Август 2018
Дзюба дёргает ручку двери, та предсказуемо не заперта — Саня, как всегда, растяпа в бытовом плане. Тёма вваливается в прихожую, бросает дорожную сумку на пол и прислушивается. В квартире тихо, лишь мерное жужжание раздается из зала. Опять. — Саш, Даш? — зовёт Дзюба. По-прежнему ничего не меняется, лишь звук велотренажёра разбивает тишину. Тёма проходит внутрь просторной комнаты на первом этаже. Саня в наушниках, с закрытыми глазами крутит педали стоящего посреди комнаты железного, напиханного электроникой монстра. Саша показывал ему — в тренажёре куча программ и разных настроек, но Тёма тогда не слушал. Он смотрел на сияющего друга, довольного своим новым приобретением, и был просто несказанно рад. Рад тому, что тот снова улыбается, что боль отступает, что Саша скоро сможет тренироваться с ними. Он восхищался его упорством и решительностью. Сейчас Дзюба испытывал совсем не положительные эмоции от увиденного. — Опять мучаешь колено, — Артём снимает с друга наушники, тот удивлённо распахивает глаза и тут же начинает улыбаться, прекращая крутить педали, — и где Даша? — А? — Саня такой растерянный, он сверкает белозубой улыбкой и хлопает глазами, — А. Даша. У моей мамы Даша, Майки заболел, а из меня помощник ещё тот. Улыбка Сани становится виноватой, Тёма тяжело вздыхает, тянет его за рукав футболки с тренажёра. Саня не сопротивляется, он тут же привычно виснет у Дзюбы на плече, он горячий как печка, закидывает руку ему на шею и начинает болтать: — Я там бургеры заказал, жрать хочется, а дома сплошное детское питание и салаты, Дашка задолбала со своей диетой, а я хочу мяса нормального. Они привычно направляются на кухню, Тёма прижимает к себе Сашу, впитывая его тепло и понимает, как сильно соскучился. — Тоже мне мясо, — Тёма посмеивается, — лучше бифштекс какой-нибудь или котлеты съесть, а ты всё жрешь фаст-фуд и жрешь, наедаешь щеки. Дзюба лукавит, на самом деле Саня в отличной форме, он всё это время усердно занимался, и то количество физической активности, которая у него была, полностью нивелировало его маленькие слабости в питании. Кстати об этом. — Сколько ты будешь себя убивать, только вредишь же себе? — Ничего я не врежу, — Саня отцепляется от Артёма, садится на стул рядом с обеденным столом и начинает нервно перебирать декоративные вазочки, которые так любовно расставила Даша. Вот на столе уже не пирамидка, а стоящие по всей небольшой поверхности четыре мисочки, одна меньше другой. Саша снова начинает собирать эту конструкцию привычным жестом, и уже нервно посмеиваясь, говорит: — Мне Маша разрешила заниматься дома, в, как его, хм… — Саня немного задумывается, вспоминая формулировку и продолжает, — в щадящем режиме, — он давит из себя улыбку и тут же опускает глаза, рассматривая своё творение из дорогого фарфора, и Тёма понимает: Саша себя не щадит. Дзюба открывает рот, чтобы сказать, что так не пойдет, что так Саня только затягивает своё выздоровление, что это не «разработка» колена, это чрезмерная на него нагрузка, но его прерывает звонок в дверь. Коко тут же подскакивает и бежит открывать так и не закрытую дверь. В коридоре раздаются голоса, Тёма, стоявший всё это время, садится на стул, на котором только что сидел Саня, и трёт мгновенно разболевшийся висок. Боль пульсирующая и противная, Тёма делает пару глубоких выдохов и вдохов, поднимает глаза на входящего в дверной проем Сашу. Кокорин, обхватив обеими руками несколько бумажных пакетов, стараясь ничего не уронить, осторожно проходит внутрь. На лице его такое непомерное счастье, что Тёма забывает и о том, что хотел сказать, и о головной боли. Она есть, но она отходит на второй план. Саня неловко наклоняется над столом, чтобы одномоментно поставить всё съестное. Получается явно не так, как он запланировал, и один пакет падает. Из него вываливается разноцветная картонная коробочка и слышен характерный звук. «Чмяк» — по кухне разносится запах ванили, а Саня с протяжным «бляяяя» приседает над пострадавшей снедью. Он переворачивает коробочку, ставит её аккуратно на стол и открывает крышечку. Дзюба с любопытством заглядывает через его руку и наблюдает за розовым кремом, размазавшимся по всем стенкам упаковки. Тёма