Солнце с дождём
11 декабря 2019 г. в 10:13
Старинный особняк из светлого кирпича завораживал своей простотой. Словно сторожа природную идиллию, он утопал в зелени растущих вокруг деревьев и плюща, что живописно обвивал часть его стен.
В отличие от никогда не засыпающей столицы, пестрящей огнями магазинов, клубов, развлекательных центров, все здесь было погружено в ночную тишину. Только в нескольких окнах старого дома горел мягкий свет.
Молодой хозяин сидел в кресле возле разожженного камина, вытянув ноги и подперев одной рукой голову. В другой он держал стакан с виски, в котором уже давно растаял весь лёд.
Тишину ночи изредка прерывал бой часов, в остальное же время было слышно только мирное потрескивание огня в камине и храп пьяного дядюшки на соседнем диване, эхом разносившийся по пустому дому.
В свои годы Мелларк был достаточно обеспеченным человеком, но уже прекрасно осознал, что деньги и богатство как таковое не приносят счастья, скорее даже наоборот.
Каждый день он шел за своей мечтой, зная — это единственный верный путь и надеясь, что когда-нибудь у него ещё будет возможность, воспользовавшись ужасным уроком судьбы, исправить свои ошибки. Но сейчас он думал о другом…
Завтра будет ужасный день — эта мысль твердо засела в его голове. Нет, он не ждал неприятностей, просто так сложилось, что дважды Пит терял дорогих людей именно пятого августа, и первый раз случился больше двадцати лет тому назад…
В последние несколько дней Оливия Мелларк была как на иголках. Эвердины уже давно должны были приехать в Двенадцатый и сообщить, что добрались. Но телефон их квартиры упорно молчал, а сердце женщины подсказывало — что-то произошло. Вновь и вновь она набирала знакомый номер, но ответом ей снова были только гудки.
Метью Мелларк с утра уехал проверить работу пекарен и скоро должен был вернуться.
— Если сегодня не будет новостей, завтра мы сами едем в Двенадцатый, — сказал он перед уходом. — Неужто Роберт опять что придумал, знает же, что мы волнуемся. Ну я ему задам!
— Нет-нет, Метью, — перебила его жена, — что-то случилось. Я чувствую. — Она тяжело вздохнула, поправляя мужу галстук. — Элизабет обязательно бы позвонила. Ты же её знаешь, — голос Оливии был полон тревоги.
— Знаю, — вздохнул Метью, вспомнив, насколько ответственна их подруга. Он обнял жену и провёл рукой по её темным волосам. — Не паникуй раньше времени, всё прояснится, — прошептал он ей в макушку, на что Оливия улыбнулась, подняла голову и нежно поцеловала мужа.
— Ну всё, иди, — сказала она на прощание, — а я попробую дозвониться.
Проводив мужа и сделав ещё несколько бесполезных попыток связаться с друзьями, женщина обессиленно села на диван рядом с пятилетним сыном, который что-то увлечённо рисовал в своём альбоме.
— Что ты рисуешь, малыш? — спросила она и провела рукой по его светлым волосам.
Мальчик поднял на маму свои лазурные глаза.
— Китнисс, тебя, папу, дядю Роберта и тётю Элизабет, — перечислил он людей со своего рисунка. — Это мы на Луговине, у нас пикник. Как тогда, на мой день рождения. Помнишь? — Женщина кивнула. — Когда поедем в Двенадцатый, мы пойдём на Луговину? — Ребенок вопросительно посмотрел на маму.
— Конечно, родной, — она улыбнулась и взъерошила светлые волосы сына, — рисуй.
Сделав ещё несколько звонков и вновь не получив ответа, Оливия откинулась на спинку дивана. Плохое предчувствие никак не оставляло её. Казалось, прошло всего несколько секунд, как вдруг назойливая трель разрезала тишину с пугающей остротой.
Оливия подскочила на ноги, от неожиданности уронив телефонную трубку, тут же подняла её обратно с пола и быстро ответила:
— Дом семьи Мелларк, слушаю!
Пит растерянно наблюдал за матерью. Он заметил, как она изменилась в лице сразу после начала разговора, как бледнела всё больше с каждой секундой. Она хватала ртом воздух, ничего не говоря в ответ, свободной рукой с силой сжимая спинку рядом стоящего кресла, словно боясь упасть. Когда из глаз её потекли слёзы, мальчик вдруг понял — случилось что-то страшное.
