Друг мой, Зорро

* * *       Когда Бернардо спустился вниз, то с изумлением обнаружил храпящего с присвистом Диего, развалившегося поперек кресла с безвольно свисающей почти до пола рукой. Рядом с креслом валялись пустые бутылки, графин на столике у окна также был пуст. На его памяти Диего еще ни разу не надирался.       Не дожидаясь слуги, он собрал и отнес на кухню бутылки и бокал. Попытался растолкать Диего, но тот только пьяно что-то пробурчал, не открывая глаз. Но нельзя же оставлять его здесь, на виду у любого гостя! Бернардо вздохнул, угрюмо покачал головой, взвалил друга на спину и потащил наверх, не обращая внимания, что длинные ноги Диего волочились по полу, задевая за все подряд. В коридоре второго этажа он остановился, раздумывая, куда пристроить свою ношу. Решил, что в комнату матери все же не стоит, и затащил к себе, довольно аккуратно уронив на кровать. Стащил сапоги и куртку и накрыл покрывалом. Снова покачал головой и вышел, тихо притворив дверь.       Диего не проснулся ни к завтраку, ни к обеду. Ожидая его пробуждения, Бернардо продолжил исследовать книги в библиотеке в надежде найти ключ к поискам третьей стрелы. Уже вечерело, когда он услышал шум и громкие стоны. Вышел из библиотеки и увидел Диего в помятой, растрепанной одежде, сидящего на ступенях лестницы в обнимку с перилами. Стоны, конечно, издавал именно он, мучаясь от похмелья. На шум прибежал слуга. Бернардо отправил его за апельсиновым соком и уксусом, а сам помог Диего подняться и отвел к умывальнику.       Немного придя в себя, но все еще страдая от дурноты и раскаяния, Диего подвинул кресло в холле поближе к камину. Он зябко ежился, несмотря на близость огня. Бернардо снова пристроился к углу камина, облокотившись на полку и внимательно разглядывая Диего. Да, теперь это был совсем не тот мальчишка, которого он встретил в предгорьях Сьерра-Морены. От походной жизни он похудел и окреп, стал жестче. Бронзовый морской загар почти сошел, уступив природной неяркой смуглости. А сейчас он был бледен от похмелья и хмур.       – Так что же вчера стряслось, мучачо? – грубовато спросил Бернардо. – Несчастная любовь? Сеньорита Анабель не оценила твои чувства?       Диего резко вскинул голову, глаза гневно сверкнули, разом утратив похмельную мутность.       – Анита здесь ни при чем! И стряслось это не вчера... – Диего вздохнул и снова мрачно замкнулся.       Бернардо усмехнулся, прищурясь, оторвался от камина, подошел к столику с напитками, налил себе бокал вина, второй наполнив наполовину, и вернулся на прежнее место. Диего с сомнением посмотрел на протянутый половинный бокал, но все же взял и сделал осторожный глоток, через мгновение еще один. Лоб его разгладился, сгорбленные плечи распрямились, взгляд из мрачного стал меланхоличным. Он откинулся на спинку кресла и застыл с бокалом в руке.       – Итак, это случилось давно, – настойчиво продолжил допрос Бернардо.       – Родители поругались, – взгляд Диего стал совсем отрешенным, словно погруженным в себя. Но начав рассказ, он уже не мог остановиться. – Я не знаю, почему. Атмосфера накалялась дня два или три, хотя до этого мы жили в мире и согласии. Взрыв произошел вечером. Отец пришел в комнату матери и стал требовать каких-то объяснений. Я был в патио и слышал все через окно, но не мог понять из его слов, в чем дело. Ревность? Но к кому он мог ревновать? Мама не давала к этому никакого повода. По крайней мере, я не замечал.       Глоток вина.       – Я редко видел, чтобы отец так гневался. И никогда прежде на меня или мою мать. Меня потрясло это. Я чуть было не ворвался к маме в комнату, чтобы остановить его. Но объяснение было коротким, отец ушел, хлопнув дверью. Я хотел пойти и поддержать маму, поговорить с ней. Но увидел, как она закрывает окно. У нее было такое лицо... Она ничего бы мне не сказала. Она не злилась. В ее лице были волнение и упрямство.       Снова глоток.       – Тетя Лусия назвала ее несгибаемой, – Диего невесело усмехнулся. – Так и было. Что бы там ни требовал от нее отец, она явно не собиралась его слушаться. Я не пошел в тот вечер к маме, но утром все же решился поговорить.       Диего замолчал, еще сильнее побледнев и словно окаменев на мгновение.       – Я опоздал. Мамы в комнате не было. Как я потом узнал, она и не ночевала дома. Отец с утра тоже отсутствовал. Мне сказали, что он уехал на ранчо. Движимый непонятными предчувствиями, я решил съездить к Зеленому ущелью. Там наверху тропа делает крутой поворот, огибая группу камней, за которыми скрывается тихое и приятное место, заросшее кустами и скрытое от людских глаз. Мама любила приезжать туда, когда хотела побыть одна. Я тоже.       