***
«Я вернулась внезапно, будто и не исчезала. Мама не заметила ни моего отсутствия, ни возвращения. Наверное, я знаю ответ. Я вернулась точно в тот момент, когда исчезла, то есть время в моём мире не сдвинулось ни на секунду. Моя комната даже не запылилась, а куча нуждающегося в стирке белья, которое мама обычно забирает в одно и то же время, оставалась на своём месте. Часы тоже ожили с моим появлением, цветы на подоконнике не засохли, почва в горшках осталась влажной и рыхлой. Паучок в тёмном уголке тоже был жив, я смогла пронаблюдать за тем, как в его сети попалась маленькая муха. Это моя комната. Маленькая, немного пыльная и неприбранная. Помнится, в ту же минуту с моих глаз побежали слёзы. Они падали на мои босые ноги, я чувствовала их тепло, чувствовала запах сухой древесины своего маленького убежища, запах шерсти моего дорогого Рэймонда, запах свежей выпечки, приготовленной мамой, которая позвала меня сразу же, как только я появилась в комнате. Что со мной? Почему я плачу практически в голос? Мне больно? Нет… Мне было хорошо, как никогда, но я не верила. Неужели все те испытания закончились? Да! Моя жизнь налаживается! Теперь всё будет хорошо…» 1 октября 1997 года. В самолёте было слишком скучно. Не спасал даже плеер. Затёртый дневник снова заполнялся записями и впечатлениями. Мэри хотела передать даже само чувство, которое испытывала каждый новый миг, но слов не хватало выразить и половину. Рука неуверенно вырисовывала линии, силуэты, черты лица. На одной стороне – молодой парень с растрёпанными волосами, высокий и худощавый, со шрамом на всё лицо. Страница разделена на две половинки, и напротив нарисовано четвероногое существо, напоминающее гиппогрифа из греческой мифологии. На соседней странице улыбается девушка в лёгком кимоно. Её Мэри выводила с особенной любовью, мягкими, слегка размытыми линиями. В какой-то момент идеально наточенный кончик карандаша сломался. Почему-то руку передёрнуло, и по телу прошлась волна жара, а потом медленно собралась комочком под одеждой в одной точке. Девушка ради интереса вытащила за ниточку маховик и едва не подскочила на месте. Стеклянная оправа подвески была неимоверно горячая, но по какой-то причине не прожигала одежду, словно это ощущала только Мэри. «Близится долгожданная встреча…» На секунду ей показалось, что слова доносились из маховика, но на самом деле звук шёл отовсюду. Голос окутывал, как паутина. Внезапно с соседнего подлокотника чужая рука сжала её предплечье так резко, что сердце пропустило удар, и девушка вскрикнула, повернулась в попытке вырваться. С соседнего кресла на неё смотрел незнакомый мужчина. Он встал со своего места, не отпуская её, свободной рукой упёрся в спинку сидения, навис сверху. От его тела веяло тем же холодом, что и от могильной земли, рука – как лёд, а глаза чернее ночи. Он улыбался, но далеко не по-доброму, губы шептали почти неуловимые слова. Глаза одним только взглядом прожигали насквозь. «Я свободен…» Мэри оцепенела. Она застыла в ожидании самого худшего, вжавшись спиной в сиденье. «Готовься, мы ещё увидимся». Вспышка. Девушка резко распахнула глаза, пальцы судорожно разжались, выронив блокнот и ручку, а неизвестный пропал из виду, словно всё произошедшее было обычным сном. Его черты плавно перетекли в совершенно другие, полностью противоположные. Вместо него напротив стоял уже обычный человек – новый муж её мамы. Оставшись вдовой десять лет назад, она наконец смогла найти в себе силы начать жизнь с чистой страницы и выбросить из неё всё, что напоминало о покойном муже. Хоть новый человек в доме не вызвал одобрения со стороны дочери, спустя пару лет они нашли общий язык. Ключевой фразой была «это только ради счастья мамы», сказанная именно