***
Зима в Поднебесье – это что-то невероятное, Чонгук понял это, когда, решив утром выглянуть в окно, увидел заснеженную улицу. Юноша мгновенно, в чём был, то есть в пижамных шортах и футболке, выбежал на улицу и вдохнул неповторимый морозный воздух, чьи колкие нотки понеслись по сосудам, даря ощущение мятной свежести изнутри. Сразу вспомнилось, как раньше он с родителями лепил снеговиков, соревнуясь, у кого получится самый большой и красивый. Снежные комки у отца всегда выходили больше всех, и ему присваивалась победа, но однажды, рассердившись на то, что ни разу не сумел выиграть, Чонгук слепил снеговика из семи комков, с одной стороны тыкнул морковку и нарисовал улыбку, а с другой длинную сосульку и дугу с опущенными вниз краями, на голову надел проржавевшее ведро с дыркой на дне, а руки-палочки были одни на едином теле. Родители тогда только посмеялись над ним, назвав его мышление очень нестандартным, а его самого молодцом, а мальчику хотелось выиграть, чтобы сказали не просто: «молодец, Чонгук», а «молодец, Чонгук, ты стал победителем!», однако он почему-то так этого и не услышал. Как результат – ненависть к любому виду соревнованиям и отсутствие желания бороться за звание лучшего, потому что какой смысл?.. Сегодня к нему в гости должен прийти Тэхён. Сообщив позавчера, что они займутся чем-то очень интересным, русый парень подмигнул ему и наказал приготовить кухню в порядок, чтобы точно знать, что где лежит. По-видимому, предстояла готовка. Чонгука совершенно не прельщало желание корпеть на кухне, но друг был непреклонен, а потому брюнет лишь согласно кивнул, пообещав, что кухня будет готова к его приходу, но так до конца и не понял, что же Тэхён собрался кашеварить. И вот кухня прибрана, пыль вытерта, посуда расставлена по местам. Честно говоря, Чонгук не часто здесь появлялся, только завтракал, изредка ужинал или что-то перекусывал, так что большую часть времени проводил с парнями, а там получалось, что если и ели, то у кого-нибудь из них, а вообще они вполне могли обходиться без пищи. Чон тянется к верхней полке, чтобы прикрыть дверцу, как в дверь звонят, из-за чего он рефлекторно поворачивает голову в её сторону, отвлекаясь, и его руку больно бьёт деревяшкой. – Чёрт! – шипит он и машет рукой в воздухе, будто от этого боль утихнет. Кинув взгляд на часы, он недоумённо приподнимает брови, ведь на циферблате 08:16, что точно не является тем временем, о котором договаривались они с Тэхёном. Кто же тогда звонит? Он медленно открывает дверь и видит темноволосого паренька в белой рубашке и джинсах, держащего что-то похожее на коробочку в руках. – Эм, привет? – неловко начинает Чонгук, чем заставляет парня улыбнуться, но тот тоже смущён, это видно по чуть розоватым щекам и бегающему туда-сюда взгляду. – Привет, ты прости, что я во столько, но я вроде как знаю, что ты рано встаёшь. Я… в общем, я был сейчас на пляже и увидел на песке вот это, его уже успел накрыть снег, но, думаю, он может работать, – он показывает полароидный фотоаппарат в своих руках, – как-то раз видел его у парня с такими русыми волосами, он фотографировал закатное небо на берегу моря. Так вот, ты можешь передать его ему? Чонгук несколько секунд тупо смотрит на покоцанный серый полароид, и только потом до него доходит, что он, по-видимому, принадлежит Тэхёну, который каким-то образом потерял его на берегу. – Ну… хорошо. Да, конечно, передам. – отвечает Чон и забирает фотоаппарат. Что-то в этом парне ему кажется знакомым. – Только почему ты пришёл именно ко мне? Паренёк смотрит