Телефонная трубка выпала из её рук, а женщина так и осталась стоять, держась за кресло уже двумя руками, опустив голову и беззвучно рыдая. Слёзы сплошным потоком катились по её щекам. Как раз в этот момент домой вернулся мистер Мелларк.
— Лия, дорогая, что случилось? — Он подбежал к жене, заключив её в крепкие объятия как раз в ту секунду, когда она уже готова была упасть.
Женщина подняла на мужа заплаканные глаза… Столько боли в них он никогда ещё не видел.
— Их нет, Метью… поезд… авария на границе Одиннадцатого… — сбивчиво отвечала она. — Они погибли, Мэтью… их нет… их больше нет… — Голос сорвался, и женщина, крепко вцепившись в мужа, рыдая, начала оседать в его руках.
Не может быть, думал Метью, опускаясь на пол вместе с женой, под тяжестью свалившегося горя. В это невозможно поверить, но… Эвердинов больше нет…
— Почему жизнь так несправедлива? — причитала Оливия, — почему именно они?
По телефону ей сказали, что в той части поезда, где находилось купе их друзей, не выжил никто. Им же было всего по двадцать семь лет, а Китнисс едва исполнилось пять. Всего несколько дней назад они были все вместе, праздновали её день рождения. В один миг радость, наполнявшая дом, сменилась безутешной скорбью.
Обнявшись, Метью и Оливия оплакивали внезапную гибель тех, кто был им больше, чем просто друзьями…
Пит испуганно смотрел на родителей, пытаясь осознать, что случилось. Он ещё был слишком мал, чтобы понять, что такое смерть, но он понял. Правда по-своему.
Их нет и больше не будет. Мальчик рассеянно перевел взгляд на недавно нарисованную картинку. Их нет, а значит, не будет ни пикников, ни праздников, ни поездок… А Китнисс? Как же он будет без Китнисс?
Он совсем не мог представить, что его подружки больше никогда не будет рядом, ведь они были вместе с рождения. И, хотя они вели себя, как обычные дети, что, встречаясь, вечно ссорились, а иногда и дрались, но стоило им только расстаться на несколько часов, начинали безумно скучать друг по другу.
Мальчик растерянно смотрел на рисунок, из глаз его капали горькие слёзы, размывая бумагу соленой водой.
Пит отставил стакан в сторону, так и не сделав ни одного глотка, и устало потёр глаза свободной рукой. Он посмотрел на тлеющие угли и усмехнулся. Погрузившись в воспоминания, совсем забыл подкинуть ещё дров.
Его взгляд медленно скользил по гостиной, стены которой были увешаны многочисленными свидетельствами некогда счастливой жизни обитателей этого дома. Среди огромного количества картин и фотографий почетное место заняла новая работа, совсем недавно законченная им.
Мечтая написать её давно, он смог осуществить эту мечту только сейчас. На ней был изображен тот самый пикник на Луговине, где ещё живы Эвердины, живы родители, а им с Китнисс по пять лет…
В тишине ночи, разгораясь, приглушенно потрескивали дрова, бросая отблески на старинную резную мебель из красного дерева. Идея растопить камин летней ночью оказалась не такой уж и бредовой, ведь август в этом году выдался таким же сырым и холодным, как и тогда, двадцать лет назад, когда не стало семьи Эвердин.
Было также дождливо и промозгло, а ещё серо. Вообще, насколько Пит помнил себя пятилетним мальчишкой, в те несколько дней ему казалось, что весь мир потерял краски. Стал печальным и мрачным. И не осталось никаких других цветов, кроме миллиона оттенков серого.
Стоя у открытого окна, парень упирался ладонями в подоконник, вдыхая влажный воздух и вслушиваясь в тихий шепот дождя, не прекращающегося несколько дней. Низкое, затянутое тяжёлыми тучами небо, давило, вгоняя в депрессию.
— Ненавижу этот день! — сказал Пит, вглядываясь в хмурое ночное небо. — Скорее бы уже он закончился.
Но часы, пробившие полночь, подсказывали — он только начинается…
Спустя несколько дней после того, как семья Мелларк узнала о трагедии, унесшей жизни их друзей, им пришлось приехать в Десятый дистрикт, где их ждала тяжёлая процедура опознания.
