Адамас

      — Ты так сладко спал, что я не хотел тебя будить. Но скоро вернётся Скай…       Отчего-то мне теперь кажется… Что я вовсе не Валтор. Я настоящая Соня.       Невольно мне пришлось оторвать голову от подушки и подняться, да тут же на мои плечи опустилась белая свободная рубашка — но я ещё не принимал душ! Учитывая, как славно мы провели с тобой ночь, вновь губы украсивший ласковой улыбкой, глядящий на меня неотрывно, прекрасный рыцарь Брендон. Мой специалист.       Я потряс головой, собрал и зачесал волосы, зевнул. На часах, когда я веки после очередного нежного оклика, словно первый лучик утреннего солнца, коснувшийся щеки, Брендона, разомкнул, было одиннадцать утра — на час позже того мгновения, когда ласкающее тепло моего отныне крепко возлюбленного покинуло другую половину миниатюрной кровати. Маленькой, да, но лишь для двух мужчин.       Кажется… я рассуждал об этом… когда просыпался посреди ночи. Нет, было уже утро и солнце поднялось, ярко освещая комнату Брендона и Ская. А также я понял, что достиг баланса не только своего тела и духа, но и своих неспокойных сил яростного огня — я способен удерживать контроль уверенно. И в этом помогла мне лишь улыбка… его. Объятья и поцелуи. Его.       — Брендон, — улыбнулся я специалисту, — доброе утро.       Юноша, чьи локоны мерцали на сиянии солнца, всё ещё проливающего свои лучи на обстановку комнаты специалистов, присел рядом со мной, одарил нежным лёгким поцелуем мои губы и, взявшись за гребень, принялся расчёсывать мои спутавшиеся за ночь волосы.       — Это долго. Позволь я сам.       Брендон не вернул мне гребень и даже руку отдёрнул, губы немного надув.       — Нет уж. Не разрушай мою мечту! Теперь, имея возможность, я буду всегда расчёсывать твои волосы! И делать прически!       Я легко усмехнулся, ощущая, как любовь в сердце разливается сиропом, а в животе те самые мифические бабочки выбрались на прогулку приближающимся полуднем. Так вот как ощущается… блаженство, что рождается в близости с возлюбленным. Я… никогда прежде этого не испытывал.       — Будешь завтракать? Мне скоро идти за экзамен, — говорил Брендон, завершив распутывать последнюю прядь и в последний раз пригладил волосы гребнем, откладывая его на свой письменный стол. — Можем сходить в столовую, сейчас там не много людей, а пока зачёты, она открыта постоянно. Или я попрошу снова принести в комнату.       Я коснулся своих волос, лоск ощущая на ладонях. Брендон словно бы способен из чего угодно сотворить нечто великолепное — он с лёгкостью распутал мои волосы. Золотые у этого юноши, у моего специалиста не только волосы и душа, но и руки.       Я помотал головой, откинул волосы за спину и поднялся. Прохлада из открытого окна скользнула по обнажённому телу, лишь тонкая рубашка на моих плечах.       — Я пообедаю в Алфее. Ужин был таким плотным, что он словно ещё не переварился — я и не голоден даже, — коснулся я живота, улыбаясь Брендону. — Я быстро приму душ и вернусь в школу. Чтобы тебя не задерживать. Хорошо?       Брендон отговаривать меня не стал. Улыбкой залучился.       — Угу!       Но на полпути я остановился, на плечи свои подтягивая рубашку Брендона — определённо одежда принадлежала ему — длинная, она касалась моих бедер и позволяла не чувствовать себя неловко перед специалистом за свою наготу в это ясное утро, где не место сумеркам и моё непотребство ничто не скрывает…       Я вспомнил.       Где моя одежда?.. После того, как Брендон избавил меня от неё… в порыве вскипевшей любви я больше свои джинсы, свитер и кроссовки не видел! Ах, нет, вот обувь — у входной двери комнаты Брендона и Ская. А что насчёт рубашки?..       — Брендон, где моя одежда? — обронил я, осматриваясь. На самом деле, я хотел задать другой вопрос, скорее, предложение, которое определённо моего золотого ангела обрадовало бы. Но мой внешний вид на ближайшие несколько часов до возвращения в Алфею меня беспокоил куда больше!       — А… Я постирал её, — Брендон как всегда с лёгкой улыбкой поднялся, подошёл к шкафу и со свободной пустой казалось бы полки вытащил безукоризненно аккуратно сложенные джинсы, рубашку, свитер и… господи, даже нижнее бельё!..       — Что такое?.. — удивился Брендон, когда я вещи увидел да отвернулся, лицо не сдержав — скривился.       — Да, мы видели друг друга обнажёнными и при свете дня, — я совсем съёжился, отводя взгляд. Прежде я привык лишь думать об этом, а не делиться столь откровенными мыслями со своим… со своим возлюбленным. — Ты стирал мои вещи вручную?       — Да. Всё же малое число специалистов обладают магической силой, и то совсем неразвитой, — Брендон положил вещи обратно, прикрывая шкаф. — А химчистка есть разве что на первом этаже в комнатах для персонала. Но там ставят такие жёсткие программы, нас не подпускают к технике, и выжить разве что может только прочный костюм специалиста! Личную одежду мы предпочитаем стирать самостоятельно либо относить в химчистку в городе: она совсем недорогая!       — Вот оно как… — выдохнул я, всё ещё ощущая смущение и стыд.       — Я побоялся нести твою одежду в чистку нашей школы: ткань твоей рубашки очень нежная — шёлк? Он бы определённо испортился.       Я мотнул головой, постаравшись улыбнуться.       — Спасибо, но… не стоило. Я бы и сам справился.       — Нет! Если бы у меня только была возможность, — Брендон несколько взбудоражено походил по комнате, — я бы всё делал за тебя!       — Не считай меня ребёнком, пожалуйста, — улыбнулся я без грубости.       — А вещи были твоими… они напитались твоим запахом… — Брендон трепетно вздохнул и обратил свой взор, несколько затуманенный, будто бы возбуждён специалист вновь, на меня. — Мне не хотелось стирать. Я бы забрал их себе и никогда не вернул!       Я, скривившись, головой покачал, сложив руки на груди.       — Ну ты словно маньяк, Брендон!       — Нет! — залучился улыбкой он внезапно. — Я просто безумно влюблён в тебя, Валтор!       Я вздохнул с улыбкой и приблизился к Брендону. Подцепив со стола свой гребень, я передал его в руки расслабленного и улыбчивого специалиста, чей взор не покидает моего лика.       — А теперь я могу попросить тебя?       — Что же? — в нетерпении вопросил он.       Я развернулся спиной к Брендону.       — Заплести мне косу. Я не хочу намочить волосы в душе.       Ответом послужило мне радости полное «Да! Конечно!». Усадив меня на кровать, Брендон, медленно прочёсывая мои волосы, собирал их в пряди для большой, но свободной косы, а после…       — Лучше заколоть волосы на затылке, как ты думаешь?       Вроде бы я спал хорошо, к тому же в объятьях Брендона было так тепло!.. Но от его прикосновений меня вновь клонило в сон. Я сильно расслабился и ответил согласием, над словами специалиста едва ли задумавшись. Когда уловил пробудившимся слухом и разумом, что полка письменного стола отодвинулась, звон коснулся моего уха, набор заколок-невидимок, прицепленных на прозрачной пластине с название фирмы, опустился рядом со мной на кровать. Брендон, охая, ёрзал по кровати позади меня и пытался справиться с моими густыми длинными волосами и заколоть их на затылке. Вероятно, он не заплёл мне косу вовсе, и сейчас творит неизвестную, но, я уверен, красивую причёску для меня.       Ушла почти вся упаковка невидимок — примерно десять-пятнадцать штук, и они были большие, крепкие, светло-бежевого оттенка — кажется, Брендон покупал их под цвет своих волос, ведь его пряди тоже довольно длинные и почти достигают лопаток, лежат на его широких плечах. Брендон убрал с моего лба небрежную чёлку и пригладил гребнем две длинные пряди на висках.       После чего он отложил гребень, и я обернулся.       — Ну? Как я выгляжу? — тронув губы улыбкой, обронил я вопрос.       