вновь смущённо, заводит руки за спину, приподнимаясь на носках кед, и как-то неуверенно говорит: – Эм, ну, я один раз проходил мимо твоего дома, а ты в этом момент как раз в него заходил, поэтому и запомнил, что ты здесь живёшь, и я вас вместе на пляже видел, а других друзей того парня я не знаю. – Ясно, – Чонгук всматривается в лицо нового знакомого, но никак не может вспомнить, где он его видел. Но видел, определённо. Парень неловко мнётся. – Что ж, тогда я пойду? – и он зачёсывает волосы назад, мимолётно открыв лоб. И тут Чон понимает: это тот парень в бандане, которого он однажды встретил на улице по дороге к лесу, тот ещё с девушкой за руку шёл и улыбнулся ему тоже он. Вот отчего он кажется таким знакомым. – Подожди минутку! – кричит Чонгук уже успевшему отойти парню. – М-м? – Прости за такой личный вопрос… но как дела с девушкой? – озадаченность на лице юноши сменяется грустной улыбкой. – Её здесь больше нет. – Выходит… она умерла, то есть исчезла? – Нет. – усмехается парень, – Нет-нет, она вернулась на Землю. Теперь будет жить. – А как же ты? – брюнет понимает, что уже переступил рамки дозволенного и лезет в личное чужого человека, но не может не задать вопрос. – А у меня вот, – тот поднимает руку и поворачивает её так, что Чон видит серебристый таймер, на котором виднеется 04:06 и мельтешащие секунды. – Тебе 4 часа осталось? – Ага. Но я рад, что Миа сможет продолжить жизнь, правда рад. Мы познакомились с ней здесь. – Губы юноши трогает мечтательная улыбка от воспоминаний, Чонгук ничего не отвечает, только стоит, поджав губы, в мыслях о чём-то своём, а парень, помолчав, разворачивается и кидает напоследок: – Ладно, я пойду. Желаю удачи тебе, если на твоём запястье до сих пор нет таймера. Пока. Чонгук наблюдает, как его фигура медленно движется вверх по покрытой инеем дороге, а затем скрывается за поворотом. Получается, девушка оказалась снова на Земле и продолжит жить как жила прежде? Он захлопывает дверь и сползает по ней спиной. Но как? Неужели она забудет свою любовь? Неужели забудет всё, что было здесь, в Поднебесье, и из её памяти исчезнет знакомство с этим парнем, начало отношений, и сами отношения, время, что они провели вместе? Это жестоко… А момент их прощания. Последние секунды наедине друг с другом, последнее касание, последний взгляд и – раз – она исчезла, испарилась, оставив юношу с разломанным сердцем считать минуты до окончательной смерти. Чонгук не знает, сколько просидел вот так, на полу в прихожей, время потеряло свой счёт, как вдруг он вспоминает про фотоаппарат, зажатый в пальцах. На его корпусе, как уже подметил брюнет ранее, есть несколько небольших царапин, кое-где облезла краска, являя взору чёрный металл, до этого скрытый под ней. Наверно, про этот самый полароид говорил Тэхён тогда на пляже, когда они впервые завели полноценный разговор. Брюнет усмехается растерянности парня. Именно на этот фотоаппарат, по его словам, он делает свои снимки неба в его разные состояния, развешивая их после у себя на стене. Чонгук почему-то только сейчас попробовал представить, как это выглядит: обычная, ничем непримечательная стена, но увешанная десятками фотоснимков неба сиренево-розового, сизо-лилового, пурпурно-красного, охристо-белого и многих-многих других оттенков. Наверняка это очень красиво выглядит. Тэхён как-то пообещал показать полароиды Чону, сказав, что, когда тот придёт к нему в гости, он представит ему свою личную коллекцию. Чонгук очень хочет увидеть её. А ещё хочет скорее увидеть Тэхёна.**
