакого отношения за исключением того факта, что произошло это на ее территории. Она сама перепугалась до усрачки и ломанулась исправлять кем-то нагаженное. Отсюда следует вывод, а вернее, два: во-первых, в этом лагере призрак действительно есть, а во-вторых, я при всем своем знании фольклорных призраков категорически отказываюсь понимать, каким образом другому призраку можно довести их до такого состояния. Что-то тут не так, Багдад. - Спорим, я угадаю с трех раз, кто будет разбираться в том, что именно тут не так, а потом еще и придумывать, что с этим делать, не говоря уж о том, что воплощать придуманное в жизнь? - Что-то мне подсказывает, что я и так знаю… Как и следовало ожидать, у меня группа оказалась с заметным перекосом в сторону мальчишек – их приходилось по двое на каждую девушку. Я познакомился с аудиторией, набросал список, а потом выложил на стол фляжку. - Внимание, леди и джентльмены! Для проведения археологических работ в нашем озере мне нужен напарник. Можно – напарница. Им станет тот или та, кто до конца этого занятия максимально точно догадается, что это за штука. Ну, а поучаствовать смогут все, для кого достаточно интересным окажется такое времяпровождение, чтобы убить на него часть свободного времени. Можете подходить и смотреть эту штуку, только не толпой и не мешая другим. Мы же пока поговорим про то, как одна слабая на передок девица устроила одну из самых кровавых войн своего времени с абсолютно чудовищным для тех лет количеством погибших, а другая слишком сильно кочевряжилась и через то сделала возможным успешное завершение штурма населенного пункта, который и по сей день входит в топ самых кровавых сражений в истории человечества. Народ с готовностью похихикал, фляжка пошла по рукам, а я приступил к увлекательному, но совершенно не каноническому повествованию о Троянской войне и падении Трои. По окончании рассказа меня ждало два сюрприза – первый был вполне ожидаем – на меня смотрело почти три десятка горящих живым интересом пар глаз, у кого-то из задних рядов вырвался вопрос «и все?», на что я ответил, что у нас еще археологическая практика после ужина для добровольцев, а кроме того я вполне себе не кусаюсь и готов поговорить на интересующие темы в любое другое свободное время. Второго сюрприза я не ожидал от слова «совсем». Им оказалась Лера, она аккуратно положила на стол фляжку и произнесла: - Это фляжка из немецкого аварийного набора для самолетов времен Великой Отечественной Войны, в ней должен был быть бензин для самолета. Больше никто даже пробовать не стал. Гитлер. День 1. На мой факультатив, как я и предполагал, собралось две категории детей: этакие знайки-зазнайки, ждущие, чего я им еще наплету и готовые раскритиковать мои жалкие потуги в пух и прах и малолетние Геростраты, в нетерпении ерзающие и жаждущие узнать, как собирается ядерная бомба из рулона туалетной бумаги. Ладно, пошалим пока с физикой нашей, да химией. - Тонет ли железо в воде?- спросил я, и меня тут же заверили, что да, тонет. - А горит ли железо?- снова спросил я и тут же получил ответ, что не горит. Я налил в стакан воды, положил на поверхность жидкости кусочек пергамента, а сверху обычную канцелярскую скрепку, отставив сию конструкцию в сторону до лучших времен. Дальше пошел занимательный рассказ про основы порошковой металлургии и порошковой пиротехники, наглядные проявления которой каждый мог увидеть во время любого салюта. Под этот разговор я и напилил немного металлической стружки из заранее заготовленного и обработанного бруска, а потом бросил стружку в пламя горелки, которое не только изменило цвет, но и взлетело метра на два в высоту под восторженные и испуганные крики. - Кстати,- сказал я,- железо таки плавает, например, как любой из металлических кораблей или вон та канцелярская скрепка. Пергамент утонул, скрепка же отважно держалась на воде. Все восторженно выдохнули. - Завтра продолжим наши занимательные опыты, этот мир, в подавляющем большинстве случаев, совершенно не таков, каким вы привыкли его считать. До завтра! - Привет,- она подкараулила меня, когда я уже собрал все после занятия и шел к своему домику, чтобы забросить туда все оборудование урока и собираться уже на ужин. - Привет,- ответил я, скорее, на автомате и только потом обратил внимание на ту, кто со мной поздоровалась. Девушка была среднего роста, свои рыжие волосы она убрала в два торчащих назад коротких хвоста. Карие глаза на красивом лице смотрели на меня с немым, но очевидным вызовом и неприкрытым нахальством. - А как ты это сделал? Ну, пламя до небес и все такое? - Странно, что плавающая скрепка тебя не интересует – обычно расспросы начинают с нее. А что касаемо фокуса с металлическими опилками, то тут нет ничего удивительного – брусок, из которого я их наделал, только выглядит обычной железякой. На самом деле обычное железо горит как бенгальский огонь – в пламени горелки не смотрелось бы, а вот такой специально подобранный сплав –шарах и пламя до потолка – все в восторге. - И много у тебя таких заготовок, что шарах и пламя до потолка? - При желании – мог бы только подобными фокусами всю неделю забить. Но буду стараться разнообразить интересности. Некоторое время девушка шла рядом со мной молча, а потом снова подняла на меня свой взгляд и спросила: - Как тебя зовут? - Гитлер. Пара секунд ошарашенного молчания, а потом веселый смех, словно переливающийся в воздухе разноцветными искорками и яркими огненными сполохами, такими же, как ее волосы, особенно когда на них падал яркий свет клонящегося уже к закату солнца, заставляя их просто пламенеть. - Что, правда? Никогда не видела более нелепого сочетания внешности и прозвища! - Там, где мне это прозвище дали, их дают за внешность очень, очень редко и мой случай к таким, к счастью, не относится. - Это где же дают такие интересные прозвища таким интересным людям?- спросила она, лукаво и одновременно с некоторым вызовом покосившись на меня.- Не в тюрьме ли? - Нет, хотя по старой русской рекомендации от сумы, да от тюрьмы не зарекаются, но пока что бог миловал. О том, что в нашей профессии сума хоть и чаще всего бывает увесистой пачкой купюр симпатичного достоинства, полученной от перепуганных и довольных туристов, но может обернуться и черным непрозрачным пакетом, если, конечно, повезет, я решил не говорить. Такая информация часто используется для того, чтобы попытаться отсечь нежелательное общение, а идущая рядом девушка мне нравилась, несмотря даже на очевидную и довольно весомую разницу в возрасте. - А где же тогда дают такие прозвища, если не в тюрьме? Или это от фамилии? - Снова не угадала,- ухмыльнулся я,- это профессиональное. Однако чтобы рассказать сию увлекательную историю будет маловато времени, требующегося, чтобы дойти до домика, который вон уже виднеется. Так что мне придется пригласить тебя на свидание. Некоторое время девушка молча и сосредоточенно решала, стоит ли интересная история свидания с непонятным типом по прозвищу Гитлер и, наконец, осведомилась: - Когда и где? Честно говоря, я бы поставил на то, что она откажется и продул бы ставку с треском. Однако она задала вопрос о времени и месте и теперь напряженно ожидала ответа – я понял, что придет она все-таки или нет зависит от того, что я сейчас скажу. Если мое предложение будет хоть чуть-чуть отдавать «встречаемся заполночь в самом глухом углу леса и не забудь скотч и наручники» то общества этой девушки мне не видать, как своих ушей, а она мне все-таки действительно понравилась. - Хорошо, через полчаса после ужина на пляже. - Почему именно там? - С одной стороны – в лагере будет свободное время, и на пляже будет достаточно людно, чтобы ты чувствовала себя в безопасности, а с другой, мой друг будет проводить свой дополнительный факультатив по археологической практике и внимание всех присутствующих будет устремлено на воду. Если мы будем ходить или присядем где-нибудь в тени – нас никто и не заметит, если мы не постараемся привлечь к себе внимание. Девушка внимательно выслушала меня, кивнула и, помахав ладошкой на прощание, убежала. Я же, забросив оборудование в домик, отправился на ужин. Горыня. День 1. Багдад и Гитлер шагнули в столовую одновременно и почти синхронно – верный признак, что два человека некоторое время стояли перед дверью и о чем-то разговаривали. Я помахал им рукой, и те опустились за мой столик. - Ну, делись, как успехи? - За исключением встречи сразу после приезда - никаких,- честно признался я,- факультативная группа у меня уж больно молода. Если никто из наших потеряшек не решил поиграться с возрастом – то их у меня нет. Классический призрак не может воплотиться в образ, возраст которого больше, чем был ставший призраком человек на момент смерти. Классические призраки теряют способность взрослеть и получают ее лишь после перерождения, то есть после подъема на новую ступеньку призрачной эволюции. Однако для этого требуется не только много времени и сил, сознательное или неосознанное стремление призрака к развитию, но и стечение еще достаточно большого перечня факторов. Поэтому в нашей работе любой призрак не считается перерожденным до того момента, пока не доказано обратное. Связано это и с тем, что методы работы с перерожденными призраками разнятся в зависимости от их видовой принадлежности и то, что будет незаменимым при встрече с одним может оказаться смертельно опасным при встрече с другим в то время как набор инструментов и приемов, работающих с классическими призраками отличаются большим универсализмом и, по большей части, довольно применим при работе с их более развитыми вариантами. - У меня, если не брать Быстрову, по возрастной категории стопроцентное попадание – два старших отряда, в основном,- Багдад сосредоточенно ковырял вилкой рыбу,- но назвать кого-то из них призраком, нет, не могу. - Вся четверка у меня в группе может быть, теоретически – вариантов возрастов хватит на всех. Но чтобы ткнуть в кого-то пальцем и сказать, что вот это вот призрак – даже с минимальной вероятностью не могу. - Может, нам тогда попробовать их на фотик поснимать?