Ни один из них не мог точно сказать, готовы ли они к ней. Конечно же нет! К такому нельзя подготовиться…
Небольшое серое здание на заднем дворе местной больницы на первый взгляд ничем не выделялось из нескольких таких же, однако даже не читая табличку, можно было безошибочно сказать, именно здесь и располагался морг. От этого места так и веяло тоской и печалью, а может быть такое впечатление складывалось при виде небольшой группы людей, плачущих рядом с ним.
Мэтью поначалу уговаривал жену остаться в коридоре с сыном, уверял, что ей не нужно проходить через это, но заставить Оливию Мелларк свернуть с намеченной дороги, когда она что-то решила, было не под силу даже любимому мужу. И потом она считала, что через этот тяжёлый момент в их жизни они должны пройти вместе, поэтому крепко взявшись за руки, они зашли в нужный кабинет.
Санитар с абсолютно спокойным выражением лица откинул простынь. На металлическом столе лежали два тела. В этот момент у Мелларков рухнула последняя надежда на то, что всё случившееся — нелепая ошибка или чья-то глупая шутка…
Вскрикнув, Оливия зажала рот рукой. Зажмурив глаза, она резко развернулась и прижалась к мужу, спрятав лицо на его широкой груди. Слёзы полились градом, промочив рубашку. Метью крепче обнял жену, прижавшись щекой к её макушке.
— Да, это они, — сглотнув горький комок, сказал он санитару. — Элизабет и Роберт Эвердин. — Теперь он тоже не мог сдержать слезы, глядя на безжизненные тела своих лучших друзей.
Санитар отработанным, спокойным движением меланхолично накинул простыни, затем развернулся и, подойдя к столу, сделал какую-то пометку в журнале, а также сказал, что пока они могут быть свободны и им позвонят, когда можно будет забрать тела. После чего попрощался, развернулся и пошёл в соседнее помещение.
— А девочка? — Едва дыша, выкрикнула Оливия вслед мужчине. — Почему вы не показали девочку?
— Какая девочка? — Тот остановился и, судя по голосу, явно растерялся.
— Как какая? Их дочка, пять лет, тёмные волосы, серые глаза…— Мэтью говорил взволнованно.
— Худенькая такая, в голубом платьице. — Нервно вторила мужу Оливия, стирая слезы. — Нам сказали, что она тоже погибла. Где девочка?
Санитар рассеянно почесал затылок и, подойдя к столу, начал щелкать по клавишам для поиска информации в компьютере.
— Пять лет, тёмные волосы, голубое платье… — Вполголоса проговаривал мужчина. — Нет, по нашей информации среди погибших такой нет, по крайней мере, нам такую не привозили.
Шумный выдох вырвался у четы Мелларк одновременно, и маленький лучик надежды внезапно зажёгся в их сердцах.
— Так значит, она жива? — Лия чуть было не сбила санитара с ног, вцепившись в его халат. Ни он, ни Метью даже не успели среагировать. — Пожалуйста, скажите, что Китнисс жива! — Требовала она, обливаясь слезами, и трясла его, как гибкую яблоню.
— Я-то откуда знаю, — сдержанно говорил он, пытаясь вывернуться из её хватки, — в больнице, в приемном спрашивайте.
— Извините, — придя в себя, виновато пробормотала Оливия, отпуская мужчину и, сделав шаг назад, сразу попала в объятия мужа. — Извините…
— Да, я всё понимаю, эмоции, — он едва заметно улыбнулся, поправляя форму, — много лет тут работаю и не такое видел. Вы знаете, что если девочки в больнице не окажется, — мужчина что-то написал на бумаге, — вот номер телефона моего друга, он не последний человек в штабе, позвоните ему, поможет. Но лучше езжайте на место аварии, там до сих пор работают спасатели… мало ли… — Протянув записку и попрощавшись с ними, он подумал о том, что с момента катастрофы прошла неделя, и шансов найти кого-то живым уже нет.
Ни Оливии, ни Метью не было дела до таких мыслей, супруги быстрым шагом покинули кабинет и, подхватив сына, отправились в приемный покой местной больницы. Следующие сутки для них прошли в томительном ожидании новостей о судьбе маленькой Китнисс.
Отправив жену с сыном в гостиницу и связавшись с Хеймитчем, кузеном Оливии, попросив того подготовить всё к похоронам друзей, Мэтью отправился на место катастрофы, чтобы самому продолжить поиски малышки.