– Итак, я составил список продуктов, которые нам понадобятся, вот, держи, – Тэ протягивает ему стикер, на котором действительно в столбик написаны слова. – Забивай всё это на панели и ставь на стол. – А ты? – растерявшись от внезапно данного указания, спрашивает Чонгук. Однако бредёт к холодильнику и начинает вводить слова на клавиатуре. – А я мыть руки. – Пока Тэхён включает кран и выжимает жидкое мыло, Чон открывает дверцу и видит целую полку, заставленную тем, что он вбивал. – М-да… кстати, а что мы в итоге будем готовить? Ты так и не сказал. Тэхён вытирает руки и кидает, что это сюрприз. – Так, доставай всё и осторожнее с мукой, она главная. Брюнет смотрит на продукты, потом на Тэхёна, расставляющего необходимые кухонные принадлежности на столе, затем снова на продукты, а потом на Тэхёна. И в его голову приходит слишком детская, но весёлая забава. – Мука главная, говоришь? – Да, – кивает парень, – без неё у нас ничего не получится, только, умоляю, не просыпь её. Чонгук аккуратно берёт пакет муки, как можно незаметнее прикрывает холодильник и маленькими шажками, точно шпион, движется к кухонному проёму, ведущему в прихожую. – Ты куда? – удивляется Тэ, видя, как парень стоит у выхода из кухни и хитро улыбается, – Стой, а мука тебе зачем? –не понимает он и делает шаг к юноши, как тот срывается с места и бежит ко входной двери, стремительно открывает её и выбегает на улицу, босиком, в брюках и футболке, а за ним таким же раздетым для зимы (что со стороны выглядит так нелепо) несётся Тэхён, который, кажется, только сейчас понял затею Чона. Темноволосый юноша петляет по двору с мукой в руках, смеётся от откуда-то взявшейся лёгкости и внезапной свободы, а Тэхён пытается его догнать, тоже смеётся и грозится дать Чонгуку подзатыльник, если он сейчас же не остановиться. На улице никого нет, хотя если бы и был кто-то, парни не обратили бы на него внимание – слишком заняты минутной вольностью. – Чонгук, я устал, остановись ты уже и отдай эту чёртову муку! – вопит запыхавшийся Тэхён, но, наперекор своим словам, не останавливается. Чонгук поднимает пакет с мукой у себя над головой и тем самым дразнит русого юношу, однако чуть сбавляет скорость. Они носятся так ещё минут пять, истошно крича и разнося хохот по улице, как Чонгук решает, наконец остановиться, но делает это резко, отчего Тэхён врезается ему в спину. Брюнет падает, выставляя руки вперёд, а пакет с мукой летит вниз, и парень аккурат прикладывается на него животом, а сверху на него приземляется Тэхён, успевающий сказать только тихое «ой». На двор раздаётся тихое «пфух», и в воздухе повисает белая завеса. Как будто кто-то рассыпал белый порох с неба. Мука оседает на снег, полностью сливаясь с ним так, что и не отличишь, где что, и укрывает своим невесомым бархатным слоем двух парней, что затаили на мгновение дыхание. Проходит минута, завеса рассеивается, и Тэхён осторожно поднимает голову, осматриваясь – да и не скажешь, что только что лопнул пакет с мукой. Он чувствует движение под собой и только сейчас понимает, что до сих пор не слез с бедного Чонгука, кашляющего в кулак. Юноша мгновенно скатывается в бок и падает в мягкий снег, а Чонгук переворачивается на спину. У обоих прерывистое дыхание, грудная клетка двигается сумасшедше быстро, но ни один из них не выглядит так, будто сожалеет. Парни молчат недолго, а потом, повернув лица друг к другу, начинают одновременно хохотать от нелепости ситуации. Они смеются минуту, две, три, пока не начинает резать живот и только тогда они затихают, но короткие смешки продолжают вырываться