You know the dead can't hear you

«Приезжай сейчас же и помоги Рикки, если тебе действительно не плевать на него.» Получив это сообщение, Черулли и предположить не мог, что именно ему следует ожидать увидеть дома у Олсона (если, конечно, он вообще правильно понял, куда ему нужно ехать). Парень не отвечал на его звонки, да и не похоже, что вообще это он писал. Нет, не то чтобы Криса действительно так волновал этот мальчишка, но что-то слишком больно сжалось в груди, а воздух точно кто-то посмел украсть из салона машины. Наверное, это всё из-за трудного рабочего дня. Да, именно так. Просто не в его стиле переживать из-за очередной пассии. Но, тем не менее, белая ауди на слишком быстрой для города скорости мчалась в южную часть Скрэнтона. Окна в таунхаусе на Бельведер Драйв не горели совсем. Оно и понятно, ночное полотно уже давно расстелилось по небу, призывая ко сну, но что-то в этом всё равно смущало, позволяло сомнениям всё же прокрасться в подсознание. Хмыкнув на все глупые мысли, что успели появиться в голове, Черулли уверенно нажал на ручку входной двери, на что та без сопротивления отворилась. Кромешная тьма сперва не дала разобрать ничего, но, пропустив чуть больше уличного света фонарей в помещение, а после и включив свет, картина предстала не самая приятная. Крис сглотнул застрявший в горле ком, смотря на неподвижное тело в углу прихожей. Олсон выглядел настолько ужасно, что мужчина сперва даже побоялся подойти ближе. Не то чтобы подобного не приходилось видеть раньше, но отчего-то стало слишком больно смотреть на такого парнишку, который прежде и казался ему жалким, но никак не уничтоженным настолько. С губ Рикки стекала мутная белая жидкость вперемешку с кровью, да и сама его одежда вся была покрыта пятнами, очевидно, того же происхождения. Жалко, ужасно жалко. Но теперь уж не так, что смеяться хочется над его никчёмностью, а обнять, шепча на ухо, что всё в порядке будет, только бы он услышал, поверил. Мужчина пересиливает себя, подходит ближе и склоняется над внешне безжизненным парнем. Нужно проверить пульс, хотя вроде и так заметно, как грудь едва вздымается, что не может не радовать. Последнее, что сегодня хотел видеть Черулли — труп человека, который ему вроде как не был безразличен. Он тянется к запястью Олсона, но стоит ему только приспустить рукав толстовки, тут же его пальцы ввязываются в подсохшую, но ещё не до конца застывшую кровь. Крис прикусывает губу и хмыкает. Он и об этом догадывался, но не думал, что этот хлипкий парень, что всем своим видом источал самоненависть, действительно будет причинять вред себе же таким образом. Только вот это не было сейчас главной проблемой. До такого состояния Рикки явно довёл себя не сам, а Черулли был слишком любопытен, чтобы оставить это так. Да и что уж, признаться честно, ему совершенно не понравился тот факт, что на его «увлечение» посмел посягать кто-то другой. *** Веки совершенно не хотели раскрываться, точно их склеили. Всё тело ломило, а сухость во рту призывала всё же проснуться. Сквозь головную боль удаётся открыть глаза, едва различая окружающее его пространство. Рикки долго смотрит на дубовый массив, пытаясь вспомнить, где же он видел его прежде. Воспоминания похлеще мигрени ударяют. Всё точно так же, как было тем утром, когда после весьма неудачного вечера в баре, Крис притащил пьяное тело Олсона к себе в квартиру. Только вот, обстоятельства в этот раз были явно другими. Рикки, словно с похмелья, едва сумел принять вертикальное положение, опираясь на левую руку, которую тут же пронзил спазм. Парень взглянул на перебинтованное запястье, не веря, что мог сам это сделать. Он никогда не заботился об увечьях, что наносил себе же. Необходимо было выстроить логическую цепочку, чтобы понять, как он вообще мог вновь очутиться в доме его недавнего знакомого, который, как он думал, уже вообще о нём забыл. Мозг наотрез отказывался