Она потребовала объяснительную, и его бросило в жар: щеки запылали от стыда, удивившего его самого, а рубашка стала невозможно душной, словно свежего воздуха не хватало не легким, а коже. Счастливая улыбка мигом слетела с лица, когда Эмилин Холдо небрежно бросила адъютанту, чтобы сменили коды доступа в отсек биозащиты, а Теммину Уэксли приказала найти другое место, чтобы хранить громоздкий валакорд. Пальцы По мелко задрожали от прилива адреналина, и он только коротко кивнул, боясь, что любое слово из его уст сейчас будет выглядеть недостойным и жалким оправданием.
Бросив несчастного Теммина в одиночку разбираться с валакордом и искать помощников, чтобы выволочь его из салона на верхней палубе, По быстро прошел в свою каюту и набрал объяснительную, с трудом удерживаясь от того, чтобы не перейти на язвительный тон.
Писал и стирал, писал и стирал, не в силах сообразить из-за удушающего гнева, надо ли объяснять этой стерве, что валакорд — редкий и ценный музыкальный инструмент; что Теммин играет на нем как бог, потому что в его семье музицировали все; что для тёплого душевного климата внутри коллектива полезно иметь на борту валакорд, на котором вдобавок есть кому играть; что коли так, то нужно место, чтоб, сарлак его побери, хранить инструмент. Наконец случайно грохнул всю записку — пытался восстановить — не получилось — и тогда он просто набрал:
«Валакорд понадобился, чтобы провести вечер отдыха. Хранить музыкальные инструменты на борту «Раддуса» негде, поэтому мы воспользовались отсеком биозащиты как наименее часто используемым. Впредь такого не повторится».
Сохранил, выдернул датакарту и ринулся в коридор отыскивать вице-адмирала. Подумать только, а ведь казалось, что ему не показалось, что между ними проскочила наконец-то не просто искра, а что-то живое, настоящее, человеческое. Какой же дурак! Он знал, что ни к кому нельзя прикипать душой, тем более на войне, а раз так, то вот зачем он?
Ее не было нигде: ни на мостике, ни в кают-компании, ни в рабочем кабинете. Он уже собирался идти и выслать ей свою отписку по внутренней почте, как вдруг его окликнули. По обернулся. Эмилин с улыбкой смотрела на него, высунув голову из соседней двери. Он подошел и увидел, что у нее за спиной — личные покои. Ее личные покои, судя по тому, что на ней был едва прикрывающий гру… красиво оттеняющий глаза нежный пеньюар цвета морской волны.
Он протянул ей карту, а уже в следующий миг оказался внутри и Эмилин целовала его. В животе стало тепло, плотно скрученный узел наконец отпустило, в легкие снова подали воздух, и По подался ей навстречу, обнял покрепче и притиснул к себе. Он и не думал, что так мечтал испытать это снова.
— Объяснительную дашь мне в спальне, — промурлыкала она ему и легонько куснула ухо.
По отстранился, заглянул ей в глаза, а затем схватил за руку и потащил за собой. В спальне развернул её к себе, спиной к кровати, и легонько толкнул на постель. Холдо с готовностью упала навзничь.
— Слушай меня, Эмилин, — сказал он ей и плотно сжал губы, потому что всё ещё был зол на неё. — Я в эти игры не играю. Мне не надо вот это: начальник-подчинённый, не надо «иди сюда — пошёл вон».
— Иди сюда, — вставила она.
— Нет, — отрезал он, но тут же спохватился: — То есть да. Сейчас… сейчас приду, погоди.
Она поудобней устроилась полулежа на кровати, застеленной воздушными шелками, закинула ногу за ногу, оперлась на локоть и стала с любопытством его рассматривать.
— Не надо играть со мной в эти игры, — размеренно процедил По и занялся ремнём своих брюк. — Не надо унижать меня перед товарищами.
— Хорошо.
По удивленно приподнял бровь от такой покладистости. Расстегнув ширинку, он занялся пуговицами рубашки.
— А чтобы ты получше запомнила, я сейчас объясню тебе всё так, чтобы ты поняла.
— Хорошо.
По вскинул голову. Ему послышалось, или она произнесла это в тон ему, с нажимом и вызовом? Не сводя с неё взгляда, он расстегнул оставшиеся пуговицы, медленно стянул с себя рубаху, скомкал в руках и широким движением отбросил её к панорамному окну, где она повисла на причудливом тентакль-кустике, что рос в горшке на полу. Приспустил брюки — они упали к его ногам, он переступил через них и взобрался на постель.
Эмилин перевела взгляд с его лица на покачивающийся напряжённый член, её губы тронула самодовольная улыбка, и Холдо снова откинулась на спину. По подобрался ближе и лег рядом на бок.