то у одного, то у другого. – Ты… расхититель муки! – устало шепчет Тэхён и несильно толкает Чонгука плечом. Тот улыбается, довольный своей удавшейся шалостью, и прикрывает глаза. Над лицами плыли пушистые облака; парни лежали на снегу, переводя дыхание, и счастливо улыбались. Невероятное чувство родилось внутри, оно такое окрыляющее и воздушное, что кажется, будто можешь парить в невесомости. Убрав со лба мешающиеся пряди, Тэхён повернул голову и посмотрел на Чонгука: тот лежал, сложив руки на животе, с прикрытыми глазами, в волосах искрились снежинки, улыбка до сих пор сияла на его лице; он выглядел таким спокойным, словно познал древние секреты умиротворения. Тэ тоже всё ещё улыбался, но уже менее лучезарно; он глядел на друга и не мог понять, почему так хорошо, когда они рядом? Да, между друзьями возникает особая связь, будто нить, что оплетает шеи, и её концы завязываются в крепкий узел, эта нить хранит воспоминания: все моменты, проведённые вместе, разговоры, прерывающиеся громким смехом или тихим ручейком слезы, объятия, которые бывает трудно раскрепить, время, отведённое на место в жизни друг друга. Безусловно, такая ниточка уже сплелась между Тэхёном и Чонгуком, но почему-то с каждой встречей она отсоединяла ещё одну крохотную, почти незаметную, частичку от себя, и название такому явлению можно подобрать, лишь если решиться затеряться в себе, погрузившись в пучину собственных чувств. Чонгук расслабил губы, отпустив улыбку, и заметил, что на него смотрит Тэ. Он не говорил ни слова, просто лежал и глядел с карамелью в глазах. Чон тоже ничего не произнёс; зрительный контакт начал запускать едва заметные вспышки, они загорались и вмиг потухали, оставляя после отчаянный горький дым. – Ну что, пойдём печь блинчики? – приятный бархатистый голос прервал метания световых огней. – Эм, ты серьёзно? – Чонгук взглянул с удивлением и решил, наконец, встать с чуть холодного снега. – Я всё же думал, ты пошутил насчёт готовки. – Чон, я действительно хочу испечь блины. Поверь, они получатся просто обалденными, меня научила бабушка, – Тэ поднялся вслед за другом и, быстро отряхнув брюки и свитер, продолжил,– но мне потребуется помощь. – Оглядев парня, что доставал слипшийся снег из ворота футболки, Тэхён как-то по-детски улыбнулся своим мыслям, которые тут же и озвучил: – Не представляю тебя в фартуке, пойдём быстрее – не терпится увидеть. – И, бросив смешок, схватил Чона за руку и оба побежали в дом. – Айщ, чёрт! – шипит Тэхён у плиты, когда на него брызнуло масло со сковороды. Он трёт щёку, а, когда отнимает руку, на коже виднеется красное пятнышко от ожога. – Аккуратней, пожалуйста, – Чонгук подходит к парню и немного двигает его в сторону, – Отойди чуть дальше. Они действительно готовят блины. И Чонгук действительно надел фартук в синюю клеточку – тот, который любила его мама, – чем вызвал широкую улыбку у русого юноши, и сам не сдержал её. Тэхён готовит без всяких подсказок, – как сказал, знает рецепт наизусть, – а Чонгук исполняет роль помощника, что-то приносит, двигает, достаёт и тому подобное, правда, пару раз умудряется чуть не пролить смесь для теста (но она стоит на краю стола!) и едва не поджигает прихватку, отвлёкшись на начинающийся снегопад за окном, за что Тэ в шутку называет его растяпой. Но в целом приготовление блинов идёт неплохо, брюнету даже начинает нравиться. Он краем глаза следит за русым юношей, а тот полностью сосредоточен на готовке: он стоит у плиты, зажав в пальцах кухонную лопатку, и внимательно смотрит на тесто, шипящее на