Взорванная тень

Одинокий синий стикер, наклеенный на холодильник в доме детектива Рида на Гринвью-стрит в городе Детройте: We don't bleed the same colour.

      В долгожданной тишине, при холодном белом свете кухонной лампочки он всмотрелся в показатели на старом градуснике. Тридцать восемь и пять.       Гэвин почувствовал, как слабый холодок, идущий от распахнутого настежь окна, крадется понизу и забирается в его ботинки, под штанины джинсов, вызывая неприятные мурашки. Перед уходом в участок он всегда закрывал всё в квартире, чтобы ядовитый воздух заводских труб не пробирался внутрь и не оседал на книжных полках и телевизоре, единственной вещи, которая была ярче торшеров и люстр. Экран работал практически непрерывно — изредка по нему крутили какую-то рекламу, слышался безликий смех, но всё это в недрах воспаленного от болезни мозга воспринималось как шум помех. Выключить нельзя — это карается законом. Новым законом, вышедшим совсем недавно. Как жаль, что блюстителям порядка самим приходится страдать.       За окнами маленькой невзрачной квартирки хлестал дождь. Мокрая кожаная куртка повисла тряпкой на избитой, поцарапанной вешалке для одежды. Машину он ни разу не отправлял в мойку — зачем, если природа сделает всё бесплатно? По этой же причине Гэвин никогда не отправлял своего старичка в гараж.       Градусник, едва не потрескавшийся, с застывшей на делении полоской, упал на стол. Рид на него даже не взглянул. Его занимали другие мысли — они слабо копошились в голове, как клубок червей, и он чувствовал, что постепенно сходит с ума. От него пахло горьким табачным дымом, и влажная кофта липла к груди. Мерзость.       В темноте он еще различал очертания дивана, немного потёртого, некогда излучавшего великолепие, купленного не так уж и дёшево. На кофейном столике собрались кучки фантиков и грязная ложка. На старом ковре, оставленном предыдущими жильцами, маячило пятно от пролитого вина. Гэвину оно всегда казалось какой-то абстракцией, этакой картиной на месте преступления — вот здесь следы крови… Он много раз подумывал о том, чтобы выбросить к черту этот проклятый ковёр, но на это у него решимости оставалось столько же, сколько было её на выброс проклятого ящика с открытым враньем.       — Эй, — он поморгал, потирая ноющую ни с того ни с сего переносицу, — ты не спишь?       — Нет, детектив.       Но по его чуть заскрежетавшему по-машинному голосу было ясно, что Ричард либо входил в спящий режим, либо так и дожидался его, стоя на месте. Его диод на несколько секунд заморгал желтым, будто бы подгоняя системы внутри, а потом замерцал стабильным голубоватым огоньком. Рид бросил на него неприязненный взгляд и стянул через голову кофту.       — Мне сегодня один негритёнок лет десяти предложил купить героин, — сказал он, прижав на несколько секунд мокрую ткань ко лбу. — Я ехал в машине с мигалкой, твою мать. И он предложил мне купить героин. Что за хрень вообще творится?       — Я бы не удивился, если бы вы купили, — заметил Ричард, приблизившись к нему.       — Ты знаешь, бедные курят марихуану, а богатые нюхают кокаин и дымят красным льдом. К несчастью, моё место работы не дает мне статуса даже представителя среднего класса. Хонки*, коп с белой задницей. Но черт побери — эта задница делает своё дело. И это хорошо.       — И вы довольны оплатой?       Гэвин тихо фыркнул.       — На какую-то жизнь хватает. Принеси мне новые вещи.       Ричард не стал возражать и молча исчез в дверях небольшой спальни. Рид постоял немного, стараясь не смотреть в экран телевизора. Принюхавшись, он наклонился к своей подмышке — от него пахло, как от лесной зверюги. Температуру не сбил даже холодный дождь снаружи — он сделал хуже. Если вспомнить те деления на градуснике, то он вряд ли сможет встать на отметке тридцать девять. Нужно что-то делать.       Когда Ричард вернулся с сухой одеждой, Гэвин уже выуживал со дна цветастой баночки, взятой с кухонной полки, последние пилюли. Хорошие лекарства нынче стоили дорого, но эти как-то да собьют температуру. Он съел уже две. Главное — не докатиться до передозировки.       — Заварить вам кофе? — голос Ричарда звучал почти доброжелательно и как будто бы не мертво. Разумеется, ведь он теперь девиант. Хотя бы отчасти.       — Потом потащишь на работу? — усмехнулся слабо Гэвин. Он еще не подходил к зеркалу, но чувствовал, как синяки под его глазами буквально набухают.       — Вы знаете, что это необходимо.       — Нам всем необходимо.       В участке всегда было душно, несмотря на осень, несмотря на дожди. Бывало, что даже зимой там нечем дышать. Но если бы было нечем — они бы давно все задохнулись, верно? Гэвин примерно знал, что за муть копилась в его легких. Очередной осмотр не выявил нарушений в работе организма. Разумеется, если от тебя не несет запахом лекарств и душным дымом марихуаны — они ничего не видят. Ему снова вспомнился негритёнок на улице. Интересно, скольким он за последний час уже продал эту дурь?       — Выключи телевизор, — попросил он устало.       — Нельзя, детектив.       Ричард поставил перед ним дымящуюся кружку.       — Ты же понимаешь, что там ложь.       — Я делаю это ради вашей же безопасности.       И он был прав. Телевизоры стояли у всех. Для чего? Для того, чтобы слушали. Говорят, что некоторые особо ярые активисты пожелали увидеть на следующем сроке президента-андроида. Гэвин, который был вынужден заткнуть самому себе рот из-за недавних изменений, чувствовал в этих требованиях угрозу. Роботы ему всё еще претили.       — Вы уже повсюду, — несдержанно хмыкнул он. — Вас признали — а вы и довольны. Люди продолжают нести убытки. Не сегодня-завтра вы уже начнёте ставить себя выше нас, а ведь изначально добивались равноправия.       — Успокойтесь, детектив, — Ричард взглянул на него как будто бы с неприязнью.       — Что ты мне сделаешь?       Он невозмутимо отодвинул в сторону полу своего черно-белого пиджака и вынул из-за пояса пистолет, чуть не ткнув дулом Риду в лицо.       — Вы ведь понимаете, для чего я с вами.       Гэвин допил кофе наполовину.       — Да, понимаю, пластиковый уродец.       Дату его появления в жизни Рида следовало бы обвести в календаре красным кружком и каждый год, именно в этот день, играть, подобно прежнему Андерсону, в «рулетку». Старый пёс в какой-то степени остался счастливым — его жестянка девиантнулась задолго до того, как тучи начали сгущаться заново, и серьезного контроля над ним не было. Вероятно, потому, что Хэнку осталось отработать последние несколько лет перед долгожданной пенсией. А может, и не долгожданной — уйти он мог гораздо раньше. Андерсон своему Коннору доверял, чего Гэвин бы на его месте не делал. Но, в конце концов, кто кому будет давать советы?       Его более совершенный робот висел на его шее скорее обузой, чем помощью. Конечно, Ричард мог помочь ему прийти в себя после бессонной ночи. Он варил неплохой кофе и по возможности устранял последствия человеческой ярости в квартире — возвращал на места брошенные вещи, убирал осколки. На вид — прямо-таки невинная домохозяйка мужского пола и напарник на работе. В жизни же — такой же рупор, затыкающий рот и не дающий сказать о наболевшем.       — Значит, — Гэвин заглянул в кружку, словно напиток там был бесконечным, — ты теперь не только мой напарник, но еще и наблюдаешь за мной.       — Верно. Вынужденная мера, детектив.       — И что, теперь у каждого копа есть свой андроид?       Ричард ему не ответил, но Рид и не ждал ответа. Конечно они будут контролировать ударную силу — блюстителей закона. Ему просто никогда не доводилось думать о том, насколько сильно. Накалившуюся ситуацию, связанную с будущим президентством, постарались замять — надолго ли? Он не имел ни малейшего понятия. Ему было жутко от мысли, что андроиды спешно укрепляли позиции. Куда скатилась Америка? Кажется, на самое дно.       — На этом настоял ваш брат, — не удержался от признания Ричард.       Гэвин поперхнулся остатками кофе.       — Урод, — коротко отозвался он, утирая губы. — Что, об этом он тоже узнает?       — Непременно, — андроид слегка улыбнулся.       Эл… Нет, с Элом, кажется, давно всё стало ясно — еще с юношества, когда он увлёкся этими чертовыми идеями. Гэвин тогда не поверил ему, но брат добился успеха. Не то чтобы их отношения не наладились, однако Камски всё еще за ним наблюдал и заботился, чтобы мятежный родственник не угодил в неприятности.       «На самом деле они сами этого хотят. Они лишь делают вид, что препятствуют. Но они хотят. Прямо как я и тот негритёнок с героином. Я ненавижу наркотики, но мне не спрятаться от экрана телевизора, и от одного наркотика хочется сбежать к другому. Этот закон, запрещающий его выключать, принял я сам. Если выключу — пойду за белым порошком».       Квартира будто бы незаметно изменилась сама собой — утренний дождь за стеклом еще поливал, но где-то вдалеке забрезжил розоватым скорый рассвет. Его сонливость, утонувшая в кофе, где растворились пилюли, рассосалась, уступив место усталости и знакомой тяжести в правом плече. Гэвин мельком глянул на неё. Кажется, у них осталась еще пара часов.       — Мне надо кое-что сделать, — сказал он. — Прежде, чем мы поедем.       — Что? — Ричард слегка приподнял бровь.       — Дать протезу отдохнуть.       Было больно, хоть и удобно. Железка тянулась от кончиков пальцев до самого плеча, где надежно смыкалась с кожей. Иногда скин с мягким голубоватым свечением сходил с неё, но Рид не находил в этом ничего красивого — он прятал кисть в карман и редко носил вещи с короткими рукавами. Они теперь тоже остались в прошлом, как и многое другое. Иногда этой дорогущей штуке (за что только деньги отдал?) нужна была подзарядка для полноценного функционирования — и он оставался дома наполовину беспомощным. Он спал беспомощным. Он чувствовал себя слабым даже без одной конечности, и ему отчаянно не хотелось допускать, чтобы подосланный братцем андроид становился её заменой — так люди отчаянно не доверяли во все времена всему новому.       — Помоги мне.       Под шум телевизора они ушли в спальню — Гэвин всегда боролся с желанием дать андроиду пройти первым. Он ждал нападения со спины.       — Может быть немного неприятно, — предупредил Ричард, укладывая его на постель.       — Ты всегда это говоришь.       — Детектив, некоторые протоколы еще работают и я…       — Заткнись и сними его, наконец.       Не первый раз он замечал, как Ричард слабо подвисал на несколько мгновений, когда его ладонь соприкасалась с протезом, заходясь голубоватыми отсветами. Диод его тоже приходил в волнение, загорался желтым. Гэвин думал, что это всего лишь принятие информации. И, конечно же, Ричард давно был в курсе, как ему больно. Он предупреждал Рида об одном и том же, безошибочно находил маленькую панель управления и взаимодействовал с ней, позволяя протезу отделиться от плеча.       Рид зажмурился.       — Потерпите, — голос Ричарда сквозь приходящие и уходящие приступы усталости вдруг показался успокаивающим шумом прибоя. От температуры что-то в теле тяжело ухало, а в ушах стучало.       Ричард принёс ему воды со льдом и лимоном, когда всё закончилось. Гэвин почему-то подумал, что он специально оставил дверь спальни открытой — чтобы ящик продолжал балаболить где-то на фоне.       — Вы ведь не задумали пропустить работу сегодня, детектив? — спросил он, слабо улыбаясь — за этой улыбкой таилось освободившееся зло.       — С тобой пропустишь, — фыркнул Рид. — Нет. А теперь сгинь нахрен.       — Вы совсем не меняетесь.       — А ты рассчитывал на легкое дело?       — Детектив, если вы продолжите некорректно выражаться о моем народе, это может привести к печальным последствиям, — Ричард почти сочувствующе похлопал его по здоровой руке. — Вы ведь этого не хотите?       Вроде, и девиант, но в то же время следующий протоколам, которые еще остались. Неужели Эл и правда над ним шефствует? Впрочем, без разницы.       — Разбуди меня, если я усну, — сказал он, закрыв глаза.       — Непременно.       Как жалко…       — И принеси мне еще таблеток.