Как оказалось, детей в поезде было достаточно много, и часть из них действительно находилась в местной больнице, но Китнисс среди них не оказалось. К счастью, не было её и среди погибших. Немало часов пришлось провести ему в штабе, организованном на месте крушения поезда, изучая многокилометровые списки пострадавших, погибших, пропавших без вести…
Оливия, как раненый зверь, металась по комнате и никак не могла найти себе места. Горе и неизвестность сводили женщину с ума. Этой ночью она снова почти не спала, ведь всё случившееся никак не укладывалось в голове, да и сердце не желало принять горькую правду. К тому же, угнетало бездействие, ей хотелось быть там, на месте аварии, и помогать мужу в поиске, но, как мать, она не могла позволить себе тащить сына ночью в неизвестность.
Она всегда была очень активным человеком и не привыкла сидеть без дела в четырех стенах. К утру Лия точно знала, сколько шагов от окна до кровати, какие половицы пола скрипят, а какие нет, и точно рассчитала, сколько кусков обоев понадобилось, чтобы оклеить эту небольшую комнату. К середине дня она несколько раз переложила вещи, вымыла окно и отполировала зеркало, а также до блеска оттерла ванную комнату. К вечеру она была уже на грани истерики и, казалось, что вот-вот сорвётся в эту пропасть.
Пит не замечал взвинченного состояния матери. С того момента, как он понял (насколько мог понять в этом возрасте), что больше никогда не увидит Китнисс, ему стало всё равно на то, что происходит вокруг. Мальчик тихо сидел за столом, держа в руках черный карандаш, и безэмоционально штриховал белый лист.
Довершала картину мрачная, дождливая погода, окончательно добивающая своей заунывной песней. Небо, казалось, тяжелело с каждой минутой и грозило того и гляди обрушиться на головы людей. Кроны деревьев раскачивались под порывами ветра, всё вокруг дребезжало и завывало. Оливия стояла у окна и до побелевших костяшек сжимала край подоконника.
— Только бы она была жива. Только бы была жива, — как мантру повторяла женщина эти слова, прижимаясь лбом к оконному стеклу…
Дверь комнаты резко распахнулась, на пороге появился запыхавшийся Мэтью.
— Лия! Пит! — крикнул мужчина. — Она жива! — Он подбежал к столу и, подхватив сына на руки, стал кружиться с ним по комнате, повторяя, — Жива, жива, жива! — Остановившись, он заглянул ему в глаза. — Китнисс жива, Пит!
Впервые за несколько дней на лице мальчишки появилась улыбка. Не отпуская его, Метью свободной рукой обнял подбежавшую к нему жену, поцеловал в висок, приподнял, обхватив её за талию, и вот они кружились уже втроем, одновременно смеясь и плача, но теперь уже от счастья.
Странное смешение чувств накрывало их в тот момент. Да, Эвердинов не вернуть, это горе и огромная, невосполнимая потеря. Метью и Оливия это прекрасно понимали, но тот факт, что дочка лучших друзей осталась жива — самое настоящее счастье.
И даже природа, кажется, решила разделить их радость. На плачущем небе, сквозь толщу суровых туч, неожиданно пробилось несколько солнечных лучей, разливая золотую краску на умытые улицы Десятого дистрикта. И весь мир, кажется, тоже улыбнулся в тот момент.
«Солнце с дождём» — так всегда и называла это чувство Оливия. Это когда радость и боль так тесно сплетаются друг с другом, что, кажется, вся душа тонет в этой черной тоске, но маленький лучик надежды освещает непроглядную тьму, и мгла, отступая, перестаёт быть такой страшной.
Воспоминания всё не давали покоя, ночь уже грозила превратиться в утро, а парень так и не сомкнул глаз, впрочем, как всегда в этот день.
Стоя возле своей новой картины, Пит кончиками пальцев слегка поглаживал раму, не отводя взгляда от любимых серых глаз. Прижав одну ладонь к щеке девочки, пальцами другой руки он провёл по её темным волосам, перекинутым через одно плечо, закрыл глаза и лбом прижался к полотну.
— Китнисс… ну где же ты? — тихо прошептал он. — Вернись ко мне, прошу…
А на другом конце страны та, о ком он думал, проснулась в холодном поту от очередного кошмара…