Гермиона проснулась, силясь открыть глаза.
Она болезненно застонала, прижимая ладони к вискам и пытаясь принять более удобное положение. Девушка попыталась вновь открыть глаза, но в очередной раз потерпела неудачу.
— Мерлин, это очень умно, — недовольно прошипела Гермиона.
Она перевернулась, понимая, что лучше смотреть себе под ноги, чем ослепнуть ещё раз, смотря вокруг.
Девушка попыталась вновь, но в этот раз она действовала гораздо медленнее и осторожнее, чтобы приспособиться к окружающим изменениям. И это, наконец, позволило ей понять, где она находится.
Комната вокруг неё была большой и практически пустой. Напольные плитки представляли собой смесь коричневого, красного и золотого цвета — три цвета, расположенные в повторяющемся узоре геометрических фигур по всему пространству пола. Всё было покрыто тёмной пеленой, кроме люстры, величественно сияющей под потолком. Здесь не было ни единого намёка на окна или что-то подобное им. Или, по крайней мере, Гермиона не смогла обнаружить их. Если так, то они должны были быть крошечными и располагаться под самым потолком, потому что девушка видела лишь голые стены, освещаемые тусклым светом люстры. Вокруг была всепоглощающая темнота. Она не знала, откуда у Беллатрикс этот дом, но девушка была уверена, что женщина не обеднеет, если усилит освещение.
Гермиона медленно попыталась встать на ноги, едва не падая от слабости во всём теле.
— Меня убьёт собственная спина, — жалостливо простонала она. Подождав, когда боль немного утихнет, девушка обернулась, ища хоть какой-то намёк на выход. Ничего. Почему повсюду темнота? Однако, сейчас это не имело значения. Гермионе вообще не нравилось находиться здесь, не имея понятия, что это за место, поэтому она решила, что лучшим решением будет выбрать направление и двигаться по нему. В конце концов, девушка наткнулась на твёрдую поверхность — вероятно, стену, — и стала двигаться, прижав ладони к ней, пока не нашла дверь.
Гермиона, наконец, научилась не строить долгосрочных планов, а просто ориентироваться по ситуации.
Девушка свернула влево, прихрамывая и направляясь туда, где, она надеялась, был выход. Свет становился всё тусклее и тусклее, пока не исчез совсем. Гермиона с недовольством подумала, что независимо от того, насколько близко она подходила, темнота не ослабевала. Конечно, заклинание Люмоса не было особо энергозатратным, но необходимость поднимать руки и что-то делать не казалась сейчас привлекательной. С другой стороны, если бы Беллатрикс не была такой скрягой в плане освещения в своём особняке — а Гермиона была уверена, что это именно особняк, — то у неё вообще не было бы подобных проблем.
Одной ногой вперёд, потом другой. Она никогда не думала, что что-то настолько обыденное и простое будет едва ли не невозможным. Девушка пообещала, что точно найдёт ванную, как только выберется из этого мрачного купола.
— И где этот выход? — раздражённо вскрикнула Гермиона, неуверенно передвигаясь всё дальше и дальше в этой пустоте. — Неужели это будет длиться вечно?
Наверное, да.
И, наконец, выход нашёлся самым неожиданным способом.
Она удивлённо остановилась, понимая, что только что врезалась в самую мягкую стену, каких раньше девушка ни разу не видела.
Гермиона растерянно моргнула, до сих пор не видя перед собой собственных рук, но то, как её лицо касалось чего-то мягкого и тёплого, говорило о том, что что-то явно стояло на её пути. Одна нескромная мысль тут же пришла ей в голову, но девушка быстро отбросила её. Может быть, Беллатрикс и была сумасшедшей, но Гермиона не думала, что женщина будет жить в психушке с мягкими стенами.
Она всё ещё пыталась нащупать дверь, когда все её действия были прерваны потоком горячего воздуха над её головой.
Гермиона испуганно застыла на месте.
Девушка вгляделась в темноту, с каждой секундой всё больше и больше округляя глаза. У неё уже было представление относительно того, что могло, а именно кто, мог быть выше и мягче, и теперь её главной целью было уйти как можно дальше. Сейчас ей необходимо развернуться и аккуратно уйти…
— Мяу.