сковороде. Терпеливо ждёт, а потом ловко переворачивает уже поджарившийся с одной стороны блин и каждый раз чему-то еле заметно улыбается. Чонгук думает, что так он радуется своему успеху. Пока от Тэ не слышно никаких указаний, юноша отходит к окну, чтобы полюбоваться кружащимися в воздухе снежинками. В поднебесье они не такие, как на Земле, – намного крупнее и… кристальнее, что ли. Чонгук переводит взгляд от одной снежинки к другой, они все такие разные, неповторимые, каждая из них по-своему уникальна, парень знает, что в природе не бывает двух одинаковых снежинок, они медленно танцуют в воздухе, подлетая на лёгком ветерке, а затем падают на землю, сливаясь с тысячами точно таких снежинок, и невозможно уже отличить одну от другой. – Чонгук, подай мне, пожалуйста, чистую тарелку, на эту больше не поместится, – голос Тэхёна вырывает юношу из раздумий, и Чон идёт к навесному шкафчику, чтобы достать посуду. – Спасибо, – благодарит Тэ и снимает очередной румяный блинчик. Затем зачерпывает ещё теста – и на сковородку, бежевый круг расползается в разные стороны, но юноша корректирует его, вращая сковороду по кругу, и его края становятся более ровными. – Где ты научился готовить? – спрашивает Чонгук, продолжая наблюдать за пекущимся блином. Тэхён трёт лоб тыльной стороной ладони и немного устало выдыхает: – У моей бабушки было одно очень необычное увлечение – она собирала рецепты блюд со всего мира и потом пробовала их готовить. Не все, конечно, получались, но некоторые она готовила… – он приподнимает край блина, но тот ещё не достаточно подпёкся, и парень опускает его, – просто прекрасно, вот я, когда гостил у неё на каникулах, и выучил один из рецептов. Научился готовить блинчики, – он улыбается и смотрит на Чонгука, – А ты что-нибудь умеешь готовить? Чонгук смущённо опускает глаза и мнётся, не желая говорить, что он в готовке полный ноль, но Тэхён, похоже, это понимает и так, потому подходит ближе, и, коснувшись его плеча, произносит: – Эй, всё нормально, хочешь попробовать сам испечь блин? Чонгук резко поднимает глаза. – Что? – Я сейчас допеку этот, а ты можешь испечь следующий. Хочешь попробовать? Это не так уж сложно. В миске как раз теста немного осталось. – Ну… давай, – неуверенно соглашается Чонгук, а Тэхён, одобрительно кивнув, переворачивает блин. Когда тот оказывается на тарелке, он отходит от плиты и приглашает встать на его место брюнета, вручает ему миску с тестом, поварёшку, которой надо наливать его и делает жест рукой, означающий «можешь начинать». Чонгук тупо смотрит на миску в своих руках, потом на поварёшку, а масло, которое Тэхён льёт на сковороду, громко шикает, заставляя темноволосого юношу дёрнуться. – Так, ну, что стоишь? Зачерпывай тесто и выливай его на сковороду. Чонгук неуверенно делает так, как сказал Тэхён, и двигает руку к плите, но тут его останавливают. – Куда так много? Слей чуть-чуть. Тесто не должно через края литься. Чонгук послушно убавляет тесто и выливает его на сковороду, как Тэхён кричит: – Вращай, вращай её! Юноша судорожно начинает крутить посуду в разные стороны, понимая, что наверняка выглядит, как пятилетний ребёнок, которому мама впервые разрешила что-то приготовить, а Тэхён не может сдержать смешка над ним, подходя ближе. Чонгук, заметив, что над ним смеются, психует и отходит от плиты. – Нет, у меня ни черта не получается! Готовь лучше ты. – Эй, спокойно, хочешь, чтобы с первого раза идеально получилось? – он двигает Чона обратно, а сам становится позади него так, что его руки оказываются протянуты вдоль боков