- предложил я.- Наделаем снимков и зашлем Антохе, он их отработает и будет у нас хоть какой-то отсев. - Объем работы представляешь?- хмуро поинтересовался Багдад.- Не говоря уж о том, что призрак в толпе живых это тот еще объект для поиска, если без непосредственного применения специальной аппаратуры. - Значит, надо придумывать такие условия для фотографирования, чтобы оно происходило внезапно, дабы призраки не ускользнули и чтобы объект съемки в этот момент находился в одиночестве, дабы они живущими не прикрывались? - А как ты перед руководством лагеря объяснишь такое фотосафари на пионеров? Что-то мне подсказывает, что Мария Ивановна будет не в восторге, не говоря уже о том, что после моей сегодняшней спасательной операции кредит доверия у нас существенно сократился. - Да ну!!!- дружно вытаращились на Багдада мы с Гитлером.- Пол-лагеря видело, что ты девчонку попросту спас! Им тут что, трупиков детских для полноты комплекта не хватает? - Не знаю я, чего им тут и для чего не хватает, но мне уже сделали замечание, чтобы я с одеждой обращался поаккуратнее. - Ты сиськи ее видел? - То-то и оно, что видел. - Тогда ты не хуже меня понимаешь, что стань ты «заводить» ее через одежду, то ты бы пустил ее главные аргументы в управлении сверстниками противоположного пола на несимпатичные красные лоскутки. Как минимум, наставил бы ей отличных вульгарных синяков как раз между ними. - Это понимаешь ты, и понимаю я. Попробуй объяснить это тем, кого ни разу не продирало проволочной щеткой по нервам от того, что ты не чувствуешь ударов сердца под грудиной коллеги, а время утекает сквозь пальцы. - Да я и пытаться не буду – без толку. - Вот-вот. Поэтому держите свои руки и всякие прочие органы при себе и ушки на макушке. Как я посмотрел, тут встречаются вполне себе оформившиеся уже мадамы, уже понимающие, что именно привлекает мужчин в них и способные это использовать. А наши призраки вполне могут устроить ха-арошую провокацию, пусть даже и со своим собственным участием, если они контролить других еще не выучились. Никто тут разбираться не будет, а пока суть да дело – время просрем ко всем чертям. Посему сегодня после отбоя смотаемся к старому лагерю – ничего глобального, даже не полномасштабная разведывательная вылазка – просто «понюхать воздух», осмотреться. Вдруг там четыре едва прикрытых травой черепа почти на видном месте белеют и на этом все закончится? Чем могу быть полезен, уважаемая? Занятый выслушиванием багдадовских ЦэУ, я безбожно зевнул тот момент, когда она нарисовалась рядом с занятым нами столиком. - Здрасьте!- поздоровалась она агрессивно-ультимативным тоном и довольно грациозно исполнила приземление за наш столик. Мысль хотя бы ради вежливого формализма осведомиться, свободно ли место, похоже, даже не зародилась за ее гетерохромными глазами. - Странно,- отметил про себя я,- обычно у полных гетерохромов фигурируют карие, синие и зеленые глаза, редко черные, а тут красный и синий. Чем же ее гены так сильно замешало? - Знакомьтесь, парни, это Виолетта, местная медсестра. Виолетта, это Гитлер, а это Горыня. Мы покивали, светило местной медицины тоже качнуло в знак приветствия длинными темными волосами. - Багдад, я так понимаю, старший в вашей троице факультативных преподавателей? - Да, мы приехали втроем факультативы вести, а Багдад старший. - Судя по тому, как вы выделяетесь на фоне всех остальных, кто приехал в этот сезон и приезжал ранее подработать на факультативных занятиях в этом лагере, Ольге Дмитриевне здорово повезло, что вы согласились поработать тут. Вы реально болеете тем, о чем рассказываете, а это в наше время редкость даже среди учителей. Равно как и реанимационные приемчики. - Что еще не так с моими реанимационными приемчиками?- буркнул Багдад. - Наоборот!- разом оживилась девушка, хотя нет, скорее, молодая женщина – лет ей было где-то слегка за двадцать пять.- Даже среди дипломированных врачей ныне достаточно сложно найти специалиста, способного провести сердечно-легочную реанимацию настолько ювелирно, чтобы и сердце заставить работать и ребер не поломать при этом! - Ну так отож,- приободренный похвалой Багдад оживился,- сердечно-легочная реанимация – мое второе имя! - А первое,- поинтересовалась Виолетта, при этом сарказм в ее взгляде, казалось, можно было черпать ложкой,- разрывание одежды на молодых девушках? Рвануть рубашку так, чтобы на ней отлетели разом все пуговицы – это тоже уметь надо. Обширная была практика? Прошла едва ли секунда, а мы с Гитлером дружно повалились на стол, сгибаясь в пароксизмах хохота и распугав им половину столовой. - Ой, Горыня, держи меня, я уссусь,- стонал Гитлер,- смущенный Багдад, где мой фотоаппарат, внукам буду рассказывать, что был свидетелем такого зрелища. - Могу на вас попрактиковаться, если припрет, дорогая Виолетта,- в голосе Багдада звякнул металл,- впрочем, учитывая размеры ваших э-э-э, аргументов, могу предположить, что мне придется занимать очередь в числе желающих по… поправить здоровье в местном медпункте. Так что как раз, думаю, после факультативов ближе к отбою и до моей скромной персоны доберется очередь получить э-э-э медицинские процедуры. Выглядела медсестра так, будто на нее ведро ледяной воды вылили, да потом это же ведро на голову и надели. - Не маленький,- прошипела она,- подрочишь! - Вполне возможно,- Багдад был сама покладистость,- однако кой-чего медицинское я намерен получить прямо сейчас. Бедная Виолетта аж побледнела. - Вы сказали, что сердечно-легочная реанимация была проведена аккуратно, что подразумевает отсутствие сколько-нибудь долгосрочных последствий для организма. Скажите, Виолетта, Валерия может заниматься подводной археологией без какой-либо опасности для своего здоровья? - Зачем вам это?- покосилась на Багдада Виола. - Я объявлял конкурс на замещение вакантной должности моего напарника при проведении подводных археологических работ, и она его выиграла. Мне нужно быть максимально уверенным, что приз не будет слишком вреден или опасен для нее. - Без детального обследования сказать, конечно, будет достаточно сложно, но мне сегодня не удалось обнаружить в ее грудной клетке никаких патологий. Кроме того, если вы собрались заниматься этой своей археологией у нас в озере, то глубины тут небольшие, сильного давления на легкие быть не должно. Обратите особое внимание при инструктаже на немедленное прекращение работ при ухудшении самочувствия и появлении каких-либо болевых ощущений. И, думаю, все будет нормально. - Преогромное вам спасибо,- Багдад был сама любезность, словно и не он только что пикировался с медсестрой на самой грани фола,- однако, расстарались сегодня с ужином местные повара на славу… - Однако не все… пионеры с вами согласятся, Багдад. - Пионеры? - Ну да. Администрация лагеря так по старой памяти отдыхающих называет, хотя если по возрасту, то у нас тут от октябрят до комсомольцев встречаются. - Зажрамшись эти ваши пионеры,- выдал Гитлер свое оценочное суждение,- надо их на такелажку – полгода в палатках на одном рисе и рыбе. Толченая картошка за радость была, даже если ее перед толчением забыли почистить. И сварить. - Или на недельные курсы выживания,- поддержал тему пошедших в ход армейских баек я,- неделя в лесу, жратвы на двое суток. При большом желании их можно растянуть дня на четыре, а потом… что поймал – то и завтрак. - А ты где служил, Багдад?