функционировать. Словно защитный механизм сработал, заблокировав доступ к чему-то очень важному, что успело произойти. Рикки ненавидел, когда такое с ним происходило, пусть и бывало нечасто, но обычно он так и не вспоминал забытого. Дурацкая привычка — кусать губу, когда жутко нервничаешь. Обычно после такого одни ранки на их месте и остаются, но как ещё унять стресс? Олсон слишком давно так сильно не напрягал мыслительные процессы, так что сегодня уж точно можно. Но почему-то слишком больно это сейчас, не так, как обычно. Рикки окидывает взглядом комнату. Ничего не изменилось с предыдущего раза, всё такое же мрачное, но вот только отчего-то уже совсем не пугающее. Наконец, парень находит именно то, что ему было нужно — зеркало, предмет, который он слишком привык избегать, но сегодня явно был не тот случай. Тело ломило, потому путь в два шага к туалетному столику показался километровым забегом, но цель была достигнута. Олсон глубоко вдохнул, готовясь увидеть худшее. Отчего-то было такое предчувствие, что с ним точно не всё в порядке, если не учитывать его уже привычные «изъяны». Парень из зазеркалья незнаком ему. Нет, это точно не он! Губа разбита, кровоподтёки у носа, на скуле огромный синяк, который так и стремиться превратиться в самую реалистичную картину космоса. Дрожащими пальцами Рикки касается отражения, совершенно отрицая тот факт, что что-то такое произошло с ним, что его мозг решил стереть это. Воспоминания накатывают новой волной, окончательно утаскивая на глубину. Олсон цепляется за деревянный столик, едва держась на ногах. Желудок сделал кульбит, вот-вот грозясь вызволить на волю всю скопившуюся желчь. Он не мог так поступить. Это не может быть правдой. Парень сгибается пополам, готовый вывернуться наизнанку. Нет, так нельзя, он не у себя дома. Сквозь жуткую боль выходит пройти в коридор, где его встречает ещё одно препятствие —лабиринт из дверей. Наугад он хватает ручку той, что находилась справа от спальни, где он провёл ночь, и чёрт, впервые в жизни ему так везёт — он нашёл туалет с первого раза. Колени судорожно подгибаются, призывая осесть на холодную плитку, что Рикки без лишних сопротивлений и делает. Жуткая тошнота покидает тело, а вместе с ней все органы точно стремятся проделать то же самое. Олсон наблюдает, как жизнь буквально выходит из него. Только вот, ужасно мешающие волосы, что так и норовят спасть туда, куда вовсе не надо, так неожиданно кто-то позади убирает с лица, заключая в свой кулак. Безусловно очевидно, кто оказал такую необходимую помощь, но парню сейчас явно не до благодарностей. Желудочный сок вперемешку с чем-то мутным не даёт отвлечься от столь «увлекательного» занятия, но из-за захватившего его стыда Рикки не может оторвать пристальный взгляд от того, что из него вышло, даже когда, казалось бы, были выплеваны все остатки его желудка. Мягкое поглаживание по плечу отрезвляет, словно в свои объятия уволакивает, да так, что хочется наконец довериться, окончательно и бесповоротно. Но Нет, нет, что вы, в самом-то деле… Он так не может, ментальные блоки гораздо сильнее его, удаётся лишь из последних сил сдерживать накатывающую истерику. Не здесь, не рядом с человеком, который пусть и сделал для него слишком много, но всё ещё являлся далеко не близким. — Пойдём, тебе стоит умыться, — горячее дыхание над ухом, словно последний выстрел звучит. Парень сдаётся, полностью отдаваясь в руки мужчины, который так бережно помогает ему подняться. Холодная вода будто к жизни возвращает, хочется всем телом окунуться, чтобы смыть с себя кошмары вчерашнего вечера. Так до конца и не удаётся осознать произошедшее, но ужасающих отрывков, горящего взгляда Винни и привкуса крови, прочно застрявшего в горле, вполне хватает, чтобы мечтать о возвращении в момент пробуждения, когда этого всего в памяти и в помине не было. — Там чайник только закипел, — от размышлений отвлёк