BEWARE

      Из прихожей доносится хлопок двери и тихий вздох. Чимин инстинктивно оборачивается и сталкивается взглядом с Сокджином, привалившемся к стене с самым печальным видом. — Выглядишь паршиво, — честно комментирует Чимин, сдвинув брови и вернувшись к помешиванию удона. Привычное зрелище. — Очень рад слышать, — бурчит Сокджин и сбрасывает с себя рюкзак на пол. Он устало потягивается, скидывает кроссовки и медленно подходит к маячащему у плиты Чимину, потирая глаза. Белок красный и раздражённый, как будто он плакал. Пак хмурится сильнее. Странно, никогда ведь не плачет. — О, еда, — вяло удивляется Сокджин, опустив подбородок младшему на плечо. — Только не говори, что ты потерял последние остатки рассудка, — хмыкает Чимин. Подносит к его губам макаронину из кастрюльки и даёт попробовать. Сокджин жуёт несколько секунд с многозначительным видом и, немного подумав, утвердительно кивает. Сварились. — Да уж, потеряешь с этой работой, — ноет Ким, утыкаясь носом в шею Чимина. Трётся щекой, словно домашний кот. Щекотно. — Опять всё через задницу. Официанты всё путают, совсем безнадёжные создания. Где таких понабрали вообще... — Наверное, у них опыта ещё нет. — За каким хреном нам офики без опыта? В нормальном заведении работаем, вообще-то. Чимин пожимает плечами, стряхивая с себя Сокджина. Он недовольно мычит за спиной. — Кризис, наверное. Нехватка рабочей силы и все дела. Скрежет стула и глухой звук. Плюхнулся за стол. — Семь жалоб от гостей сегодня. Семь, Чимин, — вздыхает Джин, его слова звучат приглушённо. Пак кидает на него короткий взгляд: парень лежит на столе, пряча лицо в руках. — Как же меня всё заебало. — Ты говоришь это каждый божий день, — замечает Чимин, улыбаясь уголком губ. Удон теперь весело шкварчит на сковородке вместе с мясом и овощами. В ответ он получает замученный стон. Чимин хмыкает и мягко поглаживает его по волосам, чуть отступив от плиты. Грустное зрелище, но подобные слова уже мало его трогают. Так полгода уже прошло. Постоянное ворчание, но Сокджин всё равно там остаётся работать. Ему нравятся его коллеги, что бы он ни говорил, а неопытные официанты приносят хоть какое-то развлечение. Предлагать ему уйти из-за недовольных посетителей и неуклюжих новеньких — пустая трата времени. Так что Чимин делает всё, что в его силах. Просто слушает и утешает. По крайней мере, для него это знакомо, ведь он сам так же убивался из-за работы какое-то время. По правде говоря, до сих пор это делает. Но просто тихо. Сокджин поначалу никак не реагирует на прикосновения, просто громко сопит, вкладывая максимум своего раздражения в этот звук. Потом всё же льнёт к руке, и его плечи заметно расслабляются. Чимин помешивает содержимое сковороды, вытянув правую руку на всю длину, чтобы не отходить от старшего. Мультизадачность — его второе я, если дело связано с утешением и прикосновениями. Особенно прикосновениями. — Кстати, где Гук? — тихо мурлычет Сокджин. — Угадай, — закатывает глаза Чимин. — А. В воцарившейся тишине отчётливо слышно, как шипит масло на сковородке, но помимо этого вспышками доносится ещё один звук — приглушённые крики за закрытой дверью в спальню. Крики то замолкают, то снова появляются отдалённым взрывом. Чимин различает только "быстрее" и "слева". — Он, наверное, может сдохнуть за своей приставкой и даже этого не заметить, — фыркает Сокджин, отстукивающий по столу сбивчатый ритм. — Не говори так, — поёживается Чимин, доставая три тарелки из буфета. — Сразу представляю, как вернусь однажды домой, а за консолью скелет сидит. И ведь нисколько не удивлюсь. Сокджин тихо посмеивается, наблюдая за ним. — Его ещё не выманил запах еды, понимаешь, насколько всё серьёзно? — Его