Специалист отчего-то слов найти не мог. Он всё глядел на меня и вновь смущал немного, не отводя взгляда. Я нервно коснулся длинной пряди, своего лба, отмечая странное чувство в отсутствии чёлки, обычно мешающейся взору настолько, что я вовсе переставал замечать это. И лишь раз в полгода посещал парикмахера с целью подстричь её. Сейчас же все лишние волоски были собраны, зачёсаны и словно бы обнажали мой лоб.       — Ты… очень красив, — проговорил Брендон, касаясь моей руки, лежащей на кровати. — Я изучу нынешнюю моду и книги о искусстве парикмахера… Я буду делать тебе разные причёски, ты не против?       — Ты же говорил, что тебе нравится, когда я ношу распущенные, — несколько лукаво улыбнулся я.       — А когда я увидел тебя с собранными волосами в косу… — Брендон приблизился, заглянул в мои глаза и оставил на моих губах трепетный медленный поцелуй. — Я влюбился в тебя снова.       Как же… он смущает своими речами дивными! Боже!.. Ох… Я уже и не знаю, как держать лицо, когда он, глядя в мои глаза, проникновенно говорит такие слова.       Я поднялся и подошёл к зеркалу. Да в восхищении принялся оглядывать себя. Никогда прежде я не убирал свою чёлку, да и не вспомню, когда в последний раз закалывал волосы в нечто более значимое, что позволительно назвать причёской, чем растрёпанная коса или хвост на скорую руку. Распущенные всегда смотрелись более ухоженно — немного ароматного питательного масла по всей длине, и я мог не задумываться о расчёске и душе более шести часов рабочего дня и прыткого путешествия по городу от дома до офиса.       Боюсь…       — Я никогда раньше не делал причёски, — отныне говорил я, вместо мыслей, переучиваясь и с Брендоном делясь размышлениями.       — Почему? Долго и тяжело? Твои волосы очень густые, а чистые — они ещё и непослушные. У меня совсем нет средств для укладки волос! — развёл руками Брендон, приблизившись ко мне сзади и обняв нежно и легко.       — Да. И мне всегда казалось, что с длинными волосами, ещё и заплетёнными в некий пучок, завитые пряди и… нечто подобное сотворит окончательно из меня женщину, — поделился я опаской.       Как внезапно ощутил, встрепенувшись — Брендон меня за руки щупает! За плечи, за грудь и спину! Ах!       — Брендон! Что ты…       — Разве? Широкие плечи, — пальцами он обвёл изгибы моей шеи и спустился на руки, коснулся моих ладоней, переплетая наши пальцы, — длинные изящные пальцы на широких ладонях, — он уткнулся в мою шею лицом, вдыхая медленно, словно наслаждаясь, провёл от моих рук, скользнув по талии, по груди и животу, скрещивая руки, ниже не опускаясь, — крепкие мышцы живота и узкие бёдра — это простая известная всякому образованному зеваке анатомия мужского тела. И какая бы причёска ни была сотворена из твоих восхитительных длинных локонов, какая бы одежда ни была на тебе, и пусть хоть макияж и маникюр, украшения разные, и предпочтения духовные… ты останешься мужчиной. Ведь я, полюбивший тебя больше солнца на небе, тоже мужчина?       Я обернулся, губы мои непроизвольно в улыбке растянулись.       — Да. Определённо мужчина, — ответил я. — Хоть и лицо у тебя…       Я запнулся. Что я говорю? Я настолько расслабился, что повествую Брендону всё, что у меня на мыслях? Боже, позор, а не взрослый.       — Что… что с моим лицом? — всполошился Брендон, отнимая от меня руки и касаясь своих щёк, лба, подбородка, носа. — Что с ним?! Оно странное?       — А… нормальное, — обронил я, растеряв все мысли. — Хорошее. То есть, красивое. Очень.       — Но ты хотел сказать что-то противоположное красивому! — вскинулся специалист, испуганный за свою внешность. Вот кто меня за язык тянул?       Я постарался взбодриться, всем своим видом выражать уверенность, и улыбнулся, глаза подняв на Брендона.       — С ним всё хорошо. Разве что оно немного нежное, утончённые гладкие черты. Среди нас, учитывая наши длинные волосы, что сильно выделяет нас с тобой среди мужчин как Магикса, так и Земли, ведь они в большинстве предпочитают короткие причёски, на женщину больше походишь ты, чем я. Если не смотреть, конечно, на твои широкие плечи и мощные мускулы.       