Лестница до небес

15.06.2017 Городская Мариинская больница

      Гокк потерял друга из виду почти сразу. Хорошо, что бежать до больницы нужно было всего несколько километров. Антон, как только выбежал из подъезда, сломя голову понесся в сторону Литейного проспекта. Там была городская и самая крупная больница Питера, скорее всего, именно туда отвезли Софью.       Через десять минут Антон выбежал на Невский проспект и оставшийся путь бежал по прямой до пересечения с Литейным. Он задыхался в прямом смысле этого слова, но даже когда добежал до дверей больницы толком не перевел дыхание. Лишь немного приведя себя в чувства, чтобы не разбить стекло в дверях с кулака, быстро вошел во внутрь. — Посещения только с одиннадцати до четырёх по будням! А сегодня у нас что? Суббота. Сейчас не могу пустить, — грубо сказала пожилая женщина на ресепшене. — Ну, бабуля! Мне очень нужно! Я должен увидеть её! Я не верю в то, что это случилось с ней! Поймите, мне правда очень нужно ее увидеть! Прошу! — Антон просто взмолился, смотря на ту молящим взглядом. — Нет, и не скулите здесь, молодой человек, очередь задерживаете.       Антон бы с радостью заткнулся и не скулил, если бы зубы не сводило от безысходности. Он ничего не мог сделать. Ещё утром, когда на его звонок отозвалось металлическое «абонент находится вне зоны действия сети», он подумал, что что-то здесь не так. Нихера не так, всё неправильно, всё не должно было так быть.       Он не мог вообще ничего. Если подумать, он и вовсе ей никто, и в палату его до понедельника не пустят. И Антон мог хоть на дерьмо изойти здесь от нервов — но он просто ничего не может.       Видимо, сжалившись над его кислой мордой, старушка за ресепшеном глубоко вздохнула, и забегала глазами по монитору сквозь толстые стёкла очков. — Эх, что ж мне с вами… в двухсот семидесятой реанимации ваша Софья Таюрская, третий этаж. В четыре врач дежурный, так что побыстрее. И не забудьте надеть халат, бахилы и шапочку! — Спасибо! — резко выдал Антон, сорвавшись с места и забирая пропуск, побежал со всех ног на третий этаж, по дороге захватывая все, что только необходимо. Вернее то, что ему сказали.       В палате тихо. Так тихо, что дрожь за душу берёт, и только тихонько так «бип…бип…бип…» от аппарата искусственного обеспечения жизни. Если Антон не думал до этого, боится ли он больниц, то сейчас был уверен — боится. Нет ничего страшнее лежать вот так, в белом и на белом, и вместо слов только «бип…». Хуже всего, конечно, лежать не самому. Сидеть на коленях у края, и бояться дотронуться — холодная, такая холодная рука, — и самому себе доказывать почти панически: живая, живая она, соберись. Только не реви. А как собраться — лежит, как простынь, чистая и ледяная. Неправильно, всё неправильно. Девочка-сеточка… Софья. Софочка. Душенька. Сошенька. Его самая искренняя любовь. — Даже спишь, такая красивая… Просыпайся, ну, — очень хрипло позвал Антон дрожащим голосом. Его будто душили кожаным шнуром, не давая толком сделать нормального вздоха, — ты мне желание должна, помнишь, конфета?       Каждое слово дается с трудом. Говорить сложно также, как и дышать. Вот она, лежит прямо перед ним такая бледная. На лице и руках глубокие ссадины, синяки. Соня чем-то была похожа на куклу сейчас. Антон не узнавал ее. Плотно сжав губы, Лиссов зажмурился опускаясь на колени перед ее койкой, и очень боязливо, наконец, коснулся ее руки. Холодная. Черт, она такая холодная, словно он прикасался к трупу! От этого становилось еще страшнее.       Долго парень не смог сдерживать свои эмоции. Сжав зубы до боли, он зажмурился, чувствуя как щиплет глаза от слез, которые накатываются все быстрее. Антон очень мягко сжал ее пальцы в своих руках, начиная дрожать, отчего хрипло прошептал в надежде. — Соша, любимая… Прошу тебя… Очнись… — тихо молил он, — что я Алиске скажу?       И тут по щекам предательски полились слезы. Лиссов пытался убедить себя в том, что она жива, ведь он слышит, как бьется ее сердце. Слабенько совсем, также слабенько, как она дышит. Почти не заметно. Антон дрожал, не в силах заставить себя перестать ронять горькие слезы. Однако, утерев их рукавом халата, он с болью в глазах еще раз осмотрел девушку. Как. Как черт побери это могло произойти именно с ней? Почему с ней? Почему с ней, а не с ним?! Антон винил себя. Винил в том, что не остался в тот вечер с ней, ведь это потому, что он уехал. Что побудило Таюрскую тогда сесть за руль? Что ей двигало? Лиссов не знал ответов.       Сейчас ему было настолько омерзительно на душе, что хотелось просто напросто разнести всю больницу, лишь бы не видеть этого. Лишь бы только повернуть время вспять. Антон был просто в бешенстве. Стадия отрицания, начала переходить в гнев. Позже дойдет и стадия принятия. Но до нее еще далеко. Это он виноват. Лиссов не просто был в гневе на себя… Он попросту начал себя ненавидеть. Просто сидя на коленях окало ее койки, парень начал понимать, что если она не выживет, то он просто уйдет за ней. Сейчас мужчина был охвачен очень сильным горем и даже не думал об Алисе. В конце концов, у девочки есть Сережа. Ее крестный отец. Однако… Антону еще предстояло понять некоторые вещи. Потом. Все потом…       Через десять мучительных и долгих минут в реанимацию зашел глав врач отделения. Он молча посмотрел на Антона, сложив руки перед собой в замок. Но голос подал только спустя минуту, понимая, что Лиссов даже не заметил его присутствия. — Я полагаю, вы родственники?       