втягивает приятный запах сладости ноздрями, слюна автоматически начинает выделяться, желудок урчит, напоминая, что он толком не пообедал, пока ехал с Ленинградского сразу к Саше. Они договаривались встретиться завтра, но Тёмины родители уехали на дачу, а Дзюба не хотел проводить вечер один и сразу с поезда поехал к другу. И что уж скрывать, Тёме сегодня написал другой человек, на завтра намечались планы, но по Сане он соскучился и всё-таки хотел его видеть. Дзюба отзвонился Саше и сразу с поезда поехал к нему. Дзюба смотрит на расстроенного Кокорина и начинает смеяться, прикрывая рот рукой. Тот пожимает плечами, отставляет коробочку с десертом в сторону и начинает распаковывать другие пакеты, доставая колу, бургеры и какие-то ещё коробочки, судя по всему с запасами еды. Он оставляет на столе напитки и бургеры, а остальное убирает в холодильник. Расправившись со всем, он открывает колу, опирается задницей о столешницу рядом с раковиной и хихикает уже сам. Дзюба, давясь смехом, всё-таки спрашивает: — Это взятка, Коко? Чтобы жрать бургеры? — Ага, щаззз, — хихикнув, тот лукаво улыбается, — ты же любишь сладкое, решил порадовать друга. Он подмигивает и делает глоток колы из бутылки. Тёма смотрит на его движущийся кадык, на зажмуренные от удовольствия глаза, а внутри него где-то в животе ворочается что-то тёплое и пушистое. Дзюба встаёт, подходит к Саше, отбирает у него бутылку, отпивает немного сладкой жидкости и отставляет в сторону. Саня уже не улыбается, он смотрит как-то странно, но Тёма не обращает на это внимания. Он обхватывает двумя ладонями острые скулы, упирается лбом в лоб, и, улыбаясь, произносит: — Я люблю тебя, мой поросёнок. Саня прикрывает глаза и выдыхает вполголоса: — Я тебя тоже. И Тёме совсем ничего не кажется странным, ни интонация, с которой произнесена эта фраза, ни слегка вздрогнувший голос Сани в самом конце. Тёма тянет его в свои объятия, стискивая как можно крепче. Потом отпускает и, взъерошивая волосы, произносит: - Кто-то жрать хотел? Я теперь тоже. Он садится за стол. Напротив его Саня лопает свои бургеры. Тёма с аппетитом ест вкуснейший воздушный торт (может внешний вид и пострадал, но вкусовые качества нисколько) и наблюдает за жующим Сашей, который параллельно что-то пишет в своем телефоне. Дзюба сейчас абсолютно счастлив. У него есть прекрасный друг, замечательные детишки и… Дзюба не хочет загадывать, но если всё пойдёт так и дальше, в его жизни появится кто-то очень значимый, кто-то, с кем он встретится уже завтра. Тёма вздыхает, вспоминая то время. Тогда для него всё было легко, тогда всё укладывалось в картину его прекрасного мира, и казалось, ничто не могло этому помешать. Он снова включает видео из колонии, в котором Саня даёт короткое рваное интервью толпе журналистов. Те постоянно задают глупые вопросы — изменился ли Саша. Тёма слушает его серьезный голос, то как он говорит, что тюрьма не может изменить, и понимает, всё-таки что-то изменилось. Тёма не видит больше того огня, что всегда горел в этих прозрачных голубых глазах. Перед ним серьезный взрослый мужчина с такой безысходностью в голосе, что Дзюбе становится ещё более муторно и больно. Перед ним Саша, который не смотрит больше прямо, который прячет глаза. Сашу спрашивают про Пака, и Тёма вместо ответа слышит гул — каждое Сашино слово словно через вату. Тот говорит, что никаких претензий к чиновнику не имеет, но после сразу уточняет, что каждый мужчина должен отвечать за свои слова. Тёма знает, как это, он ведь сам такой же. Они выросли в тех понятиях, когда проблемы мужчин решаются только между ними. Никто не бежит и не жалуется в полицию. Для Сани Пак трус, притворщик и Кокорин никогда до конца не признает свою вину. Может быть, если бы он вел себя по-другому, если бы… Нет, никакого «если» не может быть. Потому что сейчас Саша в колонии, а Тёма смотрит это ненавистное уже видео. Смотрит на друга, на человека, жизнь которого перевернулась по собственной глупости и под действием ужасного стечения обстоятельств. И так хочется отключить это проклятое видео. Но чувство тошноты, одолевающее всё больше и больше с каждой минутой просмотра, чередуется с дикой потребностью ещё раз