Love, Wei

Заявляться вот так в квартиру к малознакомым парням и бросаться на них с поцелуями уж точно не было тем, чем обычно занимался Усок… Хотелось бы ему так сказать. На самом деле, до всего этого злополучного инцидента и последовавшего за ним переезда он вел именно такой, необремененный привязанностями образ жизни. А пересчитать количество ночей, проведенное им в потакании собственным низменным инстинктам, вообще не представлялось возможным. И ведь наверняка существовала вероятность, что один из тех, кто пал жертвой его легкого поведения и не сумел смириться со своим последующим статусом, и начал с тех пор его преследовать… Однако, нет. Вэй… чем-то отличался от них всех, некоей особенной аурой, своей дерзкой неприкосновенностью и ярко ощутимой эфемерностью. Да, он определенно не был из тех людей, с которыми Усок мог бы просто-напросто один раз переспать. Прямо как и… Джинхек. В них в обоих присутствовало что-то, что Усок никогда прежде не видел и не ощущал в людях, и было крайне забавно, что они появились в его жизни в одно и то же время. Вполне возможно, что в любой другой ситуации его бы на мгновение остановила эта мысль, заставила задуматься, но сейчас, когда он стоял на пороге квартиры Джинхека, а тот смотрел на него слегка опухшими, заспанными глазами, полуголый, с милым недоумевающим лицом… сейчас было не то время и не то место. - Усок?.. Что ты здесь делаешь? Как ты меня наш… И в этот момент он шагнул вперед, словно бросая себя целиком и полностью на оголенные провода. Он протянул руки вверх, чтобы обхватить ими плечи Джинхека, а затем встал на носочки, дабы разница в росте не помешала ему, не медля более ни секунды, поцеловать его. Желательно так, как его не целовал до этого никто другой. Он почувствовал, что застал его врасплох (очевидно, что Джинхек только что проснулся), и Усок решил воспользоваться этим прекрасным шансом и не дать ему возможности опомниться, но, к великому сожалению внезапного гостя, тот не поддался на его провокацию. - Воу, подожди… - он слегка отстранился и улыбнулся своей сладкой приветственной улыбкой, - м-м-м, для начала, привет?.. Он неловко усмехнулся, явно растерянный и не особо понимающий, как на все это реагировать, но в то же время Усок ощутил, как его мягко подхватили под поясницу, отрезая ему таким образом все пути к отступлению. - Привет, - он слегка разочарованно вздохнул и прижался еще ближе, смыкая руки у Джинхека за головой, - я могу войти? Улыбка Джинхека стала еще больше, хотя, казалось, что это уже невозможно, а Усок до боли в груди обрадовался тому, что по-прежнему мог быть ее причиной. - Как-то обычно такое спрашивают до того, как войти и поцеловать хозяина квартиры, разве нет? Они продолжали стоять в том же самом положении, как две застывшие в пространстве и времени фигуры, но никто из них так и не мог набраться смелости и отстраниться, боясь разрушить хрупкую магию мгновения. - Ты плохо знаешь людей, Джинхек, - почти что прошептал ему Усок, прикрывая глаза. - Думаешь?.. На этот раз он сам наклонился, чтобы поцеловать Усока, и этот поцелуй больше походил на нежное прикосновение, он увлекал, словно томительный сон в летнюю ночь, и Усок соврал бы, если бы сказал, что ему это не понравилось, но подобная нежность всегда вызывала в нем столь ужасно тянущее чувство в груди, которое просто невозможно было выносить. Это спровоцировало его на то, чтобы добавить немного градуса всей этой ситуации, и он слегка повел тазом вперед, одновременно спуская руки вдоль тела Джинхека. Однако в тот момент, когда Усок уже готов был скользнуть пальцами за резинку его белья, то их поцелуй довольно резко прервался, а его самого слегка отстранили. - Подожди, подожди… - В чем дело? Он изо всех сил постарался, чтобы в его голос не проникли нотки обиды, страха и недовольства, которые с переменным успехом боролись за главенство в его душе, но абсолютно не был уверен в успехе всего предприятия, особенно учитывая тот факт, что Джинхек ему виновато улыбнулся. - Мы не закрыли дверь. - Что?.. Усок