Post mortem. Primum

Не все мрачные жнецы несут людям смерть. Другие заботятся о многом прочем, чтобы те, первые, могли достойно выполнять своё дело. В чём мастер Лоуренс и Отелло вполне совпадали и в части интересов, и в части ритма работы. Всё же для извлечения душ нужен особый склад характера. И каким бы сдержанным ни казался Серебряный Лис, он занимается именно этим. Лоуренс наводил справки. Лис пока считался стажёром, но уже сравнялся в мастерстве с некоторыми опытными жнецами. И не имел нареканий. Он просто образец мрачного жнеца, единогласно утверждали наставники, которые с ним работали. Отложив всё иное, мастер Лоуренс наконец подобрал линзы, подходящие для него. — Что ты видишь? — лист перед жнецом уложен картинкой вниз, взору открыта пустая бесцветная сторона. — Праздничная открытка. Забавный медвежонок и коробки с подарками. — Сколько их? — Девять. — Хорошо, — мастер перевернул картинку рисунком вверх, положил следующую закрытую. — Здесь?.. — Монохромный рисунок. Лунный пейзаж, — Лис медлил. — Почему луна в красном зареве? — он вскинул взгляд, в упор глядя на мастера. Поразительно: он различал оттенки чёрного цвета. Скрыв улыбку в усах, Лоуренс перевернул лист изображением наверх. Чёрно-белый рисунок без переливов светотеней. Только мастер знал секрет его исполнения: чёрный фон неба, но вокруг луны использовалась другая тушь, густо-красная до черноты, как сгусток свернувшейся крови. Сереброволосый жнец снял с себя линзы на временном креплении, снова надел свои стандартные очки, не ученические круглые, но и пока не его личные. — Они тяжёлые, — сказал, передавая линзы Лоуренсу. Мастер сделает их невесомыми, тонкими. В нижней полуоправе из серебра, украшенные двумя неброскими кристаллами. Их осталось только собрать. Когда предложил Лису эскизы очков, он предпочёл тот вариант, который Лоуренс выбрал бы для него сам. Значит, мастер не ошибся. Он вызывал странные чувства, из самых потаённых глубин. Его присутствие опьяняло, он завораживал своими глазами. При всей его непроницаемости, мастер кожей ощущал, как заинтересованно Лис изучал его самого, задерживая взгляд из-под приопущенных ресниц. Это неясное влечение к нему было сродни наваждению. Хорошо, что забежал Отелло, беспечный, как всегда, развеивая лишние мысли, и ему до всего было дело. Он застал мастера в соседней комнатушке, у станка, где тот гнул и плавил детали оправы. — Это для Лиса? — уточнил Отелло, сунувшись к самому аппарату. — Да, — мастер ещё раз тщательно проверил размеры. — Завтра он их заберёт. — Надеюсь, он не будет видеть в них сквозь стены? — Он будет видеть ровно так же, как любой жнец. Отелло слишком близко положил ладонь к нагретой части станка, обжёгся и, отскочив, чуть не своротил соседний стол. Лоуренс одной рукой обхватил неловкого лаборанта и усадил себе на колено. — Ты давно с ним знаком, Тиль? — Мы вместе поступили сюда. Но его увлекает поиск потерянных душ, он хочет получить допуск к работе с особыми списками, — Отелло отнюдь не притих, сидя на чужих коленях, просто так было безопасней для него самого. — Я обед принёс, — сообщил он. — Может, пойдём перекусить в рощу? Мы с тобой совсем не бываем на свежем воздухе. Почему бы нет. Мастер согласно кивнул, отложив заготовки. — Я позову Лиса, пока ты собираешься, — Отелло попытался сползти с его колен. Лоуренс задержал его, посадив удобнее. — Зачем нам Лис? Он-то бывает на свежем воздухе. — Ну… он мой друг, — Отелло отчего-то смутился, и тут же спохватился. — Он часто забывает поесть, если ему не напомнить! — нашёл веское оправдание. Мастер поневоле усмехнулся, едва не рассмеявшись. — О, тогда, конечно, зови. С Отелло было легко.