— Чёрт, — воскликнула Гермиона, резко подскочив и увидев Живоглота, мирно сидящего позади. Кот спокойно сидел и смотрел на свою хозяйку; его пушистый хвост нервно перемещался по полу, будто подметая его. Он смотрел на неё так, словно не он только что напугал девушку практически до смерти своим внезапным появлением.
— Живоглот, никогда не думала, что придётся вешать на тебя колокольчик, но сейчас уверена, что это отличная идея. Откуда ты взялся? — поинтересовалась Гермиона, понимая, что кот не сможет ответить в любом случае. Девушка вздохнула, наклоняясь к своему маленькому другу, чтобы поднять.
Очередной сильный порыв горячего воздуха вынудил её остановиться и замолчать. Гермиона уже была готова закричать от собственного неведения. Она была готова наброситься на Беллатрикс при первой же возможности, но одного взгляда на Живоглота хватило, чтобы остановить все её размышления.
Кот больше не смотрел на свою хозяйку, внимательно сверля пустоту прямо за ней. Девушка медленно повернулась, надеясь увидеть, что его так заинтересовало.
И, в конце концов, увидела пару огромных жёлтых глаз, заинтересованно смотрящих на неё сверху вниз.
Её сердце угрожало буквально пробить дыру в груди.
Гермиона начала бегать взглядом по темноте, надеясь разглядеть его силуэт, когда что-то мягкое коснулось её со спины. Она резко обернулась, видя длинный черных хвост, тяжко волочившийся по полу. Воздух закружился в вальсе хаоса; люстра над головой начала опасно раскачиваться, дракон, который до этого был тих, продолжил шуметь. Девушка так сосредоточилась на нём, что едва не пропустила вспышку света справа от себя.
Окно.
Лунный свет струился из матового стекла, освещая огромное существо, извивающееся в темноте.
Один, два, три, четыре — количество появляющихся окон одновременно радовало и нервировало её. Гермиона погрузилась в тишину, пока дракон буквально не начал дышать над её головой. Его размеры идеально вписались в комнату, чтобы полностью окружить девушку, чего та даже не заметила.
Она поймала себя на том, что тупо смотрит на Корвуса, оценивая его. Видеть его под открытым небом — это одно. Теперь, глядя на зверя, девушка испытывала совершенно иные эмоции.
Его рога практически царапали потолок; их сложные замысловатые изгибы идеально подходили, чтобы отбрасывать широкий спектр замысловатых теней на стене. Жёлтые глаза смотрели на неё с таким осознанием, который был присущ большинству драконов. Конечно, Гермиона никогда не находилась с ним слишком долго, чтобы детально видеть изменения, но было абсолютно ясно, что независимо от того, как сильно он изменился внешне — это была всё та же грозная птица, которая любила насмехаться над ней и преследовать на каждом шагу.
Они оба тупо смотрели друг на друга, пока дракон всё же не решил первым прекратить всё это.
Существо высунуло свой длинный язык, чтобы облизать клюв. Гермиона с интересом заметила, как в его горле сверкнула молния. И она действительно хотела бы узнать, действует ли это как огонь дракона, или все его внутренности постоянно накалены электричеством.
Возможно, однажды девушка узнает об этом чуть подробнее.
Корвус величественно расправил крылья, прикрывая ими голову. Его тело резко начало уменьшаться, вызывая неподдельную заинтересованность Гермионы. Его рога растворились, пылью разлетаясь вокруг. Ветер в комнате усилился, несмотря на то, что все окна были плотно закрыты. Её волосы невольно приподнялись, когда воздух вокруг наполнился электричеством. Вскоре девушка удивлённо заметила, что буквально смотрит в пучину из пыли и молний; и это зрелище было абсолютно завораживающим, особенно с таким освещением. Торнадо постепенно утихло, открывая вид на прежнюю птицу.
Теперь, глядя на Корвуса, он стал менее пугающим, чем когда был огромным — вероятно, поедающим людей — драконом. Конечно, это всё ещё впечатляло, но хотя бы он не занимал всё пространство собой. Не только буквально, но и фигурально.
На самом деле, сейчас он был вторым в списке самых пугающих существ в этой комнате.