Мэри. – Реид? – девушка сощурилась, как от яркого света. Хотя временами казалось, что с рыжей головой отчима в темноте фонарик не нужен. – Приехали, – кратко ответил он, поднимая с пола её вещи. – А ты, я вижу, даром времени не теряла. – Ну да, – Мэри горько усмехнулась. – Где бы я ещё так поспала? – она повернула голову в сторону иллюминатора и ахнула в изумлении. – Посадочная Токио? Так ты не шутил? – её лицо тут же озарила по-детски счастливая улыбка. – У меня плохо с юмором, – в шутку ответил мужчина, подавая ей блокнот и ручку. – Пошли к выходу, нас уже ждёт машина. – Да, чёрт возьми! Мэри схватила переноску с котом, что стояла под её же сиденьем, и, будто напрочь забыв о том, что творилось в её голове меньше минуты назад, рванула вперёд него. Это шаг в новую жизнь, похожий на избавление цыплёнка от тесной скорлупы и глоток нового, совсем свежего воздуха.***
Эмоций, конечно, было неизмеримое количество. Мэри хоть и находилась в не очень выгодном положении – между Реидом и Марграрет, – но всё равно умудрялась вертеться, как юла, выглядывать из окна, не позволяя себе упустить что-либо из виду. Этот город, Токио, совсем не такой, как тот, в котором она жила ранее, он более шумный и заполненный, тут гораздо больше людей, всё так организованно и аккуратно. Одному коту не повезло: бедняга находился в сумке-переноске, поэтому по правилам его нельзя было выпускать. Авто остановилось около огромного знатного дома, выполненного в строгом стиле. Стены имели холодный тускловато-белый окрас, само здание состояло из двух этажей, от этого и казалось громоздким, а ещё его дополнял широкий сад с яблонями, грушами, вишнями и просто декоративными деревьями. Он был далеко не заброшенный, трава аккуратно скошена, некоторое количество клумб с розами, астрами, петуньями и куст шиповника – за всем был присмотр. Но, как ни странно, рабочих демонесса не заметила, хотя почему-то маленький, но аккуратненький сарайчик со всем нужным инвентарём стоял просто забитый, от этого дверца слегка приоткрылась и выставила на показ своё содержимое. Сад был огорожен красивым резным заборчиком с дверцей, ведущей на главную дорожку к порогу дома. – С ума сойти… – восторженно сорвалось с губ Мэри, когда она вышла из такси и смогла в нормальных условиях ещё раз всё рассмотреть. Выглядит особняк знатно, но в то же время и очень сдержанно, не вычурно, как-то по-домашнему. Сверху чердак, окошко которого немного приоткрыто, и он уже ей нравился. Это идеально изолированное от всех вокруг место, из которого можно будет наблюдать за всем, что творится снаружи, а огромный сад – это просто нечто. Мэри буквально разинула рот в изумлении. Она, конечно, знала, что Рейд не из бедных, но чтобы настолько! «Видимо, у него впрямь серьёзные намерения, и маму он действительно любит». Девушка закусила нижнюю губу и, прикрыв глаза, покачала головой. «Только бы это был не сон…» – Мэри, поторопись, намокнешь ведь! – уже с порога позвал её отчим. Тучи над головой действительно обещали противный мелкий дождь, на который у Мэри была будто аллергия. Она, как капризная кошка, едва не шипела от каждой капли, попадающей на её смугловатое лицо, и выглядело это даже немного забавно. – Эй, не бросайте меня! – прикрикнула она, схватив сумку с котом, и в два счёта оказалась у порога. В прихожей она выпустила из переноски кота, небрежно скинула туфли и стянула с себя верхнюю одежду вместе с малиновым беретом, в который предпочла заправить свои волосы, чтобы не намокли. – Мэри, – шепнула Маргарет. – Ты не у себя дома, будь аккуратнее, – она состроила недовольное лицо, от которого дочке стало немного не по себе. Девушка нервно сглотнула, смяв в руках берет, и мигом нагнулась к брошенной обуви, но удар