Услышав такой знакомый голос, Антон даже сначала не поверил. Он немного нахмурился, и вытерев мокрые соленые дорожки со своих щек, медленно обернулся. — Сашка? — спросил он осипшим голосом, который сел за несколько минут, — это реально ты? — Ну, тут я для тебя Александр Ильич… Не выдавай, — печально улыбнулся рыжеволосый усатый мужчина. Он был ровесником Антона, может на пару лет всего старше. Александр посмотрел на Соню, а потом снова на старого приятеля, — ты изменился… Очень… Она кто тебе приходиться? Сестра твоя? Ты раньше о ней не рассказывал…       Антон поднялся с колен, и всхлипнув, вновь рукавом утер нос. Подойдя ближе к старому другу, он пожал его руку, вновь болезненно посмотрев на Соню. — Нет, Саш… Жена моя… гражданская… — соврал он и поджал губы. Александр вновь печально улыбнулся. — Красавица однако. Жаль ее. — Ты тут работаешь? Давно? — тихо спрашивал Лиссов. Не то, что ему было прям очень уж интересно, но все же разузнать надо было бы. — Я глав врач отделения. И по совместительству личный лечащий врач Софьи. Буду наблюдать ее… А что? — Александр перевел взгляд голубых глаз на товарища. — Ничего… — обессиленно ответил Антон, — как это случилось? Что с ней сейчас? И что ее ждет? Она… Она выживет? — на последних словах он даже запнулся и закрыл глаза. — Ох, Антон… Я не хочу тебя обнадеживать, но шансы не очень большие. У нее сильные внутренние повреждения, сломаны три ребра и сотрясение мозга третьей степени. Также по всем признакам у нее задеты нервные клетки мозга, отвечающие за движение тела. То есть, даже если она очнется, шанс на то, что она вернется к нормальной жизни катастрофически мал… Сейчас она в глубокой коме и к сожалению, даже не слышит тебя… — с прискорбием сообщил мужчина и вздохнул, сжав плечо друга, — знаю, прозвучит цинично, но… смерть была бы милосерднее… Прошу, не беспокойся так… Я в любом случае буду бороться за ее жизнь до последнего. К тому же, раз уж она твоя жена, я сделаю все, что в моих силах. Клянусь тебе…       Кома. Прозвучало, словно приговор, который сразу разрубил его пополам топором. Антон зажмурился, сжимая руки в кулаки, а потом яростно посмотрел на Александра. Смерть милосерднее?! Да кто он такой, чтобы судить, что в этой жизни милосерднее?! Антон попытался сдержать свой гнев и не без усилий, это получилось. — У тебя тот же номер телефона? — спросил он с той же хрипотой в голосе. — Да, Тох. Тот же, он не менялся… — кивнул Александр. — Хорошо. Я буду часто звонить и узнавать, как она… И только попробуй трубку не снять…       Лиссов вновь направился к койке, наклонился и почти невесомо поцеловал девушку в лоб, чувствуя, как вновь что-то сдавливает его горло. Жмурясь и стараясь не смотреть на нее, Антон нежно огладил ее по щеке и шмыгнул носом. — Я еще приду, родная, — прошептал он, — ты только ничего не бойся… Я приду… А ты просыпайся поскорее… — Антон, — вмешался Александр, — я же сказал, она не слышит тебя… — ОНА слышит все! — рыкнул Лиссов, выпрямляясь, делая акцент на слове «она». Постояв еще некоторое время, он направился к выходу твердым, но очень неспешным шагом. И пройдя мимо врача, добавил, — я позвоню тебе вечером. Узнаю все, что нужно для нее. Не дай ей умереть… слышишь? Не дай… — Конечно, — тихо ответил рыжеволосый парень и опустил взгляд, закрывая за Антоном двери реанимации.       Пока Антон шел по коридору, то смотрел себе под ноги. Все плыло перед глазами, и ему казалось, что он сейчас упадет в обморок. В такую же кому. И его положат рядом с Сошенькой. С его единственной любовью. Лиссов с ужасом представлял, что скажет Алисе… Что скажет ее дочери, которая наверняка ни о чем не подозревает и очень сильно волнуется за маму, которой нет уже довольно долгое время. В этом плане ему предстоял очень тяжелый разговор с девочкой. Господи, она ведь ребенок! За что ей это?! Ладно ему! Возможно он платит сейчас за халатное отношение к другим девушкам, которых в принципе использовал, а теперь влюбился.       Все еще сжимая руки в кулаки, он внезапно метнулся в сторону, и с самым настоящим звериным рыком, долбанул по стене, тут же разбивая руки. Хорошо, что никого не было рядом. А то заковали бы в смирительную рубашку и увезли в другую больничку. Не выдержав напряжения, а также сильной внутренней боли, Антон взвыл по-волчьи. — Господи!!! Не забирай ее у меня!!! — прокричал он охрипшим голосом на весь коридор, надеясь, что его услышит кто-нибудь из сраной небесной канцелярии! Антон не был верующим человеком. Но в такие моменты, как когда-то говорила его мама: «Пока петух жаренный в жопу не клюнет», он был готов умолять любые высшие силы — не отнимать ту, которую он так сильно любит.       Как Антон добирался до дома, он уже и не вспомнит…