нехотя обернулся и заметил, что между проемом и дверью и правда осталась небольшая щель, которая так и напрашивалась на то, чтобы в нее кто-нибудь заглянул. На короткое мгновение его охватило потусторонне ощущение того, что там, за пределами квартиры, в действительности кто-то был, но он даже не пытался начать разбираться в том, правда это или нет, и попросту подлетел к двери и в два счета захлопнул ее, даже закрыв на щеколду для верности. Затем он вновь развернулся и взглянул на Джинхека так, что было не разобрать: хочет ли он его убить или же поцеловать, - и этот взгляд настолько впечатлил едва проснувшегося парня, что он почувствовал волны страха вперемешку с возбуждением. Но это было лишь слабой тенью того, что он испытал, когда в следующий момент оказался прижат к стене, а Усок принялся медленно расплавлять его кожу множественными поцелуями в щеки, шею и ключицы. - Боже, Усок, остановись… Может, давай я тебе кофе сделаю? Тот едва сдержался, чтобы не рассмеяться, и зафиксировав свой взгляд на испуганных глазах Джинхека, опустился перед ним на колени. - А может не надо? – он, продолжая смотреть ему прямо в глаза, оставил практически невинный поцелуй в районе его паха, но Джинхека ощутимо затрясло от подобного рода картины, разворачивающейся перед ним в этот момент. Усок, расположив свои руки у него на ягодицах, тем временем продолжил: - Знаешь, чего бы мне действительно хотелось? Он слегка наклонился вперед, чтобы оставить небольшой, но ощутимый укус на животе Джинхека, после чего тот не выдержал и спрятал руки за спину, согнув их в локтях, чтобы ненароком не натворить ничего лишнего. - Мне бы очень хотелось… - Усок чеканил отдельные слова в перерывах между оставляемыми им поцелуями, танцующими вокруг заветной линии боксеров Джинхека, - …хотелось почувствовать этот член… так глубоко в своем горле… насколько это возможно… Подобные высказывания были уже чересчур для хрупкой нервной системы Джинхека, и он не выдержал, спешно прикрыл лицо руками и застонал, выражая таким образом свою крайнюю неспособность контролировать всю происходящую здесь ситуацию. - Ну, что скажешь? – Усок задал этот вопрос совершенно для галочки и очень невинным тоном, прижимаясь при этом щекой к ощутимому стояку стоящего перед ним парня. Джинхек же в ответ на это очень громко и весомо вздохнул практически на грани очередного стона. - Пойдем хотя бы в кровать… пожалуйста, - это прозвучало почти как отчаянная просьба, и Усок не мог не наслаждаться всей той силой влияния, которое он без каких-либо усилий оказывал сейчас на этого человека. - Как скажешь, - хитро улыбнувшись и поднявшись с колен, он направился вглубь квартиры, оставляя практически разбитого Джинхека позади. Тот, в свою очередь, сделал усилие, чтобы оттолкнуться от стены и признаться затем перед самим собой, что совершенно не может противиться этому парню. Боже, да если бы он, встав перед ним на колени, попросил не его член в свое горло, а, скажем, пойти и убить человека, то он бы просто пошел и сделал это - в этом у Джинхека не было абсолютно никаких сомнений. И все же, наблюдая за тем, как Усок медленно опустился на его взъерошенную кровать, как начал расстегивать свою рубашку шаг за шагом, он не мог избавиться от зудящего чувства того, что все это должно было быть слегка иначе. Что, тем не менее, прекрасно вписывалось в его картину мира, где каждая вторая вещь происходила абсолютно не так, как ему бы хотелось. А значит, как случилось… …так случилось. Усок, сражаясь со своей рубашкой, воевал параллельно и со своими трясущимися руками. Ему ни в коем случае не хотелось выдать ни капли своего волнения перед Джинхеком, который медленно надвигался на него, словно и не было никаких сомнений, мелькающих огоньками в его глазах, буквально минуту назад. Он выглядел большим, огромным монстром, и это зрелище произвело на Усока такое сильное впечатление, что он на мгновение замер, переставая стягивать с себя рубашку, а затем опустил руки вниз, показывая, что готов оставить все прочие