в лоб и почти что искры из глаз заставили её распрямиться и зашипеть. – Чёрт! Ай… – она прижала обе руки ко лбу и сморщилась. Тупая боль ясно дала знать, что будет огромная дымящаяся шишка. – Мэри! – Маргарет повысила тон за неподобающую лексику. – Ах, простите, – тут же вмешался мягкий юношеский голос. – Это я виноват. Хотел помочь, но, видимо, посадил шишку не только себе. – Чепуха… Я привыкла к тому, что жизнь меня не сильно любит… – Мэри приоткрыла глаза, щурясь от ещё одной рыжей головы на фоне горящей в прихожей лампочки и остолбенела при виде молодого человека. Это был будто Рейд в своей далёкой юности, только с брекетами на зубах и бледным лицом, усыпанном веснушками. Просто невероятное сходство, кроме цвета глаз. Они голубые, как небо после грозы. – Ну, не знаю, как жизнь, а тут тебя точно полюбят, – парень не прекращал смущённо улыбаться и после того, как сам поставил обувь ровно. – Прошу, проходи в дом, – он протянул ей правую руку, приглашая пройти внутрь. «Невероятный». Мэри только и могла глазеть на протянутую руку и продолжать «офигевать» с того, как чисто и свободно говорит этот человек на английском. – Похоже, ты не слабо так ударилась, – спустя какое-то время гляделок, проговорил парень и потянулся рукой к растрепанной пряди, упавшей на горящую шишку. Но Мэри вовремя очухалась и отпрянула назад. – Нет, – она наконец повесила плащ вместе с беретом на крючок. – Нет, просто надо было мне смотреть внимательнее, да и вести себя сдержанно, – девушка мельком глянула на всё ещё недовольную маму. «Опять-то что не так?» Ей хотелось провалиться сквозь землю. С одной стороны – сердитая мать, с другой – симпатичный юноша, с которым Мэри не умеет себя вести, как надо, а сзади закрытая на защёлку входная дверь. Не удрать. – Хотя бы поздоровайся с молодым человеком, – закатив глаза, наконец, объяснила Маргарет, указывая на него рукой, как надрессированной зверушке. – А, точно, – теперь Мэри неловко улыбалась, почёсывая затылок. – Привет. Парень в ответ молча кивнул и дружески помахал рукой. Маргарет вымучено покачала головой. Вся в отца, как внешностью, так и характером. «Ах, дорогой, у меня так и не вышло воспитать из неё настоящую леди…» – устало подумала она, проходя за Рейдом в гостиную. За ней и молодёжь. <***
Внутри особняк оказался ещё более симпатичным, нежели снаружи. Всё было устроено в чисто японском стиле. Отодвигающиеся двери, старинные шкафы и деревянные полы чуть-чуть разбавляли современное убранство. Нельзя сказать, что изнутри всё изыскано и роскошно, но предметы мебели и само оформление комнат было качественным, аккуратным и строгим, что прибавляло ощущения прохлады и уюта. Гостиная мягко освещалась лучами, пробивающимися сквозь полупрозрачные белые занавески, которые колыхал ветер с улицы. Она была просторной и свежей, с мягким половиком, цветами на каждом подоконнике, деревянным круглым чайным столом и мягким диваном, на который уже успели присесть с дороги Мэри и Маргарет. Рейд вышел на середину комнаты и начал свою почти что торжественную речь: – Я плох в подобных ситуациях, но с гордостью могу сказать, – мужчина раскинул руки. – Этот дом теперь не только мой с сыном, но и ваш. Я несказанно рад, что ты мне доверилась, дорогая Маргарет, и теперь мы можем создать полноценную, большую и дружную семью. Почти двенадцать лет назад я потерял жену, а мой сын – маму, похожая история приключилась и с вами, но главное в этом всё то, что мы вместе сумели преодолеть горе. Мэри, – Рейд серьёзным взглядом посмотрел прямо в её напуганные от внезапности глаза. – Я знаю, что не смогу заменить тебе твоего папу, – зрачки карих глаз внезапно сузились, и девушка вздрогнула. – Но я буду делать всё возможное, чтобы стать