Часть 5
19 февраля 2021 г. в 18:00
— Я слышала, Вы уезжаете, — после затянувшейся паузы подала голос Анна-Мария.
— О, значит, уже кто-то проболтался? — невесело усмехнулся Чарльз. — Да, это правда.
— Очень жаль. Мне так нравились Ваши лекции… Вас здесь будет очень не хватать.
— Я ведь пока не уехал.
— Да, а я вот уже заранее скучаю. Может, Вы всё-таки останетесь?
— Нет, не могу.
— А что это за рисунки? — девушка вдруг заметила разложенные на столе профессора альбомные листы и фотографии.
— Рейвен рисовала. Сам только недавно их нашёл. Точнее, нашла Шторм, когда прибирала её комнату, и вот принесла мне. Я и не знал, что она в последние годы опять начала рисовать.
— Очень красиво.
— Думаю, она была бы рада это услышать.
— Так о чём Вы хотели со мной поговорить?
— Как раз-таки о Рейвен.
— О… Да, хорошо, я слушаю.
— Хотя знаешь… Думаю, будет проще показать это тебе.
Шельма нахмурилась.
— Для Вас это может плохо закончиться. Вы же понимаете?
«Я потерял самого близкого и дорогого человека. Едва ли мне может стать ещё хуже», — с горькой усмешкой подумал Ксавьер. А вслух сказал:
— Всё будет в порядке. Готова?
— Да, наверное.
Чарльз дотронулся до виска девушки и сосредоточился на сестре, на их единственном разговоре о Шельме незадолго до роковой миссии в космосе.
— Смотри…
Шельма вдруг увидела, как медленно открывается дверь кабинета, появляется Рейвен и спрашивает:
— Чарльз, я тебе не помешаю?..
Но как это возможно? Дверь ведь за её спиной. А Рейвен больше нет… «Да что с тобой — это же просто видение!» — сурово одёрнула себя школьница. — «Это — воспоминание профессора… Он хочет что-то показать, смотри внимательнее! Но как же реалистично это всё выглядит…»
Рейвен же тем временем продолжала:
— Хотела с тобой поговорить… Давно надо было показать тебе… Дата рождения — пятое июня семьдесят четвёртого, дата смерти — шестое… Я тогда и не думала, что забеременею, мне ведь было уже тридцать восемь. Хотела назвать дочку в честь нашей мамы — Сесилией… Но сразу после родов я попала в реанимацию… И потом мне сказали, что она умерла… Я так кричала… Я не знала, что делать… Не могла не думать о том, как бы изменилась моя жизнь, если бы Сесилия выжила. Оформила бы детскую в сиреневых тонах… Она бы задавала вопросы…
— Боже мой… — пробормотала Анна-Мария. — Боже мой!..
— Это ещё не всё… — Рейвен уже чуть не плакала. — Моя девочка — она жива, Чарльз!.. Её тогда подменили. Но сейчас — она нашлась… Она нашлась… Я подняла архивы… А Хэнк провёл ДНК-экспертизу… Анна-Мария — это и есть моя Сесилия!.. Но я не знаю, как сказать ей правду. Что, если она меня оттолкнёт? Я не могу потерять её ещё раз. Скажи, что всё будет хорошо!.. Пожалуйста, скажи, что…
Тут в висках у Чарльза неприятно застучало, в глазах потемнело, и в следующую секунду он почувствовал, что куда-то проваливается. Он всё падал, падал, падал… И вдруг замер в воздухе. Нет, не в воздухе, скорее, в каком-то вакууме.
— Чарльз?
Он оглянулся и в двух шагах от себя увидел… Рейвен. Но где они находятся? Вокруг — пустота и мрак. Удивительно, как они друг друга-то смогли разглядеть. Об этом Чарльз как-то не задумывался, да и не хотел этого знать. Ведь его сестра снова оказалась рядом с ним. А остальное — не так уж важно.