- полюбопытствовала Виолетта. - Тихоокеанский флот, подплав, сто пятьдесят способов приготовления рыбы на теплообменнике системы регенерации воздуха,- немного подумав, Багдад добавил,- главный старшина запаса. Все прониклись уважением. По крайней мере, я – точно: сам-то из армейского спецназа ефрейтором в запас уходил, только под самое увольнение младшего сержанта нарисовали за особые, так сказать, заслуги. - Хм, по мне, так вполне съедобно. Едал я, конечно, но и тут кухня вполне достойная. - А ко мне только сегодня две девочки подходили – одна с жалобами на тяжесть в животе, а другая за активированным углем, по той же самой причине, вероятно. А самое странное, что я, хоть никогда и не жаловалась на память, сейчас, например, я не могу припомнить лица ни той, ни другой. Мы синхронно переглянулись и упали носами в тарелки. Гитлер. День 1. - Ну, господа, у кого какие соображения на предмет на хрена козе баян?- поинтересовался Багдад, стоило нам только выйти из столовой и направиться к озеру. - Кроме того, что она его обязательно порвет к херам?- на всякий случай уточнил Горыня. - Угу. Нафига им уголь-то активированный? В то, что у призрака вдруг внезапно заболел живот я не верю ни на секунду, в то время, как то, что к Виолетте заглянула парочка наших потеряшек – факт, категорически не поддающийся сомнению. - Ладно, разберемся,- махнул рукой Горыня,- кстати, у нас на Дальнем Востоке с недавних пор бытует несколько иная версия этого риторического вопроса. - Делись! - Да мы призрака ловили как-то не сильно опасного. Молодая она была по призрачным меркам и совершенно тупая и бездарная по меркам живущих. Этакая эталонная сторожевая грымза, копыта откинувшая, но в ноосферу не влившаяся в силу абсолютной своей бесполезности. Якорь выдернули, святой водой покапали, про костер рассказали. Проняли, в общем. Подобрали хатенку, про вашу-то бурятскую Кричащую Марго все наслышаны, вот и решили похожий финт провернуть. - И как оно? - Да говорю же, тупая она, а тупость еще никого до добра не довела, ни из людей, ни из призраков. Заартачилась она – хочу, грит, сто грамм урана, вот, Горыня, в лепешку расшибись, а достань. Тогда договор, послушание и все такое. Как я его доставал – история отдельная, но достал – сто грамм, все честь по чести. Перевезли, якорек зарыли, уранчик из контейнера к нему же прикопали. - И? - И вотчина просуществовала меньше года, а мы обогатились на знания о развеивании призраков путем прикапывания к якорю уранового слитка. У этой дуры даже ума не хватило к другому якорю перескочить. Причем ей как-то сначала середину развеяло – когда она на месте стоит, половинки друг за счет друга энергию подтягивают и призрак выглядит цельным, а потом перемещается и почему-то верхняя половинка двигается быстрее, а нижняя отстает. С тех пор вместо «На хрена козе баян, она ж его порвет к херам» звучит «На хрена тебе уран, тебя ж с него порвет к херам!». Наш смех огласил территорию лагеря, и к озеру мы все трое вышли в прекрасном настроении. Знали бы еще, что нам уготовила сегодняшняя ночь – вряд ли вели бы себя столь легкомысленно. К удивлению Багдада, на берегу собрался не только весь его факультатив, но и добрых два десятка народу со всего лагеря. - Хай, уважаемые! Ну, что, приступим? Десятки рук вцепились в водолазное снаряжение и разобрали его в мгновение ока по лодкам. Едва не утонувшая сегодня девушка отважно забралась в нашу с Багдадом лодку и, о, ужас, даже устроилась рядом с ним на скамейке. - Не страшно?- спросил тот у нее. - Симпотная,- отметил я,- а рубашка, похоже, та же самая. Вон, пуговицы чуть разнятся – не смогла одинаковых найти. - Перебоялась,- вздохнула та,- такого страху, как сегодня натерпелась, еще не разу не переживала. Кроме того, чего мне бояться-то? Ведь мой напарник по погружениям – лучший пловец и ныряльщик лагеря, уже один раз спасший мне жизнь. Хотя время от времени мороз по коже, это да… - Ну-ну,- Багдад смутился,- поаккуратнее с титулами, а то устроят тут еще заплывы на время, а я еще продую с треском, и придется мне падать с пьедестала. Багдад. День 1. О том, что сотку вольным стилем я в полтиннике проплываю за минуту, а если поднапрячься, то и за секунд пятьдесят-пятьдесят две, я Лере решил не говорить, а то она и так на меня смотрит незаслуженно масляными глазами. Еще влюбится, не приведи господи – что тогда с ней делать? Хотя, что с ней делать я, конечно, знал, да и опыт был достаточно многочисленный и разнообразный, но разницу-то в возрасте куда деть? Нет, конечно, случались в моей жизни связи на раз-другой и даже не все из них были моими ровесницами, но тогда все было известно заранее – никаких разочарований, даже в перспективе, а тут? Ладно, применим испытанный способ – пусть призраки каждому аз воздают, а ГЭНСы занимаются своим нелегким и порой смертельно опасным делом. Я кратко поведал ей обо всем том, что мне самому рассказала Виолетта, дважды стребовал с нее обещание всплывать без дополнительной команды, если вдруг чуть-чуть ухудшится самочувствие или проснется самая маленькая боль, причем не только в ребрах. Ну вот, выглядит готовой, снаряжаемся. - Лера, ты чего дрожишь?- осведомился я, ощутив под пальцами вибрацию молодого тела, явно не обусловленную тарахтением трудящегося над нашими баллонами компрессора. - Так ты же только сегодня одежду на мне рвал, а теперь снаряжение подгоняешь, касаешься меня… Я умом понимаю, что ничего такого не было в твоей голове… и других органах ни тогда, ни сейчас, но… все равно в дрожь бросает. - А ты не бойся,- я постарался быть как можно более убедительным, спокойным и сосредоточенным,- я тебя раз от смерти спас, спасу и еще, если придется, даже если придется спасать от себя самого. Веришь? Девушка глубоко вздохнула, зажмурилась и, подняв лицо, распахнула ресницы, упершись своим взглядом прямо в мои глаза. - Верю! - Ну, вот и здорово!- Я помог вставить ей загубник и покрутил вентиль на баллоне.- Подыши. Как, норма? Она кивнула и показала мне сложенные колечком указательные и большие пальчики. При помощи Горыни и Гитлера я снарядился в мгновение ока, это время Лера провела на небольшой ступеньке платформы, болтая в воде ластами. Я прошлепал мимо нее и нырнул, отплыл на несколько метров и, обернувшись, махнул ей – давай, мол, ныряй. Она кивнула и. оттолкнувшись руками, тоже погрузилась в воду. Мы проверили снаряжение в воде, удостоверились, что все в порядке и по моей команде пошли на дно. Мы прочесывали дно парой, держа друг друга в поле постоянной видимости, к счастью, почти прозрачная вода позволяла охватывать таким гребнем достаточно широкую полосу. Первый блин, как ему и полагается, вышел грандиозным комом – манометры сообщали, что баллоны показывают дно, а ничего отличного от нормального ландшафта дна мы внизу так и не обнаружили. Всплыли, присели на ступеньку. На саму платформу, не сговариваясь, решили не подниматься, а ждать новых баллонов здесь. - Ты как? - Сама-то нормально, не болит ничего, чувствую себя здорово, но… странное что-то там внизу. Сколько ни приглядывалась, так и не смогла увидеть, но когда смотрю куда-то… на тебя или на дно, на границе зрения, как будто блестит что-то, словно солнце на чем-то серебристом. А откуда ему тут взяться-то, солнцу? Я хотел было сказать, что на сегодня для нее погружения закончены, только галлюцинаций мне еще там на дне у партнера не хватало, но, уже набрав воздуха в грудь, осекся. Солнце блестит на чем-то серебристом. Интуиция немедленно вытянула из вороха воспоминаний Юлю из первого отряда, которой на самом деле в том отряде (если верить Маше) нет, и пояснения Горыни о местной водяной. Оп-па! - Ага,- кивнула интуиция,- именно «оп-па!», я бы даже сказала, «оппапулечки!». А потом эта ушастая чертовка пошевелила хвостом кучу деталей головоломки, которые все эти дни упорно не хотели складываться в единую картину и несколько кусочков вдруг с громким «Щелк!» соединились! - Лера, слушай сюда, если увидишь еще что-нибудь подобное в этом погружении, то плывешь в том направлении самостоятельно. Я буду наблюдать за тобой в оба глаза и, увидев, что ты вдруг поплыла в другую сторону, пойму, что ты увидела эту самую странность и плывешь к ней, я буду держаться чуть позади тебя и страховать тебе спину. Если начнется что-то люто непонятное – всплывай, как пробка из бутылки и не беспокойся обо мне, поняла? Эй, а чего это у нас зрачки вдруг расширяться стали? Рановато для ночи, светло еще за бортом, хотя внизу, конечно, работаем с фонарями. Девушка кивнула, нам навесили новые баллоны, и мы соскользнули в воду вновь. Примерно через четверть часа Лера вдруг повернула вправо под почти прямым углом, я послушно увязался за ней, настороженно поводя фонарем влево-вправо над ней, но ничего подозрительного так и не увидел. До тех пор, пока она не остановилась и, обернувшись, не посветила мне фонарем прямо в лицо. Еще минут пять мне потребовалось, чтобы, вслепую