kogot'

Его человеческое тело тоже обладало дополнительными плюшками сродни чуткому обонянию и необъяснимому умению замечать опасность за тридевять земель. Антон порой обожал пользоваться отклонениями, которые появились из-за дракона. А иногда они мешали жить спокойно. Он различил шепот в шуме воды, сам того не желая. Выключил кран на кухне Матвиенко и оставил недомытую кружку в раковине. Поколебавшись, прислушался всё-таки. — Ты сл шк м с льно риск в л, — шепнул Сергей. Антон прикрыл глаза, чтобы шепот донесся отчетливей. Антон в последнее время часто подслушивал Арсения или тех, кто о нем говорил. Сразу видно, что был из менее порядочных людей, нежели Поповы, и злоупотреблял способностями. Справедливости ради, таким он стал недавно. — Арс, ты пер ход шь гран цы, — обозначил Матвиенко. Антону недостаточно. Он сосредоточился как мог. Продавил пальцами края раковины, пока под веками не отрисовались четкие фигуры. Арсений все еще сидел перед Матвиенко, а тот стоял меж его колен, прикладывая наколдованный ледяной мешочек к той части лица, где только что прошел роллером. Антон чувствовал, как кислотно пульсировало лицо Попова — артефакт пропускал через кожу слишком много магии: вытягивал токсичные остатки Антоновской и мизерными иглами вкалывал очищенную обратно. В том же баснословном количестве. — Нельзя так далеко заходить, ты себя не контр ли р ешь. Арсений поднял взгляд на друга, не оспорив обвинений. Сам в курсе, что перегнул палку. Служили напоминанием сломанные ребра и гематомы. — Так не д лжно пр долж ться, съезжай из роди т льск го дома. — И тогда стану меньше его любить и защищать? — огрызнулся Арсений. — Жив останешься, — осадил его Матвиенко низким голосом. Он убрал артефакт на стеклянный столик позади, пристально посмотрел на Попова сверху вниз: погладил кожу от скул к ушам, чтобы убедиться, упругая ли она после процедуры. Напоследок, он беспомощно соприкоснулся лбами с Арсением. От близости двоилось в глазах, губы беспокоило чужое теплое дыхание и иногда сталкивались носы. Антону болезненно прошило сердце. Этому касанию Сережу научил Попов, Антон был абсолютно уверен — когда-то Арсений и ему привил этот интимно-доверительный жест. Для братьев он значил огромное чувство, которое не выразить словами. — Все будет хорошо, — пообещал Попов и поцеловал Матвиенко в губы. Поцелуй получился крепкий, но простой; сродни вчерашнему с Антоном. Матвиенко это изменил сам: не чертыхнулся, а смял в ответ губы Арсения несколько раз, облизнул нижнюю и еще раз тронул поцелуем, сместив ладонь к затылку. Ясно, какие они "друзья". Антон больше не мог сосредоточиться — своими переживаниями оглушил себя же. Пробовал подглядеть через способности снова и будто в стену уперся. С некоторым стыдом убрал руки от испорченной раковины и взлохматил светлые волосы. Неудобно вышло. Он не знал, что ломал ее. И как чинить, тоже не имел представления. Не учил он заклинаний никогда, так как управлялся с волшебством на уровне инстинктов. Собственно, поэтому Школа Магии ничего ему бы не дала, зачислись он туда по стопам Арса. Первое, что Антон сделал в гостиной — это смущенно засунул руки в пузатый карман толстовки, не подобрав объяснений случившемуся на кухне. Матвиенко уже валялся в кресле, лениво запечатывая артефакт, а Арсений проверял в зеркале, как посветлел и выровнялся тон кожи. — Долго ты возился. Не утонул часом? — Матвиенко потянулся к Арсу передать завернутый сверток с артефактом. — Рад бы, да не поместился я в раковине, помял ее слегка, — парировал Антон, скорчив рожу поуродливее. — Арс, мы уходим, или ты задержишься? Шастун не ожидал от себя, что простое "возвращайся первым" спровоцирует злобную горечь. Легкие ошпарило изнутри сильнее, чем