Я чувствую тебя / I feel you

Изуку просыпается, слыша пение птиц, чувствуя легкое касание ветерка и пальцев, гладящих его руку. Открывая свои зеленые глаза, он видит парк и дневной свет. От раздражительной боли в заднице он понимает, что уснул сидя. Изуку чувствует, что его голова лежит на чем-то теплом, чем-то, что… — Хорошо пахнет… — бормочет он, утыкаясь в теплоту. — Гребаное дерьмо, Деку, тебе лучше убрать свое грязное лицо от моего плеча, или, клянусь Всемогущим, я убью тебя! Голос Кацуки раздается слишком близко к нему, и Изуку отталкивается от теплоты, понимая, что он использует плечо Кацуки как подушку. Он начинает беспорядочно бубнить что-то, когда вспоминает все события, которые привели к пробуждению в парке вместе с Кацуки. Он почти что извиняется, так как это его первая инстинктивная реакция, но Кацуки смотрит на него, хмурясь, прежде чем отвести глаза. Извинение Изуку так и не покидает его уста, потому что все его мысли заполняет вид покрасневших ушей Кацуки. — Заткнись, задрот! Блять! Да умолкни ты уже! К Изуку возвращаются воспоминания, наполняют его разум, и крики, боль и признание заставляют его сердце сделать сальто в грудной клетке. — Т-ты! Я не могу поверить в это! Я тебе нравлюсь! — Изуку продолжает обдумывать эту мысль, и он не может не произнести ее вслух. Он теперь постоянно находится в состоянии шока, начиная с прошедшей ночи. — Блять! Почему бы тебе не закричать еще громче, дерьма кусок. Думаю, люди с других городов тебя не услышали! Это не было сном, и, несмотря на нахмуренное лицо Кацуки, он тоже ничего не отрицает. В груди Изуку происходит битва, в которой надежда и неверие почти что заставляют сердце взрываться от столкновений этих чувств. — Каччан, я… — Хорошо, черт, наконец ты проснулся, — говорит Кацуки. Очевидно, что он прикидывается, будто игнорирует его, когда поднимается с лавки, готовясь уйти домой. — Мой зад болит из-за того, что пришлось сидеть всю ночь на этой дерьмовой лавке. Блять, я проголодался, — пока Кацуки начинает бормотать что-то себе под нос, Изуку встает на свои ступни и идет за ним. — Подожди! Каччан! — шаги Изуку уменьшают расстояние между ними. Он не хочет, чтобы Кацуки уходил, не после того, что произошло. Прежде чем его рука касается футболки Кацуки, он внезапно оборачивается назад, чтобы посмотреть на него. — Какого черта ты хочешь, придурок?! Иди, блять, наконец, домой! Черт! Ты такой… Голос Кацуки затихает, когда Изуку смотрит на него. Зеленые глаза исследуют усталые черты Кацуки, и, прежде чем он успевает подумать об этом, его рука касается темных мешков под глазами. Кацуки застывает от его неожиданного действия, но не отходит. Изуку, чувствуя себя уверенней от знания, что он нравится Кацуки и тот не собирается отказывать ему, начинает выводить линии своим большим пальцем. — Ты не спал. Доказательство его слов размещается прямо у него под пальцем. Изуку обеспокоенно хмурится, потому что Кацуки выглядит достаточно усталым, чтобы предположить, что он не спал уже долгое время. Он удивляется тому, как он мог упускать это. — Конечно нет, придурок! Что, если кто-то решил извлечь из этого выгоду и атаковать нас в тот момент?! «Ты беспокоился обо мне?» — хочет спросить он, но у него не находится достаточно смелости, чтобы сделать это, так как ответ может быть либо враньем, либо тем, к чему он пока не знает, как относиться. — Ты уже закончил? — голос Кацуки звучит на грани, но он спокоен, по крайней мере, спокойней, чем обычный тон Кацуки, с которым он обращается к Изуку. Парень удивляется, случилось ли это из-за прошлой ночи. — Потому что я, блять, устал и проголодался. Отпусти, тупой Деку, — Кацуки может спокойно избавиться от его прикосновения, но он уверенно стоит там, где находится сейчас, так что Изуку неохотно отнимает свою руку. Кацуки снова начинает