зависнув на одном месте, проморгаться и, мысленно, проматериться. Первое, что я отчетливо увидел за стеклом маски – это виноватые Лерины глаза, первое, что почувствовал после этого – это то, что она прижалась ко мне так плотно, что губы наши разделяет лишь пара загубников. Потом, наверху, я объясню ей, что такой казус – не такое уж редкое явление и среди опытных подводных археологов, бывает, чего там. А пока я просто показал ей оттопыренный большой палец и попытался состроить под маской вопросительную гримаску – чего, мол, за паника? К счастью, она все поняла правильно и, махнув мне рукой, поплыла вперед. Еще через несколько секунд я увидел причину паники: Лера нашла самолет. - Ну что,- сказал я,- когда мы оказались на поверхности, и я выплюнул загубник,- кричи. Ты нашла – тебе и честь возвестить о находке миру. Девушка тоже вынула загубник изо рта и, набрав в грудь побольше воздуха, закричала, поднимая голову к пламенеющему закатом небу: - Нашли-и-и! Горыня. День 1. Пионеры (вот ведь Виолетта вовремя ляпнула – словечко приклеилось – не оторвешь!) помогли мне притащить баллоны наших водолазов наверх, я подцепил их к компрессору и только успел подумать, что одной пары для обследования дна маловато будет и нужно озадачится налаживанием отношений с водяной или, на худой конец, эхолотом, как вдруг увидел на краю платформы… ну, не то, чтобы я не ожидал ее тут увидеть, но все же… - Привет. - Ой, Горыня! Привет! Конечно, в купальнике она выглядела весьма эффектно, но и стилизованная и слегка осовремененная пионерская форма тоже ей здорово шла. Вообще, она относилась к той крайне редко встречающейся породе девушек, на которых что ни надень – хоть старый холщовый мешок из-под картошки – им все будет к лицу, и все на них будет смотреться так, что всякие там маститые кутюрье и прочие имиджмейкеры заплачут горючими слезами. - Тоже интересуешься археологией? - Не то, чтобы совсем интересуюсь, просто мне кажется, что вы затеяли дело интересное и сложное, а мне нравится быть полезной. Мы в почти идентичных позах оперлись на поручни платформы и разговаривали о разных ни к чему не обязывающих пустяках, как вдруг моя собеседница замолчала на полуслове и повернулась в сторону где, как я разглядел, две головы вынимали изо рта загубники и сдвигали на лоб маски: - Там что-то происходит. Именно в этот момент до наших ушей и донесся крик девушки. Мы переглянулись, робко, словно первоклассники, улыбнулись друг другу и сбежав вниз, забрались в лодку. Славя помогла мне захватить с собой еще один комплект накачанных баллонов и все необходимое для их «мокрой» замены, а потом мы, отвязав наш маленький крейсер, отправились на встречу с нашими водолазами. - Нашли, нашли, нашли.- распространялась по лодкам и пляжу информационная волна,- нашли, нашли, нашли! Горящие восторгом глаза багдадовской напарницы вполне могли бы заменить маяк Гиббс Хилл, что на Бермудских островах с его жалкими шестьюдесятью километрами видимости. - Горыня, ты тоже, я смотрю, напарницей обзавелся?- поприветствовал меня Багдад из воды.- Сможешь нам баллоны по-мокрому поменять, чтобы нам к платформе не переться? - Бу сделано,- откликнулся я, табаня своим веслом,- если ты прекратишь меня подкалывать, а то я тебя утоплю. - Все, все, умолкаю! - Славя, этот вот злобный тип в воде – Багдад, а с ним его напарница и победительница сегодняшнего конкурса – Валерия. Багдад, это Славя, она красивая. - Я заметил. Я скатился за борт, Славя подавала мне все необходимое из лодки и принимала от меня ненужный инструмент и пустые баллоны. Лера нырнула первой, а вот Багдад задержался. - Славя, у тебя как с нервами, страх перебороть сможешь? - Э-э-э, да… - Я предупредил. Вполне может оказаться, что в следующий раз мы поднимем из воды нечто страшное. Вряд ли опасное, но страшное. Багдад не назвал этого по наименованию, но меня в секунду прошиб холодный пот: останки. Пилот мог не успеть покинуть самолет, и Багдад собирается проверить кабину. Багдад. День 1. Самолет я узнал с первого взгляда – не слишком много человечество подняло в воздух летательных аппаратов двуфюзеляжной конструкции. Fokke-Wolf 189, он же «Сова», советским войскам известный как «Рама». Мы опустились на дно возле левого крыла. Я знаками показал Лере плыть по периметру нашей находки направо, обогнуть хвост и вторую балку. Та кивнула и отправилась исполнять указанное. Я же направился прямиком к кабине пилотов. - Ого себе, как тебя отделало,- удивился я, посветив фонарем в то место, где раньше была застекленная кабина экипажа. Передняя и средняя часть гондолы представляли собой мешанину железных обломков, стекло, понятное дело, разлетелось вдребезги, самое позднее, от удара об воду. А вот кормовая часть гондолы, за исключением, опять же, остекления, сохранилась вполне нормально, вместе с запасной радиостанцией (будет тебе, Шурик, обещанный подарок!) и… креслом кормового стрелка с застегнутыми ремнями. Не только ремнями. Я посмотрел в ту сторону, куда уплыла Лера, и с удовлетворением отметил, что свет ее фонаря только приближается к кормовому оперению «Совы». - Ну, привет, истинный ариец. Долго же ты тут прятался. Сейчас тебя доставать будем. Я успел. Все кости, что нашлись в уцелевшей части кабины, переместились в специально прихваченный мной для такого случая складной контейнер. Осталось только не осветить его ненароком, да держать подальше от луча из фонаря Леры, уже приближавшейся ко мне со стороны хвоста. Осмотр закончен. Вверх. Вверх, кому сказано! Славя с Горыней ждали нас на прежнем месте. Горыня спрыгнул в воду и принялся помогать нам разоблачаться и при помощи Слави укладывать снаряжение в лодку. Наконец, он попытался забрать у меня контейнер, но быстро отказался от этой затеи, поняв, что я даже не пытаюсь разжать держащую его руку. - Это… - Да. Девушек сади на корму, сам за весло, я поставлю его на нос, по возможности за твою спину и потом сяду за второе весло. Попробуем провернуть этот фокус. Вероятность, конечно, в районе плинтуса, но, чем черт не шутит. - Да хрена там, он же размером почти с полчеловека – это в воде ты его просто так таскаешь – Архимед помогает, а на лодку ты его без меня не поднимешь. Шутка у черта действительно вышла ни к черту, вот такой вот невеселый каламбур, я даже в лодку забраться не успел, кто-то из девушек сдавленно ойкнул. У контейнера только крышка и дно сплошные, остальное – сетка, вполне позволяющая понять, что именно в нем лежит. И сейчас череп пустыми глазницами смотрел прямо на корму. Вот ведь неудачно поставили, замылился глаз, такие простые и очевидные вещи зеваем. - Это… это… - Это то, что полвека назад было человеком, членом экипажа лежащего внизу самолета. Каждый солдат достоин того, чтобы потомки вынесли его с места гибели и погребли по-людски. Даже если этот солдат сражался по ту сторону линии фронта от наших с вами предков. - Мертвого не бойся, он уже ничего не сделает,- поддержал меня Горыня,- бойся живого и вернувшегося – они могут быть опасны. Но… У вас ведь есть мы, да? Рекомые «мы» уселись на весла и, пока весла били по воде (не сразу, но быстро мы с Горыней насобачились попадать в такт, и лодка полетела стрелой по озерной глади) глазам нашим предстало удивительное зрелище: Славя и Лера сидели на кормовой лавочке, обняв друг друга. А в глазах у них, пусть и унимаемый уже, но все еще плескался страх. На носу стоял контейнер с костными останками, источник их ужаса, а мы на веслах, время от времени касаясь друг друга плечами, пытались закрыть одно от другого, пусть и собственной спиной. Вот такой вот срез мировой сути – единой на все времена, в отдельно взятой лодке. - Не знаю, как на счет люфтваффе, не интересовался просто ни разу,- заговорил я, в первую очередь, чтобы отвлечь девушек,- а в панцерваффе у немцев была такая своеобразная традиция – если техника названа видовой принадлежностью животных, то командир этой техники тоже назывался животным, а члены экипажа – детенышами. Ну, то есть если танк «Тигр», то командир танка – Тигр, а остальные члены экипажа – Тигрята. Повторюсь, не знаю, было ли что-то подобное, в люфтваффе, но если экстраполировать, то сто восемьдесят девятый Фокке-Вульф – это «Сова», а у нас в контейнере, стало быть лежит и ждет своей участи единственный оставшийся в кабине «совенок». Разгрузка и укладка водолазного снаряжения на платформе много времени не заняли, тем более, что привлеченные криком Леры туда уже набежали любопытные, которых мы безжалостно припахали. Забавно было наблюдать, как пионеры по большой дуге пытались обогнуть контейнер с костными останками и при этом разминуться на далеко не резиновой платформе, хорошо хоть за борт так никто и не свалился. Наконец разгрузка оказалась завершена, Славя к Горыниному огорчению куда-то подевалась, а вот я, Лера, он сам и наш пока что неизвестный немец снова разместились в лодке и погребли к станции. - Багдад. - Че? - Нас встречают. - Кто? - Судя по характерному цвету волос – Мария Ивановна собственной персоной. - Надеюсь, хоть на этот-то раз я вел себя достаточно пристойно? Как ты считаешь, Лер? Девушка, до того занятая молчаливыми гляделками с контейнером вздрогнула: - А? Если что-то и было такое, то я ничего не заметила. Мои собственные тараканы – не в счет. - Что нашли? Странное дело, Марию Ивановну даже не смутил тот факт, что я забрался в воду, обнял за талию Леру и так на весу перенес девушку на берег. Что, лимит доверия к моей скромной персоне каким-то образом восстановился? Потом мы с Горыней вытащили и поставили на песок контейнер с немцем, и я отправился на доклад. Гитлер. День 1. Когда Горыня и Багдад ушли заниматься своей археологией, я остался на берегу, осмотрелся по сторонам, но Алису не обнаружил. - Девочкам полагается опаздывать!