***
Накануне. 5-е августа, 58-й год Эры Сёва (1983 год). Поздний вечер. Жизнь в Хинамидзаве медленно шла своим ходом. Череда жутких инцидентов на Фестивале в этом году, похоже, подошла к своему завершению — зачинщицу поймали. Можно даже сказать, по горячим следам. Немалую роль в поимке Такано Миё сыграли четыре новеньких девочки, переехавших в деревню совсем недавно (а также их свидетельские показания). Так что если раньше у кого и могли возникнуть сомнения насчёт Сайори, Моники, Юри и Нацуки, то теперь девушки окончательно укрепились в своей невиновности (и невинности), пусть даже с их попаданием сюда многое было не совсем понятно. Они по-прежнему жили в старом доме семейства Ходзё, втроём: Нацуки, Сайори и Моника. И как-то сложилось так, что за домашний уют теперь отвечала Нацу. А что? Наводить порядок и каждый раз готовить что-нибудь вкусненькое на остальных ей было даже по душе, в то время, как те всё чаще стали пропадать на работе, в Ангел-Морте. Уже не получалось подменять друг друга, как прежде: незаметно начался сезон отпусков, в эти места толпой повалили туристы, а тут ещё из «постоянного состава» кто-то уволился. Теперь зачастую каждую смену нужны были двое, и им было крайне приятно, что по возвращению домой не придётся опять давиться быстрорастворимой пищей или дожевывать фаст-фуд набегу (последний автобус до Хинамидзавы ждать не станет). Нацуки сама предложила себя на роль «повара команды», возражений не было. И ведь не зря. Сейчас она здорово поднаторела в своих умениях! Сойтись с ней в кулинарном поединке могла теперь, разве что, только Рена. Что же касается Юри, та до сих пор жила где-то при Клинике, под непрестанным надзором Доктора Ириэ. В приватных разговорах Начальник не раз отмечал, что душевное состояние пациентки и впрямь стало гораздо лучше, но всё ещё требует наблюдений. На самом деле, ей было достаточно пару раз в неделю являться на тесты, и контактировать с миром тихоня могла сейчас более-менее спокойно. Оставаться в этих стенах, подальше от всяких раздражителей, было её собственным желанием, так как Юри считала, что «к выходу в этот шумный мир пока ещё не готова». Впрочем, гостей была рада принимать в любое время дня, да и сама частенько любила выбраться куда-нибудь вместе с доктором, если не очень далеко.***
Девочки смотрели в ночное небо. — Опаздывает, — тихонько усмехнулась Моника. — Наверно, опять притащит кого-нибудь. Она вспомнила случай двухнедельной давности: тогда сердобольная Сайори подобрала на улице какого-то лишайного кота и, несмотря на ярые протесты подруг, тут же принесла его в дом. Зря: зверюга оказалась крайне наглой. Испортила ковёр, разбила две вазы, а потом её ещё и отлавливали всей троицей. Но даже на этом приключения с поганым кошаком не заканчивались. Позже он пару раз пробирался в открытое окно (это стало понятно по грязным кошачьим следам). В первый раз съел или понадкусывал всё, что лежало на столе в ожидании гостей, а второй был застукан Нацуки, после чего с гневными криками выгнан обратно на улицу. Обе уже давно вернулись домой и даже все домашние дела переделали. А сейчас просто вышли на улицу, немного подышать свежим воздухом перед тем, как ложиться спать. Когда Сайори работала в одиночку, то частенько любила прогуляться на обратном пути и растянуть без того немаленькую дорогу до дома. Иногда остальные дожидались её ещё бодрствующими, иногда — нет. Вместо ответа Нацу тревожно взглянула в тёмное небо: — Похоже, тот дед сегодня утром был прав. Ночью будет буря. Недаром весь день такая жара стояла. Словно в подтверждение её слов, обеих объял сильный порыв свежего ветра. Моника позволила тишине ещё немного повисеть между ними. Теперь, если они долго молчали, как правило, слова были попросту не нужны. Потом она сказала: — Вот глупенькая! Я же забыла себе еду на завтра собрать! — Уже лежит. Снова одна работаешь? — Ага, — кивнула та. — Кажется, Ёсиро-сан решил-таки дать нам немного роздыху. Теперь, наверное, снова чередоваться будем. Июль был очень