Первое место заслуженно принадлежало Беллатрикс, и её внезапное появление заставило подпрыгнуть сильнее, чем Живоглот пару минут назад.
—
Как давно она там?— задумалась Гермиона, растерянно наблюдая за тёмной фигурой в углу.
Вероятно, давно. Её одежда была полностью сухой после шторма, через который они прошли. И сейчас Беллатрикс была молчалива. Слишком молчалива. Гермиона полагала, что женщина выскажет ей всё, что думает, учитывая все обстоятельства. И неважно, будет ли это злорадство по поводу того, что она практически бросила и предала друзей или просто какие-то насмешки — девушка ожидала хоть что-то, но не молчание.
Колкие удары каблуков эхом отдавались по мраморному полу, пока Беллатрикс приближалась к ней. Ни Корвус, ни Живоглот не сдвинулись с места, когда мимо них промчался этот тёмный ураган, остановившись перед девушкой.
— Пошли, — коротко бросила Беллатрикс.
Когда после этого не последовало никаких действий, женщина красноречиво посмотрела на Гермиону, повышая голос.
— Это не просьба, Грязнокровка.
— Меня зовут Гермиона, — недовольно прорычала девушка.
Беллатрикс раздражённо щёлкнула языком, схватив Гермиону и притянув её к себе. Она улыбнулась — впервые с тех пор, как они оказались здесь.
— Неужели ты думаешь, что меня это волнует? — насмешливо пропела женщина. — Нам с тобой необходимо кое-что обсудить по поводу нашего… совместного проживания и домашних дел.
Она зашипела, пытаясь вырвать руку — бесполезно.
— Это не мой дом. Мой дом рядом с моей семьёй и друзьями. А это моя тюрьма.
Беллатрикс откинула её саркастическим взглядом, полным непонимания.
— Тюрьма? Разве заключённые соглашаются уйти со своими надзирателями с таким… энтузиазмом, как ты?
— У меня не было выбора! — обиженно бросила Гермиона, оттягивая ошейник в сторону, который всё ещё был виден.
— У тебя всегда был выбор.
Эти слова сорвались с её губ прежде, чем она успела бы себя остановить:
— Такой же, как у тебя?
Беллатрикс зарычала, вонзая свои ногти в её руку, и едва не врезаясь в голову Гермионы.
— Осторожней, девочка. Ты нуждаешься во мне. Не наоборот.
Конечно, это было правдой, но это не означало, что Гермиона просто собиралась быть кротким, послушным питомцем, как этого ожидала Беллатрикс. Некоторые люди согласились бы подчиниться, хотя бы для того, чтобы избавиться от боли, но девушка знала свою пару. Эта женщина причинит ей боль независимо от того, что она сделает или скажет. Вопрос лишь в том, как далеко она сможет зайти. И всё же будет глупо пытаться раздражать эту женщину в самом начале их игры.
Гермиона даст ей веру в то, что всё идёт так, как она того хочет, пока этот ошейник окончательно не падёт с её шеи.
— Ладно, — смягчилась девушка, кивая. — Тогда давай покончим с этим, как можно скорей.
— Конечно, — фыркнула Беллатрикс, убирая руки. — На некоторое время мы вынуждены отложить твою свободу. Или ты думала, что я так легко тебя отпущу?
В Гермионе тут же вспыхнул огонь возмущения.
— Почему? — прошипела девушка, едва сдерживаясь.
Лицо Беллатрикс стало ещё более мрачным.
— Ты была на свободе непозволительно долго, если начала думать, что именно ты дёргаешь за ниточки. Позволь мне кое-что тебе напомнить, — она сладко улыбнулась. — Ты принадлежишь мне. Всё, что у тебя есть — от твоей волшебной палочки до твоего голоса — моё. И я вольна делать с тобой всё, что захочу… и это включает в себя полное владение тобой, если я захочу.
— Ты не можешь! — возмущённо вскрикнула Гермиона.
— Нет, могу! — в тон ей закричала Беллатрикс. — Я не потерплю, чтобы такая грязь, как ты, смела указывать мне, что мне следует делать!
— Ой, это не всегда зависит от тебя, да? — прорычала Гермиона, поднимаясь и подходя ещё ближе. — Или ты забыла, почему ты вернулась за мной?
Удар.