- припомнил я.- Ну, да, а у красивых девушек этот пункт входит в обязательную программу просто на железобетонных основаниях. Наконец, я уселся под вышкой спасателя, напротив зеркала, через которое спасателю полагалось контролировать обстановку на пляже. Именно там я Алису и увидел – в зеркале. Девушка вывернулась из-за будки спасателей с гитарой за плечами и, заметив меня, остановилась, явно прикидывая ознаменовать свое прибытие ударом рукой или использовать для этих целей свое заплечное орудие. Наконец, она вытащила из-за плеч свой музыкальный инструмент. - Только не по голове,- сказал я,- терпеть не могу, когда меня лупят электрогитарой по голове. - Это не электро, обычная, акустическая,- призналась Алиса, присаживаясь рядом,- у тебя что, глаза на затылке? - Нет,- признался в ответ я,- зеркало перед глазами. Я показал, девушка проследила за моим взглядом и через секунду поняла, как она попала в мое поле зрения на этот раз. - О, это же надо так бездарно попасться,- она очаровательно закатила глаза. - Умеешь или еще учишься?- на всякий случай я кивнул на гитару, а то кто их поймет современных тинейджеров, что она поймет из моего вопроса. - Умею!- девушка дерзко задрала нос.- Еще как умею! А ты? - А я не еще как, но более или менее… У меня профессия такая, время от времени приходится ходить там, где нога человека не ступала десятки, а то и порой сотни лет. Гитара порой и собеседница и единственное напоминание о том, что там, по ту сторону тропы продолжается жизнь. - А докажи? - Что доказать? - Сыграй! - О, ну если просит красивая девушка, то отказывать нельзя. Я взял из ее рук гитару и автоматически проверил настройку – надо же, а инструмент явно настроен, что надо. - Это не из кружка, где играют все, кому не лень, и на чем попало, это моя, личная. - Ну, тогда выражаю тебе признательность за оказанное доверие. Чтобы тебе сыграть… Может, это? Я напел три строчки, помогая себе аккордами: А мы по локоть Да закатаем рукава, А мы Чикаго… - Нет, подобные вещи красивым девушкам петь нельзя. По крайней мере, трезвым – точно. Что я еще умею? А, во! Я снова напел уже четверостишие, помогая себе аккордами: Раскаленные струны Сами вспомнят мотив И увидев проклятые руны Поймешь – ты на верном пути… - Не, тоже не это… Хм… что бы, что бы… А, вот, почти про меня жеж! Милые дети, странные дети С волчатами вместе бегали в лес, Черпали силу в лунном свете, Спать по ночам не шли наотрез. Феи лесные их в чащу манили И песен волшебных плели кружева. Дети не спали, дети внимали И шли, куда им приказала луна. Хитрые ведьмы, старые ведьмы Ночною порой не спешили ко сну. Ведьмы узнали, что наглые дети Взяли, да и приручили луну. Звезды танцуют лишь тем, кто моложе, С иными же строже беседы ведут, Чьи высохли души, чья высохла кожа, Кто вечно пеняет на ведьму – судьбу! "Миленький Леший, добренький Леший, Нам, бедным детям, ты помоги! Ведьмы узнали о нашем секрете И держат нас, бедных детей, взаперти! Древние силы, могучие силы, Скорей пробудитесь от вещего сна! Спать некрасиво, совсем некрасиво, Коль вас попросила ведунья-луна!" Выросли дети и стали большими, Тропы забыли в таинственный лес, Жили, как тысячи лет до них жили И проживут не одну сотню лет. С ними и лучшие стражи на свете - Старые псы из породы волчат, Да вот незадача - капризные дети Спать по ночам никак не хотят... - Ух ты, здорово! Сам сочинил? - Нет, конечно, это Марко Поло, группа такая. Но песня практически про меня. - Про тебя? - Да. - Ну, тогда объясняй! И еще ты обещал рассказать мне про те профессии, в которых коллегам дают прозвища такие, как «Гитлер». Именно тогда, наверное, я и увидел в первый раз Алису настоящую. Не лютую нонконформистку, не бунтарку, не асоциальный элемент, а такую, которую никто раньше не видел, а может, просто не хотел и не мог увидеть? И главным в ней были глаза – когда глаза горят неподдельным интересом, в этом пламени сгорает к чертям собачьим вся шелуха цивилизации, общества, религиозных догматов и всего остального бреда, что напридумывало человечество, чтобы усложнить себе жизнь. Рождение мое пришлось на годы, когда страна выбиралась из ямы, в которую ее сбросили добрые партнеры, искренне надеясь, что Россия уже не поднимется никогда. Наивные просчитались – оказавшись в яме, страна зашнуровала берцы, накинула на изящные плечи грубый ватник, передернула затвор автомата Калашникова и, нарекши яму окопом, вспомнила, что отступать некуда: позади – Москва. В школе я не был хулиганом. Ну, не считать же за хулиганство стабильно появляющиеся раз-другой в четверть сломанные носы школьников – я же никого из них не просил называть меня жидом. Ну, а к тому, что они не знали, что я за год до школы оказался отдан родителями в секцию рукопашного боя, я и вовсе не имел никакого отношения. Школа считалась сильной, как нынче модно говорить – элитной, с серьезным закосом в естественные науки. Ничуть не удивлюсь, если фамилиями тех, с кем я дрался на переменах и пил первое в жизни пиво за близлежащими гаражами во время школьной дискотеки, потом назовут какие-нибудь симптомы, лекарства, физические явления или новые элементы таблицы Менделеева. Всякие биологии меня интересовали слабо, а вот физика (собранная в девятом классе электромагнитная пушка, активирующая будильник в электронных часах на столе преподавателя) и химия (три десятка видов различной взрывчатки, изготовленных на лабораторных уроках по химии плюс самогонный аппарат, помещающийся при некотором старании в школьном ранце) были моими школьными кумирами. После первого курса универа я взбрыкнул: послал в пешее эротическое путешествие преподов, сокурсников, родителей, ибо все перечисленное задолбало меня хуже горькой редьки, взял академический отпуск и отправился отдавать долг Родине. Знал, конечно, что у матери на тщательно оберегаемом банковском счету лежит энная сумма, приготовленная для взятки военкому, но одно мне в секции рукопашного боя привили, помимо множества других полезных вещей: если уж природа распорядилась выдать тебе яйца, то держи удар, матерись, гнись, теряй последние силы, плюйся кровью сквозь выбитые зубы, но удар держи. Если так вышло, значит, у судьбы на тебя особые планы. Соответствуй. Попал во внутренние войска, прослужив полгода, подписал контракт и еще на три года оказался потерянным для гражданки со всеми потрохами. Курсы саперов, подъемы по тревоге, выезды в те места, где пропущенная людской безалаберностью или установленная человеческой злостью, притаилась смерть. Схватки с ней, когда промедление в секунду или лишний миллиметр в движении могут стоить жизни. Сколько раз я держал смерть в своих руках? Сколько раз медленно и верно душил мерзавку скупыми, точными движениями? Не считал – примета плохая. Говорят, если будешь считать, то в один вряд ли прекрасный момент смерть и тебя посчитает. Контракт закончился, и я решил вернуться на гражданку. Себе и всем, кто плевался от моего решения, я все доказал, с лихвой. Восстановился в универе на родном химфаке и продолжил штурмовать гранит науки. Впрочем, три с половиной года в армии и возраст сделали меня в группе не изгоем, но человеком, как бы стоящим над коллективом. Ну, как-то не получалось у нас находить общие темы для разговоров. Исключением был парень, с которым мы с первого взгляда распознали друг в друге своего. Так бывает среди тех, кто привык профессионально играть в гляделки со смертью. Для армии он был еще слишком молод, да и не делал он тайны, что отслужить не успел и собирается заниматься этим после получения образования. Я недолго ломал голову над тем, где же он так плотно пересекся с этой мерзавкой. В один прекрасный день он предложил мне немного прогуляться после пар, проветриться и выдуть по чуть-чуть пива в близлежащей наливайке. * * * - Только не говори мне, что ты вытащил меня