Несколько мгновений они молча, не улыбаясь, смотрели друг другу в глаза — карие и голубые, словно испытывали волю, играя в гляделки. Наконец его взгляд смягчился, и он окинул взором ее разметавшиеся на покрывале сиреневые волосы, обвёл тыльной стороной пальцев висок, скулу, спустился по щеке к губам, чуть нажал — она приоткрыла рот, готовая взять его пальцы, но он пошел дальше: по подбородку, шее, ключичной впадине, ниже, под пеньюар, пока не добрался до груди. Накрыл одну из грудей ладонью, чуть сжал, чтобы ощутить объем, крепко захватил сосок между пальцев и, потянув, отпустил. Эмилин вздохнула и закрыла глаза. Затем то же самое он проделал с другой грудью и пошёл ещё ниже, к плоскому животу, по пути раздвигая полы её одежды. Поддев пальцем, развязал завязанный на один узел пояс, раскидал его ленты. Провёл мимо пупка, чуть задержался на лобке — накрутил на палец светлые волосы и отпустил. Провел ладонью по внутренней стороне одного бедра, другого… Эмилин в ответ пошире раздвинула ноги.
Дойдя до щели между ног, он чуть помедлил, а потом, едва касаясь, провел вниз и обратно вверх. Поднял руку, посмотрел — от его пальцев вниз тянулась прозрачная нить, истончавшаяся на глазах, но не рвущаяся. Холдо снова открыла глаза и успела увидеть, как он слизнул то, что осталось на пальцах, и нетерпеливо повела тазом. Он прижал ладонью ей бёдра к кровати и пристально и строго посмотрел в глаза: обождёшь. Она задышала чаще, высоко вздымая грудь.
Он вернулся к её плечам и аккуратно снял с них пеньюар: с одного, потом с другого. Затем помог освободить из рукавов руки.
— Ты же ждала объяснений? — произнёс он без тени улыбки.
Это прозвучало
опасно — ровно как Холдо нравилось.
Уверенным движением он перевернул её со спины на живот и приналёг сверху, пристроив член между её ягодиц, а подбородок — ей на плечо так, что их щёки соприкоснулись. От веса на ней Эмилин задышала ещё тяжелей.
— Я дам тебе объяснения, — горячим шёпотом сказал он.
Он просунул руку ей между бедёр, ладонь стала мокрой. Тогда он приподнялся и, потянув за собой, поднял Эмилин на четвереньки. Провел руками от её плеч по ребрам до талии, по попе, чтобы ощутить изгибы тонкого тела, зачерпнул сочащейся влаги и распределил ладонью по всему напряженному стволу. Провел по промежности до самого копчика ребром скользкой ладони — несколько раз, с небольшим нажимом, слегка потрясывая, а затем пристроил набухшую головку и нажал.
Эмилин не дёрнулась в ответ на вторжение, но, когда он дополнительным толчком вогнал ей член в задницу на всю длину, тихо вскрикнула и повалилась с четверенек на живот. По упал следом за ней, сладко охнул и крепче вцепился ей в бёдра, чтобы не соскочила.
— Тихо, тихо, моя милая. Я вошёл. Всё хорошо. Ты всё взяла. Тебе не больно?
Эмилин шумно дышала, уткнувшись лицом в покрывало, морща шелк пальцами. О, она соскучилась по этому ощущению — кожа к коже, чужой вес, смешанное тяжелое дыхание и чужой упругий орган растягивает и наполняет. Приземляет, доминирует, утвержда…
Она очнулась от собственных мыслей, повернула голову набок, глотнула прохладного воздуха и выдохнула:
— Нет. Мне хорошо.
Невнятное облегчённое бормотание, По нашел губами уголок ее рта, дотянулся до губ и закрыл их долгим поцелуем. Она томно застонала, когда он чуть вынул и снова медленно вдавил в неё член, не отрываясь от её рта. И ещё раз, и ещё.
— Так понятно? — тихо спросил он.
— Да.
И добавила:
— Но не полностью.
По, который успел чуть отвлечься, быстро отыскал её взгляд. В её глазах плясало озорство.
— Ах, всё ещё не полностью? Сейчас постараюсь объяснить получше.
Он переложил руку ей на талию, а локтем другой оперся о кровать и задвигался ритмичней. Сначала медленно, осторожно, проверяя, хорошо ли скользит. Словно не доверяя своим ощущениям, он приподнялся на локте повыше, посмотрел вниз, туда, где его влажный член входил в неё.
— Какой вид, — не удержался он.
Холдо задышала в такт его движениям.
— И… какой же?
— Мой загорелый… м-м… входит глубоко… в твою белую… по самые…
Он охнул и мелко затрясся от предвкушения и, чтобы не кончить от волнующего вида раньше времени, снова лёг грудью ей на спину и чуть замедлил толчки. Эмилин повернула голову в другую сторону, где на смятом шёлке лежала его кисть и потянулась к ней ртом. По, заметив это, пододвинул руку так, чтобы ей удобней было взять его пальцы, и засунул ей в рот указательный и средний, чуть оттянув щеку. Не переставая двигаться в её попе, он принялся толкаться пальцами в поочередном ритме.