Беллатрикс не церемонились, ударяя её наотмашь, из-за чего та невольно растянулась на земле. Живоглот, видя, что его хозяйка ранена, был готов броситься на защиту, но Корвус опередил его, отбрасывая кота своими крыльями. Между ними тут же вспыхнула искра, прежде чем началась самая настоящая погоня.
И сейчас Гермиона не могла помочь своему верному другу.
Три коротких щелчка каблука, и показались чёрные сапоги Беллатрикс. У девушки не было даже времени, чтобы подготовиться к следующим действиям женщины, когда та собственнически плюхнулась ей на грудь в своей любимой позе. Ей вновь стало трудно дышать. Гермиона начала отбиваться, пытаясь освободиться, но та быстро пресекла любые её попытки, крепко прижав руки девушки к полу. Тёмные локоны Беллатрикс каскадом упали ей на лицо, запахом океана окутывая весь её мир.
И это был не самый удачный запах, если сравнивать его с тяжёлым горячим дыханием женщины. И это следовало ожидать, учитывая, что у Беллатрикс не было возможности что-либо сделать с этим, возможно, довольно долго.
От жара чужого тела, близко прижавшегося к ней, Гермионе стало неуютно. И сейчас она просто молилась, что сирена внутри неё чувствовала то же самое, а не настаивала на том, чтобы они стали как можно ближе к своей паре.
Гермиона была слишком сосредоточена их вынужденной близостью, из-за чего пропустила, как Беллатрикс зацепилась рукой за её ошейник. Она смотрела на этот металл, словно зачарованная. Наконец, у девушки появилась возможность увидеть шею Беллатрикс. Под таким освещением было невозможно что-либо разглядеть, но Гермиона заметила едва уловимую разницу в окраске горла тёмной ведьмы.
Значит, это правда.
Какая-то её часть всё ещё думала, что это тщательно продуманная уловка, связанная с тем, была ли вообще Беллатрикс подавлена.
Ониксовые глаза поднялись к её лицу, вынуждая вслушиваться во все слова, что начала шептать Беллатрикс, едва сдерживая ярость.
— Нет. Я склонна полагать, что это не так. Контроль, который я использую над собой, в последнее время… ускользает, — призналась женщина, усмехаясь. — Даже сейчас, когда всё, что требуется, — это немного силы, чтобы свернуть эту тонкую шею, — я ничего не делаю, — Беллатрикс отпустила ошейник, проведя своим пальцем по её щеке. Слишком нежно. Слишком нежелательно. — Должно быть, ты должна чувствовать себя в безопасности.
— Я никогда не чувствовала себя в безопасности рядом с тобой, — жёстко ответила девушка, уворачивая своё лицо от чужих тёплых рук. — Да, ты можешь сделать мне больно. Все твои слова, все проклятия и побои — не могут зайти так далеко. Я больше не твоя игрушка.
Беллатрикс с лёгкостью схватила её за подбородок, удерживая её своим пылающим взглядом. Она усмехнулась, но Гермиона лишь напряглась, испуганно глядя в тёмные омуты, полные безумства.
— Ты абсолютно права, — женщина дёрнулась, но продолжила говорить. — Ты всегда права, не так ли? Маленькая мисс Всезнайка, которая знает ответ на любой вопрос! Ну так скажи мне, как, по-твоему, я сняла ошейник?
Это было… совершенно не то, что она ожидала услышать. На самом деле, весь этот разговор был сплошным пятном неожиданности и растерянности. Гермиона ожидала гнева, проклятий — даже побои не удивили бы её, — и всё же женщина была спокойна, как удав.
Спокойствие всегда было хуже гнева или ярости, когда дело касалось Беллатрикс, поэтому Гермиона оставалась настороже, отвечая на её вопрос.
— Магия.
— Магия… Невероятно. Конечно же это магия, идиотка! — раздражённо прошипела Беллатрикс, недовольная тем, как ответила девушка. — Если это было сделано с помощью магии, то только магией можно снять это.
— Ты думаешь, я не пробовала?
Женщина недобро ухмыльнулась.
— Я не говорила, что это должна сделать твоя собственная магия.
Это озадачило девушку.
— Подавление не позволит использовать силы сирены.
Беллатрикс слегка постучала костяшками по голове Гермионы, словно капризный ребёнок.