идти вперед, и Изуку на секунду замирает, прежде чем пойти снова, чтобы не отставать от его шагов. Они, в любом случае, идут в одном направлении. Прогулка медленная и тихая. На них обращают взгляды несколько прохожих, так как они оба идут по улице в своих пижамах. Даже если Кацуки тот, кто идет перед Изуку, он прекращает оставлять его позади, когда они подходят к дому последнего. Изуку кусает свою нижнюю губу. Тот факт, что Кацуки не уходит, заставляет его сомневаться, но он также подпитывает маленький огонек надежды. Действие Кацуки может значить, что все, что произошло ночью, не будет так просто забыто. — Каччан… Я-я не хочу забывать о том, что произошло вчера… — Кацуки не смотрит на него, но он и не уходит, так что он воспринимает это как разрешение продолжить. — Я говорил правду, когда сказал, что ты мне нравишься, и я хочу, чтобы ты поверил мне, потому что… Громкий звук перебивает Изуку. Он удивлен этому, но когда тело Кацуки начинает дрожать, Изуку понимает, что рычащий звук, что он услышал, исходил не из уст Кацуки, а из его живота. Вся торжественность Изуку исчезает, и он сжимает свои губы, чтобы не выпустить наружу вырывающийся смех. — Закройся! — Изуку не может сдержать хихиканье, исходящее из его рта, когда он видит красные уши Кацуки. — Каччан, ты не хочешь… — Изуку вздрагивает, пытаясь перебороть свою нерешительность и продолжить. — …ты не хочешь зайти ко мне? — Изуку смотрит на двери квартиры, делая очевидным то, что его дом ближе. — Блять, нет, какого черта я должен хотеть этого? — Он ожидал отрицаний Кацуки, и невозможно сдержать мягкую улыбку, появляющуюся на лице Изуку, когда он слушает его. — Потому что ты голоден, — Изуку пытается убедить его, даже если он знает, что его усилий будет недостаточно. Если Кацуки решает что-то, он будет настаивать на этом до конца. Так что Изуку уже готовится, что он останется один, когда Кацуки отвечает ему нахмуренным лицом и рыком. В один момент Изуку думает, что Кацуки правда обдумывает такую возможность, но эта мысль уходит так же, как и пришла, когда Изуку видит, как отдаляется спина Кацуки. Плечи Изуку опускаются. Он надеялся на что-то, на что-нибудь после вчерашних событий, но очевидно, что симпатия Кацуки ничем не влияет на его действия, потому что, как он и говорил, он никогда не хотел этих чувств. Изуку снова пытается убедить себя, что надежда ничем не поможет, когда дело идет о Бакуго Кацуки. Ясно, что он мог ожидать чего-то после их неожиданного признания, но он должен признать, что Кацуки ненавидит все это, если учесть, как он жалел о своем признании и сомневался в словах Изуку. Изуку доходит до своего дома в то самое время, когда дразнящее чувство в его глазах грозит затуманить его взор. Он пытается сморгнуть это, прежде чем войдет в квартиру, чтобы избежать вопросов матери, если она где-то возле дверей. Хороший завтрак и долгий сон на все выходные кажутся хорошим планом, чтобы снова вернуться в свою обычную рутину, но судьба во второй раз за последние двадцать четыре часа решает, что все не может быть так, как он захочет. Дверь за ним не полностью закрыта, и, когда Изуку берет дверную ручку, он понимает, что кто-то пробует открыть дверь снаружи. Изуку немного ослабляет хватку, чтобы увидеть причину этому. Он удивляется, когда видит того же человека, что минуту назад оставил его со сломанной надеждой. — К-Каччан?.. Что ты здесь делаешь?! — Я, блять, голоден, придурок! И ты пообещал мне еду, так что, блять, накорми меня! В мыслях Изуку снова ругает себя, ведь разве не он только что убеждал себя, что надежда бесполезна, если это касается Кацуки? Если это так, то почему сердце не соглашается с разумом и бьется так сильно и быстро, что он почти верит в то, что у него сейчас будет сердечный приступ. — Изуку, что… ох! — Изуку ступает в коридор, и плечи Кацуки