тёплый баритон мужчины, — лишним чай тебе сейчас не будет. И Рикки последовал за ним, пусть и смотря исключительно в пол, до сих пор боясь поднять на Криса глаза, но шёл, молча соглашаясь с его предложением. И плевать, что чай он терпеть не мог. Обрушившаяся на него, как снег на голову в середине июля, забота, казалась столь хрупкой, что терять её не хотелось уж совсем. — Почему я у тебя в квартире? — нарушает молчание Олсон интересующим с самого пробуждения вопросом. — Мне пришло смс с твоего номера с просьбой позаботиться о тебе, — спокойно отвечает Крис, ставя перед парнем горячую кружку, — аккуратнее, можешь обжечься. Рикки кивает на предупреждение мужчины, постепенно вновь утопая в своих раздумьях. Значит, даже после всего, что Мауро с ним сделал, он всё же решил побеспокоиться о нём таким способом? Наверное, Винни просто знает, что Олсон всё равно не пойдёт в полицию, но только если останется жив. С трупом могло бы быть проблематичнее. Чёрт, какой же он всё-таки подонок! Рикки от злости сжимает кулаки, ногтями впиваясь в мягкие ладошки. Он настолько погружается в себя, что даже сперва не замечает, как его слегка потрясывают за плечо, пытаясь привести в чувства. Он поднимает удивлённый взгляд и обнаруживает лицо Черулли прямо перед своим носом. Так странно это, но почему-то хочется улыбнуться от происходящего, как бы не было тяжело на душе. — Не хочешь рассказать, что всё-таки случилось, — Крис придвигает кружку к юноше поближе, как бы намекая, что содержимое вполне пригодно для питья. — Это сложно, — Олсон тяжело выдыхает, прежде чем сделать первый глоток. На удивление, этот чай не кажется столь мерзким. Наверное, ему бы даже понравилось, если бы не привкус желчи, который всё ещё оставался во рту. — Я почти не помню ничего… Только, как он толкнул меня, а я об стену ударился, а потом… Нет, я не могу об этом, — Рикки залпом опустошает кружку, в попытках смыть с языка все те гадкие слова, что так на нём крутились, — Он использовал меня, использовал всё это время. Я не знаю, чёрт, я верил ему, понимаешь? — Олсон цепляет мужчину за руку, точно проверить пытается, слушает ли он, понимает ли, но в глазах его натыкается на такую жалость, что аж вновь в туалет захотелось вернуться. Он ненавидел это. Ненавидел, когда его видели таким, каким он по сути и был: уничтоженным, жалким. — Тебе отдохнуть стоило бы, — Крис не решается продолжить этот разговор, осознав, что парень ещё совсем к этому не готов, — Я дам тебе одежду, сходи в душ. — Спасибо, — Рикки вновь опускает голову, не выдержав столь долгого зрительного контакта. Он ведь вообще не привык смотреть людям в глаза, тем более, когда они принадлежат человеку, от одного упоминания о котором мурашки по телу бегут, — вообще за всё спасибо… — шёпотом продолжает парень, — я не знаю, чем сумел заслужить столько помощи от тебя. Крис как-то жалостливо, с недоверием улыбается юноше, лишь погладив его по руке в ответ. Он не находит слов, ведь и сам не знает, с чего вдруг взялся помогать этому маленькому черноволосому недоразумению. Однако, где-то под рёбрами всё равно теплеет, что Черулли тут же спихивает на усталость после бессонной ночи. Всё-таки вечер вчера и впрямь прошёл вовсе не так, как он планировал. Мужчина и подумать не мог, что проведёт его, следя за тем, чтобы чьё-то дыхание вдруг не прервалось. Крис с трудом находит в своём гардеробе вещи, которые, в теории, не должны слететь с тощего тела парнишки, что по комплекции меньше чем он почти в два раза. Перерывая комод в поисках, он несколько раз себя одёргивал, что вовсе не обязательно искать в размер, ведь это лишь на пару часов, пока постирается и высохнет одежда Олсона. Но почему-то подсознательное желание сделать так, чтобы парню было максимально комфортно, полностью овладело ситуацией. И вот Черулли уже стоял перед Рикки, неловко протягивая ему свои старые шорты и самый маленький из его