сюда просто так, проветриться в честь бабьего лета, ага? - Не буду. Ленку Гаврилову знаешь? - Это которая вот такая с вот такими сиськами и вот такой задницей? - Она. - И что? Подсказать тебе, что с ней делать надо? - А подскажи. И он поведал мне, что оная Ленка подошла к нему сегодня на перерыве между парами и рассказала занимательную историю. Сам он уже некоторое время слыл в группе то ли сатанистом, то ли кем-то похожим, но, во всяком случае, специалистом по призракам и всякой чертовщине. Собственно, Ленка именно поэтому к нему и подошла. Подошла и рассказала, что дома у нее уже некоторое время ощущается какое-то чужое присутствие – то предметы сами по себе перемещаются с места на место, то шаги слышатся, голоса, какой-то лязг из заведомо пустых комнат и коридора, тени в окнах, хотя по ту сторону стекла нет источника света и никого, кто мог бы эту тень отбрасывать. Она подошла и попросила помочь. Однако одному ему идти туда не резон – Ленка, конечно, девчонка, внешне, по крайней мере, что надо, но если история правдива – то без напарника никак. Что там и как – неизвестно, напарник нужен по любому. - А если она тебе просто на койку намекает? Я-то тогда нахрена там буду нужен? Свечку подержать? - Гитлер,- хотя тогда я, конечно, никаким еще Гитлером не был, назвал он меня по имени,- ты кого больше считаешь на дебила похожим – меня или ее? Думаешь, мы не способны договориться побарахтаться без применения таких вот изворотов? - Резонно. Че с собой-то брать? Эктоплазменное ружье или что там еще… Поздним вечером того же дня я впервые в жизни отправился в вотчину призраков – уже гораздо позднее я узнал и понял, какую несусветную глупость мы вытворяли, пытаясь пробить ее вдвоем, если бы она, вернее, ее обитатели, оказались бы не просто измученными безвременьем несчастными душами, а агрессивными призраками – не сносить бы нам наших бедовых голов. Однако нам повезло. Мы расположились в большой комнате – в одном углу спрятавшаяся под одеяло то ли от призраков, то ли от нас Ленка, в другом, в сдвинутых вместе креслах, чтобы можно было разбудить напарника одним движением – мы. Это случилось в половине первого ночи, кто-то прошел по комнате между нами и Ленкой – слишком отчетливо прозвучали шаги и тяжелое, хриплое дыхание. Хотя я точно видел, что в комнате, кроме нас троих, никого нет. Я толкнул напарника и быстро обрисовал ему, свидетелем чего я только что стал. Тот включил фонарь. - Лена, сиди тут и никуда не двигайся, чтобы не происходило. Если будет страшно – кричи – мы примчимся. Гитлер, работаем! И мы работали – прочесывали дом от пола до потолка, простукивали стены, осматривали мебель, перерывали вещи, безжалостно суя носы в девичьи тайны, к которым в других обстоятельствах не подошли бы и на пушечный выстрел, потому что так просто нельзя. Но тяжелое, хриплое дыхание, сопровождавшее наши поиски то из одного угла, то из другого, срывало все покровы и нивелировало все запреты и моральные нормы. Повезло (хотя, это, конечно, как посмотреть) мне – я спустился в подпол Ленкиного частного дома и, освещая себе путь мощным фонарем, стал его исследовать – на первый раз – просто внешним осмотром. В дальнем углу прогнившие доски не выдержали моего веса – треск и ощущение полета, к счастью – недолгого, яма оказалась всего лишь метров около двух глубиной. К несчастью – чуть меньше, чем наполовину заполненная человеческими костями – ухнувшего в них меня зарыло в останки выше колена. Никогда не забуду характерного треска, с которым мои ноги проламывали устилающие пол ямы кости. - Гитлер! Что там у тебя? - Кажется, я нашел! Времени, через которое появились над краем пролома головы Ленки и моего напарника, мне хватило, чтобы сообразить, что девушка явно не должна увидеть содержимое ямы, я поднял фонарь вверх и надежно ослепил обоих его светом. К счастью, мой напарник, правильно понял мой маневр и увел девушку в ее комнату, наказав еще раз ни в коем случае оттуда не выходить. * * * - Вызванные нами полицейские вынули из ямы останки пятидесяти одного человека. Уже значительно позже, работая на этой стезе более профессионально, я нашел в архивах разгадку. В начале двадцатого века на месте микрорайона, где стоял Ленкин дом, были песчаные карьеры. Во время революции город не раз переходил из рук в руки и новые хозяева тащили приверженцев старой власти к тем самым карьерам. И расстреливали, сбрасывая тела несчастных, иногда еще живых, в карьеры. Вешние воды понемногу вымыли песок из-под фундамента Ленкиного дома и кости проступили из земли, а призраки из-под занавески безвременья. Установить личности, конечно, никакой возможности не было, но смерть и почти вековое забвение примирило, что называется, и наших, и ваших – их всех похоронили на городском кладбище, в общей братской могиле, установив скромный обелиск, что, мол, здесь покоятся останки пятидесяти одного человека, что стали жертвами революционных потрясений. Собственно, так я и стал ГЭНСом – одним из тех, кто на собственной шкуре знает ответ на вопрос, существуют ли призраки и достаточно обоснованно может предположить что там, после смерти, будет. Каждый ГЭНС рано или поздно зацикливается – в его жизни появляется нечто, связанное с его работой, что он стремится изучить от и до, до самой доскональной границы. Странно, конечно, что у еврея прорезался интерес не ко всяким там мистикам Торы или, скажем, казням египетским, переходу богоизбранного народа через Красное море, чему-нибудь еще. Моим интересом стали мистические тайны Третьего рейха и, конечно, очень хочется задать старине Адику несколько животрепещущих вопросов. Разобраться бы только, какой из, предположительно, призраков Адольфа Гитлера является действительно им и как заставить его дать правдивые ответы, призраки ведь тоже умеют хитрить и изворачиваться. - За оное ваш, Алиса, покорный слуга и оказался наречен Гитлером. Как раз в этот момент на пляже поднялась суматоха, вызванная находкой Багдада и компании. - Кажется, наши археологи что-то нашли. Пойдем посмотрим? - Иди, мне потом расскажешь, а мне… мне… мне идти надо, вот! И… знаешь, Гитлер… приходи послезавтра… во время дискотеки на сцену. Я завтра еще прорепетирую и буду там играть, тренироваться перед выступлением, то есть и… хочешь послушать? - Почту за честь! - Приходи. Девушка убежала, а я отправился по пляжу туда, где мелькала своеобразная шевелюра Марии Ивановны – я не я буду, если Багдад не отчитается первым делом о результатах перед начальством. Я почти успел. - …обнаружен немецкий самолет, Фокке-Вульф-189, в ходе первичного осмотра обнаружены и извлечены костные останки одного из членов экипажа. Дальнейшие работы отложены в связи с наступлением темного времени суток. Докладывал старший археологической партии – Багдад. Стоявшие на полшага позади Багдада Лера и Горыня сначала делали вид, что их тут нет, но по мере доклада преображались и начинали светиться изнутри осознанием причастности к великому. - Спасибо за работу,- Мария Ивановна явно не ожидала подобного доклада, но успела сориентироваться – по очереди пожала руку девушке и обоим ГЭНСам,- спасибо, ребята. От имени всего лагеря и всей его администрации – спасибо. Багдад посмотрел на часы. - Командуйте отбой, Мария Ивановна, сегодня на всех хватит, о чем поговорить после отбоя, вожатые с воспитателями нас еще проклянут. - А вы? - А нам,- Багдад нашел меня в толпе взглядом,- нам нужно сделать еще кое-что. Прогуляемся, так сказать, вспомним, зачем мы тут харчи Ольги Дмитриевны на халяву проедаем. Потом Багдад обернулся к своей помощнице: - Лера, спасибо тебе за помощь. Без тебя я бы, скорее всего, не справился, и это не красивые слова – ведь это ты нашла самолет. Засмущавшаяся девушка кивнула. - Вашу руку, уважаемая! И он, преисполненный галантности, коснулся девичей ручки губами. Лера немедленно покраснела. - До встречи завтра. - До встречи… - А с ним чего делать будете?- я присел рядом с вытащенным из лодки парнями контейнером. - Хмм, действительно вопрос,- согласился Багдад. - Да что тут думать?- Изумился Горыня.