напрягаются. Весь гнев быстро исчезает из его черт лица. — Кацуки-кун, давно не виделись! — Доброе утро, — со сдержанной вежливостью отвечает Кацуки. — Я рада видеть тебя снова. Я думала, что… — М-мама! Мы проголодались, можешь приготовить для нас завтрак? — обеспокоенность Инко исчезает после слов Изуку, потому что он знал, что она хотела задеть болезненную для них обоих тему. — Ох, конечн… а почему вы в пижамах? — гневный тон Инко удивляет Кацуки, и он кажется потерянным, когда видит, как ее спокойные черты наполняются злостью за одно мгновение. — Что я тебе говорила? Перестань бродить по улицам ночью, когда ты не можешь уснуть! Пожалуйста, просто разбуди меня, и я буду рядом! Изуку чувствует себя удрученно от такого разговора на глазах Кацуки. — Мам! Я не… я шел на пробежку! Это была моя утренняя пробежка, правда, Каччан? — Изуку оборачивает свое лицо к Кацуки и умоляет его подыграть ему. План Изуку полностью проваливается. Кацуки смотрит на него с заметной злостью, и у него явно нет намерения помочь ему. — Перестань врать, Деку! — Каччан, ты такой подлый! Ты тоже бродил по улицам ночью, как и я! — Что?! — на лице Инко смешиваются обеспокоенность и злость. — И ты, Кацуки-кун? — Неверящее лицо Кацуки от того, как Изуку обвинил его, игнорируется. — Вы что, совсем не переживаете о своей безопасности! Разве вы не знаете, что… — П-прости, мама! Я смогу исправиться! — Изуку знает, что, когда его мать начинает разглагольствовать, ее ничто не может остановить. Это та черта, которую он перенял от нее, так что он знает, что лучший вариант — это отступить в свою комнату, но, когда он доходит туда и открывает дверь, в его животе оседает страх, потому что он только что оставил Кацуки отдуваться перед его мамой, которая не прекращает ругаться. Он обхватывает лицо руками, сетуя об этом. Также он испытывает немного мстительное удовлетворение от того, что Кацуки не помог ему, когда должен был, и теперь он может встретиться лицом к лицу с последствиями этого наедине. Изуку позволяет маленькой улыбке появиться в уголках его губ. Он знает, что его действия точно разозлили Кацуки, но Изуку чувствовал себя немного горько из-за того, что тот ушел раньше. «Хотя он вернулся обратно». Изуку мотает головой. Он не может совладать с нерешительностью Кацуки. Кацуки может быть так же потерян, как и он, но это не уменьшает раздражение Изуку из-за его уверток. Изуку вздыхает и теребит край своего свитера. Отмазкой, чтобы уйти от проповедей его матери, было переодеться, поэтому, в принципе, можно этим и заняться, хотя бы в целях сохранения адекватного внешнего вида. Кроме того, за это время его мама уже выскажет все, что думает, и перестанет ругать его, когда он вернется обратно. Когда Изуку снимает свой верх и начинает искать в шкафу другую футболку, его взгляд падает на маленькую бутылку, которая хранит то, что может быть его надеждой или окончательным разрушением. «Эликсир». После всего, что случилось вчера, он уверен, что эликсир должен помочь, но вопрос в том: зачем ему его использовать? Кацуки ничего не показал, кроме нежелания вспоминать об их признании, и, откровенно, Изуку думает, что он тоже сомневается насчет этого. Та часть его, что надеется на чудо и хороший конец, хочет это сделать, однако разумная часть его наполняется беспокойностью и ощущением опасности, так как это Кацуки. И прямо тогда, когда эта мысль приходит ему в голову, Кацуки с хлопком открывает дверь его комнаты, и его крик заполняет пространство. — Гребаный Деку! Ты специально оставил меня там, проклятый задрот! Блять, я… Глаза Изуку расширяются, когда он оборачивается. Тело Кацуки замирает на пороге, и, в противовес тому, что Изуку ожидал увидеть в чертах Кацуки, злость даже близко не показывается в выражении его лица. В нем есть шок и также отблеск того, чего Изуку