детали на усмотрение своего партнера. Он хотел, отчаянно желал, чтобы все шло быстрее, чтобы Джинхек не тянул и не мучал его бесконечно долгими моментами, наполненными тянущими и ноющими ощущениями, сворачивающими все его внутренности. Но у того, очевидно, было совершенно иное видение сегодняшней картины. Он подошел к Усоку и навис над ним, аккуратно стягивая его рубашку до конца, опираясь при этом на колено, которое стратегически оказалось прямо между его ног. Это возбуждало до белых пятен перед глазами, особенно то, как Джинхек склонялся над ним, словно над маленьким произведением искусства, и выцеловывал каждый сантиметр его кожи, до которого он мог дотянуться из этого положения. И все-таки как же безбожно медленно это было! Усок решил перетянуть немного инициативы на себя и слегка привстал на месте, чтобы затем снова опуститься обратно на кровать, потираясь таким образом своим пахом о ногу Джинхека, что вылилось в его первый за долгое время настоящий стон удовольствия. И когда он почувствовал, как затряслись руки, нежно обнимающие его в это время, то Усока словно враз ударило второй волной наслаждения. Джинхек совершенно не мог более удерживать контроль над собой, он чувствовал, как из него словно бы вытягивают энергию, словно его подчиняют себе, и, что самое главное, он совершенно не мог поверить, что такой хрупкий и маленький парень перед ним был способен на нечто столь… страшное. Услышав его стон, Джинхек будто бы в одно мгновение стал аудиозависимым, и он был готов делать все на свете, чтобы только слышать этот голос снова и снова. Он слегка надавил на плечи Усока, укладывая его на спину и начал расстегивать его брюки чуть быстрее, чем ему самому хотелось бы. И при этом он не мог отказать себе в удовольствии в буквальном смысле пожирать это тело глазами, а на последней пуговице он уже был окончательно уверен в том, что, будь он художником, то смог бы написать портрет столь прекрасной модели по памяти даже спустя дни, недели и месяцы. Брюки оказались стянуты довольно быстро, и Усок стянул свое белье вслед за ними даже не удосужившись подождать Джинхека и подскочил вверх, чтобы поймать его губы на полпути и захватить их в ловушку глубокого и пошлого поцелуя. Его руки начали блуждать по его спине, а сам Джинхек пробовал не раствориться окончательно, словно шипучая таблетка снотворного. Он очень хотел бы ответить на это такими же прекрасными, нежными, зеркальными движениями, но Усок так стремительно навязывал ему собственный быстрый темп, что этому явлению просто невозможно было сопротивляться. Он едва коснулся своими пальцами члена Усока, но тот незамедлительно толкнулся ему в руку, оглушая его диким, огромным стоном, засунутым ему прямо в горло. И он чуть было не кончил уже только от одного этого… Усок так ярко и так мощно почувствовал его прикосновение, что готов был выстонать весь свой воздух в рот Джинхека, лишь бы только тот не останавливался. Но по какой-то причине он все же отстранился, и Усок едва сдержался, чтобы не выругаться от того, насколько не вовремя это произошло. - Подожди немного, Усок… - М-м-м, почему?.. – он потянулся вслед за ускользающим от него теплом, усиленно сдерживая свое недовольство. - Я не могу, ты слишком… Я сейчас… - Т-ш-ш… Усок уже больше не мог терпеть этих театральных ломаний и решил взять дело под свой контроль, чтобы все было именно так, как он хочет, чтобы довести Джинхека до предела и сорвать с него эти чертовы замки и условности. Он мягко надавил на его плечо, отталкивая его вбок и укладывая затем на спину, после чего он забрался на него сверху, откровенно наслаждаясь картиной беспомощного и крайне возбужденного парня. Немного поерзав и найдя нужное положение, он взял оба их члена в руку (даже не пытаясь подмечать разницу в их размерах) и начал двигать ею в своем, нужном ему темпе… … и это было совершенно, абсолютно и со всей точностью слишком быстро для Джинхека. Он чувствовал каждое движение руки Усока настолько пробирающе, что ему казалось, будто кто-то залез ему под кожу