В ярком свете янтаря.

На протяжении всего дня, Диппера мучали кошмары, жуткие кошмары, его избивали, душили, капали воском на обнажённое тело, покрывали кожу укусами и каждое действие сопровождалось смехом, смехом, тем, который как бы ты не пытался закрыться, спрятаться, этот смех будет преследовать тебя снова и снова, пока нервы не лопнут и ты не закончишь своё жалкое существование. И наконец-то плачем и скулёжем мальчика и звуком плети которая рассекала воздух, разрывая плоть в мясо и кровь. —пожалуйста. —шатен истошно кричит, его руки сжимают раскалённые, будто состоящие из кипящей лавы наручники, ноги связаны, тугая верёвка больно натирает и врезается в лодыжки. А в голове лишь пустота, как будто сейчас ничего не происходит, будто это все ничто, только голову стрелой насквозь пронзает, проворачивает, ломает череп и кромсает мозг, но от этого не умирает он чувствует это снова и снова, ждёт пока глаза не закроет и не отойдет на небеса. Лишь бы насладиться блаженным покоем. —отпусти меня, выпусти назад, умоляю, оставь меня в покое. —снова истошный крик, но Сайфер только ухмыляеться, улыбается, из подолба смотрит и снова угрожающе бьёт плетью, разрывая воздух со свистом, но на этот раз с шумом ударяет по полу, работает это славно. Звук пугает мальчишку и он замолкает, лишь только носиком всхлипывает, от отчаяния опуская голову. — ну не знаю малыш, я так мало поиграл с тобой, вот почему ты такой не терпеливый. —Билл широко улыбнулся, обнажая острые клыки, которые легко могли прокусить сонную артерию, заставив жертву захлебнуться в своей крови, оставив в муках на несколько секунд. —Ты жестокий, аморальный, ублюдок. —шипит юноша, только после понимая, как же он ошибся говоря эти слова. —ублюдок значит.. —пробормотал актив, отбрасывая плеть в сторону, тут же сокращая расстояние, оставив позади эти жалкие пару сантиметров личного пространства, подцепляет большим и указательным пальцем подбородок мученика, грубо сжимая, чуть ли не до хруста и поднимая взгляд карих омутов на себя. —Сейчас я покажу ещё каким ублюдком могу быть. —прорычал, в ту же секунду спали оковы с запястей и лодыжек. Но лучше бы всё так оставалось. —нет. нет. Не трогай меня. Отпусти! —снова истошно кричит и вырывается из крепких рук, тело изувечено, окровавленные ссадины, синяки налитые синим, изодранная кожа, тело и кости ужасно ноет, словно из него выжали все соки, но Ди всеми силами продолжал цепляться за жизнь, отчаянно, уже не на что не надеясь. —ты хочешь ублюдка, будет по твоему. — Блондин швырнул карезглазого на ближ стоящую кровать, плотно связывая его руки галстуком, так что ткань впилась и так в натёртые запястья. Не известно сколько времени проходит, час, день, а может и вечность, время словно остановилось для него, может он вообще сейчас умер, а это тот самый ад и он останется тут, страдать и мучаться, вечно. —как мило, закрыл пасть, думаешь твои оленьи глазки заставят меня тебя пожалеть и отпустить? —слышится звук растегивающейся пряжки и тихие вздохи шатена, затаивает дыхание чтоб не было так страшно как ему казалось. —отпусти.. —одними губами шепчет Пайнс, когда его и так израненные бёдра со всей силы впиваясь в нежную кожу когтями, разводя ножки в сторону и пристраиваясь ближе, пока Дипп сжимается от страха. —нет, так не интересно. —жёлтоглазый приставил головку члена к сжатому колечку мышц, одним мощным толчком вгоняя каменный стояк, внутрь кричащего и стонущего от боли мальчика, наплевав на всё, особенно на то что может убить его. —закрой рот нахуй, бесит. —рычит блондин, до красна сжимая округлые половинки, начиная сначала плавные и медленные движения, лаская нутро головкой, оглаживая талию и тело, иногда спускаясь на бёдра чтоб снова сжать их. Он прикасается губами к каждой ссадине, синяку и укусу, будто извинившись, но лишь для вида, Дипп невольно извивается, стонет, выгибается в спине, словно молодой суккуб попробовав запретный плод, на колючей ветви, изранив все свои руки в крови, обжогся, еле жив, но всё равно, его тело реагирует на нежность. Активу приятно слышать сладкие, ласкающие слух стоны, собаку нужно воспитывать, так чтобы она слушала своего хозяина и повиновалась, просила не только пряник но и кнут. Он ускоряет темп, вбиваясь быстро и со вкусом, сжимая, кусая, целуя, слизывая металическую жидкость с его тела, внимательно наблюдая как младший ёрзаёт под ним, стонет и хнычет. Впивается в губы, с чувством сплетаясь с поддатливым мокрым языком, ласкает влажный ротик кончиком языка, кусает до крови и оттягивает нижнюю губу, чувствуя сбившее дыхание и то как бьётся сердце, словно птица в клетке, разбиваясь в кровь но стремясь вырваться на свободу. Отстраняется, протягивая блестящую нить слюны между их губами, не на секунду не ослабевает хватку и буквально выбивает из пассива стоны и крики, он уже и сам насаживается, но ему не нравится самовольство. Последние контрольные мощные толчки и старший обильно изливается внутрь, переводя взгляд на обессиленно подрагивающее тельце юноши, затих, умиротвореный и уставший, излившийся на свой впалый живот. Билл снова расплылся в улыбке, застёгивая ремень и ширинку. —спи сладко, малыш. —актив с несвойственной ему нежностью целует шатена в лоб, неспеша отстраняясь, после чего, свет снова померк. 11:43 pm. За окном небо окутало мглой, не одной тучи но так темно, лишь холодный белый и слабый, но такой таинственно прекрасный свет от полнолуния, слабо пробивается сквозь лёгкие серые шторы. Пайнс лежит на своей кровати, всё его тело невыносимо ноет, но это мешает ему крепко и безмятежно спать, только утром он почувствует эту боль. Сейчас ему остаётся только отдыхать. И дожидаться своей участи завтра. —сладких сновидений малыш. Увидимся в следующий раз...