Говорил я долго, казалось бы, длинные речи должны были замаскировать фальшь, отразившуюся на моём лице, и моё волнение. Но Брендон… он рассекретил меня уже давно. Он, лишь являя в моём взоре свой золотой лик, тут же побуждает меня понемногу раскрываться и начинает читать меня подобно книге.       Он тут же уловил недосказанность, хоть я и договорил, что хотел сказать в первый раз, в этом случае собравшись с мыслями. Не на моё предположение о женственности лица его брови сдвинулись и опустились, а глаза остекленели. Губы дрогнули, когда он, приблизившись, рук моих коснувшись, проговорил:       — Прошу… говори чаще, не только отвечая на мои вопросы, но и задавай их сам. Расспрашивай, о чём пожелаешь. Валтор. Уничтожь свою сдержанность и холодность рядом со мной. Мне всё равно, каким ты будешь с друзьями и родными. Но со мной, — руки Брендона скользнули на мою спину, крепко обнимая меня, он вжался, словно боялся утратить внезапно… — будь настоящим. Выражай чувства открыто. Говори, что на твоей душе. Интересуйся мной, моей жизнью, моим прошлым. Держись рядом. Касайся меня, если захочешь этого, сразу же исполни своё желание!..       Моё сердце внезапно замерло и заколотилось быстрее многократно. Тяжёлое дыхание сорвалось с моих губ, когда я обнял его ответно. Своего специалиста, зарывшись в его золотые локоны, утонув в его тепле и запахе, которого мне столь долго не хватало.       Он… Нет! Это не просто ощущение или моя фантазия! Он на самом деле способен меня понять! Без слов…       Мне… стало так хорошо рядом с ним! Когда ни единая тайна больше не разделяет нас. Порой… мы словно единое целое… А за моей спиной не только плащ моего магического боевого облачения, но и крылья.       Я ощутил себя свободным… внезапно столь ясно. В его объятьях. Слушая его голос и дыхание.       Разве… это возможно?       — Я хочу…       — Да? Чего ты хочешь прямо сейчас?       — Я хочу плакать, Брендон.       На плечо специалиста упало несколько капель моих слёз, выражающих счастье. Которое я уже не ожидал встретить в своей одноцветной и серой жизни.

***

      Я принял душ. Заколов пряди ближе к затылку ещё двумя невидимками, которые оказались в волосах Брендона, я быстро сполоснул с себя пот, накопленный за ночь с этим сияющим специалистом. Столь мерцал он во мраке таинственной ночи Магикса, что я едва ли сомкнул глаз, пока не поднялось солнце. И он утомился к четвёртому-пятому часу утра, и мы оба заснули в объятьях друг друга на небольшой кровати, предоставленной лишь для одного специалиста в общежитии.       Уже свежий и много бодрый я вернулся в комнату, принимаясь одеваться. Впрочем, я уже вовсе не стеснялся Брендона — наше первое занятие любовью прошло при ярком свете дневного солнца, он видел всего меня и даже больше. Когда же это «больше»? Ещё раньше физической полной и беспрекословной близости мы становились раз за разом едины нашими душами. Нам… даже не нужно было держаться за руки. Мы понимали друг друга с полуслова. Если бы я только был менее холоден к нему, возможно мы бы раньше осознали, что чувствуем друг к другу.       После слов Брендона… впрочем, после многих его слов, но прямо сейчас — его трепетно произнесённые фразы о том, что я должен быть ближе к нему, что должен раскрепоститься, отпустить зажатость и стать самим собой. Быть с ним, с Брендоном, со своим возлюбленным настоящим.       После этих слов…       Я будто бы преобразился.       Порой мне кажется, Брендон тоже обладает магией. Но она духовная, возможно… Как эмпатия, и он способен внедриться в разум и душу, ослабляя путы боли и одиночества, спасая меня вновь и вновь…       Почему-то я чувствую некоторую усталость. Кажется, я просто… не хочу уходить от него. От того, кто наблюдает, как я надеваю обувь, стоя у входной двери их с принцем Скаем комнаты, а рядом — чемодан и сумка сверху, куда Брендон положил мой новый телефон, по которому он ранее разговаривал со мной часами, сломанный старый смартфон и мой гребень.       