Сборник юмористических зарисовок

*** Всякий раз, когда полковнику Елизарову сообщали, что Лариса Дмитриевна взяла себе какое-то дело из полицейского или судебного ведомства, у него возникало неопределённое желание схватиться то ли за голову, то ли за сердце, то ли за валерьянку с коньячком в придачу, но всякий раз он хватался за жандармский мудрил и шёл в участок, чтобы лично быть в курсе, чем его вездесущая доченька занимается и, если что, подослать к ней кого-нибудь. *** «И кто её, спрашивается, за револьвер в полицейский участок-то тянет?» – думал полковник Елизаров всякий раз, когда встречался с Ларисой Дмитриевной. Ответ приходил незамедлительно и был отнюдь не самым приятным для него – он сам со своей наследственностью и тянет. Оставалось только вздыхать и, сидя в кабинете Берендеева, надеяться, что в один момент – это по-взрослому маленькое чудо не вляпается в государственные дела. Хотя на такой случай у него всегда была припасена бутылочка коньячка и собутыльник в лице хозяина кабинета. *** – За сердце потом, Константин Львович, будешь браться. – бормотал себе под нос господин полковник жандармерии и высокий чин из Петербурга – Константин Львович Елизаров. – тебя ещё господа бомбисты дожидаются… вот опросишь их, голубчик, возьмёшь бутылку и выпьешь. А коли спросят – какой повод? – скажешь, что отмечаешь, а не спиваешься по поводу того, что дочурка в очередной раз не в том месте и не в то время. Хотя… сопьюсь я скоро, если она не прекратит ходить в участок чаще, чем к себе домой. *** Полковник Елизаров, которому минутой ранее сообщили, что государственный преступник Бестужев сдался, спешно надевал мундир и попутно успевал причитать: – Душа моя, Настенька, Прокофий Фёдорович, голубок мой, родственничек несостоявшийся, найдите там, на милость мне, Александра… по батюшке не знаю, и поинтересуйтесь у него, что там его сынок драгоценный, чёрт подери, творит? Стараешься-стараешься, а старания твои все прахом идут – никто на них внимания не обращает. Не ловишь старательно, внимания не обращаешь, что он по городу в своей шинельке таскается, под ручку с невестой ходит, а он на скамеечку у полиции усаживается… совсем распоясался чёрт государственный! Думал и там не заметят? Ну ничего, – успокоил он себя. – Трубецкой бастион ему на пользу пойдёт, а там его Лариса вытащит правдами-неправдами. Человеком-то семейным он точно потише станет, да и ей на пользу пойдёт – дети пойдут, ей не до трупов дело станет, а я, если что, посодействую. *** Когда полковник Елизаров осознал, что невестой разыскиваемого им же самим государственного преступника является его же дочь, он пару минут раздумывал, хватал себя за усы и приговаривал: – Нет, Костя. Дмитрий тебя младше, и ему не дело ещё быть в могиле. А тебе на каторге. Так он и успокоился, но при всяком удобном случае поминал старого знакомого. Ох, не знал один профессор математики, что весь семьдесят восьмой год он в любой момент грозился перейти из сего статуса – в статут мертвеца. При чём в лучшем случае, хотя… кто знает, может быть, пропавшим без вести быть и находится в болоте – лучше? *** «Ох, попробовал бы я спросить её о том» – подумывал полковник жандармерии Елизаров, перемешивая в чашке чай и постукивая ложкой. В его светлую голову влетела мысль: «Она бы меня тогда вообще слушать не стала, и пришлось бы мне за ней побегать, как мы с Настей не бегали от её вездесущего батюшки и сестрицы, счастья ей желаю. Что-то думается мне, что и они сейчас от неё бегут. Лизавета-то всегда была не самой спокойной барышней – во всём её нос должен преобязательно побывать, а что там у людей…»