Нерушимые правила

      Ей снилось что-то жуткое. Сакура бежала, путаясь в лабиринтах бесконечных коридоров. Падала, оступаясь, и поднималась вновь. И с каждым шагом дышать становилось всё сложнее, будто тисками сдавило грудную клетку. Место было странным, и самым необычным в нём было то, что отчётливо пахло чем-то смутно знакомым, не пылью и бумагой, как можно было предположить из-за череды дверей с нечитаемыми табличками по обе стороны, смутно напоминающей какое-то госучреждение, а…       Резко открыв глаза, она с трудом вдохнула, всё ещё проживая свой сон. Причина её ночных кошмаров отыскалась сразу же, едва ей удалось проморгаться, и собственная квартира приобрела чёткость. Воспоминания вчерашнего вечера заполнили мысли следом. Сакура поморщилась, немного отодвигая голову: ухо опаляло горячее дыхание.       Конечно. Кому ещё хватило бы смелости потревожить её покой не только днём, но и ночью, как не Хатаке Какаши?       Мало того, что ей изначально было невыносимо душно — впервые за очень долгое время пришлось спать одетой — так ещё и он бесцеремонно закинул на неё ногу и подгрёб под себя, какого-то чёрта решив использовать её в качестве подушки. И укрыть умудрился их обоих выданным ему отдельным вторым одеялом!       Нет, ему серьёзно стало тесно на кровати, которая занимала собой половину квартиры? Да на ней, при желании, можно было проводить массовые оргии, и никто даже задницей не соприкоснётся!       Как только она завозилась, пытаясь вывернуться из сонного захвата, Какаши приоткрыл один глаз и недовольно нахмурился. Сакура едва удержалась, чтобы не цокнуть — это какую наглость нужно иметь, чтобы, упираясь в неё утренней эрекцией, ещё сметь гримасы корчить?       — Доброе утро, Какаши, — с неприкрытой насмешкой поприветствовала она и, нарочно мазнув бедром, отстранилась. — Я тоже рада тебя видеть.       — Доброе, — ничуть не смутившись ответил он и лениво потянулся. — Тебе я, конечно, всегда рад, но на этот раз не обольщайся.       Сакура хмыкнула и, отбросив одеяла, встала. К её глубокому сожалению, на его лице не было ни грамма стыдливости, так прекрасно оживляющей его физиономию, лишь довольный лисий прищур.       Явно выспался, гад.       — Я даю нам полтора часа — привести себя в порядок и позавтракать, после продолжим наши сорок восемь часов.       Он сел, размял шею и молча кивнул. От былой весёлости не осталось ни следа. Всё же Хатаке был настоящим профессионалом, и, несмотря на то, что теоретически он всё ещё мог саботировать их работу (по чистой придури или любой другой причине), Сакура чувствовала, что он не станет. После вчерашнего дня они, кажется, вышли на новый уровень доверия.       Сняв взмокшую за такую «жаркую» ночь футболку, она осталась в одном топе, напоминавшем спортивный, и в широких штанах из того же комплекта. Кто бы что ни предположил в своих шаловливых фантазиях, узнай, что они ночевали вместе, вчера всё было приличней некуда. Они перекусили тем нехитрым, что оставалось у неё в холодильнике, выпили нормального чаю и легли спать спиной друг к другу под разными одеялами на противоположных краях матраса. Право, не на коврик же было его укладывать? Другого мягкого места, кроме подоконника-недодивана у неё не имелось. А на последнем Какаши не уместился бы и при всём пуританском желании.       — Тебе эспрессо или американо? Сразу говорю, молоко закончилось.       — Кхм… Кофе — это прекрасно, но нам бы нормально поесть, — его голос всё ещё был хриплым ото сна. — Яйца в омлете на ужине ведь тоже были последними? У тебя в холодильнике совсем пусто. Ты что, энергией солнца питаешься? Так нельзя, Сакура…       «Нет, я питаюсь непослушными сабами, а фотосинтез — это для таких, как Ино», — она скривилась, складывая руки на груди. Дожили. Он её ещё поучать будет.       