и устроил там серию мощных взрывов. Он закусил ладонь, чтобы его голос не так явно вырывался за пределы его истерзанного горла. Он сжал простынь своей второй рукой до того сильно, что ему начало казаться, будто бы сейчас его кости попросту треснут от напряжения. Он кончил минуты через две и был готов поклясться всем святым, что это были самые напряженные две минуты во всей его жизни. И едва Джинхек успел слегка отдышаться и собраться с силами, чтобы извиниться перед Усоком, как он почувствовал внезапное, резкое и до одури мокрое прикосновение его языка, медленно перетекающее из одного в другое, пока он слизывал сперму с его живота, паха и члена. - Черт, Усок, не… О, Господи! Он снова закусил свою ладонь, краем глаза улавливая хитрую и весьма похабную улыбку парня, который так невероятно мастерски орудовал своим языком, словно выколдовывал им особое ритуальное заклинание, используя его как жертву для своих неведомых богов. Спустя какое-то время, Джинхек слегка приподнялся, опираясь на локти, чтобы попробовать хотя бы на мгновение задержать Усока, но именно в этот момент он взял его уже вновь полувставший член в рот… Конечно же, Усоку крайне льстил тот факт, что он смог довести Джинхека до разрядки за такое короткое время, но при этом он ни в коем случае не мог вот так вот просто его отпустить. Не сегодня. Он был готов слизать каждую каплю его семени с каждого сантиметра его кожи, особенно наслаждаясь при этом надрывными стонами и полуозвученными просьбами остановиться. Он и сам был на грани разрядки, но понимал, что чем дольше ему удастся продержаться, тем лучше, тем ярче будут потом ощущения. Он растягивал этот процесс, дожидаясь того момента, когда Джинхек посмотрит на него, и когда это случилось, и он взял его член в рот, то, боже мой, чуть не кончил в ту же секунду. Он прикрыл глаза и замер на мгновение, стараясь привести свои мысли в порядок, но это казалось просто невыполнимой задачей в таком однозначном положении, особенно на фоне ощущения того, что член в твоем рту становиться все тверже и тверже. Он сделал усилие, чтобы заглотить его до конца, и все внешние звуки практически мгновенно канули для него в небытие, словно его мозг намеренно отключил ему один из органов чувств, чтобы усилить восприятие остальных. Усок сосредоточился на процессе, стараясь при этом не обращать внимание на собственное возбуждение и руку в своих волосах, которая так сильно и так приятно сжимала их… Джинхек, понимая, что не продержится долго и в этот раз, постарался взять Усока за волосы, чтобы хоть как-то замедлить его, но это действие, казалось, лишь еще больше распалило его. Он понял, что если кончит вот так вот еще раз, то уже будет ни на что не годен, и принял волевое и очень сложное решение остановить Усока прямо сейчас и приложить все усилия, чтобы он тоже кончил вместе с ним. Тот слегка поморщился, когда его оттянули за волосы, но Джинхек поспешил загладить свою вину, заменяя свой член в его рту на язык и заваливая его на спину, прижимаясь к нему так плотно, что он весь целиком буквально исчез под ним. Это выглядело так невероятно круто, и Джинхек поспешил взять оба их члена в свою руку, но сжал ее слегка сильнее, чем нужно, как ему показалось из реакции Усока. Однако же спешно последовавшие за этим стоны удовольствия давали ему зеленый свет на дальнейшие действия, а сам Усок источал до того гипнотизирующую ауру животного наслаждения, что у Джинхека едва хватало выдержки не пытаться заходить дальше, чем ему было позволено на данный момент. Он начал толкаться бедрами вперед и назад, что порождало невероятно приятные ощущения, и при этом он отчаянно старался удержать Усока на месте, пока тот заходился и извивался от возбуждения, и царапал все, до чего только дотягивались его ногти. Джинхек вскоре не выдержал и кончил, к своему огромному облегчению понимая, что Усок кончил за ним следом, и без сил упал на этого ненасытного парня. Однако же он быстро опомнился и перекатился набок, думая, что наверняка доставляет тому кучу