тебе самым лучшим отчимом. Мэри опустила взгляд, чтобы никто не мог видеть, как обильно капают слёзы на ковёр. Неужели этот совсем чужой по душе ей человек понимает всю тягость пережитого горя? Он не навязывается, как пыталась приучить к нему мама, не просит называть его «папой» и ясно осознаёт внутреннее состояние наполовину сироты. Ответ прост. Он сам пережил подобное. – Ах… – девушка попыталась зажать кулаком рот. – Простите, – она вытерла рукавом свитера набежавшие слёзы. – Рейд, я очень тронута. Выпущенный ещё в прихожей кот вбежал в комнату и прижался к её ногам. – Я рад, что мы достигли взаимопонимания, – мужчина снисходительно улыбнулся и, кажется, облегчённо выдохнул. Для него самого это был не менее волнительный момент, ведь Мэри могла иначе отреагировать на его слова. – Теперь хочу представить вам моего сына. Услышав, что говорят о нём, парень в дверном проёме выпрямился и сделал шаг в комнату. – Тэкэо, – тихо произнёс он и, кажется, слегка покраснел от любознательного взгляда Мэри, которую мать тут же пихнула в бок. – Ауч… – она тихонько чертыхнулась и привстала. – О, ну… – девушка прикусила край губы. – Моё имя уже неоднократно произносили при тебе, думаю, его ты запомнишь. – Я Маргарет. Могу сказать тебе то же самое, что твой отец только что моей дочери, – женщина встала с дивана. – Мы вместе сделаем всё возможное, чтобы стать большой и дружной семьёй.***
После недолгой беседы все занялись самым важным на тот момент делом – распаковкой чемоданов. Ганс предложил Маргарет просторную комнату на двоих с двуспальной низкой, но удобной кроватью, огромным гардеробом, трельяжем, детской люлькой и окном с видом на сад. А Тэкэо повёл Мэри к себе. Он шёл впереди, неся её чемоданы и иногда молча оглядываясь, пока по невнимательности случайно не упёрся в дверь. – Стой, я помогу, – девушка опомнилась и забежала вперёд, чтобы отодвинуть дверь. – Вах, – она отпрянула назад в изумлении. Комната светлая и свежая, с огромной книжной полкой и компьютером. В центре стоял котацу, по которому были разбросаны раскрытые тетради и ручки, лежал учебник. На компьютерном столе стояло фото в рамке и кактус в горшочке. – Прости за беспорядок. Хоть отец и предупредил, что у твоей мамы есть дочь, я не успел навести полный порядок в доме, – Тэкэо, пошатываясь, прошёл и поставил чемоданы у двери. – Так вид в саду – твоих рук дело? – Мэри в очередной раз поразилась. – Когда ты успел? – Вчера днём. Уборку дома я запланировал на утро и думал управиться до обеда, но, как видишь. – Тут и без того уютно, – девушка подошла к широкому окну и отодвинула занавеску. Снаружи уже начался небольшой дождик. Он, будто к их приезду, умывал улицы от скопившейся пыли. Смешное совпадение. – В твоей комнате будет не менее уютно, когда в ней закончится ремонт, – усмехнулся Тэкэо, подойдя к ней. – Первую неделю поживёшь у меня, а потом обустроим тебя в комнате напротив. Папа рассказывал, что дома у тебя был сад, поэтому и было решено поселить тебя именно там. – Даже так? – по взгляду Мэри было видно, что она несказанно рада. – Абсолютно, – Тэкэо кивнул. – А ещё я немного переделал чердак. Он теперь как комната отдыха. Ты ведь любишь изоляцию, я прав? – Да… – девушка опустила взгляд и поджала губы. – Когда ушёл папа, я неделю сидела, не слезая, на нашем чердаке, где он рассказывал мне разные сказки, учил играть на гитаре и даже придумал для неё имя. Мама чуть с ума не сошла. Приносила мне покушать, приглашала психологов. – Мне жаль, – Тэкэо опустил руку на её плечо. – Я тоже рано потерял маму. Когда узнал, залез на самое высокое дерево в нашем саду. Снимала команда спасателей. – Хорошо, что нам всё-таки удалось преодолеть эту боль, – девушка мягко улыбнулась и обернулась. Тэкэо