— Я действительно начинаю задаваться вопросом, есть ли что-нибудь там вообще?
— Конечно, — немедленно дерзко ответила Гермиона.
Её наградой стали прищуренные глаза, но очевидно, Беллатрикс устала прерываться.
— Объясняю для столь умной, которая, кажется, забыла самое важное о магии. Её можно создать, но не уничтожить.
— Ею можно манипулировать, превращая во что-то другое, — закончила за неё Гермиона. — Я всё помню.
— Тогда ты должна знать, что силы сирены не исчезли, идиотка. Они подавлены. Это значит, что они накапливаются внутри тебя каждый раз, когда ты пытаешься открыть свой грязный маленький рот, чтобы спеть, — она ласково накрутила на свой палец пару прядей. — Остаётся ждать.
Этот неоднозначный ответ тут же привлек её внимание.
— Ждать? Чего?
— Твоего предела, — коротко прошептала женщина.
Беллатрикс подошла ещё ближе. Их носы практически соприкасались друг с другом, пока женщина пытливым взглядом смотрела в её глаза. Гермиона боялась даже моргнуть. Её горячее дыхание было подобно раскалённой лаве на губах, и девушка не удивилась бы, если бы Беллатрикс услышала стук её сердца.
— Хочешь узнать, как я избавилась от ошейника, Грязнокровка? Это довольно небольшая история. И всё благодаря тебе, — женщина потянула себя за волосы, практически скрывая лицо девушки за своей чёрной прядью. — Ты украла мои волосы, чтобы проникнуть в хранилище и украсть то, что принадлежит моему Господину. Он никогда не говорил, что именно, но было ясно, что я буду страдать вечность, если он падёт, — её голос невольно начал дрожать. — Крестраж. Мой Господин доверил мне часть себя… а
ты всё испортила! — прорычала Беллатрикс прямо в лицо Гермионы. Девушка уже собиралась что-то возразить, но её практически сразу остановили.
— Закрой. Свой. Рот. Сейчас время историй, Грязнокровка, и ты будешь сидеть и слушать, — прошептала она, прежде чем продолжить свой монолог. — И, как ты догадалась, как только меч и кубок были украдены, мой Господин был… в ярости. Гоблины, конечно, получили по заслугам, но и этого было недостаточно. Я действительно подвела его, — Гермиона не была уверена, замечает ли Беллатрикс, как выдирает собственные волосы. — Он вызвал меня и потребовал объяснений. И знаешь, что мне пришлось ему ответить? М?
Вы!
Её руки метнулись вперёд, чтобы ухватиться за хрупкие плечи Гермионы. Теперь было совершенно ясно, что женщина снова погрузилась в собственный мир. И это подтверждало то, как Беллатрикс прижалась своим лбом к её. В здравом уме она бы никогда не позволила себе этого.
— Гарри Поттер, его друг-предатель крови и грязнокровка-ведьма сбежали с мечом и кубком, — мрачная улыбка появилась на её лице. — После этого сразу же последовало наказание. Все последователи знали, что такое боль; а его приближённый круг знал об этом лучше, чем кто-либо другой. Ты знаешь, моя изобретательность в пытках всегда была на высшем уровне, но мой Господин был лучше, — она благоговейно вздохнула.
— И всё же ты продолжала служить ему, — констатировала Гермиона.
— С великой радостью, — ответила Беллатрикс. — Я была готова умереть за него, за наше дело. И в тот день я действительно была готова к этому… но он остановился, — с отсутствующим выражением лица ответила женщина. — И лучше бы он закончил начатое.
И то, как Беллатрикс сказала это, поразило Гермиону в самое сердце. Никогда прежде она не видела женщину такой… беззащитной. Сумасшедшей, злой, садисткой, игривой — девушка видела все эти оттенки Беллатрикс, но ни разу не видела боль в чужой души, в её глазах. И всё же это была самая настоящая боль. Какая-то её часть хотела ткнуть в это женщину. Ударить её, когда та была наиболее слаба и уязвима. И всё же слова, которые она в итоге произнесла, не отражали все те чувства, бурлящие в её голове.
— Но почему? Что может быть хуже пыток? — сдавленно прошептала Гермиона.