не может прочесть. От взгляда Кацуки его тело нагревается, и на его щеках, должно быть, появляется румянец, потому что он чувствует прилив тепла. У Изуку нет выбора, кроме как сутулиться под его взглядом. Он никогда не был уверен в своем теле, особенно после тренировок Всемогущего, и он чувствует себя неловко перед парнем, который ему нравится. Растянувшаяся тишина наполняет секунду, что превращается в минуту, и, когда Кацуки понимает, что делает, он вздрагивает и хмурится, готовый заорать, чтобы вернуть привычную для них обстановку. Изуку готов к его крикам, но в этот момент глаза Кацуки опускаются к его животу, во рту все пересыхает, и по спине пробегают мурашки. Его реакция, однако, полностью сменяется, когда слова Кацуки достигают его ушей. — Что это, блять, такое? Рука Изуку продолжает держать бутылку с эликсиром. Он понимает, что его движения являются ошибочными, когда он прячет ее позади себя. Трудно не отреагировать так, если вспомнить тот же вопрос от Кацуки и вещи, что произошли из-за его разрушительных действий. — Э-это… Сейчас — тот момент, когда он должен рассказать Кацуки об эликсире? Это не слишком рано? Он даже не успел нормально это обдумать. — Это… это… Нервозность Изуку заставляет Кацуки сузить глаза. Злость готова вылиться из его уст. Зубы, виднеющиеся из-под его губ, показывают это. — Я видел это дерьмо раньше, это та же вещь, которая была у тебя в раздевалке в тот день. — Глаза Изуку расширяются, и его сердце начинает биться быстрее. То, что Кацуки заметил это, не должно так сильно его удивлять, но это значит, что Кацуки и правда обращает на него внимание. — Я даже видел, как ты пил это, чем бы оно ни было, на одной из перемен. Кацуки всегда был очень умным, и тот факт, что он заметил это или отдаленно понимал, чем именно является этот эликсир, не является невозможным подвигом. Однако это та страшная мысль, которая приходит к Изуку, потому что он не готов к еще одному эмоционально изнуряющему моменту, не после того, что случилось ночью. — Деку… ты?.. — рычит Бакуго, и что-то в животе Изуку падает. — Ты что, тупой кусок дерьма, употребляешь гребаную наркоту? Вопрос Кацуки будто бьет его в живот. Это неожиданно, и его чувство самосохранения отходит на второй план, когда из его рта вылетает возмущенный вопль вместе со смехом. — Что?! Нет! Каччан, как ты только мог спросить что-то подобное?! — Тогда, блять, объясни, почему… — Нет! — Изуку едва успевает отреагировать, когда Кацуки появляется перед ним, сделав несколько шагов, и забирает бутылку. — …твои действия такие подозрительные из-за этого дерьма! — Каччан! Нет! Отдай это! Пожалуйста! — Изуку пытается вырвать бутылку из рук Кацуки, но последний поднимает ее над их головами. — Что за черт, Изуку? — Его отчаянное желание забрать бутылку очевидно, и оно совершенно никак не успокаивает Кацуки. — Ты прикалываешься надо мной? Ты и правда употребляешь наркотики? Какого, блять, черта?! — Нет! Пожалуйста! Разреши объяснить! — Тогда, блять, объясняй, придурок! Я внимательно слушаю! — Сначала отдай обратно! Он не может спрятать свою тревогу, и мысль о том, что рука Кацуки может взорвать эликсир, вырывает его из реальности. Он думает, что должен объяснить, но объяснить что-то Кацуки никогда не было легким делом. Кацуки может не поверить ему, и это может привести к злости, которая точно появится после мысли, что Изуку врет ему, и Кацуки все равно избавится от бутылки. Любой возможный сценарий оканчивается с пеплом от бутылки на руках Кацуки, и в животе Изуку появляется что-то горькое. Он не знает, как сделать так, чтобы Кацуки поверил ему. — Пожалуйста! Только один раз! Послушай меня! Не круши ее! Она правда многое значит! — Это бы и сказал гребаный наркоман, придурок! Я не могу поверить, что ты занимаешься чем-то подобным! Слезы разочарования собираются