однажды кислота прожгла на лодыжке плоть до костей (кто-то игрался с реактивами отца в лаборатории, ну не дурак ли?). Антон сглотнул ком в горле, правда, ничего не изменилось. Тогда спохватился и натянул на голову капюшон, двинув к двери. — Бывайте. Кстати, про раковину я не шутил. Серёжа вздернул бровью в замешательстве . Держась образа взрослого, он выждал, пока Антон не попрощался, а затем подорвался с места в панике. Он перепроверил кухню и разразился непонимающим: "да что я ему сделал? Только сегодня познакомились!". Такого Попов давным-давно не наблюдал. Он глянул на захлопнувшуюся за Антоном дверь, будто случилось что-то необычнее скачек диких птиценогов. Под одеждой разбежались шаловливые мурашки при мысли, что Шастун включил такое поведение не просто так. В окнах еще долго виднелся летевший прочь дракон. Он был настолько огромен, что его крылья едва не цеплялись за склоны холмов по обеим сторонам долины. Когда его огромный силуэт перестал заслонять собою небо, Матвиенко чертыхнулся подальше от окна и почесал бороду. Подумать только, такое могущественное существо торчало у него дома дрыщеподобным парнишей с тончайшими руками-ногами и сломало всего лишь раковину. У Попова точно не все дома, если в своих исследованиях он не разразился на однотипное истеричное “АААААААААААААААААААА”. Матвиенко бы все научные труды залил этой истерикой. Это ж ужас какой-то. Дай своенравному эмоциональному Антону повод, и он города с землей сравняет быстрее, чем силы природы. — Я плохо представляю, ты уже тронулся умом или в шаге от этого, — недоуменно известил Матвиенко, неуверенно растирая мурашки с предплечий и даже забираясь под футболку. — Кинуться к дракону спасать его, - на минуточку: дракону, - не мешкая. Это чем думать надо? Наверное, все-таки тронулся умом и не думал – так обозначил для себя Арсений, когда под вечер вернулся домой и направился сразу в сарай. Нутром чуял, что вопреки маминому запрету Антон валялся там на кровати в толстовке и брюках. И правда: он уместил на грудь планшет и в кромешной темноте изредка тыкал в экран, чтобы пролистать скучные фрагменты фильма. Когда Арс поднялся к нему наверх, Антон уже успел спрятать досаду и остатки ревности, которыми вспыхнул у Матвиенко. Да и опущенный до глаз капюшон оттенил их. Вот только табаком смердило так, словно Антон из себя выжигал их битый час. — Я восстановил раковину за тебя. Дело трех секунд. Почему сам не исправил косяк? Антон почесал ступнёй другую ногу и оставил без внимания насмешливые нотки в голосе брата. Не щерился из-за подколов потому, что понимал — виноват. — Не хотел разъебать раковину до щепок. У меня ж это, руки из жопы. — Мы так и подумали, — Арс стащил с себя белые кроссовки, щелкнул пальцами, зажигая фонарь под потолком сарая и улёгся сбоку. Верил, что не прогонят, ибо Антон уже подостыл и снова открылся для общения. — Что смотрим? — Гарри Поттера, — Антон повернул планшет в сторону брата. — Это фильм о волшебниках. Старый достаточно, типа культовый. На них мое поколение выросло. Что правда, то правда. Антон был ближе к не-магам, нежели Арсений. Арсений умел иногда составить им компанию, но заботливо держать их вдали от всего магического. В силу возраста не видел смысла это менять. А Шастун не просто общался со сверстниками. Он знал их музыку, шутил с культурными отсылками, дружил и рос среди обычных ребят. Вполне вероятно, и первая девочка Антона — простая смертная. Арсений нахмурился. На экране сверкали вспышки света и мельтешили персонажи — это, что ли, бой так показан? Пошлость какая. — У людей странные представления о волшебном мире, — Антон не иначе как мысли читать научился? Либо слишком хорошо знаком с Арсением. — Они часто фантазируют