Какаши под стать ей закатил глаза и тоже поднялся с кровати. Она невольно скользнула взглядом по его телу. И кто бы только мог подумать, что когда-нибудь они будут стоять так — полуголые, домашние, и говорить о завтраке?       — Я замоталась, — призналась Сакура скрепя сердце. — В последние дни, знаешь ли, как-то не до супермаркета было.       — Понимаю. Я быстро в душ и схожу нам за едой, — заявил он, но, поймав её взгляд, куда мягче добавил: — Если ты позволишь, конечно.       Она развела руками, мол, делай что хочешь.       Как только за Какаши захлопнулась дверь ванной комнаты, Сакура облегчённо выдохнула. Всё же она отвыкла делить своё приятное одиночество с кем-то ещё.       Включив музыку и прибавив громкости, чтобы нарочно не вслушиваться в шум воды, она скользнула на подоконник и открыла окно. Прохладный воздух тут же влетел в комнату, пуская сонм мурашек по коже.       На автомате потянувшись за кожаным табачным конвертом, она заколебалась — курить на голодный желудок было опрометчиво, но желание расслабиться было сильнее страха пятиминутного никотинового отравления. Проворно скрутив сигарету и чиркнув зажигалкой, Сакура блаженно затянулась.       Так-то лучше. Дело оставалось за малым — пока есть время, ей не мешало бы обдумать план их сегодняшнего дня. Гудение машин под окном, пиликающий на перекрёстке светофор, шум города и музыка из колонок как раз сливались в один прекрасный аккомпанемент для размышлений.       Вчера, пусть и не слишком осторожно, они всё же отыскали его табу. Теперь, в идеале, нужно было отыскать его фетиши. Проверить, нет ли у него резкого отторжения к фиксации, так любимой их серийным маньяком. Обязательным пунктом — объяснить ему всё про верёвки, рассказать про самые распространённые практики… А в конце необходимо провести для него короткую показательную сессию.       — Панк-рок?       Сакура вздрогнула и, чертыхнувшись сквозь зубы, стряхнула упавший на колено пепел. Она не заметила, как Хатаке вышел из ванны, дав ему возможность оценить её музыкальный вкус. Он с извиняющейся улыбкой откинул назад чуть влажные волосы и закатал рукава водолазки.       — Не вижу проблем. — Она с вызовом вздёрнула бровь и медленно выдохнула дым, наблюдая за тем, как он поправляет липнущую к влажной коже ткань.       — Прости, просто… последнее, что я ожидал услышать в твоей квартире — это слово «анархия».       Сакура улыбнулась, оценив иронию, но тему решила не развивать.       — За углом есть неприметное кафе, но тамагояки* там просто замечательный. И не бери мне ничего острого. Я не люблю.       — Я помню.       Смерив его заинтересованным взглядом, она отвернулась к окну.       Они сейчас не играли, и ей пришлось подавить порыв похвалить его.       Когда Хатаке ушел, Сакура хмыкнула, смяла в пепельнице сигарету и отправилась в душ. У неё было всего минут двадцать пять на то, чтобы додумать план обучения и привести себя в порядок.

***

      Это утро оказалось воистину необыкновенным: совместное пробуждение, приятные разговоры ни о чём за завтраком и никакого напряжения между ними. За эту ночь кто-то будто по кусочку растащил стену, что они нагородили за годы совместной работы.       Сакура осторожно притронулась к раздражённой коже, оттянув горловину его водолазки, и Какаши не дёрнулся, даже как-то податливо подставился под её ладони.       Он стал больше доверять ей, и это почему-то приводило в восторг.       — Ты готов? — Она машинально облизнула пересохшие губы, не разрывая зрительного контакта.       — Да, Госпожа, — уверенно ответил он и едва заметно улыбнулся одними глазами.       Она зашла ему за спину и, привстав на носочки, снова надела на него символ её власти над ним. От одного вида этого чёртового ошейника на его жилистой шее у неё всё ещё перехватывало дыхание.       — Не туго? — едва ли не касаясь уха, прошептала она.       — Нет. — Он рвано выдохнул.       — Обещай мне, если снова будет натирать, ты скажешь мне.       Он сглотнул, и ошейник дрогнул на его шее, повторив движение за кадыком. Сакура не выдержала, провела по широким плечам — в роли послушного мальчика сегодня Хатаке был невыносимо хорош. И на секунду можно было даже позабыть, зачем они всё это делали.       Но всего на секунду.       — Обещания дают вслух, Какаши.       — Простите. Я обещаю вам, если такое произойдёт, я не буду больше терпеть.       О, похоже, кто-то наконец-то понял и принял правила их игры. За такие минуты плодотворного сотрудничества она была готова кормить, слушать и гладить его по голове хоть каждый день. Если бы только он знал, как выглядит со стороны.       Такой сладкий, когда послушный.       — Молодец. — Она снова встала с ним лицом к лицу. — Сегодня я расскажу тебе о бондаже и других популярных практиках, мы немного пробежимся по теории перед сессией. Будет познавательно, постарайся запомнить всё — это крайне важно.       К сожалению, эту ответственность она с ним разделить не сможет. От неё не укрылось, как волнение тут же настигло его. Он напрягся, подобрался, и в его взгляде появилась холодность. Что ж, такой настрой только к лучшему.       — Я с удовольствием отвечу на любые твои вопросы, возможно, тебе даже что-то приглянётся. В конце концов, у всех есть свои маленькие фетиши. — Она предвкушающе ухмыльнулась. Ей было интересно наконец-то встретиться с его чертями.       Какаши лишь поджал губы, с долей опаски наблюдая за каждым её движением.       Пройдя к гардеробу, встроенному в стену, она потянула самую дальнюю дверцу. За ней таились её личная коллекция.       — Иди сюда. — Сакура поманила его пальцем, и он, повинуясь, подошёл.       Ни одному сабу, никому до Какаши не то, что увидеть ту было нельзя — даже войти в подъезд её дома было непозволительно.       Хатаке, не удержавшись, выпал из образа и присвистнул, как только заглянул в шкаф.       — Простите. — Он виновато опустил голову, и уже за эту сообразительность его можно было простить. Но на деле такая реакция ей польстила, поэтому она сделала вид, что ничего не произошло.       То ли ещё будет, он же ещё толком ничего не видел! Её коллекция скапливалась не один год, она отбирала только самое лучшее, самое качественное.       — Здесь исключительно те девайсы*, что я люблю сама. — Она выдвинула первый ящик с разными видами фиксаторов. — Но, если у моего постоянного сабмиссива есть какие-то особые предпочтения, я докупаю то, что будет им соответствовать. Я считаю, что всё, что доминант использует на сабе, должно быть новым и чистым. Исключения составляют вещи, которые можно просто продезинфицировать: к примеру, стек*. Это принцип безопасности. Один страпон на клуб любителей острых ощущений — очень плохая идея.       Хатаке понимающе угукнул, пожирая глазами содержимое.       — Все верёвки… разные? — удивлённо спросил он после минуты молчания.       — Да. Чем толще, тем меньше давления на кожу. Есть натуральные, есть синтетические, обработанные — мягче, некоторые не подходят для подвешивания… Это целое искусство. Бондаж только кажется чем-то простым и безобидным, мол, подумаешь, что сложного в том, чтобы кого-то связать? Но на деле, даже неправильно подобранной верёвкой можно серьёзно травмировать. Какой вывод ты можешь из этого сделать?       — Убийца не играет в доминанта, она действительно опытна?       — Бинго. Все убитые были крупными мужчинами, но сопротивляться они не могли — слишком хорошо были зафиксированы. — Сакура с досадой вздохнула, но быстро взяла себя в руки. — Поэтому запоминай. Эти верёвки из джута — почти классика, они прочные, в меру грубые, отлично чувствуются на коже. От шести до восьми миллиметров идеальная толщина, на мой вкус. Вот эта, хлопковая, я такие не очень люблю, но всегда держу у себя моток, она мягче, но у неё низкая износостойкость. Впрочем, более долговечных синтетических волокон я также не фанат. — Она достала следующую пару катушек. — А вот эти, шёлковые, просто потрясающие: мягкие и гибкие, обладают отличным трением и служат обычно не меньше синтетических. Единственный их минус — это цена.       — Я могу их потрогать?       — Конечно.       Какаши аккуратно провёл кончиками пальцев по новеньким моткам, купленным когда-то про запас. Всего пару месяцев назад, ей казалось, что их момент никогда не настанет, ведь Ли фиксацию не любил. Признаться, в их отношениях ей этого не хватало. Она была рада снова иметь возможность поиграть с ними.       Дождавшись, пока её любопытный мальчик всё хорошенько рассмотрит, она выдвинула следующие ящики.       — Аптечка тоже должна быть? — Он непонимающе нахмурился, указывая на коробку с разнообразными иглами, шприцами и бинтами.       — Это не аптечка, милый. — Сакура подавила смешок. — У одного моего нижнего был медфетиш и это его прощальный подарок. Всё же мои знания позволяют мне выполнять самые опасные техники — прокалывание* кожи, как одна из них.       Хатаке как-то нервно сглотнул и немного отшатнулся, и она снисходительно улыбнулась.       — Тебе такое не по душе? — скорее утверждение, чем вопрос.       — Не люблю иголки. — Она бы поспорила с формулировкой, но играть на его страхах не входило в её планы. — Кроме верёвок ещё есть какая-то фиксация?       — Конечно. Обычные, либо кожаные наручники. Не так красиво и занимательно, как верёвки, но намного проще в обращении. Нас они не интересуют. Так же, как и поножи. Что ещё? Распорки, ремни, можно использовать скотч… Хм… Ещё существуют специальные мешки, смирительные рубашки…       — Ясно… А это, я так понимаю, стек? Или паддл? — он показал на одно из креплений над ящиками, которые первыми бросались в глаза, при открытии шкафа.       — Стек. Паддл вон там, — Сакура позволила эту смену темы — его искренняя заинтересованность подкупала.       Какаши выглядел примерным учеником, любопытно разглядывающим препараты лягушек на уроке, хотя… Нет, учитывая его «невинность», он скорее напоминал девственника в стриптиз-клубе.       — А это… — он тут же запнулся, приоткрыв в удивлении рот. Прозрачные контейнеры с новыми игрушками (один с яркими вибраторами, другой — полный анальных пробок разных размеров) были точно на уровне его глаз. Странно, что он заметил их только сейчас.       — Что такое? — промурлыкала она, наклонив голову, чтобы получше рассмотреть проступивший румянец на его скулах.       — Ничего.       — Их тоже хочешь потрогать? — Кажется, вгонять его в краску ей нравилось куда больше, чем бесить. Всё же злость его так не украшала. — А может, попробовать?       — Нет, Госпожа.       Она засмеялась от поспешности ответа.       — Ты такой недотрога, Какаши.       — И что из этого нравится вам больше всего? — Он нарочно прочистил горло, чтобы отгородиться от неё ладонью и прикрыть следы смущения на лице. Но это лишь усиливало эффект.       «Ну что же мне с тобой делать?» — каким бы милым это ни было, Сакура знала наверняка — от таких реакций нужно было решительно избавляться. Как можно скорее, ведь никто не должен догадаться, что он ни разу в жизни не притрагивался к похожим девайсам.       — Мне? Мне нравится воск.       Сакура кивнула на верхнюю полку, где в безупречном порядке были расставлены свечи. Какаши секундно замер, что-то обдумывая, и уже было хотел задать очередной вопрос, как она его опередила:       — Они стоят не по цвету или диаметру. У всех них разная температура плавления. И да, это не обычные свечи, а специальные. Если заинтересовался, могу рассказать более подробно.       — Не стоит. — Он неловко улыбнулся и отвёл взгляд. Боялся обидеть? Она вывалила на него слишком много информации зараз? Или же он до сих пор стеснялся? Её поток мыслей оборвал его очередной вопрос: — А это что за прищепки?       — Это зажимы для сосков.       — Оу. — Он поражённо вернулся к ним взглядом. — Это, наверное, больно?       — Ну, они есть разные по силе… В целом, терпимо, многим нравится, — она хмыкнула. — Самые интенсивные ощущения при их снятии, а не при носке.       — Если так, может, тогда их попробуем?..       «Что?» — она не поверила своим ушам.       А вот и вы, черти, приятно познакомиться.       То, что он сам её о чём-то попросит, стало приятной неожиданностью. Но ещё большей неожиданностью было то, что от его предложения горячая волна возбуждения прошлась по низу живота. Внешне, тем не менее, она ничем не выдала своего состояния и без заминки согласилась:       — Почему бы и нет? — Кончики пальцев аж закололо от наэлектризовавшегося нетерпения. — Они станут отличным дополнением к сегодняшней сессии. Вот эти подойдут. — Выбрав одни из самых слабых, она также прихватила сложенный моток верёвки. — И, пожалуй, с тебя хватит теории на сегодня.       В его глазах вновь промелькнуло волнение от осознания того, что за теорией следует практика. Сакура свободной рукой указала Какаши пройти в центр комнаты.       — Надеюсь, ты перенёс все свои встречи?       — Да, — он уверенно отозвался. — Даже позвонил тренеру и отменил все занятия на неделе.       — Все? И сколько же их у тебя?       — Пять, это без бассейна и рукопашки, — как-то неохотно ответил он, стараясь смотреть сквозь неё.       — Пять? С нашим графиком работы? Тебе настолько не нравится дома?       Хатаке промолчал. Он не был похож на того, кто был готов умирать под штангой, лишь бы покрасоваться перед девушкой или местными качками в зале. Его навыки рукопашного боя также были на высоте. Да и их нынешний формат работы не предполагал погонь или прямых задержаний. Пять раз в неделю — полное сумасшествие.       И как… интересно.       Зажимы обожгли ладонь, в голове внезапно возникло невероятное предположение.       — Должно быть, — медленно протянула она, — мышцы болят почти постоянно?       — Если грамотно заниматься — нет. Но я не понимаю, к чему это всё…       — Снимай водолазку, — Сакура перебила его, резко сменив тон. Глупые (или не очень) догадки вперемешку с фактами так отлично складывались в пазл, что от желания их проверить пробирала дрожь.       Хатаке, словно по выучке, выпрямился. Расправил плечи и, подцепив пальцами ткань на лопатках, послушно стянул одежду. При дневном освещении он выглядел ещё лучше — кожа не казалась такой бледной, а линии застарелых рубцов не выглядели так болезненно.       «Что ж. Приступим».       — Стоп-слово?       — Красный.       Он сперва задохнулся, а потом тихонько зашипел, когда она в пару шагов оказалась перед ним и зацепила первый зажим.       — Ну как? Больно?       Зажимы лучше использовать, когда партнёр уже возбуждён, но она решила, что вначале пусть попробует так. Оценит незамутнённым разумом. Но и сравнить было бы неплохо…       — Не совсем, скорее… непривычно.       Она невесомо притронулась к зажатому соску, вырвав у него новый вздох, и улыбнулась. Скользнула подушечками пальцев ниже, очерчивая мышцы груди и пресса, прошлась по дорожке волос на животе, добираясь до самой кромки его джинсов, и, царапнув нежную кожу, снова повела вверх.       — Смотри на меня. — Он хотел было закрыть глаза, но она ему этого не позволила. Пусть видит. Наблюдает, отчаянно краснея. Пусть упивается её вниманием всеми органами чувств.       