тяжёлый. — … — Послушай… — вдруг, ни с того, ни с сего, снова начала Моника. — Ты ведь сегодня была у Юри, правильно? — Допустим. И что с того? — в своей привычной манере отозвалась Нацуки, сложив руки на груди. — Я дважды в неделю туда хожу. Обследоваться, уколы делать. Вы все об этом знаете. Она не любила даже вскользь касаться этой темы. Никто из них не любил. — Мне просто интересно… — Моника и сама не сказала бы, с чего это вдруг. Наверно, ночь впрямь способствует пробуждению самых разных мыслей. — Мы ведь так и не знаем наверняка, чем закончилась вся эта история с Такано. — Чем-чем… — Нацу вздрогнула, вновь невольно переживая те события в своей голове. — Посадили её, понятно же. И поделом. Тех, кто испытывает на других людях биологическое оружие, обычно по головке не гладят! — А я тут на днях слышала… кажется, в кафе кто-то из взрослых обмолвился… к нам всякие ведь приходят, — нерешительно начала Моника. — Ну и?.. — Она ведь исследовала на тебе какую-то болезнь, правильно? И сама вела себя как-то странно, ты говорила мне. — Прекращай это! Хватит допросы устраивать. — В общем… — продолжила та, несмотря на явный протест подруги. — Что, если эта Такано сама давно заболела? Потому что из тех разговоров мне стало понятно, что она не в тюрьме, а в лечебнице. Что-то с ней пошло не так. — Да мне наплевать, пусть хоть помирает там! — гневно бросила Нацуки, вновь рассматривая запястья. Конечно, раздражения там давно уже не было. Действие стало чисто автоматическим. — После того, что она со мной сделала, может, ещё цветочки послать и написать: «скорее выздоравливай»?! — Не надо воспринимать это близко к сердцу. Мы все там были! Я просто… — Она точно больная. — Продолжая что-то ворчать, собеседница скрылась в доме. Наконец, из самых его недр громко крикнула: — Я спать! — Хорошо… — Моника ещё немного поглядела на тёмный горизонт. Пока никого. Зачем вообще начала бередить старые раны?! Вот уж точно, пора и самой остудить мозги. — Я тоже.***
Сайори пришла ещё через час. Не по своей воле: какая-то поломка в автобусе на самой середине пути заставила столько прождать. Погода уже начала портиться: с неба падали первые холодные капли. Не раздеваясь, девушка тихонько прокралась к своей кровати (она улыбнулась бормочущей что-то во сне Нацуки) и, осторожно стянув с себя обувь, устроилась спать прямо в том, в чём была. Сон взял её почти сразу.***
…И отпустил самой первой. Судя по непроглядной тьме за шторами, ещё глубокая ночь. Возможно, очень раннее утро, но в доме все спят мёртвым сном: ни Нацу, ни Моника ещё не проснулись. Снаружи по-прежнему бесилась непогода. Как ни ворочалась, Сайори не смогла уснуть снова. Мешал стук капель и… шорох. Громкий шорох. Что-то шелестело там, на ветру. Подумав ещё немного, она вспомнила, что сама же и оставила там свою одежду прошлым утром, сразу после того, как постирала. Сушиться. На верёвке. Под окнами. — Божечки-кошечки!.. — тихонько высказалась она. Это и ещё множество подобных «крепких» выражений девушка узнала во время своего знакомства с юной Фурудэ. Поднявшись, она засеменила к выходу. Как бы там ни было, одежду надо забрать. Иначе будет ещё хуже. Поначалу хотела что-то накинуть, но отказалась от этой глупой идеи: пусть в доме будет побольше сухой одежды. Как выяснилось, отказалась не зря — не успела Сайори и двух шагов по улице сделать, как промокла и продрогла почти насквозь. — Ух, непогодушка… Она почти добежала до злосчастных верёвок, когда бедняжку окликнул незнакомый, дрожащий голос: — Эрико? Эрико, это правда ты?.. Откуда ни возьмись, к ней тут же бросилась девочка (впрочем, свет или его отсутствие порой способны здорово скрашивать внешность… или возраст, так что незнакомка легко могла оказаться старше хоть в два раза). Она обняла, тесно прижимаясь, к той, кого считала своей близкой подругой. Тёмные от воды длинные волосы насквозь пропахли лесом, землёй и стоялой водой. На ней не было живого от ссадин или грязи места, а по щекам бежали горячие слёзы: — Я думала, они забрали тебя! Думала, я — последняя… — Да нет же, мы, э-хе-хе-мм… здесь живём, — Изрядно растерявшись, собеседница кивнула на дом. Чисто машинально она коснулась лба «новой знакомой». — Божечки! Ты вся горишь. — Дошли! Вы всё-таки… дошли… — в глазах самозванки стояла непередаваемая радость. А потом взгляд потускнел. Растеряв последние силы, она пошатнулась и начала падать.***