*******

Погода стояла чудесная, солнце не слепило, и мягко грело. В роще неподалёку нашёлся тенистый уголок, что не бросался случайным взорам. Очевидно, обедать нужно было одному мастеру Лоуренсу. Беззаботный молодняк выбрал себе другое занятие. Отелло умудрился растормошить флегматичного приятеля и вынудил погнаться за собой. В итоге они заскочили в какую-то лужицу, или озерко, обрызгались с головы до ног, изрядно вымочившись. Теперь оба валялись на травке, сверкая голыми задницами: вся их одежда была разложена вокруг для просушки. Лоуренс тоже расслабился; босиком, сняв пиджак и галстук, расстегнув рубашку, вытянулся поблизости, нежась под тёплыми лучами. Когда Отелло встал надеть подсохшие штаны — у него они намокли меньше, чем у дружка, идиллию нарушил резкий окрик со стороны: — Отелло, вот ты где! Там доставили труп древней ведьмы, которая три раза оживала… — Оу, я побежал, — подхватился Отелло, уже на ходу застёгиваясь и запахиваясь. — Да уж, здесь ей ожить не дадут, — хмыкнул мастер, провожая его взором. — Поэтому её забрали сюда? — поинтересовался Лис. Он сел, обхватив колени руками. — Получается, мы не умеем возвращать душу в тело, а она могла? — Кто знает, как ей удавалось обводить вокруг пальца жнеца, — ответил Лоуренс, тоже приподнявшись. — Возможно, был сговор… — он отряхнул с плеча Лиса приставшую травинку. — Знаешь, что это такое? — спросил, приклонившись к нему совсем близко. Лис промолчал. Лоуренс коснулся губами его склонённой шеи, плеч. И вдруг обхватил, повалив на спину, сжимая в объятиях. Сам не знал, что накатило. Лис сопротивлялся молча, яростно выкручивался, извивался змеёй, брыкался, пытаясь укусить, и ускользнул бы. Но у него было уязвимое место, как у всякого существа мужского пола. И он замер, когда Лоуренс стиснул это чуть слабее, чем нужно для угрожающе пронзительной боли. — Чего ты бьёшься. Не пугайся. Я не хочу навредить, только доставить тебе удовольствие. Нам оно нравится так же, как смертным. Это безумно приятно. Попробуй, — мастер уговаривал тихо и ровно. Сероволосый явно не мальчик, но ничего не знал о своей прошлой жизни. В его памяти только чужие воспоминания, виденные им на лентах. Лоуренс не выпускал его из захвата, принудившего оцепенеть, но осторожно протянул свободную руку, поглаживал успокаивающе, постепенно, опасливо, не торопясь, словно укрощал пойманного зверька. Лис полыхал глазами, затаив дыхание. Мастер подушечками пальцев обвёл ему горло; скользнув ниже, тронул соски, напряжённые, как всё тело. Только потом мягко провёл по лицу, нежил почти невесомо, пальцами коснулся губ. — Если тебе не понравится, скажи, и я тотчас тебя отпущу, — прошептал Лоуренс, тревожа дыханием, затем кончиком языка его заострившиеся соски. И незаметно ослабил хватку у него в паху, уже поглаживая там и лаская. Наконец услышал его прерывистый, негромкий выдох. Лис прислушивался к своим ощущениям, понемногу расслабляясь в чужих руках. И внимательно следил из-под приопущенных белых ресниц. Теперь Лоуренс поймал его рот, продолжая ласкать непокорное тело. Лис ответил не сразу, но разомкнул прохладные губы, пропустив нетерпеливый язык. По его дыханию, трепетному и поверхностному, мастер пытался понять, на что он отзывается больше. Улыбнулся, заметив, как он недовольно поморщился, не разлепляя уже сомкнутых ресниц, когда Лоуренс выпустил его возбуждённый