в его глазах, и определенно это подпитывает веру Кацуки в его теорию. Причины и мольба — точно не то, что заставит Кацуки изменить его мнение. Изуку больше не мыслит здраво, поэтому он решает использовать силу. Он толкает Кацуки своим телом, заставляя его потерять равновесие, и у Изуку появляется шанс схватить бутылку. — Придурок, что за черт?! В странном беспорядке из криков, конечностей и ударов, Изуку успевает забрать бутылку. Когда она находится в его руках, он бежит в противоположную сторону от Кацуки. Кацуки не мог поверить ему, и если уж пришло к этому, Изуку чувствует, что ему нечего терять. Поэтому его следующее действие является сюрпризом как и для него, так и для Кацуки. Он начинает раскрывать бутылку. — Что, блять, ты делаешь?! Я клянусь богом, если ты собираешься сделать то, о чем я думаю, я… Наступает момент, когда вспыхивает огонь, сталкиваясь с зелеными молниями, и затем Изуку делает глоток эликсира, пока громкие вопли Кацуки наполняют комнату. Изуку быстро закрывает бутылку снова и кидает ее на свою кровать, подальше от другого парня. Изуку гневно направляется к нему. Как ожидаемо. Изуку знает, что это — большая авантюра. Это происходит слишком быстро и становится очень рискованным, но он чувствует себя уверенней, когда то, что случилось сегодня, предстает перед его глазами. Смелость окутывает его сердце, когда он вспоминает о нежном касании на своих губах и о словах Кацуки, когда он засыпал. Поэтому Изуку идет навстречу Кацуки, и последнего это застает врасплох, он стоит на месте, ноги прирастают к полу. Руки Изуку приближаются к лицу Кацуки. Это то касание, которое заставляет злость Кацуки ненадолго уйти, и Изуку берет из этого выгоду. Он сомневается лишь одну секунду, прежде чем поцеловать Кацуки. Кацуки замирает, напрягаясь, и сжимает свой рот. Это та реакция, к которой Изуку готовился, так что она совсем не отпугивает его. Изуку закрывает глаза, обнимая его, пытаясь заставить его расслабиться и умоляя каждого бога, что существует, чтобы Кацуки не ударил его. Кацуки не обнимает его в ответ и не ослабляет свою оборону, так что Изуку пытается сильнее. Он прижимается к Кацуки еще ближе, будто он хочет быть с ним единым целым, и Кацуки, застигнутый врасплох, выпускает вздох. Он тихий, почти неслышный, но промежуток между его губами — это все, чего Изуку ждал. Так что он поддается вперед, целуя его полностью с языком и выпуская эликсир в рот Кацуки. В момент, когда Кацуки чувствует эликсир во рту, он отталкивает его, но это слишком поздно, так как Кацуки уже рефлекторно проглотил жидкость, и всего за несколько секунд она начнет действовать. — Что за черт?! Что это, блять, такое?! Ты сошел с ума?! Ты так сильно хочешь, чтобы я тебя избил?! Как ты можешь… — Заткнись и послушай меня! — из-за его тона Кацуки замолкает. — Это не наркотик, это — эликсир, который позволяет испытывать чувства того, кого ты касаешься. «Быстро. Переходи к сути. Скажи это прежде, чем он вырубит тебя». — Перестань, блять, пороть чепуху! — Я говорю правду! Это был подарок, и я пил это, потому что эмоции всех делали меня счастливым! — Изуку сглатывает, прежде чем продолжить: — По той же причине я не хотел касаться тебя, из-за произошедшего в раздевалке. Неверие на лице Кацуки подпитывается неохотным вниманием. Будто он пытается прислушаться к нему, даже если он думает, что все, что он говорит — это пустая ложь. — Я не хотел касаться тебя, потому что ты заставил меня чувствовать… ты почти сжег меня, Каччан! Что бы ты ни чувствовал ко мне, я думал, что умру. Это было слишком, и я… пожалуйста! Если ты не веришь мне, хорошо, я имею в виду, нет, но я могу доказать это те… — Ты… сошел с ума, — как он и думал, его слова прошли мимо ушей. — Твой мозг полностью перестал функционировать? — на лице Изуку появляется гримаса, и он сжимает