По ту сторону кожи

Север снова казался чужим и мрачным, и Санса снова ощущала чужую гниющую хватку на собственном горле - так было с Рамси, запустившим пальцы в ее внутренности и вывернувшим шкуру на изнанку (тогда только Санса узнала, сколько же в ней грязи, разлагающейся плоти и гнили). Драконы кружат над замком, и они чужие здесь, лишние, Санса до бледной судороги сжимает пальцы на обледенелых камнях парапетта. - Почему она? Она может спросить это, пока они стоят вдвоем на крепостной стене. Санса ловит на корню языка злобу и горчащий дымом воздух, проталкивает глубже в горло обиду, пока не давится ею, а Тирион, кажется, понимает больше, чем стоило бы. - Она любит Вашего брата. Тирион не отнимает взгляд от ее болезненно-мерзлых рук, не впускает откровенность Сансы дальше осевших на морозе слов, и его голос отдает виной и пыльным сожалением (я сделал бы вас счастливой, если бы вы чуть реже продавались за трон). Санса выеживается раздражением и извращенными манерами, глядя зло и холодно - к чему только сейчас разговоры о несбывшихся перипетиях, о жизни, которая могла бы, но не была - и которую Санса не заслужила, точно не заслужила, растеряв себя обглоданными кусками в долгой дороге домой - вы не можете сделать меня счастливой, Тирион, я испорченная, грязная, ведь счастливой меня делает язык Джона Сноу у меня между ног. - Это не делает ее хорошей королевой. Санса прикрывает разодранные веки, пряча от глаз две размытые точки в белесом небе - Джон уходит от нее, всегда уходит, и Сансе больше нечего ему предложить, кроме себя и этой извращенной, невесть как прижившейся в выскобленных внутренностях любви, изнутри царапавшей перемолотое полотно кожи; и это изуродованное, больное, вывернутое мясом - но Санса уже давно была такой же изуродованной и больной, такой же, как (боги) Серсея, и она хотела Джона, давясь собственным сердцем каждой ночью. Тирион все смотрел, и взгляд его распирал глотку, пока Санса умиряла вьюжное дыхание за промерзшими ребрами - Север так глубоко уже в ней, как никогда не был в Роббе или даже самом Джоне - Санса сама уже была зимой, въевшейся зыбкой наледью в прохудившиеся легкие. - Санса, Джон станет Хранителем Севера, - Тирион мерзнет здесь, Санса чувствует, как морозом кусает его губы и слова зябнут в стылой звонкой тишине. На Севере всегда было тихо - не в пример шумному, пьяному Югу, веселящему и оставляющему в итоге тебя без всего, - Но вряд ли он станет проводить здесь много времени. - Это его личное дело. Санса ежится, вслушиваюсь в мелодичный перезвон собственной дрожи и судороги внутренностей под мехом и кожей. Конечно, Джон будет с Дейнерис, и в этом даже была бы какая-то больная ирония, если бы Санса не схоронила внутри ту глупую маленькую девочку, тоже отправившуюся в столицу за королем и красивыми сказками. - Санса, взгляните на меня, - Тирион устало отыскивает что-то в ее бледных, почти выцветших глазах, и Санса покорно позволяет ему, зная, что он все равно никогда не увидит, но - стыдливо, обреченно признаваясь себе - ей было бы легче, если бы увидел. - Пока Джон в столице, править Севером будете вы. Мне было бы спокойнее, будь я уверен, что вы с Дейнерис союзники. Санса чувствует опаленную, исступляющую нервозность его тона буквально каждой костью, и заходится тонкой рябью усмешки. - Что вас беспокоит? У вашей королевы есть драконы. - Она и ваша королева, - Тирион хмурится, въедаясь взглядом в сизую хмарь задымленного неба, а Санса унимает раздражение в вылизанной глади суставов, - Зачем ее раздражать? Чем это поможет вашей семье и Северу? - Вы ее боитесь, - Санса выскабливает из голоса презрение и досаду и отворачивается, подставляя ветру отекшую темноту заснеженных скул, прогоняя заполошенные образы с изнанки век - я тоже боялась королей, и каждый следующий был еще более жутким чудовищем, прижившимся в моей коже. Но королевы всегда были хуже. Прогнившие жвалы настоявшихся тайн, ошибок и бед выкорчевывают кости под каноны неведомых лекал, и Сансе становится дико противно от себя самой и от Тириона. Будь здесь Мизинец, он зашелся бы в паучьей усмешке, он бы видел ступени в этом разверзнувшемся у Сансы под ногами хаосе, но Мизинец давно мертв. - Старков в столице ждут одни беды, - Санса звенит досадой и тревогой, мажется выцветшими акварельными брызгами по шероховатому полотну кожи, она болезненный шквал из нервов, войны и кровящей тоски. - Как сказал мне однажды ваш брат, он не Старк, - Санса давится воздухом и тайной, распирающей горло. Перед ней расстилалась дорога к Винтерфеллу и смерть Джона в паре шагов от трона - годы назад (вечность назад) Санса не раздумывала бы ни одной томительной секунды. Она была девочкой, приползшей к его ногам в поисках дома и изуродованного больного покоя, но Джон сам оказался домом, а Мизинец никогда не будет мертв достаточно, чтобы Санса не слышала его отравленный голос в височных сводах. Наконец все кусочки встают на свои места. - Тирион, - она медлит, отчаянно ища внутри прогнивших внутренностей осторожные слова, а Тирион терпеливо ждет, ловя морозную хмарь ее глаз, пока Санса успокаивала звенящую тревогу голосовых связок, - А если бы был другой наследник Железного трона? Тайны темных заполошенных вечеров наконец облекаются в слова, теперь их пятеро, кто знает правду, и Санса опять тасует фигуры на этой доске. Она тоже научилась видеть эти ступени.