— Твою ж мать, ты кого к нам в дом привела?! Сайори никак не могла понять слишком уж бурную реакцию Нацуки, отскочившей от тела гостьи (которую сожительница кое-как затащила сюда), как от огня. — Как… как ты не понимаешь? Девочке было очень плохо, и потом, она так обрадовалась, когда меня с кем-то перепутала… а на улице что творится, — в который раз попыталась объяснить самая добрая. — Не бросать же её там?.. — Если мы ЕЁ бросим, нам вся деревня только спасибо скажет! — продолжала верещать Нацуки, не решаясь подойти к телу. — Вытащи её! Вытащи её вон! И забудь!!! — П-почему?.. — в который раз искренне не поняла та. — Видишь ли, Сайори, как бы так тебе объяснить… — начала Моника, которой уже удалось более-менее прийти в себя. Даже спать расхотелось. — Помнишь, мы рассказывали про Такано, которая хотела сделать с нами кое-что очень… плохое? Тебя тогда не было, ты была на Фестивале. — Это злая старуха которая? Да, помню. — Ты чего! — Разом вскинулись обе девушки. — Про «старуху» — ни слова! Нас же могут УСЛЫШАТЬ. — Эм-м… — Ну, — оглядевшись и не найдя шпионов, наконец, успокоилась Моника. — В общем, тебе надо лучше запоминать, кто есть кто в деревне. Пора бы уже. А Такано — это… — Она в который раз нерешительно показала на тело. — Это вот. — Оюшки. — Н-да. — Но… ведь она совсем не выглядит злой! — Она и тогда не выглядела, — Нацуки важно сложила руки на груди. — Десертом меня угощала… — Тем более! — Не желала сдаваться Сайори. — А ты её после этого что? На улицу?! Это нехорошо. Остальные переглянулись: — Бесполезно? — Ага. — Так вы согласны, согласны её оставить?! — Ну-у… — Окончательное решение было, как и всегда, за Моникой. — Она и впрямь мало что сейчас может сделать. — Но нам не нужен труп! — Вмешалась Нацу. — Так или иначе. — Температуру надо чем-то сбить, переодеть в сухое, — задумалась Сайори, тут же срываясь с места и скрываясь на кухне. — Пойду, принесу жаропонижающее. — Лучше б она кота принесла. Опять, — тихонько пробормотала Нацуки. — Так или иначе, — Моника в который раз взглянула на часы. — Сейчас середина ночи. В полицию её такую вести нет смысла, а Клиника откроется ещё не скоро. Ранним утром, как только солнце встанет, мы позвоним им и сообщим: «нашлась пропажа».***
Клиника Доктора Ириэ, несколькими часами ранее. — Ну, давай, вставай же, тебе нужно хоть немного поесть! — уговаривал молодой охранник. — Уж время к вечеру, а ты и к завтраку-то едва притронулась. Отвернувшись к стене, Юри не отвечала, а лишь тяжело дышала. Это был второй приём пищи, который она собиралась пропустить. Полностью. Была бы здесь Ханю, она бы отговорила. «Поешь, хоть чуть-чуть, хоть немного!» — Оясиро-сама часто так говорила, и не уступала в этом плане любой заботливой бабушке. Но сейчас её здесь не было: под уговорами сестрёнки она отправилась вместе с той на горячие источники («развейся же, ты и так в последний раз покидала Хинамидзаву лет восемьсот назад!») и вернётся не раньше следующих выходных. А плохо Юри стало, как назло, именно сейчас. Кусок не лез в горло. Лечение, определённо, приносило свои плоды, но теперь она ощущала себя ужаснейшим образом: что-то странное возвращалось. В голове мутилось почти также, как раньше. Проскакивали зачатки маниакальных желаний. Доктор ведь говорил, они уже от этого ушли! А у неё не было основания в нём сомневаться. — Ах, не надо, я… не хочу. Просто не хочу, — наконец, сказала она. — Тогда поставлю вот сюда, — он опустил яичницу на книжный столик, как раз рядом с остывшим супом. — Захочешь — поешь. Только не тяни! Не хочу, чтобы мне влетело за то, что у тебя случится голодный обморок в мою смену! — шутливо усмехнулся