свои зубы от раздражения. Он не оставляет ему выбора, кроме как давить на него, пока у него не кончится терпение. Но до того, как Кацуки полагает, что этого достаточно, и ударяет его, Изуку решает действовать, поэтому он падает на Кацуки и обхватывает руками его шею, делая свою хватку достаточной, чтобы сохранить контакт с кожей. — Перестань делать это гребаное дерьмо, просто чтобы отвлечь меня от… — Я делаю это, потому что хочу и потому что по-другому ты мне просто не поверишь! Изуку смотрит прямо в глаза Кацуки. Это происходит после двух вздохов. Изуку готов к огню, его тело уже привыкло к этому. Что бы это ни было, он чувствует, как дрожь пронзает его тело. Глаза Кацуки округляются, расширяются зрачки, прежде чем он крепко закрывает свои глаза. — Что… Изуку пытается не раствориться в том удовольствии, что появляется в его животе: ему нужно увидеть реакцию Кацуки, но так трудно сконцентрироваться на чем-то, кроме ощущений, атакующих его тело. Жар под его кожей распространяется, задевая каждый сантиметр его тела. Интересно, усиляется ли удовольствие от того, что они больше прикасаются друг к другу, или потому, что он знает, что нравится Кацуки. Есть ли между этим разница? Кажется, что есть, так как тот пылающий огонь, что он испытывал раньше, теперь наполняет его тело медленнее и чувственнее, чем раньше. В комнате звучит стон, но не его. Дрожащее тело Кацуки сотрясается с тем, что может быть либо попыткой сохранить самообладание, либо переполнением ощущениями. Изуку не знает, что именно, но когда Кацуки принимает приятные чувства от действия эликсира, его руки оборачиваются вокруг обнаженного тела Изуку. Это происходит неожиданно, но Изуку не против, и еще одна волна удовольствия бьет его изнутри. Это все слишком. Изуку не может сдержать жалкий стон и откинуться назад, его сердце бьется все сильнее и сильнее. Простого касания к его запястью было достаточно, чтобы его мозг перестал работать, и теперь то, как он окружен кожей Кацуки, сводит его с ума. Изуку закрывает глаза. Между его бедрами появляется жар, когда он чувствует удовольствие от объятий сильных, но дрожащих рук Кацуки. — Блять, блять, блять, блять… Горячее дыхание Кацуки, касающееся мочки уха, заставляет его радостно содрогнуться. — Пожалуйста, прошу, пожалуйста, это то, что я чувствую к тебе, это хорошо, правда? — бормочет Изуку. Он едва понимает, что озвучивает те мысли, которые сейчас находятся у него в голове. Он гладит лицо Кацуки, ожидая, что это касание заставит его избавиться от мысли оттолкнуть его. — Я знаю, это хорошо, потому что я чувствую это тоже. Я чувствую тебя, Каччан. Кацуки задыхается, дыша так, будто он пробежал марафон. Кажется, будто он полностью потерялся в ощущениях. Выпуклость в его штанах увеличивается, когда рычание Кацуки посылает огонь по его телу. Он переливается в венах Изуку. Он сосредоточен на каждом мгновении, когда кожа Кацуки прикасается к нему, но также появляется обжигающий ураган в нижней части его живота, ожидающий его внимания и угрожающий сжечь его, если он ничего не сделает. — Блять, блять, блять, блять… Деку. Мантра из проклятий покидает рот Кацуки, его глаза трепещут от желания, и чувства Изуку усиливаются, его возбуждение передается сейчас и Кацуки. Находящееся глубоко внутри и впечатанное в его душу, сейчас оно заставляет тело Кацуки извиваться от наслаждения и желания. Невероятно, насколько интенсивными являются ощущения, пусть и между ними не было никаких интимных касаний. Он, может, и не был убежден словами Кацуки, но его реакция, сильная, но управляемая — достаточное доказательство чувств Кацуки к нему. Изуку чувствует себя счастливым, довольным и хочет высвободиться, так что он точно не ожидал, что его толкнут спиной в стену. В груди начинает появляться сожаление, но, когда блестящие глаза Кацуки