о магии в книгах и кино; вариаций столько, что ёбу дать можно. В Гарри Поттере, например, есть волшебные палочки, но они не работают полноценно без заклинаний, прикинь? — Каша полная, от правды далеко. Кроме того, что волшебными палочками не пользуются уже веками, так еще и заклинания им в пару? Это как скрестить арбуз с дыней, фу. Современные маги владеют потоками волшебства, чувствуют их в пространстве, а заклинаниями придают магии форму и задают цель. Палочки были таким же орудием, как для некоторых - камни. — Что за серьезные щи? Это же вымысел, Арс, — мягко усмехнувшись, Антон изучил его профиль краем глаза. На экране серьезно беседовали школьник в очках и взрослый мужчина в рваных одеждах. Что-то о новом доме, общих планах на лето. Арсению показалось, что ребенка спасали и забирали в тепло. Он вперился взглядом в планшет и задумчиво нахмурил брови, лишившись безмятежности, с которой составил брату компанию. Прямо сейчас ему что-то в той сцене откликалось. Когда повествование перешло к троице школьников, одна из которых — заумная девочка с львиной гривой и упрямым подбородком, Арсений отмер и уточнил: — А они скрывают волшебный мир от смертных? — Скрывают. Миры как будто вода с маслом в стакане. Даже если их взболтать, они все равно не смешаются. Совсем не как на самом деле, да? Мы живем в одном пространстве и одинаковым бытом, просто некоторые умеют чуть больше и оберегают тайны бытия. Арсений был у Шастуна под боком и слушал его с удовольствием — разве не благодать? Арсений на удивление удобно лежал, задевая макушкой шею Антона иногда. Тот, естественно, вздрагивал (Нет, это не эрогенная зона. Отвали, Попов, заебал), но не отстранялся. Только потягивался иногда, собирая руки над головой, и к своему стыду даже муркнул разок. Арсений всегда пах теплом и покоем, которые убаюкивали младшего в любой ситуации. К середине следующего фильма о Гарри Поттере, несмотря на громкие спецэффекты, Антон уже всхрапывал. Его рука так и осталась приминать волосы Арсения, который закономерно и дерзко уместил голову на чужое плечо взамен подушки и настойчиво вникал в сюжет фильма. А Антону снился.... Сергей Матвиенко. Он был необычным: кроме внешности, в нем не нашлось ничего армянского. Он говорил на чистом русском и неловко себя чувствовал, вынимая из кармана родной акцент. Не взмахивал руками, не обвешивался золотом. Совсем как настоящий: уравновешенный, осмотрительный, немного ленивый до нелюбимых дел, но надежный. Во сне Антона Сергей опять целовал Попова. Они отдыхали в обеденное время в кабинете Арса. Ничто не предвещало, пока Арс не погладил Матвиенко по щеке и поцеловал кратко, без сценария. Матвиенко ответил ему на поцелуй, прикрыв глаза, а его теплая ладонь скользнула Попову по груди вниз, расстегивая пуговицы белой рубашки. Антону словно снился кошмар, а он не мог из него выбраться. Он знал, в чем разница между тем, как Арс целовал Антона и Сергея — ее не было. С его стороны. Он же немного нездоров в том, как проявлять привязанности. Тактильно зависимый. Различия начинались с ответов этих двоих. Матвиенко шагал навстречу желаниям Арсения и откликался на ничего не значащие поцелуи. Он воспринимал поцелуй Попова как "приглашение", закладывал ответным поцелуем продолжение и развивал дело до нужного результата. С Антоном любые попытки Арса не имели финала, потому что Антон его не задавал. Антон это осознал только сейчас и только так - самому бы знать еще, зачем сознание с ним так поступило. Сны Антон всей душой ненавидел, потому что после них всегда приходилось что-то делать с прояснившимися вопросами. Антон жаждал хоть раз развить какое-нибудь из двусмысленных прикосновений Попова. И что ему делать с этой информацией теперь?