Когда попадаешь в реанимацию, тебя первым делом просят оценить боль по десятибалльной шкале. Однажды, в самом начале болезни, когда я не мог вздохнуть и мне казалось, что моя грудь в огне, я не мог говорить и только показал девять пальцев. Позже, когда мне стало лучше, медсестра сказала, что я боец: знаешь, как я это поняла? - спросила она. - Ты оценил десятку, девяткой. Это было совсем не так. Я оценил боль в девять баллов, не потому что был бойцом, а потому что берег на будущее свою десятку. И это была она, огромная и кошмарная десятка.
flashback
На улице двадцать седьмое февраля. Солнце светит во всю, а за окном все еще холодно. Юнги никогда не любил зиму по причине постоянных холодов и замерзших рук. Но есть в этом и что-то особенное, завораживающее. Порой, когда время близилось ко сну, отец приглашал его к камину и они вместе, попивая горячий черный чай, любили молчать, смотря, как языки пламени поедают остатки дров, превращая их в чёрную-перечерную золу. Хенвон, как звали главу семейства, постоянно держал сына за руку. Возможно он хотел поддержки или просто ощутить человеческое тепло. Но..представьте сколько воспоминаний у нас на руках. Сколько ран было на них, случайных порезов от кухонного ножа или специальных от лезвий. Сколько слез, мы вытирали этими самими пальцами слезы, будь они счастливые иль нет. Сколько раз этими самими руками, мы держали за руку тех людей, которых, может, больше нет в живых.папа
Его уже два года нет в живых. Два года они не слышали его искренний смех и не ощущали на языке вкус пересоленной пищи, а потом не целовали в щеку, говоря, что было все очень вкусно. Юнги гордился своим отцом, что даже не смотря на смерть его любимого мужа, он продолжает жить и заботиться о нем, ведь это единственное, что у него осталось. — Сынок... - тихо шепчет отец. — Да? - смотрит Юнги на родителя, пытаясь понять, что случилось. — Не иди завтра в школу, останься со мной, - крепко сжимает руку сына. — Отец, ты же знаешь, что не могу.. - опускает голову вниз и кусает свои пухлые губы. — Знаю, - мягко улыбаясь говорит он, - Потому что это я тебя воспитал, - тянется к Юнги и мягко целует его в лоб, - Идем спать, мальчик мой. Юнги, кивая, забирает пустую кружку из холодных рук отца и направляется на кухню, мыть посуду, пока старший Мин, словно чувствуя, что что-то грядёт, достаёт из сейфа пистолет, его любимый Glock 17, когда-то подаренный ему отцом. Перезарядив свою крошку, мужчина кладет её под подушку, мирно засыпая на своей одинокой постели. Год назад, упиваясь от горя, Хёнвон решает найти убийцу мужа. Папа Юнги умер сразу же, его не успели спасти, к приезду скорой помощи он был уже мёртв. Первый выстрел был в него, пуля попала в подгрудье резко и почти безболезненно. Он упал на асфальт, смотря на чёрное дуло пистолета, что было в упор направленно на него, ожидая, когда темнота накроет его с головой, как ствол полыхнул в руке убийцы дважды. Пули были предназначены не ему, и обе попали в цель. В два ровно бьеющихся сердца, что раз и навсегда оставили в них дыры, едкие, с рваными краями, которым уже не зажить, их наполнила пустота, не менее черная, чем глаза того самого убийцы. Следствие закрыло дело и не стало в нем разбираться, за не имением улик. Подкупное государство, подкупный город, подкупные люди. Это был первый раз, когда в глазах отца, Юнги увидел отчаяние, когда-то стойкий мужчина, плакал на руках у пятнадцати летнего сына.***
7 часов утра. Очередной день в школе, очередная ненавистная трель будильника. Юн уже жалеет, что не согласился на уговоры отца, остаться дома. Быстро собравшись, он чмокнул еще спящего отца в щечку и оставив ему на столе бутерброды с горячим кофе, ушел в школу. Как обычно, школьное утро начинается с "невообразимо приятного" голоса Хосока, что рассказывает "удивительно глубочайшие" истории с прошедших выходных. — Мин Юнги, ты меня вообще слушаешь? - Хосок толкает Юнги в плечо. — Хорс, какая-то хуйня происходит. Вчера отец достал из сейфа пистолет, - хмурится, вспоминая, как зашел к отцу пожелать спокойной ночи. — Бро, может просто решил почистить его? — Да какой. Он с него буквально пылинки сдувает, - нервно постукивает пальцами по столу, как резко звенит звонок, - Хосок, он попросил остаться сегодня с ним! Я должен бежать, прикроешь. — Юн, постой!! - Хосок громко выкрикивает, но омега уже скрывается за поворотом и бежит в сторону дома. Мин Юнги за свои семнадцать, спортом никогда не занимался, кроме как воскрестной стрельбы с отцом, и выносливостью не отличался. Зато сейчас, бежит сломя голову к дому, подряд набирая отца, который как назло не берет трубку. Юн, еще в далеке заметил две припаркованные рядом с