***
Для Гермионы день прошел слишком быстро, наполненный общением и подарками. День непреклонно клонился к вечеру, и Хагрид зашел за ними, чтобы проводить учеников к лодкам, перед отправлением на экспресс Хогвартса. Гермиона наблюдала, как все рассаживаются по лодкам, чувствуя, как волна одиночества стремительно заполняет её изнутри. Она вышла из замка, направляясь в совятню, где, как знала шатенка, Живоглот любил проводить свободное время. Девушка отчаянно хотела провести каникулы со всеми Уизли, как предлагала ей Джинни, но Беллатрикс всё ещё была на свободе, стремившись заполучить молодую сирену обратно, и Гермиона прекрасно понимала, что подвергнет и себя, и других ненужной опасности. И шатенка просто-напросто не смогла бы жить, зная, что её вторая семья пострадала из-за неё. Таким образом, она уверенно приняла решение остаться в Хогвартсе вместе с другими знакомыми студентами и профессорами. Это Рождество будет первым, когда она останется на каникулы в замке, тем более, останется на праздники без семьи. Конечно, они не были с ней и в прошлом году, но с ней всё ещё был Гарри, который был ей почти что братом. Но сейчас она была с ним в ссоре, пока парень продолжал с Роном охоту за её так называемым «партнером». И когда моя жизнь успела стать такой несчастной, — думала Гермиона, поднимаясь по лестнице в совятню. В тот момент, когда она толкнула тяжелую дверь, Гермиону атаковали птичьи воркования и перекрикивания самых громких сов, гнездящихся в помещении. Ей не потребовалось много времени, чтобы найти Живоглота, поскольку большой рыжий кот сидел в центре комнаты, интенсивно вглядываясь в один из тёмных углов, так же как делал Петтигрю, маскируясь под крысу. Сначала Гермиона не обратила на это особого внимания, но когда Живоглот даже не заметил хозяйку, стоявшую рядом с ним, она напряглась и попыталась понять, что же так отвлекло кота. Её встретила лишь темнота. — Живоглот? На что ты уставился? Там же ничего нет, — сказала Гермиона, переводя взгляд обратно на кота. Питомец лишь на мгновенье оглянулся на девушку, прежде чем вернуть свое внимание обратно в тёмный угол высоко над ними. И снова вглядываясь туда, она ничего не смогла увидеть, но её настороженность всё равно ничуть не ослабла. И устав напрягать зрение, видя лишь тёмную пустоту перед собой, Гермиона выхватила палочку, направляя её в потолок. — Люмос, — прошептала она, тут же видя, как яркая вспышка света взлетает в тот угол. Девушка напряженно смотрела, как она достигает потолка, тут же вынуждая шатенку испуганно отступить назад. Видя её реакцию на его присутствие, неизвестное существо, что передало ей записку Беллатрикс в выручай-комнате, развернулось и начало издавать неприятный квакающий звук, который Гермиона уже начинала ненавидеть. Затем, без предупреждения, зверь гордо расправил грудь, вставая в свой полный рост. И тут же прыгнул в воздух, бросаясь на неё с острыми когтями. Гермиона закричала, когда он также бесшумно подлетел к ней, как и несколько дней назад. Её крик спровоцировал ответные крики других птиц, пока нападавший приближался прямо к ней. Гермиона уже была готова бежать отсюда, однако прежде чем она успела воплотить свой план в жизнь, Живоглот яростно зашипел и выскочил из своего прежнего положения, сбивая птицу и возвращая её на землю рядом с ним. Зверь, казалось, был шокирован внезапным нападением и, вскочив на ноги, гневно уставился на маленького защитника перед собой. Гермиона, благодарная за помощь своего питомца, теперь начала бояться за его безопасность, а то и жизнь. Фамильяр, принадлежавший Беллатрикс, имел мёртвенно-бледное лицо и острые когти, и, оглядывая его в полный рост, Гермиона осознала, что, если между этими двоими возникнет драка, у Живоглота не останется ни единого шанса. Однако она была, по-видимому, единственной, кто так думал, потому что рыжий кот оставался неподвижным, издавая глубокое рычание, грохочущее из его груди. Гермиона потеряла счёт времени, не зная, как долго продолжалось это противостояние. Казалось, время окончательно остановилось, пока она думала, хватит ли у неё времени убраться из совятни, прежде чем кто-нибудь из присутствующих пострадает. Через несколько минут так же быстро, как и началось, всё закончилось, и оба фамильяра, казалось, успокоились. Птица по-прежнему наблюдала за ней и котом своим пронзительным желтым взглядом, но аура атаки, которая напряженно присутствовала всё это время, почти исчезла. Живоглот тоже, казалось, пришел в себя, когда понял, что непрошенный гость больше не собирается нападать на его хозяйку. Общее напряжение в комнате рассеялось, и остались лишь звуки других сов. В знак благодарности и утешения за его храбрость в минуту опасности Гермиона подхватила Живоглота на руки и сразу же отступила обратно к двери, всё ещё не решаясь уходить. Внутри она была в абсолютном ужасе от того, что это адское существо продолжает проникать в разные части замка, но также девушка понимала, что выпускать его из вида было бы опрометчивым решением. Как и в прошлый раз, когда они не обнаружили никаких следов, Гермиона знала, что он вновь бесследно исчезнет, пока Беллатрикс не решит отправить его снова. Поэтому лучшим решением сейчас было не спускать с него глаз. И тут она кое-что заметила. В предыдущий раз на его ноге было прикреплено письмо от Беллатрикс, но в этот раз у него ничего не было, чтобы могло намекнуть о причине его появления здесь. Единственный предмет был на его шее. С того места, где она стояла, это было больше похоже на ожерелье с заслонкой. Это была безвкусная подвеска с замысловатыми деталями и, вероятно, выглядело тяжелее, чем могло быть