***
Стыд и возбуждение смешались в Дарвине волнующим коктейлем. Чувства, доселе неизвестные, открытые ему только сейчас, пугали и одновременно захватывали его разум. Он не хотел и не собирался выпускать брата из рук, и он готов пролежать так с ним хоть всю жизнь. Мягкий солнечный свет, пробивающийся сквозь синий брезент, играл голубыми полосками на лицах братьев. Меньше всего рыжеволосому парню хотелось нарушать создавшуюся тишину, но всё-таки он, поборов неловкость, собрался с мыслями и хрипло произнёс: — Я…Что это…что это было Гамбол с нежностью улыбнулся. Он казался таким спокойным и невозмутимым, словно так всё и должно было произойти. Он ласково прижал брата к себе так, что его рыжая голова оказалась у груди парня. — Всё нормально, расслабься, — Гамбол слегка отстранился, и сжав руки брата в своих, поцеловал его в макушку. — И кстати, я знаю, что ты сделал. — Гамбол ехидно улыбнулся. Его слова бросили Дарвина в жар, и он почувствовал себя 5-летним мальчишкой, которого застукали за кражей конфет, на которые у него аллергия. — Я…да, прости… Я думал, ты спишь, и я…просто, -засуетился Дарвин, но парень напротив перебил его: — У меня очень чуткий сон, братишка, -прошептал он, приблизившись вплотную к его уху, и слегка прикусил его за мочку, что заставило Дарвина едва слышно простонать. Прикосновения и бархатный тон действовали на него как успокоительное и он снова позволил себе поддаться. Вдруг снаружи послышался звонкий женский голос: Миссис Уоттерсон зовёт всех собраться на ужин. — Как удачно, что дождь продолжался от силы минут 15, мы успели все приготовить и вуаля, — женщина жизнерадостно указала на необъятных размеров тарелку с хот-догами и бургерами. — Вам придется это съесть, я… с вашим отцом не просто так горбатились над грилем.***
Дорога домой казалась Дарвину бесконечно долгой, ему хотелось снова прижать Гамбола к себе, прикоснуться к его сладким бледным губам и … Но эти два с половиной часа он наслаждался только его сильными теплыми руками.***
Свет заходящего солнца приятно окрашивал спальню братьев в густой персиковый оттенок. Гамбол, обессиленный лежал у себя на кровати и задумчиво смотрел сквозь потолок. — Дарвин? — всё еще глядя наверх произнес он. — Да? — отозвался парень, лежавший на верхнем ярусе прямо над ним. — Наверное, хорошо, что у Анаис теперь своя комната. — продолжил Гамбол. Дарвин приподнялся и взглянул вниз из-за края кровати. Гамбол, не отрываясь, смотрел брату в карие глаза и его выражение, явно с вызовом, говорило: «Спускайся ко мне». Повинуясь своей интуиции, Дарвин быстро спрыгнул на пол. Он собирался было прилечь рядом с братом, но тот мягким движением руки остановил его, сел на кровать, а затем спустился на колени у ног парня. Дарвин ощутил прилив тепла где-то внизу живота, когда Гамбол притронулся к застёжке на его брюках, и он даже не заметил, как ловко тот оставил стоящего парня без нижнего белья. От стеснения прикрывая руками обнаженные части тела, Дарвин предпринимал слабые попытки сопротивляться, но тело непроизвольно отзывалась на прикосновения. Гамбол жадно покрывал поцелуями дрожащий мальчишеский торс, и с каждым его движением тело Дарвина становилось все более податливым. Забыв про стеснение и поддавшись страстному порыву, он оттолкнул Гамбола на кровать, а затем, нависнув над ним, одной рукой едва сжимая шею брата, усеивал ее поцелуями, оставляя красно-бордовые пятна; другой рукой он нежно гладил плавно вздымающуюся грудь брюнета, спускаясь всё ниже и ниже. От пронзительного наслаждения Гамбол слегка вскрикнул, но брат тут же прикрыл ладонью его рот, всё ещё помня, что в доме они не одни. Убрав руку с его лица, Дарвин медленно провел по ним языком, а затем впился в них наглым поцелуем. Сладостная волна удовольствия резко накрыла два юных тела, и они оба растворились в пьянящем чувстве страсти.***Конец***