хоть чуть-чуть, подольше посмотреть на его мальчика, на его хрюшку, на его любимого человечка. Когда Сашу спрашивают про то, с кем он общается из Зенита, называя фамилию Дзюбы, у Тёмы сердце ухает вниз. Но Саня вспоминает только Семака, благодарит его и говорит о «каких-то парнях», передающих привет. И это обидно. Артёму казалось, что они всё-таки ещё что-то значат друг для друга. Но для Саши, наверное, всё сейчас совсем по-другому. Он оценивает мир через те события, которые произошли с ним, и всё, что было раньше растворяется в той отвратительной грязи, через которую Кокорину пришлось пройти. Тёма понимает, что их небольшая переписка не считается общением, что он на самом деле ни разу не слышал Сашин голос за всё это время (только на записях из суда и вот прямо сейчас на видео). Но всё равно чувство тоски и обиды гложет изнутри. Тёма ведь первый раз, когда писал письмо, специально старался шутить и паясничать, чтобы не напоминать лишний раз о случившемся. Пытался просто взбодрить друга и заставить улыбнуться (как они делали это раньше). Он так боялся написать лишнего, боялся ранить и, быть может, немного трусил. Но позже было ещё одно, о том, как Тёма скучает и ждёт. Простое, человеческое, не слишком длинное письмо, которое, наверное, Саше хотелось получить в первую очередь. Но Тёма оттянул момент, и может, это стало его ошибкой. В ответ Дзюбе пришло короткое: «Я тоже, Артём. Спасибо за поддержку.» И всё. Два письма. И всего одно ответное. Дзюба больше не знал, что писать — между ними осталось столько недосказанности, столько всего непонятого и висящего в воздухе. Саня из всего случившегося вывел для себя одно, а Тёма сейчас совершенно другое. И то, что он осознал, нельзя было написать в письме, которое могло прочитываться сотрудниками СИЗО, а связь по телефону была ограничена только для близких. Да если честно, Тёма не знал как облечь в слова то, что он чувствует, он сам до конца не понимал своих метаний. В своё время всё запуталось слишком сильно, и распутывать им всем вместе, только когда Саша выйдет. И то, Дзюба совершенно не был уверен в том, что у них теперь хоть что-то получится.Сентябрь 2018
В Каспийске по-летнему тепло. Конец сентября, но морской воздух создаёт ощущение расслабленности и отдыха. Хотя позади проигранный матч Артём всё равно в хорошем настроении. Кожу бедра до сих пор жжёт (шипы бутс это не лёгкое поглаживание), но Артём просто старается не думать об этом. Он лежит на животе, поперёк своей кровати и мониторит инстаграм. После чемпионата мира он стал популярен, куча пищащих и визжащих девочек и девушек создают аккаунты, отмечают его в постах и чуть ли не признаются в любви. Это лестно. Он лайкает очередное фанатское видео с сопливой приторной подписью и от неожиданности вскрикивает — поперёк его спины бухается Саня, выбивая воздух из лёгких. Тёма резко переворачивается, скидывая его на вторую половину кровати, и начинает щекотать. Кокорин хихикает, отбивается, но совсем не всерьез. Он фыркает, когда Артём седлает его бедра, и шипит от боли в поврежденном бедре, забыв о небольшой, но всё-таки травме, в пылу шуточной драки. — Ну чё, инвалид тыла, завис в телефоне, дамочку новую нашёл, — Саша вроде улыбается, но во взгляде читается какое-то беспокойство, боится наверное, что будет опять, как с Орзул. Тёма качает головой, вспоминая предмет своих последних грез и желаний. На губах его проступает сама собой довольная улыбка. — Кому вообще нужны эти дааамочки, — довольно тянет Тёма, и улыбка мгновенно сползает с лица Саши. Он вскидывает бедра, ловко избавляясь от Артёма. Тот, не ожидая такой подлости от друга, чуть не сваливается с кровати, но в последний момент удержавшись, падает на спину. Он смотрит на нахмуренного Саню, который порывисто раздевается до трусов и, быстрым жестом схватив полотенце, с коротким «я в душ» скрывается в ванной комнате их номера. Тёма ровным счётом ничего не понимает. Завтра они вылетают в Питер, а сегодня ночуют всей командой в Каспийске. Отель маленький и очень домашний. Милые балкончики с видом на море добавляют всему этому выезду романтики. Романтика. Тёма встаёт, прислушивается к звуку льющейся воды за темной дверью ванной