на самом деле. Заслонка, на которой находилась подвеска, была определенно странной Гермионе хотелось бы взглянуть на это поближе, замечая, как странно и несуразно оно смотрится на фамильяре Беллатрикс. Кому-нибудь оно могло показаться совершенно обычным, но девушка была уверена, что это точно не было обычной вещью. По крайней мере, она немного расслабилась, зная, что это не было портключом. Ожерелье бы мгновенно сгорело, против недавно поставленных щитов в пределах школы. Решив подумать об этом после, Гермиона сосредоточилась на нынешней ситуации. Гриффиндорка пообещала себе рассказать об этом директору завтра утром или же на скором ужине. Желая хотя бы попытаться выяснить, почему эта чертова птица снова прилетела к ней, шатенка начала говорить с ней. Уверенная, что он, по крайней мере, достаточно умён, чтобы точно понять её — хотя Гермиона и не была уверена, насколько он разумен. И всё же, она ничего не теряла, вступая в этот монолог. — Я знаю, что ты принадлежишь Беллатрикс. Это же она тебя послала, да? — нерешительно спросила шатенка. Птица просто наклонила голову, будто пытаясь переварить её слова. Это можно было назвать почти милым, если бы Гермиона не знала всей правды о природе этого зверя. Её пруд в выручай-комнате теперь пустовал, оставаясь без привычной кои. Теперь лишь рыбы плавали вокруг её ног во время пения. Девушка нервно провела рукой по спине Живоглота, переводя взгляд на притихшую птицу, у которой хватило наглости вести себя абсолютно невинно, будто это совершенно не она пять минут назад агрессивно нападала на Гермиону. — Не знаю, как ты сюда попадаешь, но я за тобой слежу. Макгонагалл тоже знает о тебе. Скорее ад замерзнет, прежде, чем она позволит твоей хозяйке войти в этот замок, — предупредила девушка, надеясь, что её голос звучит достаточно угрожающе, чтобы придать дополнительную силу своим словам. Судя по хриплому эквиваленту смеха, у неё не получилось. Злясь на беззаботность фамильяра своего партнера и неспособность что-либо «ответить», Гермиона устало выдохнула и подошла к одному из ближайших окон, обращая внимание на озеро, освещенное лучами заходящего солнца. Это зрелище принесло странное чувство умиротворения. Как бы она ни любила своё маленькое и уютное пространство в выручай-комнате, часть её всё ещё жаждала своего прежнего места на берегу озера. В последнее время замок начал казаться не только безопасным местом, но и личной тюрьмой. Конечно, она понимала, почему ей нельзя покидать замок на каникулы и покидать его вообще, но это не отменяло того факта, что она практически была заперта здесь, пока что-нибудь не изменится в результатах поиска Беллатрикс. Чувство беспомощности мгновенное захлестнуло её, и что-то острое образовалось в груди и растеклось волной печали по комнате. Ближайшие совы одарили её странным взглядом, пока Живоглот, используя свой хвост, ни ударил её по лицу, успокаивая её внутреннюю сирену. В последнее время Гермиона перестала удивляться такому. Животные, слышащие голос её сирены, но реагировали на него всегда по-разному. Некоторые убегали от неё, некоторые же преодолевали свои естественные инстинкты и ведомые её голосом, пробирались как можно ближе. На самом деле это был и дар, и проклятие, особенно теперь, когда её встречи с Беллатрикс заставили её способности выходить из-под контроля. Как бы ей хотелось, чтобы эта мерзкая женщина оставалась мертвой и дальше! Одной мысли о ней и о том, как эта женщина способна разрушать её жизнь, даже не будучи рядом, было достаточно, чтобы в её груди зародилось раздраженное и непокорное рычание. Её сердце чуть не выскочило из груди, когда со стороны послышалось более глубокое и хриплое рычание. Гермиона резко повернула голову, опуская взгляд на пол. Жуткий фамильяр её партнера смотрел на нее странным и неподвижным взглядом. Это был совсем не тот злобный взгляд, что он бросал на нее во время первой их встречи, и совершенно не тот, что он бросил на неё, когда пытался напасть несколько минут назад. Во всяком случае, существо выглядело вполне довольным. Любопытство полностью захватило её, и Гермиона позволила своей внутренней сирене проявиться; выпустив мягкую, но в тоже время длинную ноту, исходящую прямо из диафрагмы. Опять же, птица в точности скопировала её, но в это раз звук был более сырой и грубый, но всё ещё оставался красивым. Гермиона возненавидела себя за улыбку. Если бы она не знала, кому принадлежит это существо, то решила бы, что оно реагирует только на её внутреннюю сирену. Но теперь, какая-то её часть её понимала, что, скорее всего, зверь признал, что Гермиона похожа на свою хозяйку, вероятно, Беллатрикс пела ему или рядом с ним достаточно, чтобы он привык к этому звуку. Сама по себе мысль, что Беллатрикс пела птице, была забавной. Девушка прекрасно знала, что с характером этой женщины уделять особое внимание для кого-то, чья раса была ниже, чем чистокровных волшебников, было выше её сил. Образ поющей Беллатрикс всё ещё не выходил из её головы, и вскоре Гермиона почувствовала, что настороженность от присутствия фамильяра смогла немного угаснуть. Гриффиндорка вздрогнула, слыша, как вдали зазвонили колокольчики, означавшие начало ужина, и удивилась, поняв, сколько времени она провела в совятне. Волна неожиданного голода захлестнула её с головой, когда она поняла, что не ела с самого утра. Гермиона повернулась, чтобы выйти из комнаты, пока Живоглот калачиком свернулся в ее теплых объятиях с легким мурлыканьем. Направляясь к выходу, она заметила, что пара пронзительных желтых глаз пристально наблюдает за ее движениями, но существо, которому они принадлежали, к удивлению Гермионы, не