Её рука тем временем двинулась ко второму соску, обвела по кругу ореолы и несильно ущипнула. Он облизнул сухие губы, и её внимание магнитом притянулось к этому незамысловатому действию. Чтобы отвлечься, она провела ладонью по его боку, пересчитывая рёбра. Это вызвало у него улыбку, но Сакура, откуда-то помнила, что щекотки он не боится. Значит, это всего лишь самая обычная человеческая реакция на нервозность.       — Хороший мальчик, — она привстала на носочки и лукаво прошептала почти в его губы.       Он ахнул и дёрнулся: второй зажим занял своё место.       Сакура отошла и как ни в чём не бывало начала неспешно разматывать верёвку.       — Встань лицом к окну. — Он подчинился, и она бесшумно выдохнула. Это небольшая передышка для неё: находясь за ним можно было не контролировать хотя бы мимику. — Сейчас я покажу тебе довольно простую обвязку рук, и мы немного поболтаем. А позже я хочу ещё кое-что попробовать. Ты ведь позволишь мне?       — Попробовать? — Он ответил не сразу. Видимо, не оправившись после её ласки. — Конечно, если это… поможет делу.       Сакура тонко ухмыльнулась. Уже по его реакции на зажимы можно было судить о многом, но лучше убедиться наверняка. Если её предположения верны, то это будет полезно, как для дела, так и для самого Какаши. Точнее, для него это и вовсе станет откровением.       — Для начала ты должен запомнить пару вещей: во-первых, ты сейчас в позиции жертвы. Доминанта от маньяка отличает уважение к своей жертве, поэтому ты всегда можешь остановить меня, сказать что тебе неприятно, больно или не комфортно. Если в дальнейшем кто-либо не будет проявлять к тебе уважения — останови сессию и уйди. Это не наша дамочка. Она точно знает, как нужно действовать.       — Откуда такая уверенность?       — Эй бы не позволил неуважительного отношения к себе. — Произнести вслух его «имя» оказалось сложно, и Сакура секундно поморщилась — начинать в который раз гадать о том, почему он тогда не остановил сессию и не ушёл, было бесполезно. Его не вернуть. А вот уберечь ещё кого-то от смерти она вполне может — вернее, они могут. — А теперь заведи руки за спину.       Сакура поправила положение его рук, спокойно объяснив про правильный угол и прямые пальцы — для его же безопасности. И неторопливо, наслаждаясь вновь появившимися мурашками на его коже, три раза обвила запястья, нарочно каждый раз задевая верёвкой спину.       — Этот вид обвязки называется Готэ*. Запомни, тебе не должно быть туго. Между верёвкой и кожей, спокойно проходит мой палец. Чувствуешь?       — Да.       Убедившись в его комфорте, она продолжила. Почти медитативно оплетала его плечи, разъясняя ему каждое своё движение. Не переставая изучать его. Хоть Какаши и достаточно хорошо владел собой, но в минуты полного расслабления, доверия или… возбуждения был словно открытая книга.       — Верёвка не должна сползать с этого места. — Сакура дотронулась до него, обращая его внимание на правильную фиксацию. — И никаких узлов между рукой и рёбрами.       Какаши понимающе, но немного заторможенно прикрыл глаза, и она продолжила.       Слушать свой голос было странно. Ещё никогда ей не приходилось так подробно объяснять каждую свою манипуляцию: быть в роли ученицы — да, но не учителя. И только сейчас она понимала, какую же хорошую теоретическую базу ей дал мастер Тобирама. А когда-то его излишне требовательные наставления казались даже нелепыми.       «Когда в твоих руках жизнь человека, бессмысленных мелочей не существует», — мысленно повторила она, зафиксировав последний узел на теле Хатаке. И, критично осмотрев свою работу, удовлетворенно кивнула.       — Что… что я должен сейчас чувствовать?       Сакура пожала плечами. Конечно, многое из практик она сперва пробовала на себе. Но даже в обычной жизни у каждого человека было своё мироощущение, свой угол восприятия простых вещей.       — Это ты мне скажи. — Её глаза встретились с его помутневшими радужками. — Что ты чувствуешь?       — Я… будто со стороны на себя смотрю. Мне спокойно и в то же время нет. И почему-то хочется делать глубокие вдохи, чтобы верёвки натянулись сильнее…       — Поаккуратнее с играми с дыханием, — Сакура строго нахмурилась. — Ты должен дышать спокойно и размеренно, контролируй себя.       — Да, госпожа.       — Умница. Пойдём. — Подцепив пальцем верёвку на его груди, она потянула его на себя.       Подведя его к зеркалу, она зашла ему за спину и мягко надавила на плечи. Какаши послушно опустился на колени.       — Ты очень красивый, — тихо проговорила она и, очертив ногтем линию скулы, слегка наклонила его голову. — Что ещё ты чувствуешь?       Какаши заворожённо разглядывал своё отражение, будто видел себя впервые. Кажется, он и не слышал её. И чтобы вернуть его внимание она зарылась пальцами ему в волосы и потянула на себя. Он, прогнувшись в пояснице, инстинктивно запрокинул голову.       — Отвечай, — тихо, но с нескрываемым недовольством, ровно так, как положено Верхней, приказала она и немного наклонилась к нему. Их лица оказались слишком близко.       — Уязвимость, — вымолвил он одними губами, почему-то фокусируясь при этом на её, сжатых в тонкую линию.       Предсказуемый ответ. И, судя по слегка расширенным зрачкам, ему нравился этот новый коктейль эмоций. Да многие душу продадут за возможность встретиться со своими страхами не в одиночку. Разделить свою беспомощность. Дать кому-то её контролировать.       — Закрой глаза. И ни звука, пока я не позволю. — Сакура, помедлив, отпустила его и отошла назад, чтобы уже в отражении проследить за исполнением. — А теперь отползи подальше от зеркала. Сегодня я познакомлю тебя со стеком.       Он был напряжён, но послушен и, кажется, полон энтузиазма, судя по скорости выполнения приказов. Сакуру же не отпускало надоедливое лёгкое возбуждение, но пожертвовав жестким самоконтролем, она могла настроиться на него, ловить даже едва заметные реакции и лучше оценивать его восприимчивость к боли.       Сходив к шкафу и взяв в руки стек, она даже немного удивилась: так давно не пользовалась им, но тот лёг настолько удобно, что казался продолжением руки. Зафиксировав для собственного удобства петельку на запястье, Сакура как можно тише вернулась к Какаши. Прикоснулась к колену и очертила линию по бедру до ремня его брюк.       — Ты никогда не играл в такие игры, верно?       Отрицательно мотнув головой, он хотел было опустить ту и ссутулиться, но Сакура не позволила. Поймала лопаткой стека его подбородок и заставила замереть.       — Тише, милый, — покровительственно произнесла она, — доверься мне, это совсем не страшно. Я не хочу причинять тебе лишней боли, поэтому не дёргайся.       Ласково дотронувшись до его щеки, она почти любовно шлёпнула его, и Какаши шумно выдохнул, но не отстранился, позволяя ей продолжить.       Проведя ребром по его шее, она опустилась ниже, зацепив при этом один из зажимов на пошло торчащем соске, и остановилась на косых мышцах живота. Пару ударов пришлось по тем, прежде чем она вновь встала ему за спину всего в полушаге. Глухо шлёпнув его по спине, Сакура ухмыльнулась — Какаши дёрнулся и свёл лопатки насколько смог в его положении — от неожиданности, а не от боли. Удар был скорее игривым, чем хоть сколько-то ни было ощутимым.       Не теряя времени, она добавила к этому удару ещё ряд быстрых и точных. Ей было невыносимо интересно, что он сейчас чувствовал: боль, обиду, облегчение или же просто жжение на месте соприкосновения лопатки стека с его кожей?       Шлепок.       Если поднять глаза на отражение, можно увидеть, как чётко проступили желваки на его идеальном лице.       