будто сам потускнел от горьких воспоминаний. На секунду ей показалось, что даже его волосы стали менее рыжими. «Тебе не менее больно… Возможно, братом по крови тебе никогда мне не стать, но по душе я всё же иногда смогу тебя понять». – Тэкэо, – девушка неумело выговорила его имя, но он сразу же отозвался, – а покажешь мне то дерево? Посидим на нём вместе? Я возьму с собой мой любимый плед, а ты расскажешь мне о себе немного больше. – Мэри, – он замялся, закусил губу. Рыжеватые брови искривились, задрожали едва протянутые руки. В нём что-то сидело напряжённым клубком, готовым лопнуть и подняться вверх к горлу мучительным комком. – А… Ах… – парень сжал пальцы в кулаки и разжал их снова, переминаясь с ноги на ногу. – М-можно я обниму тебя? – Конечно, – девушка раскинула руки. Она почти бесслышно ахнула, почувствовав, как судорожно сжал он свои руки, и буквально на себе ощутила всю ту жгучую боль, сидящую в нём все эти годы. «Чёрт возьми, братец…» Ей самой до безумия хотелось заплакать. Не от тоски – просто так, потому что редко делает это. Она положила ладонь на содрогнувшуюся спину, сомкнула пальцы в замок. – Всё будет хорошо… Ты не будешь один, – тихо так на ухо. Тэкэо прижал её к себе ближе, что-то внутри подсказывало – она куда старше его, хоть и живёт в теле подростка. И волосы у неё пахнут мёдом и яблоками, и седина в них как показатель долгой жизни. «Хочу, чтоб тебе не было больно…» – Ты действительно очень похожа на старшую сестру… – опустив голову на её макушку, прошептал Тэкэо. Тепло её рук немного успокоило разбушевавшиеся эмоции, которые уступили место стыду. – Прости, я был очень резок, хоть и едва знаком с тобой, – он отстранился и стыдливо отвёл взгляд куда-то в даль, что виднелась из окна. – Да всё в норме. Я вижу, ты долго это копил. У любого человека может такое случиться, – девушка похлопала его по плечу и резко обернулась на шум отодвигающейся двери. – Пап? – Тэкэо выглянул из-за занавесок и передвинул их к краю, чтобы ветер не так трепал их. – Вы разместились? – Рейд пробежался взглядом по ещё не разобранным чемоданам, но не придал им значения. – Скорее спускайтесь на кухню. Я чай заварил. – Ах, точно, – парень стукнул себя по лбу. – Шарлотка! – Яблочный пирог? – живенько отозвалась Мэри. – Именно! – кивнул отчим. – А ещё чёрный шоколад и орехи с мёдом, так что закругляйтесь с распаковкой и дуйте на кухню. Последние несколько слов прозвучали глухо. Рейд уже спускался по лестнице вниз. – Пошли, не стой столбом! – Мэри потянула Тэкэо за рукав. Ей не только надо было его растормошить, но и поесть. От перелётов, усталости и стресса желудок урчал, как от суточной голодовки.***
На кухне приятно пахло яблочным пирогом и чаем. Пока старшие беседовали о чём-то своём и постороннем, Мэри во всю уплетала сладкое. Конечно, потом она будет неделю канючить из-за лишних килограммов, но предложенные вкусности стоят того. Чай согрел всё внутри, а шарлотка подняла настроение, причём не только ей. Тэкэо тоже посвежел. Остаток дня, как и ожидалось, ушёл на распаковку вещей, знакомство с новым домом и его обитателями поближе. В комнате Тэкэо под вечер стало слишком прохладно. Ребята закрыли окно и включили котецу. При свете настольной лампы они занимались своими делами, иногда перешёптываясь и переглядываясь. Чёрный кот пригрелся среди подушек и тихо мурлыкал, не позволяя помещению заполниться тупой тишиной. Парень заранее делал домашнее задание, чтобы потом были свободны выходные. А Мэри вносила очередную запись в свою тетрадь. Из головы не лезло происшествие в самолёте. Она с морозом по коже вспоминала те страшные глаза и холодные руки. На одной из страниц она сделала набросок внешности того «человека». Её беспокоили