последовало за ней и не попыталось ей как-то помешать. И, всё же Гермиона до сих пор имела одну неразрешенную проблему. Зверь Беллатрикс всё ещё продолжал проникать в замок. Макгонагалл была уведомлена об это ещё с первой их встречи, также как и школа, находившиеся постоянно под охраной. И подводя итог, они ничего не могли сделать, чтобы удержать Гермиону в безопасности на территории замка, если даже не могли понять, как птица попадает сюда. Сейчас она могла добежать до кабинета директора или даже послать своего патронуса, но также она могла с уверенностью сказать, что к тому времени, как сообщение доберется до своего адресата, этот пернатый дьявол уже будет далеко. Гермиона задумалась, не использовать ли заклинание обездвиживания или захвата на нем, чтобы кто-нибудь успел добраться до них, но девушка была достаточно умна, чтобы не начать бросаться заклинаниями направо и налево на незнакомый ей вид. Если она бросит что-то, что не произведет никакого эффекта, разве что вызовет ненужное волнение, кто знает, что существо сделает с ней в отместку. Её исследования не дали никаких результатов, когда она отчаянно изучала всю библиотеку, даже Хагрид приложил к этому свою руку помощи, но это также не дало никаких результатов о том, что же это за птица. А Гермиона ненавидела то, чего не знала. Это было третье худшее чувство, по её мнению; одиночество первым настигало её, заполняя чувством никчемностью в эти секунды. Дальше она полагалась на знания и рациональность, в которых она успешно преуспевала, и когда одна из них работала, Гермиона полагалась на другую, чтобы компенсировать этот недочет. И сейчас единственное, что ей оставалось — это оставить всё как есть; ради собственной безопасности и, в меньшей степени, ради здравого смысла. Она перевела взгляд вниз, в котором не было ни злобы, ни вежливости, обращаясь к существу, терпеливо наблюдавшему за ней со своего места у открытого окна. — Если я сейчас пойду за помощью, ты бесследно пропадешь, да? — он вдумчиво склонил голову вниз. — Не надо. Ты никого не обманешь, пытаясь вести себя так невинно, будто это не ты нападал на меня ранее, — фыркнула Гермиона, бросая взгляд, говоривший, что она больше не поведется на его уловки. — Скоро сюда кто-нибудь поднимается. После комендантского часа обходят все помещения и тебе лучше уйти к этому времени, — закончила девушка, уверенно разворачиваясь и выходя из совятни. Гермиона спускалась по лестнице, пытаясь убедить себя, что она рассказала этой птице про комендантский час исключительно для того, чтобы она как можно раньше покинула школу, но не в целях предупредить её. Потому что, конечно, это не так. И если кто-нибудь спросит её об этом, она скажет им то же самое. Так почему же ей казалось, что она сделала нечто ужасное? В любом случае, сейчас было слишком поздно что-либо менять. Если ей повезет, он уйдет или уже ушел, и это именно то, чего она добивалась в первую очередь. Теперь, когда все осталось позади, Гермиона смогла спокойно насладиться ужином с теми немногими людьми, оставшимися в замке — будь проклята Беллатрикс и её птица! Но шатенка не собиралась сидеть здесь и хандрить, как недели до этого. Это была не жизнь. Замок всегда был её домом, но не тюрьмой, и пришло время перестать быть пленницей в собственном доме. При этой мысли Гермионе почувствовала, как настроение начало подниматься. Всё начинало налаживаться. Пока эти счастливые мысли не рухнули в небытие несколько недель спустя…***
Да, в тот день, когда Гермиона вышла из совятни, ей надоело чувствовать себя в ловушке и хандрить. Школа была почти пуста, если не считать профессоров, животных и немногих студентов, оставшихся в замке на зимние каникулы. И вместо того, чтобы продолжать прятаться в библиотеке, как она делала всегда, Гермиона отважилась выйти из собственной зоны комфорта и пообщаться со всеми, кто был готов слушать. Конечно, гриффиндорцы были рады её присутствию, но девушка также заметила, что наслаждается обществом Равенкловцев не меньше, если не больше, чем компанией её собственного факультета. Луна, без сомнения, рассказала о ней всем своим соседям по общежитию, и Гермиона не могла понять, хорошо это или плохо, теперь, когда она начала думать об этом подробнее. Как бы то ни было, студенты Равенкло были идеальными собеседниками для интеллектуальных разговоров, и ей нравилось проводить с ними время, разгадывая разные загадки в Большом зале во время обеда. Пуффендуйцы тоже были милыми, но они казались пугливыми вокруг неё, показывая, что разговоры не в их интересах. Некоторые из них обращались к ней с вопросами о прошедших занятиях и подобными вещами, но большинство вскоре вновь исчезали, а Гермиона сильно и не возражала. А Слизерин сочетал в себе и хорошее, и плохое. Большинство предпочитало не замечать её. Но те, кто обращал на неё внимание, делали это лишь в надежде, что в разговоре Гермиона выдаст правду о том, как она связана с аврорами и другими происшествиями вокруг замка. Шатенка ненавидела разговоры с ними больше всего, потому что ей приходилось выкручиваться из разговора не только незаметно, но и быстро. Во-первых, потому что слизеринцы испытывали сильное отвращение ко всему Гриффиндору, особенно к члену «Золотого Трио», который помог свергнуть Волан-де-Морта. Во-вторых, потому что они были любопытны и невероятно хитры по своей природе; смертельная комбинация против кого-то, кто пытался что-либо скрыть. Например, против Гермионы. Однако не все змеи были такими невежественными. Как и во время войны, люди из всех факультетов часто сражались по разные стороны; то же самое касалось и слизеринцев. В то время, как большинство