—
… Неудача.
Девушка не была уверена, вложила ли Беллатрикс в это слово все свои силы, но то, что Гермиона практически увидела её душу благодаря одному слову, было фактом. И сейчас сирена внутри неё отчаянно боролась с подавлением; её потребность в защите и помощи Беллатрикс возросла до небес. Она не могла сказать, что была способна полностью понять женщину, но попыталась.
— Все терпят неудачу.
Глаза Беллатрикс буквально остекленели от подступающей ярости.
— Только не я, — прошептала она, начиная истерически смеяться. — Только не я! Только не я! Он верил мне больше, чем кому-либо ещё. Он дал мне часть себя. Я должна была стать его гордостью! Я должна была быть рядом, пока мы меняем саму историю! — Гермиона с какой-то жалостью поняла, что руки Беллатрикс дрожат на её плечах. — И я подвела его.
Последовала непродолжительная пауза, и Гермиона удивлённо заметила, что руки на её плечах больше не дрожат, в основном потому, что их там больше просто-напросто не было. Беллатрикс переместила их к лицу, и щёки девушки мгновенно порозовели то ли от страха, то ли от смущения.
Это женщина была очень… эмоциональной в последнее время, и Гермиона не знала, что она чувствует по этому поводу.
Конечно, если задуматься, то она должна была отойти от этой близости, но Беллатрикс, казалось, полностью захватила её тело и разум. И девушка понимала, что это не имеет никакого отношения ни к магии, ни к паре, ни к чему-то другому. Гермиона просто видела нечто редкое и крайне беспрецедентное. И она просто не могла разрушить это прямо сейчас.
Она хотела видеть. Хотела знать.
И Беллатрикс, казалось, была готова дать ей это.
— Эмоции, — недовольно прорычала женщина. — Вот откуда берутся наши силы. Как и магия, они безграничны. Нужен лишь правильный катализатор, чтобы он довёл тебя до предела… и я нашла его в тот день, — её ногти сильней впились в щеку, оставляя после себя красные отметины. И это даже была не пытка заклинанием. Это были слова. Слова, — её речь заметно ускорилась и стала ещё более обречённой. — Он сказал, что я подвела его; что я разрушила всё, что он пытался создать; что моё пребывание в Азкабане было таким же бессмысленным, как и его доверие по отношению ко мне. Он сказал… что я позволила ему умереть, — правый глаз женщины непроизвольно начал нервно дёргаться. — И эти слова. Чёртовы слова. Они прокручивались в моей голове снова и снова, пока я, наконец, не поняла, что всё, что он сказал, было правдой.
И точно так же некогда нежная ласка Беллатрикс сменилась на жестокость, и её ногти мертвой хваткой впились в нежную кожу девичьих щёк. Гермиона попыталась ослабить чужую хватку, но женщина, казалось, не обратила на это ни малейшего внимания.
— Я собиралась стать величайшей ведьмой, которую когда-либо знал волшебный мир! — её голос превратился в яростное рычание. — А вместо этого… я потеряла всё.
— … И снова обрела голос, — закончила за неё Гермиона.
Беллатрикс отпустила её лицо, не отходя ни на шаг. Она выхватила палочку, прижимая к своей щеке.
— Моя неудача стоила нашего дела. Дело, за которое я была готова отдать жизнь. Дело, за которое я страдала в Азкабане. Разрыв подавления прошёл безболезненно. Однако, разрушение магии? Ну, — она с ухмылкой высунула язык, — Не так гладко.
Гермиона сдавленно выдохнула, вызывая мрачный смешок со стороны Беллатрикс.
— Отвратительно, не так ли? Ты, должно быть, в восторге от моего уродства, — наигранно сладко промурлыкала женщина.
Нет. Гермиона не была в восторге. И теперь девушка понимала, почему Беллатрикс скрывает это под чарами.
Всё дело в её языке.
Конечно, он был такой же розовый и мягкий, как и у остальных, но после мягкий розовый переходил в неприятный фиолетовый, а затем в чёрный. И так как Гермиона находилась ближе, чем требовалось, она с лёгкостью могла разглядеть следы зубов на повреждённой поверхности.
Она прокусила его насквозь.
