Последняя поэма

      Тоненько прозвенел колокольчик над дверью. Продавщица подняла глаза на вошедшую посетительницу. Ею оказалась миловидная рыжеволосая девушка в белой блузке и джинсах. На плече у неё висел небольшой коричневый рюкзак, а на руках были длинные тёмные перчатки. — Капучино с собой, — попросила девушка на французском. Говорила она почти без акцента. — Сейчас всё будет. Желаете попробовать нашу фирменную выпечку?       Посетительница энергично помотала головой. — Нет, как-нибудь в другой раз. Тороплюсь я. — Пожалуйста, Ваш капучино. Сорок семь. — Вот, сдачи не надо.       Она резко развернулась на каблуках, собираясь идти к выходу, и тут же встретилась взглядом с одним из посетителей, сидевшим за дальним угловым столиком. — Шельма? — Дядя Чарльз? Господи!.. Вот уж не ожидала…       Захватив с собой стул из-за ближайшего к ней стола, Анна-Мария в несколько шагов пересекла расстояние от стойки до места, где сидел профессор Ксавьер, резко поставила стаканчик с кофе на столик, чудом не расплескав напиток, а стул — рядом с инвалидным креслом бывшего преподавателя. — Ну надо же… — всё повторяла она, усаживаясь на стул удобнее и крепко сжимая руки Ксавьера. — Вот где встретились!.. Я так рада Вас видеть! Как Ваши дела, дядя Чарльз? А как со здоровьем? — Да всё в порядке, я не жалуюсь. Но что… Что ты здесь делаешь? — Так каникулы же… Вот я и решила Вас навестить. Сюрприз хотела сделать, а вот… Видите, как получилось — встретились раньше времени. — Постой, так ты прилетела сюда одна? — Ну да. Почему Вас это так удивляет? Я же взрослый, самостоятельный человек, Икс-джетом управлять умею, с учителями повезло. И разрешение на вылеты у меня есть, — тут девушка умолкла и будто только сейчас заметила за столиком ещё одного человека — пожилого мужчину ненамного старше Чарльза. — Здравствуйте, — пробормотала она и смущённо улыбнулась. — Так, значит, это и есть её дочь? — спросил мужчина, переведя взгляд на Чарльза. — Да. Анна-Мария Даркхолм, собственной персоной. — Вот ты какая… Что ж, очень приятно познакомиться лично, — он протянул руку в знак приветствия. — Меня зовут Эрик Леншерр. Мы с твоей мамой дружили много лет. — Ой, правда? Здорово… — Шельма пожала ему руку в ответ. — Ты очень похожа на неё… — Леншерр внимательно смотрел на школьницу. Анна-Мария помолчала, отведя глаза в сторону, затем полезла в свой рюкзак и достала оттуда фотографию в самодельной рамочке. Это была одна из тех фотографий Рейвен, которые когда-то отдал ей Чарльз. — Знаете… — проговорила она, ставя фото на стол. — Ведь мама всё ещё с нами. И всегда будет с нами… Смерть побеждающий, вечный закон — это любовь моя. Это любовь моя… — Всегда… — повторил Эрик и слабо улыбнулся. — А почему, кстати, ты зовёшь её Шельмой? — спросил он Чарльза. — А ты пообщайся с ней хотя бы десять минут и сам всё поймёшь, — усмехнулся тот. — Меня в школе все так называют, — пояснила Анна-Мария. — Я уже привыкла. Так что, если хотите, тоже можете звать меня Шельмой. — Ладно. — Как у тебя с учёбой-то? — поинтересовался Чарльз. — Исправила историю? — Да, всё хорошо. В году ни одной тройки нет. Кстати, ребята Вам большой привет передавали. — Спасибо.       Шельма отпила немного кофе и несколько секунд пристально смотрела на шахматную доску на столе между двумя старыми друзьями, потом подняла глаза и спросила: — А мама играла в шахматы?       «Нет», — уже хотел ответить Эрик. Насколько он знал, шахматами Рейвен никогда не интересовалась. Но тут его опередил Чарльз. — Ну как тебе сказать… Играть-то она умела, только ей это, похоже, не очень нравилось. Она быстро уставала, начинала отвлекаться, и мы так ни разу и не доиграли партию до конца, — тут Ксавьер усмехнулся. — А ведь однажды она почти меня обыграла… — Вау! — по-детски изумилась Анна-Мария. — Ничего себе!.. — Даже так? — Эрик удивлённо посмотрел на друга. — Надо же… А я вот и не знал. — А меня вы можете научить играть? Пожалуйста, — попросила девушка. — Научим, конечно, что за вопрос… — Здорово! А когда начнём? — Да можем прямо сейчас, — Чарльз быстро расставил фигуры на исходные позиции. — Смотри, обычно партию начинают белые. Пешка ходит вперёд на одну клетку, но в самом начале игры ты можешь передвинуть её на две. — Только в самом начале? — Да. — Поняла, — Анна-Мария сделала ход и пытливо посмотрела на Эрика. Тот, даже не прикасаясь к чёрному шахматному коню, быстрым и коротким движением кисти переместил его на нужную клетку. Девушка удивлённо вскинула брови. — Ого… — Показушник, — усмехнулся Чарльз. — Подождите, а как… Не совсем поняла, как эта фигура ходит. — Одна клетка наискосок и одна вперёд. Либо в обратной последовательности. — Теперь понятно, — кивнула Шельма. — Спасибо. То есть, все фигуры заднего ряда могут перепрыгивать через фигуры переднего? — Нет, это только конь. Остальным нужно сначала расчистить дорогу. Например, сейчас ты уже можешь вывести слона… — А как он передвигается? — По диагонали. На любое количество полей. — Ладно, сейчас… — Шельма сделала ход. — Да, ещё одно важное правило шахматистов, — вспомнил Эрик. — «Тронул — ходи». Пока не будешь на двести процентов уверена, что хочешь сделать именно этот ход, фигуры лучше не трогать. Коснулась — значит, обязана ввести эту фигуру в игру. Поняла? — Да. Значит, Вы уже точно знаете, что будете ходить этой пешкой? — Что? — Леншерр только сейчас заметил, что держит руку на крайней пешке, и тут же отдёрнул её. — Нет, я… — Но Вы же сами озвучили правило. Вы коснулись пешки и теперь должны сделать ход. Правильно же я рассуждаю? — она оглянулась на Чарльза, ища у него поддержки. — Да бросьте, мы же не на турнире! — пытался оправдаться Эрик. — Ну, извини, дружище, правила есть правила, — развёл руками Ксавьер. Эрик вздохнул и передвинул пешку на одно поле. — Ну ты, конечно… — проговорил он, качая головой. — Шельма? Да? Вы же это хотели сказать? — со смехом спросила Анна-Мария. Глядя на неё, Эрик тоже не смог сдержать улыбки. Улыбался и Чарльз, улыбалась и запечатлённая на фотографии в самодельной рамочке рыжеволосая женщина с жёлтыми глазами и тёмно-синей кожей. Рейвен Даркхолм. Мать. Сестра. Верная подруга и напарница. Та, что навсегда останется с ними. Даже после смерти. Она и сейчас незримо присутствовала в этом кафе и наблюдала, как её дочь учится играть в шахматы. Она была рядом. И никто из троих мутантов, сидевших за угловым столиком в маленьком французском кафе, в этом не сомневался.