- Понесли его в наш домик, я домового попрошу за ним присмотреть – против домового на его территории даже демон не вдруг спляшет, а пока вы будете в глухую полночь по лагерю пилить, я костяк разложу, поприкидываю как и чего. - Сказано – сделано! Взяли! Горыня. День 1. Призывающий пионеров ко сну горн должен был прозвучать в лагере с минуты на минуту, а мы уже некоторое время шагали по хорошо заметной в свете фонариков тропинке. Чем дальше от лагеря, тем она становилась тоньше – видимо, храбрости дойти до конца хватало не у всех. Крайние пару сотен метров мы вообще пробирались по подлеску, который довольно редко тревожили. - М-да… внушает… Действительно – внушало. Особенно ночью. Фонари кусками высвечивали двухэтажное здание с нехилым балконом на торцевой стороне второго этажа и серьезно побитой временем детской площадкой перед ним. Налетевший ветер качнул старые качели, и протяжный тоскливый скрип прозвучал предупреждением для тройки отчаянных безумцев, рискнувших потревожить мертвое запустение этого места. - Сверяем часы, джентльмены. Мы должны выйти отсюда до наступления глухой полночи. Я тут еще ни разу не был, но мне это место уже категорически не нравится. Смотрим под ноги, крутим башкой по сторонам и держим ушки на макушке. Вперед, мужики. Мужики покивали. И пошли. Делать свою работу. Молча. Стиснув зубы. Лично я ждал, что Багдад остановится перед повисшей на одной петле дверью, перекрестится, вздохнет или любым другим способом выкрадет себе еще секунду перед крайним шагом туда, куда никто из нас идти не хотел почти на физическом уровне. Он даже не замедлил шага, просветив пространство за дверью, еще пока поднимался по лестнице. Действительно бесстрашный, в край. - Если что – кричите,- сказал Багдад, обернувшись с первой ступеньки лестницы, ведущей на второй этаж,- прочешите первый этаж, я наверх. - Странное место,- луч фонаря Гитлера остановился на лежащим под стеной старом плюшевом мишке без одной лапы. - В край странное,- согласился я,- какое-то оно… не такое… Хрен его знает… Одно радовало – никаких звуков, кроме наших шагов и шагов одного человека со второго этажа не нарушало тишины. Место казалось заброшенным и живущими, и призраками (которые, согласно лагерного фольклора и обонянию Архи, тут все-таки были). Наконец, мы встретились в центральном холле на первом этаже, откуда и разошлись. - Ну, как? - Ничего. - Ничего, кроме… Фонарь Багдада высвечивал выстроившихся перед последней атакой оловянных солдатиков, видневшихся через дверной проем в одной из комнат. Крайний солдатик в шеренге не стоял, а лежал на полу. - Кроме того, что это место не выглядит планомерно заброшенным, нэ? Багдад озвучил именно то, к чему я никак не мог подобрать слов. - Если бы меня привезли сюда с завязанными глазами, поставили на это место и спросили бы, где я нахожусь, я бы предположил, что этот детский садик находится в непосредственной близости от четвертого энергоблока ЧАЭС, а персонал садика каким-то образом узнал, что в действительности произошло на станции и валили отсюда, похватав детей, как зебры – галопом. Если скинуть со счетов, что взрыв произошел ночью, а не в середине рабочего дня, то картина – полная. - Хмм, а это у нас тут что такое?- мне в луч фонаря попался люк в самом углу, который мы с Гитлером поначалу зевнули. - Люк. Спускались? - Да нет же, я его только что увидел. - Заглянем? - Если тебе интересно мое мнение, то это плохая идея. - Вот поэтому и заглянем. Ну-ка, пособите, мужики! Мы пособили. Круглая железная плита сопротивлялась недолго, и вот три луча фонарей смотрят вниз. Заблокировав на всякий случай крышку подручными железяками, мы полезли вниз. Багдад, как всегда, первым, я в силу своих скромных способностей прикрывал ему спину. Гитлер замыкал. - О, ежки-матрешки, приплыли тапки к берегу. Гля! - Приветик из времен холодной войны. Интересно, оно открывается? - Ну а куда она, нахрен, денется-то? Тогда же все делали на случай атомной войны и на века. Ну-кась! Мощная гермодверь с штурвальным затвором и значком радиационной опасности сопротивлялась недолго, тем более, мы налегли втроем. Раздался ржавый скрип, и она открылась. - Это чего, все???- хором удивились мы с Гитлером,- здесь что, предполагалось спрятать весь детский садик??? Комната представляла собой небольшое помещение размером едва ли три на три, может, самую чуть побольше. Двухъярусная кровать, несколько металлических шкафчиков, стол с какой-то аппаратурой и крутящимся стулом перед ним, шкаф без створок с какими-то, судя по всему, запасными блоками и узлами к стоящим на столе приборам. - Не все,- ответил Багдад,- это ВНП – верхний наблюдательный пункт. Основной бомбарь ниже должен быть. После того, как наверху случится ядерный бабах, через некоторое время после него, сюда выставляется дежурно-наблюдательная смена из двух-трех человек и периодически меняется, чтобы не схватили слишком большую дозу. Они ведут наблюдение за поверхностью – радиация там, температура, все дела. В зависимости от окружающей обстановки и состояния людей внутри и снаружи, принимают решение о допуске вновь прибывших в убежище или отказывают им в этом. Бр-р-р, не хотел бы я тут находиться после того, как над близлежащим городом вырастет ядерный гриб! - Дальше пойдем?- Гитлер освещал своим фонарем еще одну дверь. Открываться та отказалась наотрез. Короткий обыск помещения и Багдад уже вооружился внушительной фомкой. - Ну-ка, дайте место для драки… Минут пятнадцать цветастого мата и дверь, наконец, выпадает внутрь, едва не придавив успевшего отскочить в последний момент Багдада. - Кому там, что наверху не нравилось? Сюда гляньте. - Ох, м-мать… - Багдад, а может, ну его нах-хер? Не было в этом коридоре ничего примечательного, не было. За исключением того, что все мои инстинкты вопили дурными голосами, что соваться туда нельзя, ни под каким соусом, ни даже под дулом пистолета, нельзя! - Вперед,- и Багдад шагнул в новый коридор. А мы шагнули следом. Пройти успели не много – буквально до первого поворота. Из-за него на нас оно и бросилось. Фонари погасли. Разом. Все три. И в кромешной темноте, когда не видно даже собственного носа, нас атаковал ужас. В нем потонуло все – зловещий ропот тьмы и сдавленные матерки Багдада впереди. Нам с Гитлером было проще – оказавшись в момент атаки чуть не плечом к плечу, мы успели схватиться за руки и выставить на пути атакующего двойной заслон, который не отразил, но существенно ослабил давление на нашу психику. Каково было Багдаду, оказавшемуся раз на раз с этой неизвестной, но явно превосходящей каждого из нас в отдельности и люто ненавидящей нас силой мне страшно даже представлять. И, тем не менее, именно Багдад оказался первым, кто овладел ситуацией. Спереди раздался особенно громкий мат, хлесткий удар и… тьму прорезал свет! Одновременно с этим атакующий ужас, словно испугавшись сопротивления, которого он не смог сломать сходу, отступил. Швырнув нам свой (горящий!) фонарь, Багдад скомандовал: - Отходим! Отступали в зеркально обратном порядке – первым Гитлер, потом я и Багдад замыкал. Атаки на нас не прекратились, тьма бросалась из каждой тени, стоило только минуть какой-то угол свету от пляшущего в руках Гитлера фонаря, но теперь атаки стали заметно слабее. То ли неведомый противник, не справившись с нами с первого раза пытался нащупать слабину или вымотать нас перед тем, как разделаться с наглыми пришельцами, то ли матерящийся практически не умолкая Багдад как-то умудрялся отбивать от нас большую часть психических ударов. Атаки прекратились, стоило нам только переступить порог здания старого лагеря, но до самой опушки мы все же сохраняли прежний порядок, настороженно ожидая новых каверз от затаившегося врага. Но он вроде бы удовольствовался тем, что в этом раунде просто вытурил нас из здания. Оказавшись на долгожданной опушке, мы выдохнули. - Что это было, м-мать?!? - Четыре соплячки нас поимели, вот что это было,- в сложенных коробочкой руках Багдада плясал огонек зажигалки, руки ходили ходуном и прикурить ему удалось не сразу. - Ты куришь?!?- изумился я. - Вот после такого – курю. Ладно, с-сучки малолетние,- он выдохнул струю дыма в сторону здания старого лагеря и прищурился, нехорошо так прищурился,- этот раунд за вами, хорошо, но я вернусь. Взвоете, с-сука, в четыре голоса! Возвращаемся! - Сука, но как???- Не унимался Багдад, шагая обратно в новый лагерь.- Черт подери, готов поклясться, что там внизу нас пыталось уделать призраков не меньше, чем десяток, а то и полтора. Это же не Тропа ледяного кошмара, в самом-то деле, а? Что же за херня тут творится??? - Ага,- согласился я,- у меня чуть мозги не закипели. - У меня просто закипать особо нечему, вот и очухался первым. Фонарики доработаем и вообще, готовимся. Подсказывает мне что-то, что нам туда еще предстоит вернуться, причем в самое ближайшее время. Багдад. День 1. Интуиция выглядела весьма взъерошенной, но боевого духа не растеряла. - Ну что,- мысленно спросил я ее,- надерем мы им все-таки их малолетние задницы? Интуиция покивала. Ну, раз интуиция говорит, значит, так и будет. Она у меня еще ни разу не ошибалась, даже когда еще не обзавелась воображаемым образом в голове. - Так, Горыня, Гитлер, шуруйте до своего домика, скидывайте полевку. Горыня, с тебя наши кости, Гитлер, через четверть часа у памятника. Парни покивали и ушли, я же стал забираться в собственный домик. Поднялся на крыльцо, постучался. Постучался еще раз, никакого ответа. Сознание резанула дикая мысль, что пока мы отхватывали люлей в старом лагере, в новом тоже не все было гладко, я сунул в замок ключ и, рванув дверь на себя, влетел в комнату, первым делом бросившись к кровати Маши. Дышит, спит, ф-фух… Разделся, скидал все на стул, завтра займусь. И тут… - Как сходили? Да йо! Предупреждать надо, мало того, что заикой так можно человека сделать, так я еще и высокой степенью одетости вообще ни разу не отличаюсь. Девушка приподнялась на руке, второй придерживая одеяло на груди. - Плохо,- коротко ответил я, натягивая цивильные штаны,- нам весьма неаккуратно дали понять, что нам там не рады. Угу, а если бы со мной не было парней, то мне бы там были рады, потому что вероятность того, что я бы так там и остался велика просто безбожно. - И посоветовали больше не приходить. Покуда целы. Но мы пойдем. - Что?