брюнета, а подбородок слегка касается плеча. – Давай вместе. От внезапной близости Чонгук чувствует некоторую нервозность, но, к своему удивлению, у него не возникает желания отодвинуться или оттолкнуть парня сзади. Он чувствует его грудь, плечи, ощущает, как тот прижимает к нему животом, и от этого всего немного теряется, точно выпадает из реальности на несколько долгих секунд. – Чонгук, ты слышишь? – А? – брюнет незаметно трясёт головой, но от Тэхёна его движение не ускользает. – Всё в порядке? – его голос раздаётся прямо рядом с ухом, и какой-то трепет охватывает тело юноши. Он не понимает, что такое с ним происходит, но внезапно весь расслабляется и, честно признаться, не совсем осознаёт, что говорит ему Тэ. Мысли как будто затуманили. – Прости, – хрипло произносит он, – что-то голова закружилась. – Какая прекрасная ложь, Чонгук. – Оу, тогда, может, стоит закончить? – Нет! – вырывается у брюнета, заставляя его краснеть, хорошо, что Тэхён сзади и не видит его лица. – Всё нормально, давай… а где блин? – парень смотрит на пустую сковородку, на которой только масло шипит. Тэхён усмехается. – Ты, видимо, так задумался, что пропустил момент, когда я снял его. Иначе бы он просто сгорел. « Вот чёрт». – Ладно, ну… я могу попробовать ещё раз? – а рука Чона уже тянется к миске. – Конечно. – Только помогай мне, пожалуйста. – Хорошо, хорошо, только не волнуйся. Тэхён берёт обе руки парня в свои, и аккуратно начинает действовать. Правой рукой Чона он зачерпывает тесто, а левой в то время поднимает сковороду, начиная медленно вращать, затем подносит к ней поварёшку и, продолжая делать круговые движения левой рукой, выливает его. На кухню раздаётся глухое «ш-ш-ш-ш». – А теперь надо просто ждать. Изредка приподнимай край блинчика, чтобы проверить его готовность, а, когда увидишь, что он достаточно подпёкся, аккуратно переверни его. Тэхён говорил не спеша, чтобы Чонгук запомнил, что надо делать. Его голос звучал приглушённо и… очень близко к уху брюнета, из-за чего тот слушал его, но постоянно мыслями уносился куда-то прочь. Тэхён будто очаровывал его своими словами, заставлял сомневаться в реальности происходящего, а картинку перед глазами делал расплывчатой. Это были новые чувства, те, которых Чонгук до сих пор не знал и не ощущал ни разу, которые он не мог понять и как-то объяснить, а потому просто стоял молча и смотрел на плиту, ощущая тепло Тэхёна позади себя. Тепло?.. Чон еле заметно дёрнулся, в этот раз незаметно для Тэ, и прислушался к своему телу. Вроде всё, как было раньше, то есть он чувствовал только Тэхёна, прижимающегося к нему, но никаких температур не ощутил. Он повёл плечом и отклонился чуть назад, плотно впечатываясь в парня за собой, отчего тот тоже немного отступил, и между их телами образовалось сантиметровое расстояние, но тепла юноша так и не почувствовал. «Наверно, показалось», – решил он. – Чонгук, – Тэхён взял его правую руку в свою, и лопаткой приподнял блин, – Переворачивай скорее. Чонгук выполнил указание и увидел румяненький (с чуть потемневшими краями, правда, но куда без этого) блинчик. – Вау, – произнёс он, чем заставил Тэхён усмехнуться, – Это что, у меня получилось? – Ага, но это пока только половина твоего успеха. Будешь молодцом, когда снимешь готовый блин. Самое сложное осталось позади, с чем Тэхён помог ему справиться, и он мог бы уже отпустить руки Чонгука, но почему-то не делает этого, а брюнет, к своему стыду, не хочет, чтобы руки русого парня оставили его. Проходит пара минут, и подрумянившийся, с хрустящими краями, блинчик