именно его слова. Фразы она специально выписала отдельно. «Мне никогда ещё не снились настолько реалистичные сны. Даже кошмары в диком бреду, когда я пребывала в Сенгоку, не сравнятся с этим. Тогда я была больна, воспоминания возвращались ко мне и переполняли мою голову. Но что могут означать подобные приступы сейчас? «Близится долгожданная встреча…» Какая встреча? Я его знаю? Если да, то откуда? Возможно, воспоминания из Сенгоку вернулись ко мне не все. Но в таком случае произошла бы несостыковка событий, и мне всё сразу стало бы ясно. «Я свободен…» От чего? Его что-то держало? Печать? Цепи? Тюрьма? Если так обжигал маховик, возможно, в нём кроется тайна? Мне пока не ясно. Надо поговорить с мамой. Вдруг она вспомнит что-то из своего прошлого. «Готовься, мы ещё увидимся». Мне становится страшно. У него, насколько я вижу, далеко не благие намерения. Остаётся готовиться к худшему. Мои силы ещё не полностью подчиняются мне. А после переноса во времени совсем стали выходить из-под контроля. Если крылья ещё получается спрятать, то тело иногда нагревается до слишком высокой температуры, чтобы мог выжить обычный человек». 1 октября 1997 года. 17:45 Мэри устало вздохнула и захлопнула тетрадь. Это вся её жизнь, по крайней мере осознанная. Забавно иногда пролистывать первые страницы и читать ярко выделенные вставки. – Что-то не так? – Тэкэо заметил проявившееся беспокойство. – М? – она подняла на него взгляд. – А, нет. День был долгий. Я всего лишь веду дневник. А ты, – девушка прищурилась, пытаясь разглядеть записи в рабочей тетради, – уроки делаешь. Отдохнул бы. – Завтра отдохну, – Тэкэо сонно потянулся. – Если хочешь, даже познакомлю тебя со своими друзьями по школе. У нас вечером встреча в кафе недалеко от школы. – Было бы неплохо, – улыбнулась Мэри, заправляя выпавшую прядь себе за ухо. – В городе, где я жила, у меня не было друзей, хоть я и обучалась не на дому. – И тебе никогда не было одиноко? – парень искренне изумился. – Нет, – она покачала головой. – В шумном обществе мне трудно было справляться с волнением. Я часто терялась в большой компании, от чего не видела надобности присутствовать. Даже когда я уходила, никто не замечал моего исчезновения, – девушка усмехнулась. – Но мне никогда не было одиноко. Мой кот для меня был наилучшей компанией. – Ты поразительна. Совсем как оками. Такие волки любят одиночество, – Тэкэо подпер ладонью щёку. – Если бы папа не мотался по своим командировкам, я бы не завёл себе столько друзей. – О, вот как… – от одного только слова «оками» по телу пробежались мурашки. – Так ты часто остаёшься один? Тебе не одиноко? – Мэри сложила руки перед собой и облокотилась о край стола. – Оставаться в таком большом доме абсолютно одному, к тому же держать всё на своих плечах – не малый труд. А когда рядом нет никого, кроме скучных серых стен, так вообще от одиночества загнуться можно. – Не очень часто, но надолго. Зато приспособился. Я не особо задумываюсь о том, что остаюсь один, потому что часто провожу время в компании, и оно пролетает незаметно. Как сейчас, с тобой. На миг ей показалось, что в груди что-то кольнуло. Кот внезапно перестал мурлыкать, и в комнате стало тихо. Он прислушался, будто желая уловить удары сердца хозяйки. – Прямолинейно, – девушка усмехнулась, мысленно переводя дух. – Зато честно. Я знаю, что иногда могу говорить странные вещи. Это многих смущает, но исключает недопонимания, – беззаботно проговорил Тэкэо. Он снова устало потянулся и широко зевнул. – Час уже поздний. Пора спать, иначе заработаем бессонницу. В окне погас тусклый свет. Исчез маленький желтоватый островочек на траве снаружи. Стало слышно пение сверчков, и кот снова замурлыкал на груди хозяйки, улавливая лёгкую аритмию.