Когда ее совсем не ждешь...

      — Ну, что там? — в голосе Андрея слышалось нетерпение и робкая, почти несбыточная, надежда. — Давай быстрее, я уже весь извелся.       — Куда ты так спешишь? — раздался из ванной комнаты звонкий голос. — Погоди! Здесь черным по белому написано: «ждать три минуты»,       — Не могу я больше ждать. Не могу. Хватит валять дурака, выходи или я сам зайду.       Дверь сразу же приоткрылась и на пороге появилась невысокая хрупкая девушка с огромными карими глазами, обе руки, сжатые в кулачки, она спрятала за спину. Мимолетного взгляда на нее было достаточно, чтобы увидеть, как она счастлива и в тоже время, как боится этого своего счастья.       — Ну, что? — тут же набросился на нее с расспросами Жданов. — Да? Нет? Скажи хоть слово.       — Сейчас… Сейчас скажу, только вначале мне бы хотелось знать, какой результат тебя обрадует, а какой огорчит? — Она заранее решила, что если он не захочет ребенка, она покажет ему результат Наташки, благо еще вчера попросила ни разу не беременную подругу сделать тест, и ни за что не скажет, что ждет от него ребенка. Она не станет ломать ему жизнь, она его слишком любит, чтобы создавать сложности, просто уедет домой в Питер и будет растить своего малыша одна. Да и мама ее поймет, поддержит и поможет, она сама когда-то любила и тоже мечтала о ребенке от любимого.       — Пожалуйста, прекрати издеваться, — Жданов даже побледнел от нетерпения. — Я приму любой результат.       — Понятно, что примешь, куда денешься, но чего бы ты хотел?       — Я бы очень хотел стать отцом.       — Ты будешь папой! — радостно закричала девушка и бросилась к Андрею. Он не подвел, тут же «взял на ручки», как она это называла. — Я жду ребенка! — она потерлась носом о его нос, прикоснулась ладонью к его щеке и тут же одернула руку. — Опять колючий, — констатировала она без упрека и примостила голову на его груди.       — Мы ждем ребенка, солнышко. Не ты, а мы! — он был растерян, смятен, но счастлив безмерно. Почти похороненная мечта начинала обретать реальные формы. — А что колючий, так это пустяк, я сейчас побреюсь.       Жданов хотел было поставить свою драгоценную ношу на пол и пойти бриться, но она только плотнее прижалась к нему всем телом.       — Мы? Ты в этом уверен? А как же твоя Катя?       — Я сегодня же с ней поговорю и попрошу развод, Юленька.       — Из-за ребенка? Не нужно! Это очень жестоко. Ты же всегда сможешь нас навещать и без развода.       — Не из-за ребенка. Из-за… Не из-за чего-то, а потому что! Потому что я тоже имею право на счастье. Я не ангел, я всего лишь человек, и я… Я…       — Скажешь ей, что у тебя будет ребенок?       — Скажу.       — Андрюш, да она с ума от горя сойдет. Пощади ее, а?       — Она все равно узнает о ребенке и… — он вдруг замолчал, отстранил Юлиану и пристально посмотрел ей в глаза. — Ты же не думаешь, что буду вас прятать? Или думаешь? — Она промолчала, и Андрей запаниковал. — Ты стыдишься меня, да? Это из-за разницы в возрасте?       — Такой большой и такой глупый, — засмеялась Юлька. — Кого в наше время разницей в возрасте можно смутить? Это же я младше, а не ты. Это ты, мой умный, красивый, импозантный, богатый и любимый Андрюшенька, должен стыдиться связи с глупенькой девчонкой-середнячком. У меня же ни модельной внешности, ни особого ума не наблюдается, да и богатого приданного за мной нет. Все, что я умею — это безумно тебя любить.       — Немедленно прекрати на себя наговаривать! — рассердился Жданов. — Ты самая красивая, самая умная, самая любимая и самая желанная женщина в этой Галактике. Ты — мать моего наследника!       — Ага… Королева-мать! А если наследница будет, тогда как? Отлучишь от трона и сердца, а сам пойдешь искать ту, которая родит тебе сына?       — Дуреха ты моя любимая. Как я смогу тебя отлучить от сердца, если ты меня к жизни вернула? Я почти двадцать лет мертвым был, и лишь…       — Знаешь, — перебила Андрея Юлька, — мне иногда кажется, что я только для того родилась, чтобы тебя реанимировать и чтобы…       — Дать жизнь нашему ребенку, — закончил он фразу. — Так что, ты уж извини, но прятать вас я не буду. Хватит, мы и так три месяца скрываемся от всех.       — Три месяца? Неужели мы знакомы всего три месяца? Мне кажется, что я знаю тебя всю жизнь.       — Мне тоже так кажется. Но на самом деле мы очень хорошо знаем друг друга и почти ничего друг о друге не знаем. Вот что я о тебе узнал за это время? Что тебе восемнадцать лет, ты приехала из Питера поступать в театральный и провалилась, что родители твои давно развелись, что ты любишь маму и не ладишь с отцом. Это все! А что обо мне знаешь ты?       — Я знаю, что я тебя люблю, знаю, что ты меня любишь, теперь еще знаю, что мы оба любим нашего ребенка. Что ты женат, что жену не любишь, но очень жалеешь, что детей у вас нет и быть не может, потому что у нее был тяжелый выкидыш с последствиями. И еще я знаю, что у тебя своя компания, правда не знаю какая. Но это все совершенно неважно, у нас с тобой есть главное, наша любовь. — она чуть-чуть помолчала. — Ты ведь не станешь сердиться, что я тебя обманула, правда?       — Обманула? В чем? — побледнел Жданов. — Ребенка не будет? Ты просто хотела проверить мою реакцию, да?       — Нет, что ты?! Нет! Разве я могла бы обманывать тебя в главном? Ребенок будет! Вернее, уже есть, вот здесь, — она прижала правую руку к животу. — А вот восемнадцать мне исполнится только через два месяца.       — Что? Ты с ума сошла? Юлька, да как ты посмела? Ты же меня под статью подвела, девочка. — Андрей, потрясенный тем, что она несовершеннолетняя, замолчал, опустив голову.       Юлиана недоуменно посмотрела на него своими огромными глазищами, словно не понимала, о чем он говорит, в чем ее обвиняет, затем сунула в рот большой палец правой руки, как делала всегда, когда задумывалась, и нахмурилась. Однако, вскоре ее лоб разгладился, губы тронула в начале несмелая, а потом широкая улыбка, а уже через секунду она засмеялась.       — Ты считаешь меня полной дурой, да?       — Нет, конечно, — Жданов вообще перестал понимать происходящее: при чем тут дура, и чему она смеется?       — Вот именно, я не дура, чтобы отказываться от своего счастья из-за каких-то пяти месяцев. Я же не виновата, что влюбилась в тебя с первого взгляда, правильно?       — Нет, в этом ты не виновата, но почему ты мне соврала?       — А сам не понимаешь? — она хмыкнула. — Нет, любимый, ты все-таки тормоз. Ты хоть помнишь, как мы познакомились?       Андрей густо покраснел, ему всегда становилось неудобно, когда Юлиана начинала записывать его в герои. Он себя героем отнюдь не считал.       Он тогда ехал по Берсеневской набережной и увидел девушку, отбивавшуюся от трех-четырех парней, остановил машину и вышел. Все! На этом его «подвиг» закончился, ему даже особо стараться не пришлось, малолетки сами бросились врассыпную, стоило одного отбросить несложным приемом…       Гораздо больше сил ему понадобилось, чтобы успокоить девушку. Она рыдала, икала и хохотала одновременно, понять, что случилось было невозможно. Внешне кроме немного порванного платья и одного то ли синяка, то ли размазанной туши под глазом, она выглядела вполне живой и целой. Не сумев ничего выяснить, Жданов забросил ее к себе в машину и отвез в больницу. Оказалось, что никто ее не насиловал и не бил, и даже синяка у нее не было, а вот ее душевное состояние встревожило психиатра, он так и сказал:       — Забирайте-ка вы дочку домой, да присматривайте за ней как следует. Дело совсем не в нападении, тут что-то поглубже прячется. Какая-то душевная травма.       