свитеров, который сам мужчина не носил уже несколько лет. Было что-то смущающее в этом, а вот что именно, даже сам Крис не мог понять. Заботиться о ком-то не было его рутиной, да и не умел он этого вовсе — не приходилось прежде. Он сам всегда являлся объектом всеобщего внимания: за ним ухаживали, им восхищались. И, наверное, зря, ведь розовая улыбка и лёгкий румянец на вечно бледных щеках заместо любых благодарностей явно стоили того. Парень скрылся за дверью ванной комнаты, на ходу отказываясь от какой-либо помощи. Честно, Крис предложил «потереть ему спинку» лишь из желания загнать Олсона в ещё большую краску, ведь и так заранее знал ответ. Но как же приятно было наблюдать за потерянным взглядом… Черулли готов поклясться, что был бы совсем не прочь видеть подобное до конца своих дней. Он вернулся на кухню, где его ждал уже остывший чай, который Крис намеревался допить, потому как не любил зря переводить продукты. Всё вокруг нагнетало, а мысли в голове — огромный пчелиный рой. Казалось, будто только сейчас вместе с холодным напитком к нему пришло осознание, во что он вообще ввязался. Он пытался думать об этом всю ночь и утро, пока сидел возле изредка посапывающего паренька и следил за его состоянием, но тогда тревожность не давала разложить всё по полочкам. Черулли слишком привык всё держать под контролем: свою жизнь, действия, мысли и чувства. Но теперь, видимо, этому настал конец. Он абсолютно точно запутался, попал в тупик, не понимая, что делает и зачем. Глупое сердце, слишком безумно бьющееся последнее время, взяло верх, не дает разуму и шаг сделать самостоятельно. И он бы был самым большим лжецом на свете, если бы сказал, что это не доставляло ему какое-то своеобразное удовольствие. Из коридора доносится звук захлопнувшейся двери, очевидно, ванной комнаты. Мужчина не решается идти проверять своего «гостя», даёт ему шанс самому решить, чем занять себя, пока он пытается рефлексировать в одиночестве. Результатов от этого мало, но Черулли приходит к выводу, что он вовсе не против, что в его гостевой спальне сейчас находится парнишка, которого он случайно сбил несколько месяцев назад. Отчего-то его присутствие грело душу. Ну, или что-то там, под ребрами, он точно не знал. Проходит не более часа, когда подозрительная тишина начинает напрягать. Глупая мысль, что парень в таком состояние мог уже сделать с собой что-то необратимое, не даёт спокойно сидеть на месте. Крис сдаётся, вновь уступая непонятным чувствам, что тащат его за собой в гостевую комнату, куда изначально Черулли планировал не лезть, пока Олсон сам не решится выйти. Тем не менее, он и понять не успел, как оказался подглядывающим сквозь приоткрытую дверь за мирно спящим парнишкой. С минуту мужчина стоял неподвижно. Вроде и спокойней стало, что вот он, его маленький Рикки, мирно сопит, замотавшись в одеяло с головой, но всё равно что-то не отпускало оттуда. Он чуть ли не на носочках крадется к постели, боясь разбудить, аккуратно садится рядом со спящим и смотрит на него, совсем не понимая, что тут забыл. Смоляные волосы вновь закрыли собой впалые щеки и синяки под глазами. И Крис вновь не знает, что с ним не так, но почему-то это так раздражает. Он хотел видеть живой румянец, слегка подрагивающие ресницы и приоткрытые губы, но чёртовы волосы каждый раз, будь их обладатель в сознание или без, препятствовали этому. Мужчина без лишних сомнений отводит их в сторону, проводя пальцами по синяку на скуле юноши. И вот снова укол жалости в самое сердце. Мерзко. Ужасно мерзко это признавать, но так хочется прямо сейчас обнять и пожалеть, утешить, прижать к самому сердцу, страдать вечно, но забрать его боль. Крис трясёт головой, отгоняя от себя весь этот бред, но рукой поглубже зарывается в смоль волос. Он долго так ещё сидит, пока наконец не приходит понимание, что именно покоя ему никак не даёт… Ему определённо точно хочется отомстить.