сейчас вообще ничего не выманит. У него там какие-то соревнования в Овервотче или типа того. С четырёх часов сидит. Перед Сокджином появляется тарелка с едой, от которой соблазнительно вздымается пар. Ким сразу оживляется и хватается за палочки. Чимин ставит ещё две тарелки на небольшой деревянный стол, бросив беглый взгляд на закрытую дверь. "Похильте срочно!" — разносится по квартире особенно громкий возглас. Надежда, что этот гремлин вылезет поужинать вместе с ними, тает с невероятной скоростью. — О-о, Чимин! Ты наконец-то приготовил что-то съедобное! — удивлённо восклицает Сокджин, уплетая лапшу за обе щеки. Чимин недовольно надувает губы. — Нет бы похвалить нормально, а? — Да ладно тебе, это же комплимент от чистого сердца! Помнишь суп на прошлой неделе? Это кошмар был. Как прогрессирует мой славный мальчик, подумать только! Так скоро лучше меня бу... Последние слова тонут в душераздирающем вопле, который не может заглушить даже закрытая дверь. Оба парня подскакивают на стульях от неожиданности. Раздаётся стук и громкие "НЕТ!" раз шесть подряд. Чимин и Сокджин опасливо переглядываются. Длительность последовавшего молчания напрягает обоих, но никто из них не решается пойти проверить, всё ли в порядке. И так очевидно, что нет. — Пусть посидит там, успокоится, — выдаёт логичное предложение Чимин и приступает к еде как ни в чём не бывало. Ого, а вышло действительно неплохо... Сокджин хихикает с полным ртом. Само очарование. — Какой же он лузер, опять просрал, — говорит он, понизив голос, чтобы Чонгук за дверью его не услышал. Хотя он сейчас, скорее всего, всё ещё пребывал в проигрышном шоке. — Блять, хён, сколько раз тебя просить не произносить слова про сраньё и прочие прелести за столом. — Сколько угодно. Ты же всё равно меня люби-и-ишь. — Не понимаю, за что вообще. Только Сокджин хотел возмутиться, что к его великолепной персоне не испытывают заслуженного уважения, как дверь спальни распахнулась и перед ними предстал Чонгук. В домашней оверсайз толстовке, заляпанной едой, чёрными взъерошенными волосами, походившими больше на воронье гнездо, без штанов и с перекошенным от злобы лицом. "Почему я встречаюсь с двумя такими утырками", — мелькает мысль в голове у Чимина, и он тут же закрывает глаза со вздохом. — Сколько раз им говорить, чтобы они выполняли свою работу, разве так сложно... О, хён, привет. Увидев за столом Сокджина (у которого лицо перекошено, в свою очередь, от сдерживаемого смеха), Чонгук сразу меняется в эмоциях, выглядит немного потерянным и удивлённым. Интересно, насколько он потерял счёт времени, что так сбит с толку внезапным появлением старшего? Глаза Чонгука перебегают на окно, за которым небо уже давно потемнело, и он выдаёт тихое "оу". — Чонгуки, почему ты не выходишь встречать своего любимого хёна? — чересчур обиженно ноет Сокджин, демонстративно распластавшись на столе. Чимин звонко прочищает горло. — Ладно, одного из своих любимых хёнов. Но мы-то все знаем, кого ты больше ценишь на этой бренной земле, Гуки. Чонгук направляется сразу к еде и плюхается на соседний стул. — Да, себя, — откликается он машинально. Его мир только что сузился до единственной тарелки, остальное уже не имеет значения. Чимин не сдерживает смешок при виде разочарованного лица Джина. — Прости, у меня был важный матч. Который эти дебилы засрали, — рычит Чонгук, стиснув палочки в руках до такой степени, что Чимин испугался: сейчас сломаются. — Господи, вы оба невоспитанные и безнадёжные долбоёбы! — в отчаянии восклицает Пак и шлёпает себя по лбу. Долбоёбы фыркают в унисон. — А кто готовил? — спрашивает Чонгук, сразу уводя тему в другое русло. Подобно Джину, он ест абсолютно неряшливо, закинув ногу