Но я не мог оставаться дольше. У Брендона экзамены. Вот-вот возвратится Скай, он не должен видеть меня здесь, даже учитывая, что как лучший друг, Брендон мог утешать меня после случившегося в Алфее, что я не мог и не имел сил возвратиться и хотел сбежать, а он отговорил меня, поддержал и вдохнул силы долгими беседами ночью. И ничего больше.       Но… я не хотел лгать лишний раз. Лучше этого избежать. Да и дела у меня остались: нужно уладить проблемы в Алфее. Вероятно, меня уже хватились.       — Ну, Брендон, я пойду. Спасибо тебе за всё, — улыбнулся я специалисту.       На золотом ангеле моём не было прежнего счастья: он был несколько грустен, но спокоен. Улыбкой он провожал меня.       — Звони мне, когда освободишься. Я напишу, как только закончатся экзамены.       Я кивнул. А после помедлил, оглядел комнату юношей, приблизился к Брендону и, легко обняв его, лишь коснувшись его рук, оставил на губах мягкий непродолжительный поцелуй. На прощание.       Он не удержался, обхватил меня и к себе прижал, целуя крепко, глубоко, страстно, словно напоминая мне и заклиная, чтобы я не забывал, чтобы помнил, что любим, и что я люблю его и только его. Что он принадлежит мне. А я полностью в его власти телом, душой и сердцем. Которое ему подарил при… второй или третьей, возможно, нашей встрече.       Хм… У Брендона что-то в руке? Мне показалось, что-то коснулось моей спины, но я был больше увлечён поцелуем.       — Постой… Валтор.       Я вновь… пытаюсь покинуть комнату специалистов. Вчера мы были вместе на пути в комнату, но сегодня — когда в коридорах можно встретить немало юношей-студентов, сделать это нужно будет в одиночку. Чтобы никто не заметил Брендона вместе с неким магом из школы Алфея, который едва не погубил сотню только начавшихся, распускающихся подобно цветам жизней. Если я буду один и буду спокоен, а также быстро покину, не обращая внимания ни на что и не останавливаясь, школу специалистов, то профессора и директор Саладин и вовсе не узнают или не придадут значения моему появлению здесь — ведь сейчас экзамены, для преподавателей, директора и студентов это высший приоритет.       Внезапно я задумался, и лицо с трудом сдержал, дабы не скривится. А что, если у волшебника Саладина также есть на столе кабинета большой хрустальный шар, который отражает записи наблюдений помещений школы, включая и комнаты общежитий?.. Ох… Я надеюсь, он не страдает от излишней болтливости и не распространяется о тайнах учеников. Лучше уж поговорит об этом с Брендоном. Ну и меня на крайний случай вызовет, предупредив, чтобы мы выражали свои чересчур глубокие чувства в ином месте — не в его учебном заведении.       Уф…       Так почему я именно пытаюсь покинуть комнату Брендона и Ская? Потому что вновь мой небесный ангел, сияющий в лучах солнца, льющихся из окон, обращая его в настоящего небожителя, окликнул меня.       Я поправил кроссовок и обернулся на голос Брендона. Он же, будучи рядом, зачем-то развернул меня назад, обратно, к двери лицом, а к себе спиной. Я удивлённо замер — он вновь касается моих волос?.. Растрепалась причёска? Пока я мылся? Хоть я и старался не касаться волос, не мочить их. И даже не надел свитер, чтобы не коснуться лишний раз произведения искусства, которое сотворил на моей голове Брендон.       Всё же мои волосы очень не любят, когда их закалывают, завязывают и всячески терзают. Порой мне кажется, что они вовсе способны испытывать боль, когда парикмахер подстригает кончики…       — Вот так. Теперь замечательно, — залучился улыбкой вновь золотой ангел, когда я обернулся. Никаких изменений в ощущениях, но словно бы немного тяжелей стал пучок. Вероятно, и вправду почти растрепался. — Удачи в Алфее. Звони мне, как только сможешь, сегодня после обеда!