из них поддерживало Тёмного Лорда, желая вступить в ряды Пожирателей Смерти, было немало тех, кто не придерживался этой позиции. Гермиона даже встретилась с некоторыми из них, обнаружив, что эти короткие встречи, которые они делили между собой, были для неё намного ценнее, в сравнении с подобными встречами других факультетов. Многие просто говорили одно слово и уходили. Это было так быстро и мимолетно, что любой, кто увидел бы это со стороны, мог решить, что они неискренни. Но не Гермиона. Она не была уверена, была ли это её внутренняя сирена или же собственная интуиция, но шатенка с абсолютной уверенностью могла сказать, что любой, кто подходил к ней с благодарностями, был искренен в своих словах. В противоположность этому, иногда ей не давали даже односложных ответов. Один семикурсник вообще ничего не сказал. Вместо этого он внимательно посмотрел ей в глаза, склонившись низком поклоне, что Гермиона даже испугалась, как бы он не кувыркнулся. После он ушел, также, не сказав ни слова. Теперь, когда они встречались в коридорах, он склонял голову, и она с улыбкой отвечала на его очередную благодарность. Но они никогда не разговаривали. В этом просто не было необходимости. Такие моменты, как эти, пережитые ей в последующие дни, заставляли девушку светиться, как внутри, так и снаружи. Она практически не могла сдерживать радостную улыбку, постоянно появляющуюся на лице. В это же время сирена Гермионы вибрировала от радости в глубине ее сознание от переизбытка положительных эмоций, которые они испытывали в последнее время. Девушка обнаружила, что чувствует себя намного лучше, когда они обе были счастливы, что случалось крайне редко в последние годы. И в такие моменты, как сейчас, Гермиона немного страдала по поводу своего партнера. Эмоции, особенно сильные, были, по сути, жизненной силой сирен, подобных ей. Эмоции руководили её жизнью с тех самых пор, как она впервые начала петь в своем детстве, но до недавнего времени, это были положительные и умиротворяющие чувства. Теперь казалось, что стабильно раз в несколько дней у неё случались срывы и случайные приступы отвращения по отношению к себе из-за различных бед, происходящих в её жизни. Если даже её это так напрягает, Гермиона боялась представить, что происходящее делало с существом внутри неё. Именно по этой причине девушка бралась за всё, что только можно, чтобы поднять свое настроение. Она не хотела быть такой. Всё, чего хотела Гермиона, это чтобы все вернулось на круги своя. Она хотела, чтобы Рон и Гарри снова тусовались с ней. Ей хотелось крепко-крепко обнять родителей и петь им дома в гостиной. Она хотела, чтобы Беллатрикс умерла. Если бы это могло сбыться, тогда её жизнь могла бы, наконец, снова стать счастливой. Гермиона не была такой наивной, чтобы думать, что для этого хватит лишь взмахнуть палочкой и произнести пару заклинаний, делая всё сразу идеально. Но, если подождать и приложить все возможные усилия, она сможет достичь всего, чего пожелает. Ей просто нужно было набраться терпения. И сейчас Гермиона продолжала делать то, что ей нравилось до сих пор; например, продолжать читать дрянные любовные романы и мысленно критиковать всевозможные их недостатки и плоские шутки. Коридоры были пусты, будто кладбище, и это продолжалось в течение уже нескольких дней, пока Гермиона направлялась в библиотеку. Каблуки её туфель громко стучали, когда девушка поторопилась, перемещаясь по коридорам. Время от времени она останавливалась, чтобы поприветствовать портреты, встречающиеся на стенах замка, но после вновь возобновляла свой путь. Так продолжалось до тех пор, пока откуда-то сверху не донеслось столь знакомое и жуткое воркование. Гермиона мгновенно остановилась, устало вздохнув, прежде чем перевести взгляд на звук. — Снова? Почему ты преследуешь меня? — недовольно проворчала шатенка под нос, не заботясь о том, слышит ли её вопрос фамильяр Беллатрикс или нет. Единственное, чего сейчас хотелось девушке, это продолжить двигаться и не обращать на него никакого внимания. Как оказалось, день, когда она встретилась с этой птицей в совятне, не был последним, когда они виделись. С того вечера Гермиона постоянно ловила птицу, следящую за ней из тени. Иногда она сразу это замечала. В другие же дни, как сегодня, девушка ничего не замечала, пока не слышала крик или воркование из того места, где он решит спрятаться на этот раз. Это постепенно начинало нервировать. Он никогда не приближался, и, казалось, не стремился доставить ей какое-либо новое послание от Беллатрикс. Тем не менее, на нем всё ещё было это странное ожерелье. И так фамильяр просто наблюдал за ней, пока Гермиона не отправлялась в более людное место, где он не сможет следовать за ней и дальше. И больше всего настораживало то, что он перестал приходить за ней в течение ночи. Сейчас было уже далеко за полдень, и всё же он продолжал сидеть около одного из верхних окон, оставаясь невидимым, если не знать, куда нужно всматриваться. Солнце светило ему в спину, каскадами струясь сквозь его крылья, пока ветер обдувал его гребень, следуя постоянным сквозняком по залам и коридорам замка. Гермиона ненавидела то, что этот вид казался ей прекрасным в мрачно-привлекающем смысле этого слова. Как будто то, что принадлежало Беллатрикс, могло быть прекрасным, — подумала девушка, разворачиваясь и возобновляя своё движение по коридору. Где-то в глубине души она слышала, как её сирена настойчиво напоминала ей, как прекрасно, по их общему мнению, звучала Беллатрикс в ту самую первую ночь в лесу. Но Гермиона помотала головой, яростно стараясь забыть об этом, с каждой мыслью ненавидя себя всё больше и больше, потому что где-то в глубине души, она была абсолютно согласна с этим.***