— Здравствуй, Рейвен.
— Что происходит, Чарльз?
Ксавьер виновато улыбнулся.
— Видишь ли… За эти два месяца я так и не придумал, как мне лучше рассказать Анне-Марии о тебе.
— И ты решил поиграть со смертью? Боже, Чарльз… Ты же знаешь, на что она способна. Ну зачем ты это затеял?
— Спокойно, я всё рассчитал. Меня это не убьёт. Только немного ослабит.
Рейвен только покачала головой с явным неодобрением. Некоторое время они молчали, глядя друг другу прямо в глаза.
— Мне так тебя не хватает… — наконец проговорил Чарльз, несмело протягивая к сестре руку.
— Знаю. И я по тебе скучаю, — Рейвен протянула руку ему навстречу, но не коснулась её. Между их ладонями было меньше дюйма. — Но подожди, придёт время — и мы опять будем все вместе. Только ты сам не торопи события. Договорились, профессор?
— Не буду, — пообещал Чарльз и слабо улыбнулся. При жизни Рейвен почти никогда не звала его профессором. Интересно, почему сейчас вдруг решила?..
— Профессор!.. — повторила Рейвен с каким-то надрывом.
…Неожиданно Чарльз снова оказался в кабинете. Он снова сидел за своим письменным столом в инвалидном кресле — это он отчётливо ощущал и понимал, но мысли всё ещё путались, и в глазах стояла какая-то пелена. Перед собой он увидел девушку. Она тревожно вглядывалась в его лицо. Он узнал этот взгляд — испуганный, сочувствующий. И в то же время — осуждающий, даже гневный. Сколько же раз он уже видел этот взгляд…
…Шестьдесят второй год, Куба. Фатальное ранение в позвоночник. Рядом с ним — Рейвен, она заботливо поддерживает его голову, прислушивается к его тяжёлому, сбивчивому дыханию, кусает губу, стараясь сдержать слёзы. Она не говорит ни слова, но он всё понимает с одного только полувзгляда. «Родной мой, как же это…»
…Семьдесят третий, Вашингтон. Сбили с инвалидной коляски, сам подняться уже не смог. При падении сильно ушиб спину, плюс осколком стекла ему рассекло бровь, только чудом не задев глаз. Рейвен крепко держит его за руку и сокрушённо качает головой. «Господи Боже, ещё бы чуть-чуть, и…»
…Восемьдесят третий, Каир. И снова — на волосок от смерти. Они уже летят на самолёте домой, в Уэстчестер. Рейвен сидит рядом с носилками, пристально на него смотрит и, кажется, даже не моргает, отчего становится не по себе. «Не смей меня больше так пугать, Чарльз Фрэнсис Ксавьер!..»
…И вот сейчас — девяносто второй год, Уэстчестер. Дома. И в очередной раз — схожие обстоятельства. В очередной раз — такой знакомый взгляд.
— Профессор…
Странно, почему же всё-таки в этот раз она зовёт его профессором?
— Рейвен…
— Я Шельма.
— Ох, ну да, конечно… Прости, — сейчас пелена с глаз спала окончательно.
— Я воды принесла. Пейте, пожалуйста. Вам нужно…
— Спасибо, — глухо проговорил Чарльз и медленно взял стакан.
— Вам лучше? — осторожно спросила школьница, когда профессор отставил стакан в сторону. Ответа не последовало. Может быть, просто не услышал её? Или же…
— Вы не можете смотреть на меня… Потому что, глядя на меня, Вы видите её. И думаете о ней. И это причиняет боль.
— Я всё время о ней думаю. И вижу её повсюду. Не только в тебе, — тихо ответил на это Чарльз.
— Расскажите, какая она была? Мы все знали её только как преподавателя, а вот как человека, кажется, почти и не знали. Каким человеком была мама?
