Глава 7
7 августа 2019 г. в 23:41
Элизабет расплатилась наличными за краску для волос в маленьком магазинчике. В помещении было темно, и она рассчитывала остаться неузнанной. Лиз редко экспериментировала с прической, и теперь ей впервые предстояло превратиться, судя по надписи на упаковке, в платиновую блондинку. Реддингтон занимался одному ему известными делами, и она самостоятельно подыскала дом, в котором надеялась укрыться на пару часов, после чего бросила Рэду смской адрес. Когда Лиз вышла из ванной, мужчина уже ждал в гостиной. Элизабет не предупреждала об изменениях во внешности, и судя по застывшему телу и округлившимся глазам, преображение произвело на него впечатление. На несколько мгновений он потерял дар речи, и лишь пристально разглядывал ее. Она пыталась распознать чувства в его взгляде: потрясение, любовь, тоска — эмоции настолько молниеносно сменяли друг друга, что Лиз не поспевала за ними. Только в одном она могла быть точно уверена: сейчас она видела настоящего Реймонда Реддингтона.
Он принялся ходить по комнате и рассказывать о планах, а когда повернулся к ней вновь, то смотрел куда угодно — только не на Лиз. Рэд бессмысленно перекладывал вещи, постепенно успокаиваясь, возвращая на лицо привычную равнодушную, чуть насмешливую маску. Лиз кивала в такт словам, и с мучительным наслаждением наблюдала, как впервые на ее памяти Реддингтон утратил над собой контроль. Она дала ему время прийти в себя, прежде чем задала тревожащий вопрос.
— Она была блондинкой? Моя мама, фотография в твоей квартире, — судя по реакции уже не вопрос, а утверждение, — она была блондинкой. Я похожа на нее, да?
Мгновенно к ней пришло простое и разумное объяснение его поступкам. Сколько бы личин не использовал Реймонд Реддингтон, он мужчина, не чуждый сентиментальности, который, судя по его отношениям с Дембе, мог быть преданным и заботливым. Редкое проявление этих черт характера наводило на мысль, что с матерью Лиз их связывало нечто большее, чем дружба. Внезапно она почувствовала жгучую ревность к женщине, давшей ей жизнь. Насколько сильны чувства Реддингтона к ней, если спустя столько лет он готов защищать ее дочь? Кого он видит, глядя на Элизабет? Блеклую тень бывшей любовницы? Лиз захотела проверить возникшую теорию, поэтому задала следующий вопрос.
— Все говорят, она была ужасным человеком, это так?
Ответная реакция Реддингтона подтвердила ее выводы. В его взгляде Лиз увидела холодную злость, впервые направленную не на опасных врагов, а на нее. Будто она покусилась на что-то очень дорогое и важное для него. Рэд сел на диван и, желая оградиться от настойчивых расспросов, скрестил руки на груди.
— Очень легко рассказать правду, Лиззи, и ответить на вопросы. Но мне хочется показать, насколько важен процесс открытий. Это не происходит мгновенно, ты движешься к сути шаг за шагом.
Лиз молча собрала вещи, обдумывая его признание в поисках контраргументов. Всю дорогу она вела с Реддингтоном молчаливый спор, который разъедал изнутри злыми невысказанными словами, которые Элизабет пока не решалась произнести вслух.
Они выбрались из города в продуктовом фургоне, пересели в украденную машину и направились в очередное убежище Рэда — театральные подмостки, состоящие из подсобных помещений, зрительного зала и комнаты с цветочными обоями и мягким теплым светом желтых ламп.
Раньше Элизабет не испытывала серьезного дискомфорта, находясь наедине с Реддингтоном, но сейчас его присутствие раздражало. Она не смотрела в его сторону, но по звуку шагов и стуку стакана о стол определяла, где он находился и что делал в каждую секунду. Нервы Лиз были на пределе, и прежде чем пойти в ванную, она сделала несколько больших глотков виски, обещая себе вернуться и как следует напиться. От горькой обиды внутри все сжалось в тугой узел, который не способны развязать собственные успокоительные увещевания, теплая вода или крепкий алкоголь. После душа Элизабет понимала: лучше отправиться спать, но внутри клокотал гнев и стонало уязвленное сердце, через которые она не могла молча переступить и спокойно идти дальше. Лиз нужно высказаться, выплеснуть часть обиды на него, причинить боль равную той, которая гложет ее.
Она села напротив него, дождалась, когда Рэд отвлекся от книги, которую читал, и полностью сосредоточил внимание на ней.
— Знаешь, в чем проблема Реддингтон? — он с усталым ожиданием посмотрел на нее, и Лиз продолжила. — Все в твоей жизни настолько шатко и нестабильно, что нужен стержень, удерживающий окружающий бардак. Человек или идея, которые добавят хоть какую-то цель в сумасшедшее нелепое существование. Ты социопат, но не безумный садист, получающий удовольствие, убивая людей. Должно быть объяснение, не только оправдывающее тебя в своих глазах, но и придающее всему действию некий смысл. По какой-то неведомой причине выбор пал на меня. Ты привязываешь к себе молчанием и недосказанностью не ради призрачного процесса открытий, а из-за страха. Ведь когда я узнаю правду, то уйду, и тогда весь накопившийся за столько лет хаос обрушится и погребет тебя.