молодой человек. — Спасибо. Мне… правда… очень приятна… — она изо всех сил постаралась подобрать нужные слова, беседы с незнакомцами по-прежнему давались ей очень нелегко, — такая забота. Мужчина осмотрелся по сторонам, будто бы изучая её временное пристанище в первый раз. В качестве жилой комнаты Доктор разрешил Юри, как его будущей помощнице (и самую малость — подопытной) занять любую свободную палату в его клинике, и (по случайному стечению обстоятельств или же нет) она выбрала именно ту, где часто отдыхала её, в некотором роде, предшественница — Такано Миё-сан. Изначально чересчур добродушный Ириэ даже предлагал пациентке пожить у себя дома, но вскоре забросил эту идею, ибо «неправильно для терапии как-то, да и что подумают люди?», хотя та, чего греха таить, уже почти согласилась. Тихая обстановка Клиники хорошо помогала ей оправиться. Таким образом, скоро у Юри в палате появился маленький книжный шкаф с непрестанно разрастающейся коллекцией содержимого, парочка полок, небольшое радио, вполне неплохой (по меркам времени) телевизор и даже стационарный телефон. Для того, чтобы осесть здесь и чувствовать себя комфортно, ей большего и не требовалось. Молодой охранник осторожно провёл пальцем по переплётам её (расставленных в алфавитном порядке, от наиболее интересных к наименее) драгоценных книг. Акутагава, Достоевский, Пушкин… Половину названий он точно видел впервые. Доктор самолично мотался за ними в город, когда у него выдавалась минутка свободного времени. Да, Юри нравилось обитать здесь. У этого места были свои тайны, которые ей время от времени (и часто — за примерное поведение) разрешалось постигать. Она находится в месте, где творилась история. И больше не чувствует себя тенью в толпе на её страницах, нет. Теперь она — полноценная часть происходящего. — Какая-то ты совсем стала грустная. Может, от того, что Доктор Ириэ-сан по конференциям своим опять мотается? Боишься, что он совсем тебя там позабудет? — Не надо про него так говорить, — она снова подала голос. На этот раз — куда более решительный. — Ну, хочешь, давай… я тебе почитаю? — Я в порядке, спасибо. Ты можешь идти домой, Амакуса. По-хорошему, её даже немного забавлял этот человек. Приставленный охранять «особую пациентку», порою он бывал слишком приставуч, допытываясь, что с ней и как. Но в другие моменты… да, иногда с ним бывало немного весело. Особенно это его рвение услужить. — Ну, бывай тогда! — по-свойски улыбнулся он, тряхнул «конским хвостом» светлых волос и, натянув кепку аж на самые глаза, скрылся в коридоре.***
Где-то через час позвонил и сам Доктор. — Прости, — голос его был грустным и виноватым. — С билетами промашка вышла. Говорили же, что надо покупать пораньше! Вот я идиот. Короче, до конца этой недели буду в Токио. Добраться туда и обратно уже не хватает времени, да и сил. Ведь в понедельник — ещё одна конференция. Надо там быть во всеоружии. — Это не страшно, — Юри тихонько поддержала его. — Главное, как всё прошло? — О, — прерываемый помехами голос взбодрился. — На самом деле, довольно неплохо! Там, правда, от последней встречи ещё многое будет зависеть… но нами уже заинтересовались коллеги из Европы! — ликовал молодой учёный. — Я видела результаты последних двух лет по Синдрому Хинамидзавы. Там действительно есть прогресс, — искренне улыбнулась девушка, чисто машинально начиная накручивать провод на кончики пальцев. — Видела?! Но я же просил.! — Ненадолго растерялся тот. — Ах, сам дурак. Надо было их лучше прятать. Она промолчала. — Но как же ты? — Вопрос поразил её, что гром среди ясного неба. — Наши еженедельные тесты на этот раз пропускаются… это, конечно, не сделает нам большой беды, но… я всё равно волнуюсь, вдруг мы что-то упустим?! И потом, оставлять тебя там одну, без присмотра… — Тихая палата и шелест книжных страниц в одиночестве лучше для меня, чем толпы и свет софитов. Вы знаете это, Доктор-сэнсэй. — Но… — Пока Вы там, никакие проблемы касаться Вас не должны, — решительно сказала она. — Всё будет хорошо.