И что оставалось делать Андрею, если девушка не отвечала ни на один вопрос: ни как ее зовут, ни кто она, ни где живет, ни что случилось? Оставить ее одну на улице? Нет, он так не мог, вот и отвез ее в свою холостяцкую квартиру. Накормил, напоил чаем, показал где ванная комната, дал полотенце и свой старый халат, а пока она мылась, он постелил ей постель.       — Переночуете здесь, завтра, точнее сегодня утром я приду, и мы поговорим. Хорошо? Вы никуда не сбежите?       — Сбегу, — внезапно нарушила она молчание.       — Тогда я вас здесь запру, — рассердился он.       — Ну, и запирайте. Окно всегда можно открыть.       — Господи, девочка, что случилось? — она опять замолчала. — Ты выпить хочешь?       — Да! Я хочу.       — Сейчас-сейчас, — засуетился Жданов. — Хотя, погоди, тебе пить-то можно? Сколько тебе лет?       — Уже можно, я совершеннолетняя.       Потом, после ее второй или третьей рюмки, когда они перешли на «ты», она представилась. И выяснилось, что не просто так она оказалась на набережной, что Юльку постигло «великое горе», она провалилась в театральный и жизнь для нее на этом закончилась.       — Ты не понимаешь! Он опять будет говорить, что я никчемная и что у меня ничего не получится, — она горько заплакала.       — Кто он? Какой-нибудь хлыщ? Ты что, ненормальная, из-за какого-то идиота лишать себя жизни? Знаешь, сколько еще «любовей» в твоей жизни будет? А о родителях ты подумала?       — Подумала! Это папа считает меня никчемной. У него в новой семье сын растет, им он гордится, а я… — она зарыдала, не сумев договорить фразу.       — А ты самая лучшая, самая красивая.       — Зачем ты врешь, чтобы меня успокоить?       — Но это правда! Я никогда еще не видел таких красивых, как ты. И таких трогательных, как ты, я тоже не видел. Успокойся, Юленька, вот посмотришь, папа еще будет тобой гордиться, я тебе обещаю.       — Возьми меня на ручки, пожалуйста, и больше не говори о каких-то «любовях», я уже влюбилась. Навсегда. — она посмотрела на него своими огромными глазищами, и сердце Андрея, рухнув куда-то вниз, уже не вернулось обратно…       — Юлька, ты должна была мне сказать, что тебе семнадцать. Обязана, понимаешь?       — Не понимаю. Что я не знала, что ты, узнав о моем возрасте, не прикоснешься ко мне? Прекрасно знала. Что я себе враг? Нет, не враг! И вообще, если бы я сказала правду, то Женьки бы не было, — она выразительно погладила свой абсолютно плоский живот. — И давай, прощай меня поскорее. Мне нельзя нервничать, я жду ребенка…       — Господи! Ты уже и имя дала малышу! Ты чудовище!       — Ага, — легко согласилась Юлиана. — Я твое любимое чудовище. А имя подойдет и мальчику и девочке.       — В общем так, — Жданов заговорил очень серьезно. — Сегодня я поговорю с Катей, завтра мы подадим на развод, а как только нас разведут, поедем к тебе, буду просить твоей руки у твоих родителей. И никаких возражений я не принимаю.       — Андрюшка, ты у нас самый лучший. Только…       — Только что?       — Постарайся не очень ранить Катю. Ладно?       — Я постараюсь, маленькая. Я очень постараюсь…