Шлепок.       А если нагнуться и припасть губами к лихорадочно пульсирующей артерии на шее, то можно распробовать, какая солёная у него кожа.       Шлепок.       Сакура остановилась и зажмурилась на пару секунд, чтобы случайно не выпустить на волю собственных демонов.       Шлепок.       От очередного удара Какаши сдавленно простонал сквозь зубы, и она заметила, как он рефлекторно сжался, чтобы спасти свою спину.       Хватит.       Он отшатнулся, но сразу замер, когда почувствовал, как она нежно огладила места ушибов.       — Что ты чувствуешь, Какаши?       — Я… — резко открыв глаза, прохрипел он, и в ужасе захлопнул рот, ошалело глядя на неё. — Простите.       Глупый. Она не собиралась наказывать его ни за невольно вырвавшийся стон, ни за взгляд — в конце концов Хатаке только-только научился контролировать свою речь. Эмоции были ему пока неподвластны.       — Всё хорошо, Какаши? — переспросила она и отложила стек, давая ему понять, что всё почти закончилось.       Он выдохнул. Было видно, как он пытался понять свои чувства, обуздать их и переварить во что-то понятное ему. Но не выходило. Какаши вело, покачивало вслед за движениями её прохладных пальцев уже обеих рук, очерчивающих линии горящих ушибов.       — Да…       — Молодец, — похвалила она. — Ты сегодня такой замечательный покорный мальчик. Сейчас я сниму зажимы       Он вновь застонал и окончательно поплыл. От Сакуры не укрылось то, что в его взгляде была не только чернота зрачка, но и гордость вперемешку со стыдом. Она присела перед ним на корточки, чтобы быть лицом к лицу. Сейчас она не должна была показывать своё превосходство, только одобрение и забота — Хатаке должен был знать, что будет поощрён.       Сильный мужчина, офицер полиции, один из лучших детективов префектуры и… такой послушный мальчик.       — Ты умница, Какаши.       Она погладила его по щеке и, быстро освободив его от верёвок, взяла его за руку и пригласила сесть. Он уже привычно последовал за ней.       — Я… это нормально? — Какаши прочистил горло, растирая онемевшие запястья.       — Более чем. — Она приоткрыла окно, впуская в комнату свежесть. Всё оказалось так, как она и предполагала, но вот примет ли новую грань себя Хатаке?       Он осторожно присел рядом, задумчиво рассматривая собственные ступни. Было очевидно, что внутри него сейчас происходит целая буря. Сильно трогать его было нежелательно, Сакура лишь ободряюще приобнимала его за покатые плечи.       — Со всеми так?       — Какаши… — начала было она, но он её перебил:       — Почему ты знала, а я нет?       «Лишь догадывалась».       — Ты знал. И даже боролся с этим своими методами, мы просто нашли иной… способ. Выход для твоего мазохизма.       — Боже… — спустя некоторые минуты тишины болезненно выдавил Какаши и, горько хмыкнув и ущипнув переносицу, откинулся назад.       — Ты пережил много боли и так сросся с ней, что просто привык страдать. Даже не заметил, как твоя душевная боль стала чем-то родным и необходимым. Но бесконечные самобичевания, ограничения и попытки заменить её на боль физическую приносили лишь временное облегчение.       — А ремнём по жопе, значит, принесёт мне неземное блаженство?       Кое-кто начал приходить в норму?       — Не ёрничай, Какаши, у тебя уже не получится спрятаться за глупыми шутками. — Сакура слабо улыбнулась. — Тебе понравилась не боль, а способность её контролировать.       Он тяжело вздохнул и уронил голову на сложенные на коленях руки. И она поспешила успокоить его, зарывшись пальцами ему в волосы и легко массируя его затылок.       — Это не стыдно. Считай, что это просто сеанс психотерапии. Ты же знаешь, что можешь полностью доверять мне.       — Знаю. — Он притёрся к её ладони и закрыл глаза. — Спасибо, Сакура.