- Маша сонно тряхнула головой.- Говоришь какими-то загадками. - Ничего,- я накинул на плечи ветровку и счел свой гардероб, за исключением обуви, завершенным. Повинуясь, скорее, какому-то непонятному порыву, я подошел к ней и коснулся губами ультрамариновой макушки,- спи. До тебя они доберутся, только перешагнув через мой бездыханный труп, а это та еще задачка, я считаю. Тем более сейчас, когда патрулирование по ночной прохладе успокоит еще кипящие мозги и те займутся, наконец, анализом произошедшего, распиливанием оного на составляющие и раскладыванием напиленных запчастей по предназначенным для них коробочкам памяти. - Готов?- осведомился я у Гитлера, когда мы встретились возле памятника. - Если не считать, что у меня до сих пор поджилки ходуном, то да. - Ну, пошли тогда. Гитлер. День 1. Сначала я особо даже как-то не врубался в происходящее, ну вот нахрена Багдад затеял это ночное патрулирование? Делать ему больше нечего на ночь глядя? Но после случившегося в старом лагере я Багдада стал понимать. Во-первых, ответный визит вежливости от той силы, что притаилась в старом лагере и чуть нас там не ухлопала был бы весьма логичен и потому вероятен. Во-вторых, нам всем было не лишним уложить нервы на место. А для этого пока нет ничего лучше, чем муторная монотонная работа – наматывать часика три километры по лагерю или раскладывать кости погибшего полвека назад летчика. Сначала ничего примечательного не происходило – обычный ночной лагерь, обычные ночные звуки. Багдад резко остановился, словно налетел на невидимую стену и шумно втянул носом воздух. - Чуешь? - Что я должен чу…- хотел было спросить я, но в этот момент – почуял. Как ГЭНС я, конечно, слабак. Надеюсь, это пока всего лишь в силу неопытности, однако это не отменяет того момента, что Багдаду, например, сегодня я не то, что на подметки, даже на гвоздики, которыми эти подметки прибиваются, не гожусь. Но неприятности такого масштаба могу почувствовать даже я. - Откуда? - Оттуда! - Бегом!!! На крыльцо домика мы взлетели синхронно, даже не заметив ступенек. Багдад рванул ручку двери, но та лишь протестующе скрипнула и звякнула стеклами – заперто! Не сговариваясь, мы ударили в нее плечами – треск дерева, звон стекла и мы внутри, но четыре девочки, сидящие вокруг стола под окном, нас едва ли замечают, несмотря на весь тарарам, что мы устроили. Трое завороженно смотрят в зеркало, в котором уже крутится красно-серый вихрь, четвертая же держит в дрожащих ладошках горящую свечу и шепчет непослушными губами: - Пиковая дама, приди! - Замри!!!- ору я так, что у самого в ушах звенит. - Заткнись,- звенящим от напряжения голосом говорит Багдад и добавляет парочку непечатных эпитетов, скорее, из-за эмоционального напряжения, чем в силу того, что он действительно так считает хотя бы потому, что сидящие вокруг стола девочки до подобного еще не доросли в силу нежного пока что возраста. Не знаю, что из этого возымело действие, но взгляды трех пар глаз немедленно обратились на нас, а четвертая, вздрогнув, стала поворачиваться в нашу сторону и… смахнула локтем зеркало со стола! Кто-то там наверху дернул рубильник, и время замедлило свой бег: кувыркающееся в воздухе зеркало, распластавшийся в немыслимом броске Багдад, однако, со всей очевидностью, не успевающий и… траектория падения, вдруг, вопреки всем законам физики, чуть-чуть изогнувшаяся в своей середине таким образом, что сверкающий прямоугольник шлепнулся в багдадовскую ладонь и, спустя неразличимую в повседневной жизни долю секунды, оказался намертво сжат цепкими пальцами! - Никогда,- Багдад шумно и тяжело дышал,- никогда и ни при каких условиях, не произноси этих слов перед зеркалом! Пойманное же зеркальце он прижимал к груди обеими руками, словно еще сам не до конца веря, что самого страшного в этот раз не случилось. - На них орать бесполезно,- просвещал он меня бездушным металлическим голосом, когда мы отправились дальше,- только матом крыть – их это из ритуала выдергивает. Говорят еще работает, пхы, если с проводящей ритуал вступить в интимную связь в этот момент, но я, как-то, не пробовал… Багдад прошел с десяток метров на негнущихся ногах и обессиленно привалился к стенке домика, другого, не того, где мы помешали проведению ритуала. Кажется, только сейчас его стало отпускать. - Ну, покажись уж,- выдохнул он уже более живым голосом,- раз помогла. Не вытряхивать же тебя теперь из невидимости силой. - Я не помогла, я помог,- сказал с отличным немецким акцентом высокий светловолосый парень в летной униформе люфтваффе. Стоит ли говорить, что на том месте, где он сейчас спокойно стоял, еще полсекунды назад никого не было? Знаки отличия недвусмысленно намекали, что перед нами стоит унтерфельдфебель летного состава люфтваффе, вернее, его призрак. - Не узнаете?- Осведомился он.- Между прочим, один из вас сегодня из озера меня доставал. Вернее, то, что от меня осталось. Спасибо, я этого долго ждал. - Когда я тебя из самолета доставал, ты выглядел несколько иначе,- голос Багдада окончательно стал обычным, багдадовским,- так что не удивительно, что я тебя не признал. Видать, богатым будешь. Ну, пошли, знакомиться будем. Только учти, ночь у нас выдалась напряженная, так что резких движений все-таки не делай, на всякий случай. - Слушаться и повиноваться надо? - Не юродствуй, а? И так тошно. На крыльце нашего домика нас поджидал едва не стучащий от нетерпения копытом Горыня. - А ты какого не спишь? - Меня домовой разбудил, сказал, что тут неподалеку творится что-то плохое. - Ага, творится,- согласился Багдад и продемонстрировал Горыне трофейное зеркало,- во! Тот аж шаг назад сделал. - Если это то, что я думаю, то как вы, черти вас раздери, это сделали??? - Секрет фирмы, бро!- ответил Багдад, оттесняя в сторону Горыню и входя в наш домик. Следом за ним вошли мы с Горыней, а потом, немного потоптавшись на пороге, вошел и призрак немца. Мы с соседом опустились на мою койку, Багдад и призрак на койку Горыни. - Ну, что, рассказывай, как ты тут оказался. - А чего тут рассказывать-то? При выполнении боевого задания, суть которого за давностью лет и окончанием войны уже вряд ли кому будет интересна, самолет был сбит. Два члена экипажа погибли еще в воздухе, неуправляемая машина сорвалась в пологое пике и шлепнулась в озеро. При ударе об воду и без того поврежденный стеклянный колпак кабины разлетелся вдребезги, а меня оглушило ударом, и я не смог отстегнуться, чтобы попытаться спастись. Все. В дальнейшей моей судьбе двое из вас принимали самое непосредственное участие. - Ви хайссен зи (как вас зовут)?- поинтересовался я. - Их хайссе Вильгельм Ойле,- на автомате ответил призрак, и только после этого до него дошло, что к нему обратились на родном при жизни языке,- Шпрехен зи дойч? - Я,- ответил я,- их шпрехе дойч. - Какие дальнейшие планы, Вилли?- Багдад по-немецки говорил достаточно бегло, но все же принять его за уроженца какой-нибудь немецкоговорящей страны было нельзя. - Не знаю,- пожал тот в ответ плечами,- я почти три четверти века просидел на своем штатном месте в самолете, до сих пор не могу поверить, что свободен. - Может, поискать родственников, пусть хоть у потомков могила их деда или прадеда появится. - Не трудитесь,- махнул рукой Вилли,- моя Грета, мои родители, ее родители, сестра Анна, две дочки-близняшки… никого не осталось… Дрезден… - Оу, мои соболезнования… - Говоришь таким тоном, будто извинения просишь. - Есть такое. Всегда жаль, когда адекватный человек становится призраком в то время, когда ты знаешь целую кучу людей, которых надо бы шлепнуть без доступа в ноосферу, но закон не позволяет. Если ты не против, то завтра мы захороним твои останки тут недалеко. Посоветуемся с местной администрацией и выберем место. А ты пока тут походи, поосматривайся. Не куролесь только сильно, тут и так головная боль неизвестных пока размеров наклевывается. Если будет что-то надо – спроси у кого-нить из нашей троицы. Только постарайся на глаза при этом никому не попадаться, ага?