Если не принимать в счёт неприятный визит птицы Беллатрикс, остальной её путь прошел беспрепятственно, и она свободно добралась до библиотеки. Мадам Пинс сидела за стойкой регистрации, перебирая стопку пергаментов и после укладывая книги в тележку, стоящую рядом с ней. Гермиона подошла к женщине, любезно предлагая свою помощь с обязанностями библиотекаря. Она буквально просияла, когда Мадам Пинс благодарно улыбнулась и указала ей, что не сможет обойтись без неё в этот раз. Довольная тем, что ей есть, чем заняться в очередной скучный день, Гермиона с энтузиазмом принялась расставлять книги по местам. Задача была обыденной для неё, но в этой повторяющейся и не несущей смысловой нагрузке работе было что-то такое, что имело колоссальный успокаивающий эффект для её измученных нервов. Тем более, что её окружали вещи, которые она любила больше всего, в месте, где она чувствовала себя в безопасности. Её обычно напряженные мышцы, наконец, расслабились в первый раз за день, и местная атмосфера в сочетании с повторяющимися действиями сортировки были достаточными, чтобы сорвать мягкую мелодию с губ Гермионы. Девушка старалась не шуметь, чтобы, не дай Бог, не вызвать подозрений Мадам Пинс, которая всё ещё оставалась в неведение о её сущности. Хоть она и понимала, что у библиотекаря не будет проблем с принятием этого факта, Гермиона всё ещё чувствовала себя странно, открывая свой секрет окружающим — были они близки или нет. Всё шло отлично. После стольких ночей, когда у неё не получалось сомкнуть и глаза, сегодня должен был быть рождественский ужин. После этого обычно ученики из всех факультетов собирались вместе, чтобы отпраздновать наступление полуночи, а это означало, что к утру шатенка смертельно устанет и спать станет намного легче. Гермиона волновалась. Прежде она никогда не оставалась в Хогвартсе во время каникул, но, как всегда говорили Рон и Гарри, сегодняшний вечер будет наполнен музыкой, смехом и волшебством. Теперь Гермиона могла представить это. Все, кто есть и играют, тусуются вместе. Старшие курсы обычно играли в волшебные шахматы, а профессора стояли на страже и разговаривали друг с другом, пока празднество продолжалось до утра. Может не идти? Нет, должно же быть там что-то хорошее. Может, снова пригладить волосы?— Гермиона начала спорить с собой, поставив довольно тяжелую книгу на свое место. После она аккуратно провела рукой по волосам, пытаясь распутать кудрявые пряди. — Нет, нет, нет, так не пойдет. Это изначально проигрышное дело без магии, и я понятия не имею о заклинаниях, используемых во время бала на четвертом курсе. Мерлин знает, что это невозможно сделать вручную. Остаток дня прошел в метаниях Гермионы, выбирающей между прической и нарядом, о, сейчас она всем сердцем желала, чтобы Джинни была с ней прямо сейчас, чтобы внести ясность в голову шатенки. И всю дорогу обратно в общежитие девушка размышляла об этих вещах и жалела, что не может поделиться своими мыслями с кем-либо другим. Единственными, кто высказал своё мнение о её идеях, был один джентльмен, сидевший на её кровати. Гермиона развернулась, поднимая две разные рубашки: черную и красную. — Хорошо, будь честен со мной; какой тебе больше нравится? — спросила девушка. — Красный довольно нарядный, но черный более небрежный и я не буду о нём слишком сожалеть, если испорчу его сегодня вечером. Живоглот тупо уставился на неё. — Ты совсем не помогаешь, Живоглот! — засмеялась шатенка, убирая красную рубашку обратно в сундук. Хорошая пара джинсов и любимые черные сапоги были вытащены из сундука, и сложены к рубашке на кровати. Она быстро переоделась, позже отыскав свою черную резинку для волос из глубин своего чемодана. Гермиона была горда собой, что с большим усилием, но ей удалось заплести свои непослушные волосы в высокий хвост, который, по её мнению, получился довольно красивым. Это было ново для неё, сказывалось отсутствие знаний по укладке волос большую часть её жизни, но Гермиона чувствовала себя довольно уверенно в том, чего смогла достичь самостоятельно. Шатенка решила в очередной раз не утруждать себя нанесением косметики на лицо, и единственным украшением на ней был браслет, подаренный Луной. И вместо того, что надеть зимнее платье, она выбрала красивый серый шерстяной свитер, который удобно сидел на теле. Ловко положив палочку в джинсы и засунув ноги в сапоги, девушка развернулась к коту, жестом указывая на дверь. — Пойдем, Живоглот, пока мы не опоздали. Шерстяной рыжий клубок спрыгнул с кровати, присоединяясь к своей хозяйке, и они вместе вышли из гриффиндорской башни. И тут же остановились, видя людей неподалеку. У подножья лестницы стояли Макгонагалл и группа авроров, в числе которых были Рон с Гарри, тем самым создавая тесный круг. По обеспокоенным лицам и резкому шёпоту Гермиона поняла, что что-то явно произошло. Тем не менее, она подошла к ним, с каждым шагом хмурясь все сильней. — Что происходит? Что-то случилось? — спросила шатенка, чувствуя, как Макгонагалл обращает на неё внимание и притягивает её в свои объятия. — О, Гермиона, дорогая, у меня ужасные новости, — печально сообщила профессор. Кровь неприятно застыла у неё в венах. — Это она, не так ли? — горько прошептала гриффиндорка. Макгонагалл грустно кивнула. — Мы только что получили патронуса от команды авроров из Косого переулка. — Несколько часов назад произошло нападение, — вмешался Гарри. — Они говорят, что женщина, подходящая под описание Беллатрикс, была замечена кидающей случайные темные заклинания на невинных прохожих. Она трансгрессировала по всему