на стул и оперевшись на коленку рукой. Звучно заглатывает еду с невероятной скоростью. Хотя и не удивительно, ведь он столько часов просидел, заперевшись в комнате, а по возвращению из универа даже ни к чему и не притронулся. Сокджин гордо кивает на Чимина. Брови Чонгука подскакивают вверх и исчезают под его лохматой чёлкой. — Пвава? Вуфв-во! — Гук еле справляется с количеством еды у себя во рту, но отчаянно пытается выразить своё восхищение. Хоть это и отчасти бесит Чимина, всё равно заставляет его улыбнуться. От комплиментов он чувствует себя важным и нужным. — Скоро займёт моё место и будет главным поваром в доме, — наигранно вытирая невидимую слезу, вздыхает Джин. — Ага, даже не мечтай сбросить на меня ещё и готовку. — Разве я что-то на тебя сбрасывал? — Ну, не знаю, а кто должен был мыть пол позавчера? И кто в итоге это делал? Поверженный, Сокджин утыкается носом в свою тарелку и доскрёбывает палочками остатки удона, пробубнив что-то похожее на "можно и не напоминать". Чувствуя победу, Чимин вальяжно откидывается на спинку стула с самодовольной ухмылкой. Чонгук ёрзает на своём месте, кончики его ушей краснеют. Чимин, заметив это, сразу пытается вспомнить, в чём таком он провинился недавно, но ничего не приходит в голову. Помимо того, что это буквально какой-то гоблин, обитающий в их квартире и ведущий просто катастрофический образ жизни. Может, он забыл постирать бельё или что-то в таком духе? — Что такое, Чонгуки? — склонив голову и внимательно разглядывая изменения в выражении его лица, мягко спрашивает Чимин. В полной готовности поставить на место за провинность, если таковая есть. Уши Чонгука теперь горят полностью. Он прячет глаза. Совсем не умеет скрывать что-либо. — Просто ты... когда ты так делаешь... — О-о-о, он хочет сказать, что ты очень горячий, когда становишься самодовольным гавнюком, — помогает ему Сокджин с ухмылкой и резво встаёт со стула, захватив свою тарелку. — О, — глупо брякает Чимин, не ожидавший такого ответа. Чонгук молниеносно запихивает в рот всё содержимое плошки и вскакивает вслед за Сокджином, зацепившись за стул и чуть не грохнувшись на пол. Для Чимина до сих пор странно, что даже спустя полгода отношений они ведут себя, как застенчивые школьницы. Особые успехи в этом делает Чонгук. Если бы он знал его хуже, Пак бы никогда не подумал, что это может быть правдой. — Кстати, уважаемые, — окликает их Чимин. Они оборачиваются с вопросительным выражением на лицах. — Давайте сходим сегодня в кино? Сокджин и Чонгук переглядываются, застывшие у раковины. — Разве сейчас идёт что-то нормальное? Да и поздно уже, — хмурится Сокджин, забрав из рук Чонгука тарелку и включив воду. Младший остаётся стоять рядом с ним, оперевшись о холодильник. — Не знаю, но... мы так давно никуда не ходили вместе. Я соскучился по вам. Чонгук выглядит, как раненый кролик с самым опечаленным выражением лица из всех возможных. Чимин медленно затягивает в рот последнюю макаронинку. — Ну, мы же видимся каждый день... — неуверенно начинает Сокджин, но тут же вздыхает. Очевидно, он понимает, что именно имеет в виду Чимин. — Ты знаешь. Ты работаешь допоздна. Чонгук учится допоздна, а если нет, то просто играет в игры один. Младший виновато шаркает босой ногой по полу. Чимин поднимается и относит тарелку к раковине, передавая в руки Сокджину. — И я работаю по тупому графику. А я хочу проводить с вами больше времени. — Я тоже, — тихо отзывается Сокджин, задумчиво промывая губкой посуду. — Я понимаю, если вы устали и не хотите идти, мы можем просто выбраться куда-нибудь в другой день. Но я подумал, мне стоит сказать. — Я хочу пойти, — живо отвечает Чонгук, чуть выпятив грудь. По лицу Сокджина