Лиз пристально вглядывалась в лицо Реддингтона, не желая пропустить ни единой эмоции в ответ на высказанные обвинения. По его напряженному взгляду, суженным глаза и закушенной губе Лиз поняла, насколько Рэда задели злые пьяные слова, преувеличенные и временами несправедливые, но сильно близкие к истине. Он мельком посмотрел на брошенный том «Больших Надежд» и произнес фразу, мгновенно остановившую зарождающееся в ней злорадное торжество.
— Настоящая любовь — это слепая преданность, безответная покорность, самоунижение, это когда веришь, не задавая вопросов, наперекор себе и всему свету.
На секунду Лиз растерялась, подумав: он ждет этих чувств от нее, но потом поняла — эта цитата предназначалась не ей. Признаваться дочери в любви к ее матери — что может быть более трогательным? Говорить неравнодушной женщине о своей привязанности к другой — разве бывает больнее?
Смирившись с поражением, Элизабет резко встала, подхватила стакан и бутылку и ушла за перегородку. Ей было невыносимо находиться с ним в одном помещении, поэтому чем больше будет расстояние между ними, тем лучше. Запивая обиды алкоголем, она задремала и поэтому не слышала, как Реддингтон вошел в комнату.
Элизабет проснулась от легких, почти невесомых прикосновений к волосам. Главное, не менять ритм дыхания, и, возможно, Рэд не догадается, что она уже не спит. Он молча сидел рядом, перебирая свежеокрашенные пряди, и это кольнуло уже знакомой острой ревностью.
Вероятно, она могла бы спрятать голову в песок — ведь удавалось ей долгое время смотреть сквозь пальцы на нестыковки в рассказах Тома, оправдывать его нелогичное поведение и игнорировать очевидные факты. Получится притвориться и теперь. Удовлетвориться почетным вторым номером. Принять заботу, нежность, чем черт не шутит — даже симпатию! Забыть о недомолвках и горящих глазах при упоминании матери. Но сделай Лиз это — и она навсегда потеряет настоящего Реддингтона за толстым слоем недосказанности и уловок. Возможно, вымышленный человек окажется более удобным и приятным в общении, чем оригинал, но Лиз не готова довольствоваться копией. Не давая себе передумать, она оперлась на руку, медленно приподнялась и отсела от него на другой край дивана.
— Рэд, я понимаю, что сейчас говорю с отъявленным лжецом. Не важно, по каким причинам ты стал таким и почему скрываешь от меня правду. Прошу, не притворяйся со мной тем, кем не можешь стать. Это никак не повлияет на наши деловые отношения. Я доведу дело до конца. В моих интересах добиться этого как можно скорее. Раскрыть Заговор и очистить, по возможности, свое имя. Зачем тебе это нужно — я не знаю. Обещаю, буду слушать и делать все, как ты скажешь без лишних вопросов. Но и ты в свою очередь пообещай мне. Глядя на меня — видь лишь Элизабет Кин. Возможно, ты не испытываешь к этой незнакомке ничего, кроме жалости или даже презрения. Абсолютно точно, она не заслуживает твоего доверия и участия. Но я хочу, чтобы при взгляде на меня у тебя не было никаких иллюзий.
— Знаешь, что я вижу, когда смотрю на тебя, Элизабет Кин? — она отрицательно покачала головой. — Смысл выжить в окружающем хаосе. Цель, оправдывающую любые средства. Ты моя сила и слабость. Единственная слабость, которую я себе позволяю.
Он протянул к Лиз руки, и она спряталась в его объятьях от всех прошлых и будущих бед. Порывисто прижалась, уткнулась в шею и облегченно заплакала.
— Я сегодня напоминаю себе дуршлаг.
Рэд погладил ее по щеке и улыбнулся.
— Ну хоть не чемодан без ручки.
Реймонд Реддингтон — мужчина, способный парой фраз сменить в Лиз безысходное отчаяние на радостную эйфорию. Она немного отстранилась от него и дрожащими пальцами принялась рисовать невидимые линии и узоры на его лице. Она скользила по морщинкам, живым свидетелям горестей и невзгод, серебряным вискам и упрямому подбородку. Невинные ласки, уже не украденные, а разрешенные. Рэд поймал ладонь и нежно поцеловал подушечки пальцев. Медленно наклонился, не отводя взгляда от Лиз, молча задавая и отвечая самому себе на непрозвучавшие вслух вопросы. В тот момент, когда он коснулся ее рта, Лиз не выдержала и закрыла глаза, чтобы полнее почувствовать поцелуй. В нем было все — мягкий напор, настойчивое приглашение и щедрое обещание наслаждения. Его неспешная медлительность распаляла желание, но пока она сходила с ума, Рэд неторопливо изучал форму и вкус губ, следуя своему ритму и темпу, которым она могла только подчиниться.