комнаты, и постояв так немного, идёт на балкон. Вид просто потрясающий. Море и ярко-алый закат. Дзюба вдыхает прохладный морской воздух и закрывает глаза, прислушиваясь к себе. Внутри какое-то зудящее чувство беспокойства, но он совершенно не может понять, почему. Ведь всё хорошо. Хорошо же, да? Мысли его прерывает горячая ладонь на изгибе локтя: — Пойдём, Дзю, внутрь. Тут холодно. Тёма совершенно не чувствует холод, да в Москве летом может быть холоднее. Но он поддается мягкой руке Саши и следует за ним. Тот ложится на бок на свою кровать и прикрывает веки. Ещё не поздно, но они сильно вымотались, а завтра рано вставать, Тёма следует Саниному примеру и тоже ложится. Но не на свою кровать. Он сам не понимает, что на него находит, но он пристраивается рядом с Коко на узкую полуторку. Но почему-то сейчас это кажется самым правильным решением. Стянув с соседней кровати одеяло, Тёма прикрывает их обоих. Он протягивает руку, гася ночник рядом с их общим спальным местом. Второй так и остаётся гореть. В глазах песок от усталости, а Тёма лежит и рассматривает друга. Вздёрнутый носик и дрожащие ресницы. Тот так и не открывает глаза, но видно, что ещё не спит, поэтому Тёма всё-таки произносит: — Это наш первый совместный выезд после твоей травмы. Он видит, как уголки Сашиных губ поднимаются в намеке на улыбку. Тот приоткрывает глаза, шепотом произносит: «Спи» и закидывает руку и ногу на Тёму. Тот обнимает Саню в ответ, прижимая близко и утыкаясь носом в изгиб плеча. Артём проваливается во тьму сна. ___ Тёма просыпается от горячего дыхания, щекочущего нос. Так сильно хочется чихнуть, он еле сдерживает позыв, открывая веки. Саша до сих пор спит, его губы слегка приоткрыты, а глазные яблоки ворочаются под веками. Саня страдающе стонет и резко открывает глаза. Только сейчас Артём понимает, что за всё это время они даже не поменяли позы, и у него затекла рука, которую он толком не чувствует. Тема вытаскивает конечность из-под шеи лежащего на спине и хлопающего спросонья ресницами Сани, откидывается на спину и начинает сгибать и разгибать пальцы, чтобы нормализовать кровообращение. Саша ворочается рядом, достает с тумбочки телефон и смотрит на время: — Твою мать, чё так рано, бляяя, нам в шесть только вставать, сейчас четыре, — он гундосит и положив смартфон обратно, снова поворачивается к Дзюбе и ноет, — хрен ли ты меня разбудил? — Я? — Тёма похохатывает, — нифига подобного, ты сам проснулся! — А вот и нет, ты вошкался рядом, — Саша удивлённо распахивает глаза, — вот именно, тебе своей кровати мало? Он вроде как возмущается, но Тёма видит, он совершенно не против. Саня пару раз демонстративно пихает Тёму в грудь, как будто пытается столкнуть. Но Дзюба знает, если бы он хотел, Тёма давно бы уже улетел на пол. Артём зевает и снова поворачивается к Саше лицом. — Ты хотел спать, давай спать. — Угу, — Коко лежит подперев голову рукой и внимательно смотрит на Тёму, — я наверное сейчас не смогу заснуууууть. Он зевает и прикрывает рот рукой, Дзюба смеётся в голос. Хватает его в охапку и кладет на подушку рядом с собой: — А я сказал спать. Они сейчас так близко, смотрят друг на друга в упор. Саня хлопает глазами, а Тёма просто разрывается от внутренних противоречий. Саша всегда был таким близким, даже когда они не особенно хорошо общались. К нему всегда тянуло. Саша он же, как солнышко, бестолковое такое доброе солнышко. Он мог не обдумывать последствия своих поступков, но никогда ничего не делал со зла. Он жил, как чувствовал, и от этого становился таким родным и таким понятным. Может потому что Артём сам был таким, а может потому что как раз таким, как Саня, он и не был. Он часто не мог себе позволить думать, чувствовать и делать то, чего хочется. Просто потому, что Дзюба чувствовал что всегда кому-то чем-то обязан. А Саша всегда был лёгкий и живой. И безумно любимый. Тёма прямо сейчас осознает это. Эта странная тяга, эта их дружба «взасос», как всегда говорила Тёмина мама, эта их какая-то непонятная эмпатия друг к другу. Артём не знал как, но он почему-то всегда чувствовал настроение друга, знал, когда нужно промолчать, а когда сказать что-то. Саша был, как его вторая половинка, которую он