***
Гринская проснулась от слепящих игривых лучей солнца, снующих у неё перед веками, и от того, что отчего-то на её лбу лежало что-то отвратительно и невыносимо мокрое — хотелось нестерпимо это скинуть с лица. Она еле слышно вздохнула и тут же резко остановила дыхание: внезапно начали рисоваться мрачные картины всей сущности Менгеле. Девушка сжала зубы и глазами стала исследовать место, где её так бережно уложили на кровать, тщась и умоляя судьбу вновь не встречать злополучного доктора. «Наверняка вот-вот кто-нибудь из «врачей» придёт и сделает необратимую смертельную инъекцию…» — мысли угрожающе и ловко выплясывали в голове. Потом Василена вдруг ощутила резкую и неприятную, но терпимую боль в левой руке, что колко и неугасаемо пульсировала. Она не знала ничего о капельницах, потому завопила так бешено и одичавше, что, наверное, разбудила узников ближайшего барака, начав теребить иглу и кричать от отвращения. Менгеле появился мгновенно с расстрёпанными волосами и побелевший как смерть. Он судорожно порхнул к девушке, стал успокаивающе бормотать слова на родном языке, поглаживая белоснежную ладонь. — Коли уже свой чертов фенол, зачем время тянешь?! — Увидев его, Гринская безудержно и горько зарыдала, откинув кудрявую рыжую голову. — Успокойся, дорогая… — Менгеле слегка пошлепал её по пухленькой щёчке. — Я не собираюсь тебя убивать. А если ты так взбудоражилась из-за капельницы, так это чтобы тебе силы вернуть. — Йозеф погладил её, сам не заметив, что трогает немаленькую грудь Василены. От такого он почувствовал, что член постепенно встает колом, увеличиваясь. «Черт, как не вовремя!» — Менгеле закусил губу, дабы унять себя и сосредоточиться на состоянии рыжей. Девушка, заметив руку врача на непристойном месте, поспешно убрала её и медленно села, не желая видеть своего мучителя. Больше всего ей милым было поскорее умереть, нежели быть пленённой его нахальным взором. Она никогда не простит «Ангела Смерти» за ту страшную и немыслимую боль, пусть продолжает это с ней вытворять, однажды война кончится и Менгеле будут безжалостно клевать вороны. — Ты встать можешь? — резко и грубо спросил Йозеф. Казалось, ему открылись все мысли Гринской, потому он и сменил тон. — Да, — коротко отрезала девушка неудовлетворённым голосом. — Прекрасно… — Доктор не дал ей опомниться, взяв рыжую на руки и положив её на спину на мягкое кресло. Он без суеты задрал длинную пижаму Гринской до живота, даже не обращая внимания на протестующие звенящие вопли девушки. Трусики немец спустил Василене до колен, раздвинув своей малышке ноги и прижав её ляжки к животу. — Больной ублюдок! Убери свои мерзкие пальцы! — Девушка в спешке задергала ногами, пытаясь пнуть доктора в зубы. Она старалась ухватиться за его белый халат руками, дабы разорвать. — Замолчи, сучка, — врач зарычал от её непокорности, чересчур грубо ударив рыженькую по левой ягодице. На месте удара вспыхнула яркая малиновая полоса, отчего украинка испустила лёгкий стон и успокоилась, боясь повторения наказания «Доктора Дьяволa». Тем временем Йозеф, подойдя почти вплотную к своей деве, впился алчно в её губы, не желая выпускать. Он целовал девушку до синяков, покусывал и жадно сосал уста, сжимая большую грудь. Немец ощущал, как его член вовсю выпирает из эсэсовских штанов, вот-вот словно вырвется наружу. Но поцелуй упоением был только для Йозефа, ибо Василена, набрав слюны, резко плюнула врачу в рот, отстранившись от его узких, словно нити, губ. Доктор с неприязнью скривился, глубоко вздохнув. Такое он не мог стерпеть; его мать, Вальбурга, давно бы отстегала эту гадкую девчонку длинным гибким прутом, и тогда Василена вела бы себя подобающе. Он отстранился от неё, смирив девушку взглядом. Желанное возбуждение было потеряно. Мужчина медленно и разочарованно вышел, дабы проведать близнецов, а Гринская, сверкая победоносно мутными болотными глазами, одёрнула пижаму и облегчённо выдохнула…Пролог
14 августа 2019 г. в 16:48
Доктор осторожно подошёл, обхватив длинными руками плечи Василены. Они, содрогающиеся, словно поддавались вольному ветру.
Девушка обернулась судорожно, как пугливая птица. Она сразу же уловила его широкую улыбку, сжимаясь от напряжения и страха: именно этот человек приказал поместить её в «Блок 11», а на отчиме-еврее провёл жестокий опыт в барокамере. Василена отшатнулась, по изнеможённому лицу поневоле заскользили мерцающие слёзы, а душу и тело сковал хлад. Ей страшно было даже вздохнуть: она боялась Менгеле наравне со смертью и Адом.
— Йозеф… — заскулила наконец так жалостливо девушка, — убейте меня…
Одна бровь мужчина мгновенно поползла вверх, а глаза в неясности сверкнули — злости в них не было. Однако потом от неожиданности на лице отразиось удивление, когда Гринская, пошатнувшись на белых, худых, босых ногах, потеряла сознание и стремительно повалилась на сырую и смрадную землю. Доктор, не успев опомниться, подхватил несчастную и взял на руки, мысленно яро виня себя в таком её незавидном положении. Его стали мучать недоумения, дескать, приспичило ему на двое суток оставить стоять малышку в «Блоке 11» только из-за того, что отчим у неё — еврей. Он бережно и с материнской заботой отнёс Василену в свой нескромный дом, выделенный ему руководством Аушвица.