городу, так что никто не может утверждать о её точном местонахождении. — Сейчас мы направимся туда, чтобы помочь с произведением её ареста, — продолжил Рон. — Это первый раз, когда она сделала публичный выход, и нам нужно схватить её, прежде, чем она снова исчезнет. — Мисс Грейнджер, я вынуждена настоять, чтобы вы вернулись в выручай-комнату. Сейчас это самое безопасное для вас место. Остальные профессора провожают других студентов по их комнатам, — сказала директор, ведя Гермиону по лестницам на второй этаж. — Я сама приду к тебе, как только будет подтверждено, что с Беллатрикс покончено. Ни при каких обстоятельствах не открывай никому, кроме меня или Мампти. — Откуда я узнаю, что это вы? — спросила Гермиона, изо всех сил пытаясь сохранить видимое спокойствие, пока её сердце выбило немыслимый ритм. — Единственный человек, кто знает о разговоре, произошедшем в твоём доме в тот день, когда ты получила письмо о приеме в Хогвартс — это я. Так ты сможешь убедиться, — сказала профессор, продолжая подниматься по лестнице, ведущей в длинный коридор седьмого этажа. Гермиона могла слышать, как сзади Рон и Гарри перешёптываются, без сомнения, беспокоясь о её безопасности. Враждебность, которая царила между ними с тех пор, как они поссорились в кабинете директора, почти рассеялась. И после нескольких недель мучений девушка предпочла бы остановиться и, наконец, поговорить с её друзьями, чем продолжать эту ненужную конфронтацию. Шатенка надеялась, что сможет обсудить это в следующий раз, когда увидит их, но, похоже, этому не суждено было случиться. Часть ее знала и прекрасно понимала, что-то маленькое счастье, которое ей удалось накопить за это более-менее спокойное время, не суждено продлиться долго. В уголках её глаз заблестели ненужные слёзы, и она почувствовала облегчение, что все-таки не нанесла праздничный макияж. Вскоре они дошли до выручай-комнаты, и после того, как Гермиона открыла дверь, директор уверенно подтолкнула ее внутрь, вместе с её взволнованными друзьями оставаясь позади. Было очевидно, что она останется одна. — Вскоре за дверью выставят охрану. А я поеду в город вместе с мистером Поттером и мистером Уизли, чтобы посодействовать в поимке Беллатрикс. Даю слово, она больше не будет мучить вас, мисс Грейнджер, — яростно пообещала женщина, что было ей совершенно не свойственно, разве, что во время войны. Макгонагалл развернулась, направляясь по коридору к лестнице, оставив двух авроров неуверенно стоять на пороге. Гарри заговорил первым: — Прости меня, Миона. Должно быть, это ужасно — находиться в замке в таком положении, — его обычно светящиеся зеленые глаза смотрели на неё с заметно меньшим количеством жизни. — Мы разберемся с этим и вернемся в мгновение ока, — пообещал Рон. Он нерешительно поднял руку, чтобы почесать затылок, выдавая, что, скорее всего, парень очень нервничает. Сначала Гермиона подумала, что он не решится озвучить то, что у него на уме, но, в конце концов, он набрался смелости и поинтересовался. — И тогда, может быть, мы сможем… как-нибудь потусоваться все вместе? У нас с Гарри накопилось несколько дней отпуска, и было бы весело встретиться, пока мы не работаем, — пробормотал Рон, его голос дрогнул лишь раз. Гермиона почувствовала, что в этот раз слёзы все-таки катятся по щекам, но даже сквозь пелену слёз она смогла кивнуть и броситься в объятия парней, которые с готовностью ответили ей тем же. — С удовольствием. Вообще-то, мне бы очень этого хотелось, — сквозь всхлипы кивнула девушка. Это было единственное, что ей необходимо было знать прямо сейчас, ей нужно было слышать, что они всё ещё заботятся и хотят проводить с ней время, когда не заняты работой авроров. Конечно, она была расстроена тем, что Беллатрикс выбрала именно сегодняшний вечер, вечер за день до Рождества, чтобы разрушить те мечты, которые шатенка возлагала на этот яркий и домашний праздник. Но даже одной мысли о возможности воссоединиться с Гарри и Роном было достаточно, чтобы компенсировать разочарование в душе. В некотором смысле, это было и проклятием и благословением. Она просто надеялась, что это было не столько проклятие, сколько то, что она вновь начинала чувствовать. Гриффиндорка неохотно оторвалась от парней, неуклюже вытирая слёзы, даже не заботясь о том, что её лицо, без сомнения, стало красным и пятнистым от её спонтанного эмоционального срыва. — Вам нужно догнать профессора, — напомнила Гермиона. — С тобой всё будет в порядке? — нерешительно спросил Гарри. Девушка кивнула. — Со мной всё будет в порядке. Вы и Макгонагалл единственные, кто знает, что я сейчас здесь, — она зашла в комнату. — Идите. Я буду здесь, когда вы вернетесь, — пообещала Гермиона. Парни кивнули, торопясь, спускаясь к лестнице. Шатенка не успела закрыть дверь, как услышала, что Рон окликнул её. Она любопытно высунула голову за дверь, видя, что он остановился в нескольких футах от лестницы, создавая рупор своими руками. — Кстати, ты отлично выглядишь с этой прической! — крикнул парень, прежде чем окончательно исчезая в стенах замка вслед за Гарри. Гермиона поймала себя на том, что невольно улыбается над выходкой своего друга. — Спасибо, Рон, — прошептала шатенка, входя обратно в комнату и захлопывая за собой дверь. Или, по крайней мере, таков был план, пока она не оказалась во всепоглощающей темноте. С криком Гермиона вздрогнула, когда два острых когтя вонзились в её плечи, тем самым повалив её на землю. Она отчаянно замахала руками, изо всех сил стараясь сбить птицу, крепко стоящую на ней, но её жалкие попытки ударить птицу руками или спугнуть её топотом ног, никак не помогли ей. К счастью, ей не пришлось долго