неудобств, вот так вот внаглую валяясь на нем… Сказал бы кто Усоку еще буквально неделю назад, что он сможет кончить от вида того, как кончает кто-то другой, и он бы рассмеялся этому человеку в лицо. И тем не менее, прямо сейчас, он лежал на сбившейся под его спиной в клочья простыне, медленно осознавая, что он кончил именно от того, что увидел, а точнее почувствовал, как кончает Джинхек. Это просто поражало, совершенно не укладывалось в его голове и… очень сильно заводило. Джинхек практически свалился на него, и Усоку было безумно приятно ощущать его вес и тепло на себе, но он вскоре отодвинулся, к огромному его сожалению, и, в погоне за мимолетным ощущением сладкого послевкусия, он повернул голову вправо и застыл от того, насколько прекрасно-раскрасневшимся тот был. Слегка отдышавшись, Джинхек повернулся к нему на бок, улыбнулся своей невероятно яркой улыбкой и начал перебирать его волосы. А Усок чувствовал тепло и умиротворение, такое, словно он был готов умереть вот так, в кровати парня, которого он знает всего ничего, и который стал, тем не менее, его самой большой любовью в жизни. Глупости какие-то… - Прости, - сказал тот, зевая, - я что-то засыпаю. - Ничего, - ответил Усок, слегка пододвигаясь, чтобы устроиться поудобнее в его объятиях, - давай поспим. - Окей, - прошептал тот, укутывая Усока своими руками и устраивая свой подборок на его макушке. И они уснули, спокойно и умиротворенно, погруженные каждый в свое собственное отрешенное состояние. *** Усок не мог сказать наверняка, что именно его разбудило. Он резко поднялся и затем осел на кровати, словно марионетка, у которой надрезали одну из нитей, и которой невозможно было более филигранно управлять, не выдавая присутствия кукловода. Спустя буквально пару мгновений, он все же понял, что именно вытянуло его из сладких объятий серых сновидений, когда в его голове начали звучать какие-то отголоски то ли шума, то ли шепота. Он перевел свой встревоженный взгляд влево, чтобы проверить, не Джинхек ли это говорит… Но это был не Джинхек. Тот спал как убитый, его рот был слегка приоткрыт, но оттуда не исходило не звука. Тем временем шепот все сильнее нарастал его голове и это грозило перерасти в катастрофу, если срочно ничего с этим не сделать. Усок совершенно не мог разобрать слов, как будто они были на древнем языке каких-нибудь богов, и он ума не мог приложить, откуда в его голове взялась подобная ассоциация. Он аккуратно, насколько это возможно, поднялся, чтобы не разбудить Джинхека, и рванул в ванную, чтобы умыть лицо холодной водой и заодно вымыть всю эту дурь из своей головы. Идти было тяжело, тело атаковала тягучая слабость, однако он имел опыт преодоления и не таких препятствий, и вскоре был уже около раковины, возле которой висело чудесное оранжево-персиковое полотенце с изображением, как ни странно, персиков. Усок обожал персики. И это была самая наиглупейшая мысль, которую только можно было заполучить в свое сознание в данный момент, но, как бы глупо это ни звучало, она помогла. Шепот потихоньку сходил на нет, пока его рассудок заполоняли умиротворяющие персиковые оттенки и персиковый запах. Он вывернул кран с холодной водой и окатил себя ее пробирающей жгучестью. Ее капли, сконцентрировавшись на его лице и кончиках волос, медленно катились вниз, в надежде захватить все его тело, не встречая у себя на пути никаких препятствий. Но Усок попросту отказывался сдаваться в лапы врага и брать это персиковое полотенце, дабы спастись от холодной воды. Уж слишком чистым оно казалось ему, неподходящим для такого грязного тела, как у него. Его взгляд мельком зацепился за свое отражение в зеркале, и он имел удовольствие пронаблюдать сотни различных оттенков, расцветающих на белом полотне его кожи. Словно он и правда был жертвой для некоего божества… Зеркало не смогло на этот раз захватить его в плен своей искаженной реальности, потому что Усок четко и ясно осознавал надобность бежать отсюда подальше, пока большой монстр в соседней комнате еще спал и видел сладкие сны о кофе