расползается улыбка, Чимин как заворожённый следит за его длинными кривыми пальцами, которые ловко крутят тарелки и смывают пену. — Да, я тоже, — кивает Ким, выключая воду и вытирая последнее блюдо. — Готов смотреть даже самое паршивое дерьмо, лишь бы рядом с вами. И на последнем ряду, пожалуйста, чтобы я мог домогаться вас в любое время. Чимин прыскает. Какой же он бессовестный иногда. Не иногда. Они трое определённо друг друга стоят. — Отлично, тогда пусть ваши задницы будут готовы через двадцать минут. И отчаливаем. О, кстати, Чонгук. Младший поворачивается к нему с улыбкой, но она быстро угасает, когда Чимин подходит к нему вплотную и кладёт руки на его бёдра, играя с резинкой боксеров под толстовкой. Чонгук моментально заливается румянцем. Удерживая напряжённый зрительный контакт, Чимин встаёт на мысочки, чтобы быть с ним одного роста, и приближается к его лицу. Сокджин, замерев, наблюдает за ними. — Милый, если я выгляжу горячо, непременно сообщи мне об этом, ладно? — выдыхает Чимин в его губы и резко отстраняется, развернувшись и быстрым шагом направившись в спальню за одеждой. Вслед ему доносится громкий скрипучий смех Сокджина. В ближайшем кинотеатре в десяти минутах ходьбы от их дома никого нет, кроме скучающего подростка за кассой. Чимин с сожалением понимает, что не слышал ни об одном из названий, которые светятся неоном на табло с расписанием сеансов. Они выбирают какой-то триллер с сомнительного вида постером через камень-ножницы-бумагу. В тёмном зале тоже никого не оказывается. Они целеустремлённо поднимаются к самому последнему ряду, где Сокджин недвусмысленно садится посередине, раскинув ноги. Чимин и Чонгук, переглянувшись, садятся по обе стороны от него. — Если ты сидишь посередине, то я сплю сегодня посередине, — бурчит Чонгук, запихивая в рот большую горсть сладкого попкорна. Чимин бронирует середину на следующую ночь для себя. Сокджин громко фыркает, но не возражает. В ожидании начала фильма они съедают половину большой упаковки попкорна, делая ставки о предсказуемости сюжета и вырвиглазности графики. Сокджин и Чонгук снова начинают спорить, шум от них разносится по всему пустынному залу, заглушая даже рекламу, и Чимин то и дело смеётся, предпочитая наблюдать со стороны. Фильм и впрямь оказывается обычным второсортным развлекаловом, но смотреть его становится смешно из-за саркастичных комментариев Джина и недовольства Чонгука. Где-то на тридцатой минуте фильма, когда все герои и их роли были предельно ясно обозначены, Чимин чувствует на своём бедре руку. И если он сразу же шлёпает по ней, на что Сокджин обиженно шипит, то Чонгук явно не возражает. Пользуясь случаем, Джин полностью льнёт к нему, и в какой-то момент Чимин даже слышит скулёж. Он бросает резкий взгляд на старшего. — Что? Всё равно фильм говно, надо же как-то развлекаться, — невинно пожимает он плечами с дьявольской улыбкой. Чимин недовольно щурит глаза. — Совращаешь малолетних в общественном месте. Как тебе не стыдно. — Не малолетние не дают, приходится вертеться. — Хватит называть меня малолетним! — тут же взрывается Чонгук, выпрямившись в кресле. Чимин не слишком успешно пытается сдержать смех. Он закрывает лицо руками, заливаясь звонким хихиканьем, совершенно забыв про фильм. На фоне слышатся взрывы и скрежет покрышки из сцены с погоней. Помимо этого внезапно появляется очень характерный мокрый звук и тихий стон. Поверить только, они целуются! Он толкает Сокджина в спину. — Эй! Не забывайте про меня! — громко недовольствует он. Сокджин смотрит на него с хитрым блеском в глазах. Чонгук не смотрит, он, похоже, уже отправился на седьмое небо. — Ты же вроде был против? — дразнит Джин, демонстративно облизывая