— Скажем так — ради неё не жалко было отдать жизнь. С первого же дня нашей встречи я дал себе установку — оберегать её, что бы ни случилось. И готов был следовать этому правилу до последнего вздоха. Возможно, это покажется кому-то неправильным, но я всегда думал о ней больше, чем о ком-то другом. Больше, чем о себе. Я хотел, чтобы у неё всё было хорошо. Чтобы она улыбалась. Вероятно, я иногда перегибал палку с заботой, и ей это, конечно, не нравилось. Ей хотелось больше свободы. Она по натуре была бунтаркой. И в этом вы с ней, кстати, очень похожи… Помню, как однажды она спросила — от кого ты пытаешься меня защищать? Я ведь давно уже не ребёнок… Но я уже не мог по-другому. Не умел… Возможно, и не хотел. Её счастье для меня всегда было на первом месте. Она этого заслуживала как никто другой. Оберегать младшую сестру — это была моя суть. Я обещал это себе. Обещал ей. Матери… Всеми силами старался сдержать обещание, но… Не сберёг. Подвёл её.
Шельма помолчала.
— Я вот раньше не замечала, что похожа на неё. А теперь я это вижу, — она протянула было руку к одному из фото, лежавших перед Чарльзом. — Можно взять?
— Конечно.
— Мама… — прошептала девушка и прижала фото к губам.
— Ты можешь оставить себе все её фотографии. Я только вот это себе заберу, — Ксавьер отложил в сторону фото, которое было сделано в день его рождения. Рейвен мягко обнимала его за шею, положив подбородок ему на плечо, и улыбалась в камеру. Очень нежное и вместе с тем немного забавное фото.
Между тем Шельма на некоторое время опять замолчала, обдумывая что-то.
— А как мне теперь называть Вас? — наконец спросила она, подняв голову. — Дядя Чарльз?
«Почему дядя Чарльз не может ходить?..»
— Если тебе так хочется.
— Пожалуй, это будет вполне логично. Когда Вы улетаете во Францию, дядя?
— В следующую среду.
— В среду… Тогда, думаю, мы всё успеем.
— Что именно?
— Я хочу поменять паспорт. Чтобы там стояла мамина фамилия. Но поскольку я пока не совершеннолетняя, для этого будет обязательно присутствие законного представителя. Вы же поможете?
— Конечно. Всё сделаем…
…В школе так никто больше и не узнал эту маленькую тайну. Новый паспорт Шельма никому не показывала, да её, впрочем, и не просили об этом. Её личная переписка с Чарльзом тоже не вызывала подозрений ни у нового директора, ни у её одноклассников. В графе «Получатель» стояло «Анна-Мария Д.» — и старая, и новая фамилии Шельмы начинались с одной и той же буквы. Когда же Джубили однажды полюбопытствовала, о чём это соседке пишет профессор Ксавьер, та спокойно объяснила, что он её консультирует по некоторым предметам, в частности — по истории, так как у девушки действительно были проблемы с запоминанием дат, и Чарльз на самом деле давал ей очень полезные практические советы. Только на этом их переписка не ограничивалась.
— Почему бы не попросить помощи у Маккоя? — удивилась соседка.
— Просто мне нравится, как объясняет профессор Ксавьер. Мне так привычнее.
Джубили это вполне удовлетворило, и она пошла на тренировку. А Шельма продолжила читать очередную историю о своей матери, которую прислал ей Чарльз. Оказывается, её любимой книгой была «Лорна Дун»…
Единственное, что поначалу вызвало недоумение — почему Анна-Мария хранит у себя многие вещи Рейвен? Почему Чарльз оставил их именно ей? Когда Шельму об этом спрашивали, она только пожимала плечами.
— Он хотел, чтобы эти вещи остались у меня. Почему — не объяснил. Может быть, позже их заберёт, я не знаю. А пока пусть будет так. Доверил — значит, доверил.
Но постепенно и эти расспросы прекратились. Жизнь продолжала идти своим чередом.