Чонгука лежит в самом верху на тарелке. Юноша до сих пор не верит, что у него получилось. – Вот видишь, а то «у меня не получается, готовь сам», – передразнил его Тэхён, наконец отходя в сторону. Он взял сковороду, лопатку, миску и всё поставил в раковину. – А сейчас будем пробовать. « М-м-м» – всё, что может произносить Чонгук, пока пихает в рот пятый блинчик. Они безумно вкусные. Друзья начали с первой тарелки, блины на которой полностью приготовил Тэхён, а потому они все были ровненькие и идеально румяные. – Тэ, это очень вкусно, – говорит брюнет, когда больше уже не лезет. Он сыто улыбается и откидывается на спинку стола, как замечает взгляд русого парня на себе. – Что? Тот прячет улыбку и опускает глаза на свою тарелку с разорванным пополам блинчиком. По кухне ещё летает запах чего-то жареного и сладковатого, как будто бы они сидят в какой-то уютной кафешке и балуются вкусностями. – Мне нравится, когда ты меня так называешь, – всё-таки признаётся Тэхён, но глаза по-прежнему не поднимает. Неужели смущён? А Чонгук только сейчас понимает, как сократил имя друга, но оно вырвалось непроизвольно, просто юноша расслабился от вкусной еды и не задумывался особо над тем, что произносит. Брюнет решает на это ничего не отвечать, лишь улыбается коротко. – А… где мой блин? – надо перевести тему, решает он. – Твой? Эм… А! Он на второй тарелке. Самый верхний. – Тэхён придвигает ему тарелку и кладёт тот самый блин. – Ну-ка попробуй своё творение. Темноволосый юноша смотрит на неровный и совсем неидеальный блинчик, но не решается его есть сам. – Тэхён, а съешь его ты. Пожалуйста. Русый юноша непонимающе смотрит на него, поднимая брови, но послушно кивает и откусывает кусочек лакомства. – Ну как? – интересуется Чон. – Божественно… – Тэ прикрывает глаза и удовлетворённо стонет, гладя свой живот. – О-очень вкусно. Ты молодец, Чон Чонгук. Я хороший учитель, да? – Да, – смеётся брюнет, – а я, выходит, неплохой ученик. – И вместе мы отличная команда,– заканчивает юноша, и друзья вместе смеются. Сложно сдержаться и не съесть ещё пару блинчиков, что Чонгук и делает, пока Тэхён ставит посуду в посудомоечную машину и вытирает стол, собирая с него остатки муки. Когда кухня прибрана, а животы наполнены, парни идут в комнату Чонгука, так как там Тэхён ещё ни разу не был. Брюнет показывает ему коллекцию старых дисков, на которых тысячи царапин и пятен от пальцев, вырезки из журналов про какие-то фильмы, несколько виниловых пластинок, доставшихся от дедушки, как вспоминает, что не отдал парню его полароид. Хлопнув себя по лбу, чем вызвал у Тэхёна искреннее недоумение, Чонгук лезет в полку у кровати и достаёт оттуда серебристый фотоаппарат, протягивая его Тэ. – Вот, прости, что не отдал раньше, хотя мы всё равно были заняты на кухне… Да и вспомнил про него я только сейчас. Русый парень несколько секунд смотрит на вещь в руках друга, как его глаза распахиваются и он шепчет «господи, я думал, потерял его». – Где ты его нашёл? – Тэхён вертит полароид, подносит к лицу, затем к глазам, всматриваясь в окошечко объектива. – Я… его не я нашёл, а один парень. Он гулял по пляжу и заметил его на песке. Сказал, что видел, как ты фотографировал на него, но, где ты живёшь, не знает, поэтому попросил меня отдать тебе его. Тэхён опускает руки и смотрит на Чонгука. – А где ты живёшь откуда он знает? – Как-то мимо проходил и увидел меня. – М-м. Ну, спасибо. Пока Тэхён занят своим полароидом, Чонгук втайне рассматривает его, пытаясь понять, что же это было на кухне у плиты, когда тот стоял