мучится, как птица была внезапно сбита с её груди, когда её верный друг пришел ей на помощь. Живоглот сейчас походил больше на воина, чем на домашнего кота, когда яростно бросился на огромного фамильяра Беллатрикс. Когти, клыки и мех сверкали вокруг, пока эти двое шипели и рычали друг на друга в надежде одержать верх в этой битве. Опасаясь за жизнь своего питомца, Гермиона вытащила палочку из заднего кармана, посылая ошеломляющее заклинание в птицу. И, как и боялась девушка, оно мгновенное отскочило от его крыльев, не принося никакого вреда их обладателю. Следом было наложено более сильное заклинание, и хоть оно и не причинило столько вреда, сколько должно было, но этого было достаточно, чтобы сбросить существо, отправляя его парить в искусственное небо комнаты. Гермиона воспользовалась моментом, чтобы наложить на дверь дополнительную защиту. Да, она могла как-нибудь справиться с этой птицей, но если сама Беллатрикс войдет в дверь прямо сейчас, Гермиона была уверена, что ей придет конец. Вскоре комната была надежно запечатана, но шатенка совершенно не чувствовала себя в безопасности. Фамильяр Беллатрикс уже пришел в себя и начал кружить над ними, словно хищник, готовый к нападению. На его шее свободно свисало таинственное ожерелье, ярко блестящее при свете искусственной луны. Существо продолжало летать кругами, пока, кажется, устав кружить, ни приземлилось на противоположной стороне пруда, сверкая на неё своими дьявольски-жёлтыми глазами. Увидев самодовольное выражение на лице зверя, гнев моментально вспыхнул в её теле, и Гермиона поймала себя на том, что начала непроизвольно рычать на птицу с палочкой наготове. У ее ног Живоглот с готовностью встал рядом с ней, его тело напряженно склонилось, а рот свирепо шипел, пока он внимательно следил за нападавшем. Для любого зрителя они выглядели как сила, с которой необходимо считаться. Однако для птицы, они, вероятно, выглядели смехотворно, потому что тут же раздался хриплый лай, который Гермиона слышала слишком часто за все это время. — Что смешного? — закричала Гермиона, чувствуя, вновь подступающий гнев. — Ты в ловушке. Двое против одного. И твоя хозяйка не сможет пройти мимо этой защиты. Тебе не должно быть смешно. Конечно, существо не ответило ей, продолжая «насмехаться» над ними. В ярости, что какая-то чёртова птица смеет нападать на неё и, тем более, после смеяться над ней, Гермиона отправила редукцио в полет. К её удивлению, вместо того, чтобы проигнорировать заклинание и позволить ему отскочить от крыльев, как и прежде, птица просто отпрыгнула в сторону, как будто это было ничто. Повторив это ещё несколько раз, и видя, что это не приносит никаких результатов, Гермиона была в нескольких секундах от потери той маленькой крупицы рациональности, которая удерживала её от того, чтобы подойти и ударить это адское существо голыми руками. Казалось, он тоже это понял, переставая насмехаться и стоя теперь совершенно неподвижно. Что-то должно было произойти, она просто чувствовала это, тут же поднимая палочку и готовясь к тому, что неизменно надвигалось на них. Если бы она только знала, что именно ждет их впереди. Медленно и осторожно птица встала на одну ногу, расправляя свои крылья и сохраняя всё то же равновесие. Используя когти второй ноги, он разорвал цепь на своей шее, освобождая подвеску. Как только она оказалась в его цепкой хватке, зверь снова поднялся в небо и, достигнув потолка, он сделал что-то совершенно неожиданное. Он уронил его. Гермиона смутилась, наблюдая, как ожерелье летит к земле. Затем смятение сменилось явным ужасом, когда оно становилось всё больше и больше, пока с треском не упало в пруд. Земля вокруг задрожала, но даже после того, как теперь увеличенная дверь была установлена, Гермиона обнаружила, что все вокруг продолжало дрожать. Как позже оказалось, дрожал не мир вокруг, а она сама. И теперь, лучше разглядев мебель перед собой, девушка поняла, что она слишком толстая, чтобы быть настоящей дверью. И по тому, как она балансировала на четырех ногах — даже если одна из них была сломана при падении, — Гермиона сразу уверилась, что это не дверь. Это был шкаф. После своего скорого осознания, шатенка подхватила своего питомца, бросаясь к двери. Гарри давным-давно рассказывал ей о том, как Пожиратели Смерти проникли в Хогвартс через выручай-комнату. Рассказывал, как Драко провел большую часть года, ремонтируя шкаф, который оказался незамеченным и незатронутым защитными чарами школы. Гермиона полагала, что старый шкаф был уничтожен огнем, в битве против Волан-де-Морта, но сейчас она начала сомневаться, что нечто столь ценное могло быть оставлено Малфоем здесь после того, как Пожиратели Смерти захватили школу. Второй шкаф, который был связан с ним, так и не был найден. Теперь Гермиона знала, почему. Если бы Драко взял один из них, а Беллатрикс — другой, который провел их всех в первый раз, она могла бы с лёгкостью добраться до второй. Всё, что ей нужно было сделать, это перенести один шкаф в Хогвартс — то, что Беллатрикс не могла сделать сама — и тогда с Гермионой будет покончено. Да, они позаботились, чтобы эта женщина никогда не могла бы войти на территорию замка. Но не её фамильяр. Трансгрессия, портключ или другой вид путешествий никогда бы не сработали бы, но у этого существа были иные способы передвижения, которые не попадали под уничтожающие последствия щитов Хогвартса. И, с тех пор, как птица сюда пробралась, ей оставалось только наблюдать. У Гермионы было предчувствие, что именно этим птица занималась последние несколько недель во время своих странных и таинственных визитов. Наблюдая за ней. Ожидая, пока девушка