губы. На чонгуковых блестит слюна. Чимин не уверен, не покраснел ли он от этой картины, но определённо рад, что здесь темно. На их лицах отражаются оранжевым вспышки от взрывов. — Н-ну и что, может, я передумал, — бормочет Чимин. Ему внезапно, крайне внезапно, тоже хочется целоваться. Столько, чтоб у него потом саднили губы. — Вот если бы не ты и твои кинковые наклонности, ничего бы... Его привычка перебивать других людей всегда бесила. Но только не сейчас, когда в темноте и под отдалённые звуки беспокойных разговоров с экрана, Сокджин сталкивается с ним губами и требовательно толкается языком внутрь, отчего Чимин невольно мычит, вслепую находя его волосы на затылке и цепляясь за них пальцами, быстро перехватывая инициативу в поцелуе. Через несколько мгновений он чувствует второй язык у себя на шее и кусающие за кожу зубы. Чимин тонет, тонет всё глубже и глубже. Выходя из зала с саднящими губами, он осознаёт, что понятия не имеет, про что был фильм. Чонгук отрешённо плетётся за ним, держа за руку Чимина, пока довольный Сокджин доедает попкорн на ходу. Кассир провожает их, взъерошенных, раскрасневшихся и хихикающих, подозрительным взглядом. Джин ему подмигивает. Чимин думает, что никогда не перестанет удивляться тому, насколько счастливым он себя чувствует рядом с ними. Холодный воздух осенней ночи быстро остужает их пыл, и все трое, закутавшись, медленно двинулись вдоль безлюдных улиц. Сокджин берёт Чонгука за свободную руку. — Надо будет сходить ещё раз, но не так поздно. Чтобы в зале ещё кто-то был. Интересно, насколько тихими вы можете быть. — О, господи, хён, — возмущаются в унисон Чонгук и Чимин, закатывая глаза. — Да ладно вам! — Мы понимаем, ты любишь внимание, но не до такой же степени, — говорит Чонгук, толкнув его плечом. — Но разве это не заводит? Мысль, что кто-то может увидеть? Разве это не добавляет адреналина? — с диким блеском в глазах спрашивает Джин. — Нет! — отвечают ему два голоса. — Ну, так не интересно, — сразу же сутулится старший, огорчения на его лице — хоть отбавляй. Они сворачивают в переулок между новостройками по уже привычному для них маршруту. Ветер гоняет по мокрому асфальту опавшие листья и зловеще завывает в спину. Чимин с наслаждением думает о том, что через несколько минут они окажутся дома, лягут под одно одеяло и заснут в обнимку в тепле и уюте. От этих мыслей по всему телу растекается тягучее как мёд счастье. Он смотрит на лица Чонгука и Сокджина, пытаясь как можно ярче запомнить их такими. Улыбка возникает сама собой. Довольно забавно, как мало ему надо в этой жизни. Чонгук и Сокджин перешли на обсуждение фильма, точнее, единственной его части, которая запомнилась всем троим — начало. Общий вердикт: паршиво и денег не стоило. Чонгук пришёл к выводу, что всё же стоило, но совсем не ради фильма, из-за чего Сокджин становится ещё более самодовольным, чем раньше. Чимин хмыкает. Сколько же напыщенности помещается в этом человеке, подумать только. — Хочу на какой-нибудь хоррор, но прям хороший, — мечтательно и нараспев говорит Чонгук. — Я уже не помню, когда в последний раз ходил на что-то жуткое в кино. Сокджина всего передёргивает. — Только без меня, пожалуйста. Этого ещё не хватало. — Неужели кровь и кишки тебя не так уж и заводят, хён? — ухмыляется Чимин. Чонгук смеётся, его голос эхом разносится по округе. — Готов идти в кино на скучные фильмы, чтобы не жаль было пропускать их содержание, — с мудрым видом утверждает Джин. — Но какой от этого прок? — возражает Чимин. — Ты платишь деньги, чтобы поддержать фильм, оценить его. А ты готов отдавать деньги только за то, что тебе не нравится, получается? — Да, кстати, — кивает Чонгук. — Это же глупо. Ты реально