и мандаринах. В комнате было сравнительно темно, как и на улице, но это ничуть не помешало ему быстро подсобрать собственную одежду. И пока он натягивал на себя чудом не пострадавшие штаны, его глаза блуждали по длинным, рельефным ногам Джинхека. Пока он облачался в измятую на тысячи изгибов рубашку, его взгляд перескакивал с одного пятна на коже Джинхека на другое. И пока он застегивал все существующие на его одежде пуговицы и пояс, то перед ним во всей красе предстали руки Джинхека: красивые, скульптурные, искусанные и изодранные в кровь. Хорошо, что он крепко спал. … Аккуратно прикрыв за собой дверь, Усок в довольно быстром темпе направился к выходу из дома, копаясь параллельно в своей сумке, проверяя на десятый раз, не забыл ли он чего у Джинхека. Он определенно не собирался возвращаться обратно, даже если бы и не досчитался там какой-либо мелочи, так что это было скорее делом привычки и вечно ноющей в душе паранойи. Тем временем, его ноги сами вели его в нужном направлении, домой, чтобы он смог собрать, наконец, все свои вещи, поехать на вокзал и свалить из этого чертового города так далеко, насколько это только возможно. Потому что он все вспомнил. Чудо, как иногда хороший секс умело вправляет тебе мозги на место, и Усок, что греха таить, любил пользоваться им не только как терапевтическим средством. Но ему нужно было еще время. Еще пару месяцев, чтобы все окончательно для себя решить. Еще пару городов, чтобы направить свою жизнь в нужное русло. Еще пару красивых парней, чтобы забыть его раз и навсегда. Дом был уже не за горами, и Усоку справедливо казалось, что и на этой раз у него все получится именно так, как получалось всегда. Всего пару сотен метров, всего лишь одно маленькое усилие. До тех пор, пока он не увидел его.

В-Э-Й

Прямо перед ним.

Во

Весь

Рост.

И без -//- маски.

Мир вокруг него просуществовал еще пару секунд и остановился. Замер во времени как отдельное измерение, в котором он то и дело имел неосторожность оказываться. Ему не хватало смелости взглянуть на Вэя, и поэтому он вбил свой взгляд в пол, но нутром чувствовал, как сильно он был им недоволен. Смотреть вперед было опасно, и все же Усок начал аккуратно поднимать голову все выше и выше, выставляя перед собой руки в защитном жесте, боясь, что именно в то мгновение, когда его взгляд переплетется со взглядом Вэя, то он кинется на него словно разъяренный призрак с диким и отчаянным воплем. Но этого не случилось. Он просто стоял перед ним, не двигаясь, словно застыл во времени вместе со всем окружающим пространством, и Усок, чуть распрямившись и опустив руки, уж было надеялся просто сделать вид, что ничего не происходит, и аккуратно обойти его по косой траектории. Но как только он попытался сделать шаг, то его тело окончательно сломалось, не выдержав столь сильной ментальной нагрузки, и он свалился на колени, не в силах двигаться дальше. Вэй стоял… … а Усок пытался придумать, что же ему нужно было делать дальше. Он не был готов сдаваться, не вот так, не сейчас, ему нужно было еще… подумать. Но мысли перепутались в голове и шумели, и орали, и зудели как рой пчел, и он зажмурился настолько сильно в попытке выдавить их из себя, что его виски чуть не лопнули от напряжения. Он почувствовал кровь, стекающую из его ушей, и наспех вытер ее рукавами рубашки. Затем кровь полилась из носа, и тут рубашка тоже пошла в ход… Но когда кровь потекла из глаз… То он очнулся. Впереди не было ничего, только дорога, ведущая не ясно куда. Усок поднялся и попытался оглянуться по сторонам, но зрение его подводило, выдавая ему то одну и ту же картинку по нескольку раз, то новые изображения с огромными дырами прямо посреди канвы реальности. Он глубоко вздохнул, закрыл глаза… И открыл их уже у себя дома. Это на секунду обескуражило его, но Усоку было не привыкать, и он начал спешно выворачивать свою квартиру наизнанку сверху донизу, пока бессистемные ее части оказывались в его чемодане. В каждом следующем городе по приезду его всегда ждал один и тот же, но очень