не станет слишком уязвимой без своей постоянной охраны, что не происходило все это время. Директор ни разу не вышла из замка, а авроры непрерывно патрулировали Хогвартс круглые сутки. Ни у кого не было причин покидать свои позиции, пока Беллатрикс не решила, наконец, показать своё присутствие миру. И сегодня Беллатрикс была в городе, наводя ужас и разрушая всё вокруг… Это явно было внушительной причиной, чтобы отвлечь их от привычной работы. Их всех обманули. И ей некого винить, потому что Гермиона сама пришла к такому же выводу, как и остальные. Все думали, что, если эта женщина когда-нибудь и придет за ней, то она войдет с натиском непростительных заклинаний и её безумным смехом, наполнившим воздух страхом и силой. Они ошибались. Они все ошибались. Все предполагали, что знают, что Лестрейндж собирается делать дальше, но, кажется, забыли, что Беллатрикс очень похожа на игральные кости. Вы можете знать все числа, расположенные на кости, но вы никогда не будете знать, какая сторона выпадет перед вами, как только они перестанут катиться. Гермиона ошиблась номером и выбором стороны, и теперь это ей дорого обойдется. И, когда она была уже у двери, её сердце забилось ещё сильней. И, как раз в тот момент, когда шатенка открыла дверь, дверь шкафа за её спиной распахнулась точно в то же время. Она пыталась бежать. Мерлин, она, правда, пыталась бежать, но её тело застыло на месте. Сначала ей показалось, что это её страх удерживает её на месте, но вскоре девушка поняла, что по комнате прокатилась мелодия, наполняющая комнату давлением, и чем дольше это продолжалось, тем слабее становилось её тело. — Нет, нет, нет, Мерлин, пожалуйста, нет! Только не снова, пожалуйста! — Гермиона начала мысленно петь, изо всех сил стараясь стряхнуть с себя силы Беллатрикс. Почувствовав её смятение и отчаяние, Живоглот вцепился своими когтями в ее руку, острой болью вынуждая выйти из транса и давая возможность сделать еще несколько спасительных шагов вперед. Если бы шатенка могла просто выйти из выручай-комнаты — подальше от этого звука — Гермиона смогла бы позвать кого-нибудь на помощь. Сзади послышался всплеск, за которым вскоре последовали изменения в песне. Теперь в ней были слова, и Гермионе было все равно, как красиво звучал голос женщины для неё и её внутренней сирены, намерения, скрывавшиеся за всем этим, были жестокими и уродливыми. И с каждой строкой её слабость становилась всё слабей и слабей.«Как долго ты можешь бежать? Как долго ты можешь бежать? Моя милая грязнокровка, вернись ко мне. Как долго тебя не было? Как долго ты была свободна? Моя испуганная грязнокровка, вернись ко мне.»
Гермиона больше не чувствовала своих ног, вынуждая пуститься в свободное падение. Когда её колени коснулись земли, ей кое-как удалось удержать кота от такого же падения с высоты её роста, защищая его от вреда и травм. Пение же становилось всё громче и ближе.«Этот замок — твоя тюрьма. Этот дом — твоя камера. Я пришла освободить тебя. Освободить тебя от ада. Без палочки и беспокойств Мой дом станет твоим. Моя маленькая сражающаяся грязнокровка. Моя новая любимая игрушка.»
Гермиона с силой ударилась о землю, и с её бледных губ сорвался беспомощный стон боли. Гриффиндорка из последних сил потянулась по траве, а после и по камню, цепляясь пальцами за выпуклые камни в коридоре. Ей удалось вытащить большую часть своего тела за пределы комнаты, прежде чем последние силы полностью покинули её слабое тело. — Помогите! Пожалуйста, помогите, — заплакала Гермиона. — Она в замке! Беллатрикс в замке! Но никто не пришел. Вместо этого чья-то рука крепко обхватила её лодыжку, медленно затягивая её назад.«Ты сражаешься, ты цепляешься. Ты зовешь своих друзей. Жаль, что их здесь нет. В конце концов, ты тут одна.»
Гермиона перевернулась на спину, когда её тащили через мелкий пруд с кои. Она всё ещё отчаянно цеплялась за Живоглота всем силами, что у нее оставались, но ее тело совершенно отказывалось участвовать в борьбе. Снизу Гермиона могла видеть ухмылку Беллатрикс, будто кошка, наконец, поймавшая канарейку. Всё её внимание было обращено на женщину, еле балансирующую между безумием и необузданным восторгом. Она готова была сдаться. Гермиона мимолетно видела, как фамильяр Беллатрикс пролетел мимо них, залетая прямо в гардероб. Ей показалось, будто она видела намек на свою палочку, пока он пролетал мимо них, но её зрение начало медленно исчезать в темных пятнах. Шатенка вскрикнула, когда тёмная ведьма потащила её тело через твердый порог шкафа, совершенно не заботясь о боли, которую это могло причинить хрупкому телу на земле. Глаза Гермионы затуманились пеленой слез, когда тёмно-синие освещение луны скрылось из вида, погружая остальную часть выручай-комнаты в темноту, когда остальная часть её тела была беспощадно втянута глубже. Прежде, чем дверь окончательно закрылась, и Гермиона совсем потеряла сознание, шатенка могла слышать то, что буквально разбивало её сердце, заставляя обливаться новыми слезами. Звуки шагов. Десятки шагов и крики её имени. Беллатрикс, должно быть, тоже их слышала, потому, что её последние слова песни были пропитаны ликованием и довольной улыбкой от боли на лице девушки.«Сдавайся, прощайся! Скажи прощай своей жизни. Моя слабая маленькая грязнокровка. Ты проиграла и ты моя…»
Песня закончилась тёмным и мрачным шёпотом, и шкаф захлопнулся. Не услышанная аврорами и директором, отчаянно пытающимися вломиться в запертый шкаф, Гермиона завыла от горя, когда её потянули глубже в темноту, которая, как она знала, должна была стать её новой жизнью. Она отключилась так же незаметно, как и проснулась на следующее утро. С криком.