орган, с трудом умещающийся в руке. Нащупав за ним нежный вход, проник в него пальцем, и почти сразу двумя. Лис дёрнулся. — Потерпи, — шепнул мастер, целуя рассыпавшиеся серебристые волосы и щекоча его внутри. — Видишь, теперь хорошо… Хотя подумал, мало хорошего в том, что Лис уже выгибался ему навстречу — слишком рано, страстно, как бы не порвать. Кажется, парню нравится погорячее. Лис вдруг соскользнул с его пальцев. Ему не то наскучили ласки, не то захотел кончить быстрее, он потянулся рукой к своему напряжённому органу. И получил крепкого шлепка. Он не дрогнул и не открыл глаз, лишь прикусил губу, затаившись. Лоуренс перевернул его на живот. Лис опять метнулся, но Лоуренс успел поймать и притянуть к себе, вздёрнув его круп. Сам чуть не облизывался с урчанием: какая соблазнительная у него задница, с раздразнённым, приоткрытым входом, — и жёстко сминал ему ягодицы, до синяков, не позволяя вырваться. Лис уронил голову на руки, опершись на локти. Вновь обхватив его подрагивающий член, поглаживая, Лоуренс медленно вошёл в его нутро и толкнулся резко, на всю длину. Даже тогда, немыслимо изогнувшись в пояснице, Лис не издал звука, как люто ни вбивался в него мастер. Так хотелось услышать его стон, хотя бы шёпот. Но только сорванное, дрожащее дыхание, с редким всхлипом, когда он уже сам исступлённо двигался навстречу. Он вскинулся, запрокинул голову назад, изливаясь. Мастер прошёлся рукой ему по груди, доведя его до судорожной волны по всему телу. И сам втолкнулся напоследок в его сжимающееся, пульсирующее нутро, рыком выдохнув стон. Когда вытащил из его пылающей тесноты свой обмякший член, в сперме, с сукровицей, Лис вяло опустился на траву, отвернувшись; чуть выровняв дыхание, свернулся калачиком, в позу эмбриона, и затих. Два-три часа покоя, и он встанет, как ни в чём не бывало. Лоуренс укрыл его плащом, осторожно погладил серебристые волосы. Они не спутались, только разметались. Лис не шевельнулся. Похоже, он с кем-то имел подобный опыт, в другой позиции, и вряд ли у них зашло настолько же далеко. Среди курсантов это случается. Интересно, он принудил кого-то или его самого совратили? Быть нижним против его натуры. Слишком мятежный дух, чтобы подчиняться. И он себя ещё покажет, мастер не сомневался. Но навсегда похоронил в себе свои догадки, и намёком не высказав их никому. Лоуренс не знал, куда от себя деваться. Бранил себя, что не сдержался, понимал, больше это не повторится. Неизвестно, как теперь поведёт себя сереброволосый. Нет, он не проболтается, и не полезет в драку, и не будет мстить. Просто кровью выплюнет в глаза, когда очнётся… Однако, Лис так и пролежал томительные часы, совсем не двигаясь. Уже беспокоясь за него, мастер вновь бережно коснулся его волос, пропуская меж пальцев. Жнец повернулся, Лоуренс был готов ко всему. — Дай попить, — проронил Лис, почти не размыкая сухих губ. Мастер подал ему стакан, поддержал, помогая сесть. — Как себя чувствуешь? — Отвратительно, — мрачно ответил жнец, надевая очки. И у Лоуренса просто отлегло. — Подкрепись. Осталась запечённая рыба и… — он заглянул в пакет со снедью. — Я не люблю рыбу. — Тогда только пирожки. С ливером и с куриным филе. Это ты ешь? — Угу, — он привалился спиной Лоуренсу на грудь и с аппетитом принялся за пирог, запивая сидром прямо из горлышка бутылки. Лоуренс едва не рассмеялся. — Ты точно — Лис!