будешь платить за то, что не стоит денег, а хорошие фильмы игнорировать? Сокджин пожимает плечами, совершенно не тронутый их словами. — Я не говорю, что я не буду ходить на хорошее кино. Я иду не как ценитель прекрасного и инвестор в светлое будущее, я просто хочу повеселиться. С вами это получается отлично. — С нами ты можешь повеселиться и дома, — многозначительно говорит Чимин. — Да, но атмосфера, ребят, атмосфера! Кино, приглушённый свет, непосредственная близость и люди вокруг, которым нет до тебя дела. Романтика. — Это романтика распускает твои руки? — саркастично подняв бровь, уточняет Чонгук, после чего Чимин взрывается смехом. — Но ведь это вза... Джин не успевает договорить. Где-то совсем рядом раздаётся грохот, похожий на звон мусорных баков. Чимин резко оборачивается и слышит тяжёлое сиплое дыхание, думает, что это бродячий пёс, но силуэт, который едва удаётся различить на фоне плохо освещённого здания, намекает на то, что это человек. Все трое моментально напрягаются. Мелькает мысль о том, что это какой-то пьяный мужик, отчего становится не по себе. Чонгук делает шаг вперёд по дороге, намереваясь убраться поскорее отсюда, утягивая руки Чимина и Сокджина за собой... а дальше всё как в тумане. Силуэт в мгновение ока набрасывается на них. Каким образом он умудряется пересечь дорогу меньше, чем за секунду, Чимин не успевает подумать. Он вообще ни о чём не может думать, ведь у него в голове ярко-красным мигает слово "ОПАСНОСТЬ". Незнакомец, издавая звуки, больше похожие на животное рычание, цепляется за Чонгука. Прежде, чем кто-либо из них понимает, что происходит, незнакомец с омерзительным звуком разрывающейся плоти впивается огромными клыками в шею Чонгука, и пустынная улица заливается леденящим кровь криком. Чимин замечает алую кровь, струящуюся обильным потоком вниз на землю и смешивающуюся с дождевой водой. Он не знает, как и почему, он едва ли контролирует себя, но его тело действует без ведома разума. Удар кулака приходится прямо в голову незнакомцу, тот отцепляется от Чонгука и шарахается о стену соседнего здания. Рычание становится похоже на утробные раскаты грома. В оранжевом свете фонаря блестят длинные клыки, измазанные красным. И мёртвые серые глаза. Костяшки Чимина пульсируют от боли, но это не сравнимо с тем, насколько сильно в нём пульсирует страх, перемешанный с дикой яростью. Воспользовавшись замешательством существа, он ещё раз заряжает кулаком в лицо напавшему, и тот, агрессивно зарычав от боли и пошатнувшись, скрывается в темноте прилегающего переулка. Его бросает из стороны в сторону, точно пьяного, потерявшего координацию. Шум и эхо постепенно стихают. Чимин срывается с места, готовый преследовать обидчика, но его останавливает рука, ухватившая за запястье. Одного взгляда на Сокджина, сидящего на мокром асфальте и держащего бессознательного Чонгука, достаточно, чтобы привести Чимина в чувство. Он тяжело дышит, его кулак по-прежнему сжат. — Не надо. Чимин, пожалуйста, помоги, — с отчаянием в голосе просит Сокджин. В его глазах скапливаются слёзы. Сокджин никогда не плачет. Чимин, абсолютно ошарашенный, падает на колени рядом с ними. Глаза Чонгука закрыты, он не шевелится. Вся ладонь Сокджина, которой он пытается прижать рану, в крови. — Он... он... — Он дышит, просто без сознания, — твёрдо говорит Джин, но его голос ломается на последних словах. — Помоги мне. Они обхватывают Чонгука с двух сторон и приподнимают его. Чимин чувствует, как кровь пачкает шею и одежду. Он с трудом сдерживает желание просто встать посреди улицы и заорать от ужаса, но так нельзя. Они потеряют драгоценное время, утекающее, как вода сквозь пальцы. Надо как можно скорее помочь Чонгуку.