смотрят на него с желанием, голодом и нуждой, он откидывает свои страхи и ныряет в море, наполняющее алые глаза Кацуки. — Если ты не хочешь этого, тогда, блять, ударь меня. — Чт… В его голове нет ни одной мысли, ни одной другой реакции, кроме как выпустить стон, что наполняет комнату. Рука Кацуки хватает его талию так сильно, что Изуку знает, что потом останутся следы, но сейчас его это не заботит, не тогда, когда возбуждение Кацуки прижимается к его собственному. Еще один стон вылетает из его губ, когда Кацуки трется своей промежностью об его. — Качч… Кацуки останавливает его слова своим ртом. Наслаждение заполняет каждую клетку его тела, когда Кацуки сдается под влиянием эликсира, и Изуку готов позволить ему сжечь его. Он уже два раза пытался убежать от чувств Кацуки, но теперь он решает перейти в их власть. В этот момент он решает принять их. Изуку трется о Кацуки, желая снять вставшую на них раздражающую одежду, но чувствуя достаточно, чтобы оставить все, как есть. Рот Кацуки прижимается к его, горячий и влажный. Стон срывается с его губ, когда рот Кацуки начинает проделывать путь к его шее. Руки Изуку сжимают его футболку, когда, посасывая, он оставляет следы на его коже. — Прошу, прошу, прошу… Узел удовольствия завязывается в его животе. Он сжимается с каждым поддразнивающим движением Кацуки. Он становится невыносимо жарким и разочаровывающим. Его ногти сжимают кожу Кацуки под его футболкой, пока он отчаянно пытается высвободиться. Кацуки удивляет его снова, когда тащит его куда-то от стены. Изуку не ожидал того, что споткнется ногами о свою кровать или что упадет на мягкий матрац, но он готов к тому, что Кацуки забирается на него и приподнимает его колени, соединяя их скрытые одеждой промежности и обхватывая их эрекции рукой. Угол идеален, и этой фрикции достаточно, чтобы почувствовать себя на грани. Симфония стонов и вздохов наполняет комнату, глаза Изуку сияют от слез удовольствия и счастья. Глаза Кацуки закрыты, и Изуку разочаровывается тому, что у него нет возможности увидеть их. Он достигает вершины, и он готов к кульминации, когда нижняя часть его изгибается, и его взгляд расплывается. Из его уст почти вырывается крик, который Кацуки ловит своим ртом. Он чувствует пульсацию в своих штанах, готовую взорваться и сбросить желание, которое нарастало с того момента, когда он узнал о своих чувствах к парню, преследующему то же удовольствие и с таким же отчаянием, что есть и у него. — Деку. Гортанный голос Кацуки полностью затмевает его разум, пока тот продолжает надрачивать их эрекции. Пальцы ног Изуку изгибаются, и его спина приподнимается, когда он впивается ногтями в плечи парня и, наконец, кончает с именем Кацуки на своих устах. Его все еще трясет после испытанного удовольствия, когда Кацуки достигает оргазма. Тело Кацуки падает на его, и Изуку едва успевает запротестовать, чувствуя себя усталым и слабым. Обнять Кацуки сложно, но его желание сделать это побеждает. Изуку все еще пытается возобновить свое дыхание, чтобы утихомирить ненормальное сердцебиение. Липкий беспорядок в его штанах может быть омерзителен, но сейчас это совершенно неважно. — Деку… Кацуки кажется таким же расслабленным, как и он. Он не кричит, он едва чувствует себя в состоянии говорить, и Изуку обнимает его сильнее, прижимая свою щеку к щеке Кацуки. Огонь ушел, оставляя спокойное, но приятное тепло. — Деку, — в этот раз Кацуки трет свою щеку об его, как кошка. — Тебя так, так хорошо чувствовать. Мягкий смешок Изуку звучит так далеко для его собственных ушей. То, что случилось прошлой ночью, могло подождать. Сейчас Кацуки в его руках, и, хоть это может происходить в первый и последний раз, это все, что ему нужно. Позже он столкнется с последствиями этого. Но сейчас он продолжит плавать в уюте и счастье, которые исходят от кожи Кацуки.