сзади. Этот парень – отличный друг, теперь точно самый близкий и тот, с кем очень интересно и комфортно. Они близки, оба, и брюнет убедился, что для Тэхёна он не пустое место и не игрушка от нечего делать. Сейчас мысли о себе в таком ключе вообще кажутся абсурдными – Тэ был рядом с ним, разве можно было подумать, что Чон для него ничего не значит? И Намджун-хён прав – если человеку с тобой не интересно, он не будет продолжать общаться, а найдёт кого-нибудь другого, но Тэхён не нашёл, кажется, будто они с самого начала выбрали друг друга. Но в таком случае, если они действительно лучшие друзья, что чувствовал Чонгук там, внизу, стоя у плиты и ощущая тело Тэхёна за спиной? Неужели мурашки пробежали просто от такой непривычной близости?.. – Чонгук, а можно я тебя сфотографирую? – произносит Тэхён и чуть отодвигается от парня. – Зачем? – Ну… просто. – Тэ немного нервно перебирает в пальцах фотоаппарат и, закусив губу, ждёт ответа. – Ладно, – говорит Чон, – но я не фотогеничен, имей в виду. Тэ машет рукой. – Брось, это ты сам придумал. Я докажу тебе обратное. Он не указывает, как Чонгук должен сесть, какой выражение лица сделать, куда деть руки и тому подобное. Он просто нажимает на кнопку и в комнате раздаётся характерный «щёлк»; Тэхён опускает фотоаппарат, из которого тут же вылезает квадратный снимок, и ждёт, когда изображение появиться. – Ну что там? – Чон на коленках подползает ближе к парню и заглядывает за руку. – Подожди немного, – отвечает тот и переворачивает фото. Через полминуты друзья видят темноволосого юношу, волосы которого небрежно распались на лбу, его лицо расслабленно, а губы чуть приоткрыты; он сидит, прижавшись спиной к стене у окна, а лучи заходящего солнца играют бликами на подоконнике и его одежде. Эта фотография несёт в себе домашний уют. – Посмотри на себя, Чон. И ты ещё говоришь, что не очень получаешься на фотографиях? Брюнет и сам не верит своим глазам – это фото определённо ему нравится, он вышел хорошо, даже очень, на нём. Он берёт полароидный снимок в руки и рассматривает его детально. – Нравится? – интересуется рядом Тэхён и придвигается, чтобы тоже рассмотреть мелочи. – Да. Чёрт, мне очень нравится это фото, Тэ. Русый парень улыбается, ероша его волосы. – А ты говори-и-ил… – тянет он и смеётся, а потом хватает Чонгука за рукав его футболки, и оба парня падают на пол. – Тэхён! – Это за твою низкую самооценку! Чонгук откладывает фотографию и перекатывается набок, тянет руки к бокам Тэхёна и начинает его щекотать. А тот заливается смехом, вертится в разные стороны, пытается закрыться от парня, но брюнет не отступает, продолжая весёлую пытку друга. Пальцы брюнета бегают по рёбрам, животу, скрытых тонким свитером, из-за чего его низ немного задирается, оголяя кожу юноши; невольно взгляд сам падает на эти карамельные участки. – Чонгу-у-ук, – стонет Тэ, – хватит, я не могу больше. Прекрати-и-и, – но в противовес своим словам его смех не затихает, а становится только громче. Юноша извивается на полу от рук парня ещё несколько минут, и Чонгук решает прекратить его мучить, откатываясь в сторону. Полежав так немного, переводя дух, Тэхён поворачивается к парню слева и называет его «ужасно жестоким человеком», на что тот только улыбается довольно и пихает обвинителя в бок, вырывая у него смешок. Вот так и заканчивается очередной день в Поднебесье, проведённый за утренним знакомством с парнем, немножко своими мыслями, увлекательной и весёлой готовкой с вкусным окончанием и простым счастьем от того, что твоя родственная душа рядом.