Эмилин сладко застонала, когда он снова занял её рот. Услышав этот стон, По свободной рукой убрал волосы с её уха и прошептал, обдав тёплым дыханием:
— Хочешь, буду иметь тебя хоть каждый вечер… Понимаю, ты сейчас не можешь ответить… Но я знаю, что и как тебе нравится… У нас ещё много интересного в запасе…
Он перенёс вес на другой локоть, с влажным чпоком вынул пальцы изо рта Холдо и, просунув руку ей под живот, чуть надавил на него раскрытой ладонью, так что сам ощутил, как его член двигается внутри.
Её стоны стали громче, проход сжался плотнее. Оба задышали чаще, и, когда Дэмерон подумал, что дальше держаться будет сложно, он почувствовал волнообразные движения её мышц и услышал её крик. Следом за этим он с громким стоном отпустил себя.
***
Они лежали на подушках в спутанных простынях и одеялах. Эмилин положила голову на плечо По, а сама прижалась к его боку и задумчиво выводила пальцем узоры вокруг его темных сосков.
— Пусть не на службе, но в постели мы понимаем друг друга с полуслова, — пробормотала она сонно.
По помолчал, а потом тихо сказал:
— Я же знаю, как ты любишь.
— Что? — рассеянно переспросила она.
— Я не забыл, — с нежной и понимающей улыбкой пояснил он и, опустив подбородок на грудь, заглянул ей в глаза.
— Что не забыл? — так же нежно и томно спросила она.
— Нашу первую встречу.
— Какую встречу? — Взгляд Эмилин прояснился.
— На Бонадане… — мечтательно сказал По и ласково поводил по ее плечу кончиками пальцев. — Ты тоже сразу меня узнала?
— Ты о чём? — Она приподнялась на локте и впилась в его лицо взглядом.
Томная нега слетела с По. Он тоже привстал на локте и уставился на неё.
— Станция Бонадан… мы с тобой, — он быстрым движением указал на нее и на себя, — ну, ещё до войны. — Он снова откинулся на подушки, повернул голову к окну и засмотрелся на звёзды. — Я, дурак, имя твоё не разобрал — жалел потом, отыскать хотел. А после Ди’Куара, коммандер Ди’Эйси объявляет: вице-адмирал Холдо с корвета «Нинка». Входишь ты — и у меня пачка отпала. Я такой спрашиваю у К’аи Треналли: это и есть адмирал Холдо? Тот адмирал Холдо, что в битве в Поясе Хейрона?! Не, я серьезно! Стоял остолбенело и никак не мог соединить в своей голове тебя, мою растаявшую грёзу с волосами удивительного цвета, и вице-адмирала Холдо.
Он с тёплой улыбкой повернул голову обратно к Эмилин и встретился с ее немигающим взглядом. Он поспешно снова приподнялся на локте.
— Что?! Ты меня забыла?!
Молчание. Озадаченно нахмуренные брови.
— Станция Бонадан семь лет назад?.. Тогда Лея задумала собрать Сопротивление, а я… что делала я… Ну да, поссорилась с ней из-за этого, сбежала рыбачить на Чампалу и ждала на Бонадане транспорт дотуда… И там был один… Так это был ты? — вымолвила она, и в её глазах наконец появилось понимание и узнавание, а на лице белозубая улыбка. — Ты ещё решал какой-то вопрос… с Синдикатом пайков, верно? — Заметив, как он насупился, она быстро добавила, доверительно положив ладонь ему на грудь: — По, дружочек, прости меня, всех ведь не упомнишь, — и она рассмеялась, запрокинув голову.
***
Спустя два часа после отбоя двое волокли по коридорам жилой палубы «Раддуса» валакорд. Тот постанывал трубками и струнами и оставлял следы стёсанного с опор лака.
— Так он весь вид потеряет, — сказала Холдо, опуская на пол свой конец валакорда.
— Ерунда, видно не будет, он же будет на них стоять, — возразил Дэмерон и тоже поставил свой край.
— Нет, так дело не пойдет. Хватит двигать, надо нести. Поднимай.
Она вытерла пот со лба, подтянула рукава туники повыше, и они вместе понесли дальше.
— Сюда, давай, втаскиваем… Нет, погоди, еще доразвернуть надо. Проходит?
— Проходит, — просипел По, на которого пришёлся почти целиком вес музыкального чудовища, пока Эмилин следила за тем, чтобы ни на косяках, ни на инструменте не появилось новых вмятин.
Они кое-как развернули его и наконец водрузили на мягкий, персикового цвета ковёр. Валакорд благодарно отозвался тихим мелодичным гулом.
— Ну вот, — удовлетворённо произнесла Холдо и, сложив на груди тонкие руки, отошла на шаг, чтобы удобней было любоваться. — Бесполезный, но будет интересно смотреться в интерьере в сочетании с парой — или больше, чем парой, — красивых тёмных глаз.
— Ну почему бесполезный, — отозвался По. — Тебе просто нужен учитель.