— Мой Господин всё ещё был там. Я всё ещё могла чувствовать, как его магия пробивается сквозь стены и расстояние. И если бы я закричала, он бы узнал. Он бы узнал, что в моих венах течёт эта грязь. Он бы узнал, что я врала ему, — женщина мрачно провела чёрным языком по зубам. — Я не могла этого допустить. Я не могла позволить, чтобы последняя нить его веры в меня порвалась, поэтому… я прикусила язык.
Голос Гермионы дрожал, никак не желая подчиняться своей хозяйке.
— Ты могла умереть.
— И я бы с радостью приняла это, — её глаза угрожающе сузились. — Это было бы настоящим наказанием от моего Господина. Но смерть обошла меня стороной… благодаря этому предателю-ублюдку Снейпу, — Беллатрикс прорычала его имя, словно это было её личным оскорблением.
Глаза девушки растерянно расширились.
— Он спас тебе жизнь.
— Погашение долга. Всё, — тон женщины тонко намекал, что лучше не спрашивать, что именно за долг. — Я была свободна, но эта свобода была теснее, о чём Министерство могло лишь мечтать со своим подавлением. Это была свобода, о которой я никогда не просила.
— И я тоже, — жёстко ответила Гермиона. — Я никогда не просила об этом — и даже если ты наслаждаешься тем, чтобы скрывать свою истинную сущность — я нет. Я горжусь тем, кто я есть. И я хочу вернуть это.
Беллатрикс начала смеяться, отталкивая лицо Гермионы. После она встала, начиная величественно расхаживать по комнате.
— Гордость и боль. Ты думаешь, что понимаешь, что это значит, Грязнокровка? Нет, это не так. Абсолютно. Потому что если бы ты знала, то, — женщина плавно остановилась, оттягивая пальцем ошейник. — Этого бы не было.
— Ты не говорила, что это зависит от моих чувств. Ты говорила, что достаточно просто достичь своего предела, — недовольно напомнила Гермиона.
Беллатрикс перестала важно расхаживать по комнате, наклонившись к девушке и мрачно улыбнувшись.
— И этого никогда не будет достаточно, Гермиона, — зловеще прошептала она. — Как бы сильна ни была твоя ненависть ко мне — ошейник останется на месте. Как бы сильна ни была твоя печаль — ошейник останется, — мрачно продолжила Беллатрикс. — Будучи такой храброй и бесстрашной, ты ожесточила своё сердце до такой степени, что его слишком трудно разбить.
Гермиона замерла, буквально переставая дышать, и это отнюдь не из-за того, что Беллатрикс назвала её по имени.
Женщина начала напевать тихую и весёлую мелодию, которая никак не соответствовала её отвратительно садистскому восторгу на её лице.
И после всё завертелось.
Беллатрикс схватила Гермиону, поднимая на ноги; одной рукой она обхватила её за талию, а другой за руку. Девушка попыталась отвлечься, стараясь не поддаваться очередному безумию женщины. И они начали двигаться. Тёмная ведьма начала движение, вальсируя на мраморном полу. Это была отвратительная пародия на вальс — всё время — Беллатрикс грациозно скользила по полу; Гермиона же жалко тащилась рядом, словно марионетка в руках опытного кукловода.
Прижавшись к чужой груди, девушка чувствовала, как магия сирены Беллатрикс ласково обволакивает её разум, пока мрачная правда из уст женщины начала наполнять воздух вокруг.
«Клетка без дверей намного глубже,
Когда мы говорим о собаке, которая не может кусаться.
Ведьма без палочки,
Сирена без песни.
Пора бы сдаться в этой борьбе.
Но она ещё здесь, и весь мир в её руках.
Её голова по-прежнему высоко в облаках.
Но храбрец должен знать,
Когда ты летишь так долго,
Ты забываешь
О своём страхе,
О падении.
Беллатрикс резко наклонилась вперёд, вынуждая Гермиону испуганно вскрикнуть и неловко вцепиться в руки женщины, чтобы сохранить равновесие. Женщина коротко хихикнула, прежде чем вернуться обратно и продолжить свой одиночный вальс.
Теперь ноги в земле, твоё сердце за дверью.
Мои слова хуже, чем страх.
Добрые, нежные руки, что я тебе даю,
И всё равно ты не сможешь петь по ночам.