интересный квест под названием «собери себе новую удобную жизнь из того, что оказалось в твоем чемодане». На его телефон пришла смс, и он, откидывая растрепавшиеся волосы со лба, потянулся вовнутрь лежащей рядом сумки, чтобы проверить, что же за информацию ему хочет донести мир. «Ты на этот раз никуда не уедешь», - гласило сообщение. «Да пошел ты нахуй, Вэй», - отвечал на это внутренний голос Усока. Чемодан был готов в течение минут десяти, и перед Усоком встал вопрос: вызывать такси или ехать на автобусе. Он взглянул на время, было еще не поздно, и маршрутка должна была пойти, если он правильно помнит, через 17 минут. Времени, чтобы дойти до остановки, было предостаточно. Новое сообщение. «Чего ждешь? Автобус скоро будет» Действительно. Тащиться с чемоданом было крайне неудобно, но Усок терпел и передвигал ногами так, будто всю жизнь учился военным маршам. Он бросил квартиру в абсолютно расхлябанном состоянии, не выключая свет, не перекрывая воду и даже не закрыв ее на ключ, несмотря на наличие пары лишних минут на все эти несложные процедуры. Просто это было, как всегда, совершенно незачем. Его стандартный путь до остановки занимал чуть меньше семи минут, сейчас он, с учетом дополнительного веса, уложился в десять, после чего бросил свое тело на неудобную скамейку, взглянул на часы и осознал, что ему нужно как-то продержаться ровно семь минут. «Есть ли какие-нибудь последние слова перед отъездом?», - новое сообщение выглядело одновременно саркастичным и пугающим. Усок, еле сдерживая себя от раздражения, откинулся на прозрачное стекло, выполнявшее роль каркаса автобусной остановки, и вздохнул, не понимая куда себя деть и как все это выдержать. Последние слова – это довольно интересный вопрос. Существуют ли слова, которые он хотел бы сказать как итог всей своей никчемной и никому не нужной жизни? Наверное, нет. - Просто высунь уже голову из песка и покажись передо мной, ублюдок, - полупроговорил-полупрошептал Усок, ощущая невероятную сухость в горле. Он прикрыл глаза, на мгновение впадая в состояние нервной прострации. Его тело слегка подрагивало, словно от холода, в голове поселился ком мыслей, который просто невозможно было распутать, ныли содранные колени. И ему до того было некомфортно в своем же теле, что он обхватил себя руками, имитируя крепкое объятие, в надежде вернуть себе хотя бы толику внутреннего равновесия. А затем он ощутил мелкие волны вибрации, вбивающиеся в его голову и разбегающиеся затем по всей поверхности его тела. С той стороны стекла кто-то ему постучал. Это были три размеренных и твердых стука, говорящие сами за себя, и Усока слегка подбросило вперед от волны адреналина, но он быстро вновь собрал себя обратно, как в мешок, и обернулся. Это был Вэй. . Он и правда решил показаться! . Усок резко обернулся обратно и начал тереть глаза, словно опасаясь, что они могут демонстрировать ему нереалистичные изображения действительности. Но картина мира не изменилась ни на йоту, когда он вновь посмотрел назад: Вэй стоял, опираясь правым предплечьем на стекло, он мягко, но хищно улыбался и выглядел очень похожим на самого себя. В черной кожаной куртке и джинсах. В кремовой рубашке с узором. Настоящий злодей. Усок улыбнулся ему в ответ и жестом пригласил подойти ближе к нему, и тот, оттолкнувшись от последней преграды, которая их разделяла, медленным шагом направился в обход ее, не прекращая при этом буравить Усока разъедающим вплоть до внутренностей взглядом. Усок поднялся на ноги и сделал пару шагов навстречу призраку, который в конце концов решился предстать перед ним в своей человеческой форме. Он протянул руки вверх, чтобы обхватить ими плечи Вэя, а затем встал на носочки, дабы разница в росте не помешала ему, не медля более ни секунды, поцеловать его. На фоне этого к остановке подошел автобус, который был проигнорирован Усоком как нечто совершенно незначительное. Последние слова?.. Ничто и никогда не охарактеризует его жизнь лучше, чем извечная подпись в его бесконечных письмах. . . . . С любовью, Вэй