всегда искал. Но вот прямо сейчас это Тёмино непонятное ему самому чувство к другу самая большая его проблема. Саша как чувствует внутреннюю борьбу Дзюбы и помогает решиться — он тянется вперёд и мягко целует слегка приоткрытый Тёмин рот. Это как прикосновение тепла и света одновременно. Артём закрывает глаза, пытаясь сохранить эти ощущения в памяти. Потому что уже слишком поздно. Поздно для них. Это всё, что они могут себе позволить, а точнее даже это нельзя, ведь есть одно весомое НО. Артём мягко отстраняет от себя Сашу. Тот жмурится, но когда открывает глаза, Артём понимает — он знает. В Сашином взгляде сейчас тоска и понимание: — Игорь, да? — Тсссссс, — Дзюба резко садится на кровати, трёт лицо ладонями, — ох, бляяяя, зачем ты это сказал? — Да потому что заебал щенком за ним таскаться, — Саша уже на ногах, он резкими движениями одевается, рукой пытается пригладить волосы, и остановившись, смотрит на изумлённого Артёма, — я не слепой, Дзю, я всё вижу. Он натягивает на лицо привычную улыбку и бодро произносит: — Надо добыть кофе, похер как, я без него не одуплю. Артём провожает взглядом его спину, обтянутую одной футболкой. И когда за Сашей закрывается дверь, откидывается на кровать с протяжным «бляяяяяяя». Он только сейчас понимает, как сильно влип. ____ Когда они уже сидят в аэропорту, Тёма подсаживается к Сане и тихо произносит: — Прости, я не могу. Саня крутит очередной стаканчик эспрессо в руках и, смотря вперёд, произносит: — Забей, проехали, похер, — он делает глоток, а Тёма смотрит на его профиль и не знает, что чувствует. Это похоже на облегчение, но пустота, что образовывается внутри, от того, с какой интонацией произносит это Саша, вызывает лёгкий приступ дурноты. Немного подумав, Тёма спрашивает: — Как ты узнал? — О, — Саша поворачивается, Тёма смотрит на его влажные губы, сложенные красивой трубочкой, тот облизывает их и говорит, — это было слишком предсказуемо. И подмигивает. И от того, каким весёлым и беззаботным снова выглядит Саня, Тёме кажется, что всё в порядке, что всё у них отлично, и он зря себя накручивал всё утро. Как же тогда Дзюба ошибался. Нет, они не бросили общение, всё казалось прежним, но это только казалось. Потому что всё чаще и чаще Артёму хотелось быть рядом с Сашей, а не с Игорем, хотелось остаться вечером с ним, даже когда Даша с Майки были дома. С Сашей было слишком уютно, слишком тепло и слишком правильно. Всё чаще Тёма ловил себя на мысли, что вот сейчас, прямо сейчас, если он поцелует Саню, тот не оттолкнет, и Тёме обязательно понравится, и им будет хорошо. Может не так горячо, как было с Игорем, но и не так больно. Но когда Артём встречал снова Акинфеева, все эти глупости забывались. Всё это становилось неважно, потому что дороже Игоря в тот момент могли быть только сыновья Дзюбы. И то Артёму иногда казалось, что он готов был забыть про всё, уж слишком глубоко его затянул этот жаркий роман. Но только сейчас Артём осознавал, насколько Саня был важен в его жизни. Последний раз они виделись на матче с Краснодаром. То, что произошло после с Сашей, стало началом конца. И не только Сашиной карьеры, возрождение которой сейчас под большим вопросом. Конца чего-то в жизни Артёма, чего-то важного, что искал, казалось, всю жизнь. Дзюба снова смотрит на экран, на котором Саня говорит что-то о надоевших журналистах. Тёма больше не может, ему слишком тошно, но и отключить он не в силах. Он убавляет звук и смотрит на экран, вглядываясь в профиль Кокорина, пытаясь понять, что сейчас чувствует. Тоска, ничего кроме дикой тоски и желания снова увидеть Сашу. В трее всплывает сообщение, Тёма аж вздрагивает от неожиданности. В комнате теперь полная тишина, а на кухне слышно бормотание телевизора, который обычно смотрит мама при готовке. Тёма снова прилетел в Москву и черт его дёрнул посмотреть это видео. Он открывает запароленный мессенджер и видит короткое:«Я уже здесь. Жду.»
Дзюба долго смотрит на короткое и лаконичное, но ёмкое сообщение, сулящее горячую страстную ночь, и набирает в ответ:«Я не приеду сегодня, я занят.»
Он открывает остановленное видео, включает звук и разворачивает картинку на весь экран. Артём смотрит и больше не может оторвать глаз.