Моя бедная гриффиндорка,
Чью жизнь я так ненавижу?
Твои цепи сделаны не из стали,
Потому что твоё сердце страдает,
Ты не достигнешь своего предела,
Потому что я не заставлю тебя чувствовать.
Женщина оттолкнула её, и Гермиона воспользовалась случаем, чтобы вырваться из объятий. Беллатрикс не перестала улыбаться и не замедлила подойти к Гермионе, как только та освободилась. Затем начался новый танец, в котором с каждым шагом женщины Гермиона всё больше отдалялась от неё.
Тем не менее, Беллатрикс продолжала петь; её движения становились всё более маниакальными до такой степени, что у Гермионы кружилась голова, просто наблюдая, как Беллатрикс кружится вокруг неё.
Жизнь без страха,
Дни без слёз,
Я даю тебе это всё, оно твоё.
Никаких криков и оров,
Никаких игр и побоев,
Если ты об этом мечтаешь, оно твоё.
Место, что можно назвать домом.
Свобода ходить и жить,
Если ты хочешь этого, оно твоё.
Но ты пожалеешь об этом,
То, что хочешь ты,
Милосердие ранит больше, чем моё презрение.
Беллатрикс остановилась прямо перед ней. И игривость, которая буквально выливалась из неё до сих пор, полностью исчезла; что-то большее глубокое и тёмное заняло её место. Сердце Гермионы угрожало вырваться в любой момент.
Она уже видела эту сторону женщины чуть раньше.
То, что пряталось в глубине её сознания, появляясь лишь в редкие, особенные моменты. Гермиона больше всего на свете хотела развернуться и бежать как можно дальше.
И эта сторона Беллатрикс пугала её больше всего.
Ей тут же напомнили, почему.
Женщина подняла руку и резко свистнула. Из темноты тут же проявилась фигура Корвуса, послушно приземляясь на её руку. Птица смотрела на Беллатрикс с такой силой и глубиной, что раньше были адресован лишь Гермионе.
Он казался взволнованным.
Женщина приблизилась к девушке, крепко ухватившись за её подбородок. И через это прикосновение Гермиона с лёгкостью могла чувствовать, как нарастает монотонное гудение в её груди. Прежде чем она успела бы пошевелиться или что-то сказать, Беллатрикс начала петь, завораживая тихим и спокойным мурлыканьем, давая физически почувствовать, как температура и атмосфера меняется.
Конец нашей войне
Камера без дверей,
Если ты так хочешь,
Это всё твоё.
Беллатрикс отпустила её лицо, путаясь в своём платье. И когда женщина вытащила её волшебную палочку, чтобы спокойно протянуть её Гермионе, девушка была потрясена настолько, что просто тупо смотрела на тёмную ведьму, не понимая, что происходит. Однако, Беллатрикс, кажется, было плевать на ступор своей собеседницы, она просто взяла и осторожно вложила её за ухо девушки.
Если ты останешься бойцом,
Моя работа будет легче.
Этот ошейник становится всё туже и туже.
Это всё твоё.
Беллатрикс широко и открыто улыбнулась.
Те, кто сломал тебя,
Те же, кто оставил тебя.
Ум, которому, в конце концов, ты будешь благодарна.
Это всё твоё.
Женщина замолчала, разворачиваясь и удаляясь прочь. И когда её фигура полностью покинула пределы освещения, растворяясь в темноте, её последние слова эхом отдавались в воздухе.
Я буду продолжать петь.
И этот дом начнёт кричать.
И этот голос, что звонит…
Это всё твоё …»
Где-то вдалеке хлопнула дверь, отрезвляя её затуманенный разум.
Слова Беллатрикс туманно плавали в её голове, повторяясь снова и снова, давая понять, что женщина всё поняла. И как только это осознание проскользнуло в её голове, Гермиона почувствовала, как у неё буквально подгибаются колени. Из темноты, где ранее растворились Беллатрикс и Корвус, появился Живоглот. Кот подбежал к хозяйке, утешительно ласкаясь рядом с ней; его печальные крики были единственным звуком, заполняющим комнату.
Но Гермиона едва могла слышать хоть что-то, кроме звука своего разбивающегося сердца.
Ошейник остался на своём месте.