домом, машины. Подбежав ближе, увидел черный Роллс Ройс и знакомый Бугатти. — Твою мать... - тихо прошептал Мин и рванул в сторону дома, смотря на открытую дверь. - Отец... Быстро забегает в дом и стараясь не шуметь, притихает. — Ну и что делать с ним, этот гад прострелил мне плечо, - шипит один из годзил, зажимая рану на плече. После того, как мужчина отходит в сторону, Юн замечает своего отца, что тряпичной куклой лежит на полу, в луже собственной крови. В глазах темнеет, а руки начинают дрожать. Жизнь - словно замкнутый круг, черная полоса чередуются с белой, и обязательно случится что-то такое, что заставит лезть на стену от боли. Такой момент случился. В глазах цвета синей глади воды медленно погибает все живое, тонет, как при шестибальном цунами, сметает все, что есть на пути, убивает все, что дышит. Это марево, в котором Мин собственноручно себя убивает. Убивает в себе все светлое, оставляя лишь темноту. Потерять человека, с которым тебя связывают воспоминания , все равно что потерять память, будто все, что вы делали, стало менее реальным и важным, чем несколько часов назад. После смерти папы, еле как выкарабкавшись из кокана боли и одиночества, почувствовав вкус счастья от простых посиделок и ярких выходных с Хосоком, счастье было близко, счастье тянуло свои руки, проносило сквозь тьму, крепко обнимало, а потом...резко обожгло своим холодом, мерзко засмеялось в ответ и оставила погибать одному. Медленно схватив нож с кухонного стола, омега с абсолютно пустым взглядом идет в ту самую комнату, где отныне будут похоронены двое - отец и душа Мин Юнги. Юнги без понятия, что он будет делать. В жизни приходится принимать решения даже тогда, когда нам известно, что что бы мы не выбрали - последствия придётся залечивать стеклянным колпаком янтарного коньяка, или же алыми гвоздиками на мраморных плитах забвения. Поэтому он нападает на одного из годзил, вонзая нож под левую лопатку, слыша громкий крик со стороны и в какой-то момент понимая, что целым ему отсюда точно не уйти. — Что за хуйня?! - второй мужик нападает на безоружного Юнги, который в страхе блокирует лицо и вскрикивает от сильной боли в ребрах, - Я тебя в убью! - мужик кричит в ярости, не смотря на истекающего кровью напарника, чьи бледные губы просят помощи. Достав маленький ножик из своего кармана, мужик, замахнувшись, не глубоко бьет Мина в живот, от чего парень громко кричит и держится, стараясь не заплакать. Боль резко отрезвляет, заставляет концентрироваться лишь на ней, просит внимания, наливается свинцом и жгучий болью растекается по венам в 400 градусов. Юнги, согнув ноги в коленях, со всей силы ударяет в пах мужчине, и он, скривившись, падает, успевая оставить на лице омеги огромный шрам. Юн отползает от мужчины, и схватив с пола отцовский глок, стреляет в висок ещё живому противнику, вынося тому мозги. Он в ужасе отползает к стене и смотрит на кровавое марево в когда-то самой чистой комнате дома. Руки трясутся, он подносит их к лицу и размазывает по нему собственную кровь, что тёплой струйкой стекает с щеки. Сегодня, 28.02. погибло трое людей:Мин Хёнвон
Чон Джинхван (годзила)
Мин Юнги
end flashback
Чонгук закуривает очередную сигарету и прислоняется головой к стеклу своей любимой крохи, вслушиваясь в медленный ритм, что льётся из колонок, создавая атмосферу уютности. Лениво бегает глазами по салону, пока не находит одно тёмное, невыведенное пятно. Воспоминания залетают в уставшую от постоянной работы голову. Прикрывая глаза, вспоминает, как один худощавый мальчишка выбегает из того самого дома, где убили мужчину, что чуть не засудил агентство "Jeon Group Entertainment", являющийся основным прикрытием крупной династии фараонов. Этот мальчишка медленно сел на асфальт и, прижав колени к груди, посмотрел в окно того самого Роллс Ройса. Тонированные стекла, конечно, особо не давали увидеть что-то омеге, но он будто смотрел прямо в глаза дьяволу, ставил его на колени, брал бразды дракона в свои руки, и управлял чистым отчачнием с смесью ненависти, заставлял биться в конвульсиях, а синие глаза замораживали сознание, лед управлял пламенем, не таял, не давал поблажек, горел, но не сгорал. Его глаза тогда поразили, засели в глубине души. Уронив бокал на белую обивку кожаного сиденья, Чон потянулся к ручке двери, пока помощник его во время не остановил. К этому омеге тянуло, привязывало к нему невидимыми нитями. Глаза ранили, а руки держали. Фофоровая кожа, словно блестела на солнце, притягивала, как новая игрушка для младенца. Тот день отпечатался в сознании Чон Чонгука, потому что он нашёл то, ради чего стоит жить, работать. Лишь бы увидеть эти глаза еще раз, лишь бы снова потонуть в них.