Еще одна тяжелая пауза.       – Я нашел там их обоих. В ущелье. Мама погибла, упав со скалы. Я... увидел ее тело. Отец был рядом с ней. Холодный... как истукан! Он не издал ни стона, не проронил ни слезинки. Я не мог это видеть, я бежал. Бежал, как трус, даже не попытавшись узнать, что между ними случилось.       – Ты думаешь, твой отец имеет отношение к смерти матери? – медленно произнес Бернардо.       – Я готов был этому поверить. Тогда. Сейчас... не знаю.       – Ты спрашивал его?       – Позже пытался. «Твою мать погубили семейные тайны». Вот и все, что он мне ответил. Я ушел из дома. Уговорил знакомого контрабандиста взять меня в Испанию. Чтобы пойти на войну. Я не мог даже думать об отце, не мог прикасаться к его вещам. Поэтому взял единственное оружие, которое принадлежало не ему, а матери – фамильную шпагу де ла Крусов. Остальное ты сам знаешь.       – А вчера? Что случилось вчера?       – Я долго гнал от себя мысли о доме, о том, что случилось. Но вчера Анита рассказала о своей матери и все... все нахлынуло. Воспоминания, мысли... сожаления и сомнения.       – В следующий раз, – с усмешкой произнес Бернардо, – не напивайся в одиночку. Позови меня. Похмелье на двоих не такое гадкое и тяжелое.       Диего смущенно улыбнулся, отставив недопитый бокал.       – Я запомню, друг, – тепло отозвался он, почувствовав, как на душе полегчало. * * *       Вернувшийся из поездки дон Хулиан, прежде чем забрать дочь, заехал к Диего. Он выглядел уставшим и озабоченным. Складки у сжатых губ стали резче, в глазах появилась тревога. Дорожный костюм, не такой вычурный, как обычная одежда, и мрачноватое выражение лица делали его сейчас особенно похожим на своего брата.       Диего дружески приветствовал дядю, предлагая ему закуски и напитки. Но тот отказался – слишком много дел еще предстояло.       – Похоже, дела эти не слишком радостные, – заметил Диего сочувственно.       – Напротив, – дон Хулиан невесело усмехнулся. – Не далее, чем через четверть часа я встречусь с обожаемой дочерью. И затем мы поедем домой – готовиться к скорому балу.       – Бал? – удивился Диего.       – Да. Это не такая уж редкость в Мадриде при французах. Ты знаешь, что они обожают маскарады? Почтенные испанские сеньоры и святые отцы проклинают их за это, обвиняя в разврате и совращении юных сеньорит.       – И вы разрешаете посещать эти маскарады Аните? – нахмурился Диего.       – Но ты же знаешь о моей репутации, – пристально посмотрел на него дон Хулиан. – Мота, повесы и совратителя чужих жен. Удивительно ли, что я и дочь ращу так же?       – Я не верю, – выпалил Диего.       – Чему? – иронично приподнял бровь дон Хулиан.       – Что бы ни было у вас в прошлом, вы не поступите так с Анитой, – горячо запротестовал Диего.       – Ты прав, – устало улыбнулся дядя, похлопав его по плечу. – Я беру Анабель только на самые невинные развлечения. Никаких маскарадов. Диего, я заехал, чтобы и тебя пригласить на ближайший бал. Анита будет очень рада провести с тобой время, потанцевать – она любит танцы.       Диего вздохнул и медленно покачал головой. После всего, что было – в Андалусии, у Талаверы, в Бургосе – отправиться на бал к французам? Не с секретной миссией или опасным заданием, а просто, чтобы развлечься?       – Не торопись с отказом, племянник, – настаивал дон Хулиан. – Я понимаю, французы вызывают у тебя отвращение. Но там будет много испанцев. Весьма достойных, поверь. И самое главное – Анита. Хотя бы ради нее соглашайся.       Диего заколебался. Закусил губу и сжал край куртки. Рука нащупала что-то твердое в кармане.       – Могу я подумать? Когда этот бал состоится?       Сунул удивленно руку в карман и достал миниатюру.       – Через неделю. Я очень прошу тебя приехать. И если возникнет вопрос с нарядом, я буду счастлив одолжить тебе любое из своих платьев. Тебе и твоему другу Бернардо, разумеется. На него приглашение тоже распространяется – если он пожелает... Что это? Откуда это у тебя?!       Диего поднял глаза на дядю и увидел, как тот резко побледнел.       – Я... – Диего решил, что не стоит упоминать имя Анабель. – Я нашел это в доме у дона Рикардо. Случайно. Хотел вернуть, но забыл в кармане. Это... Это донья Инес, не так ли?       Дон Хулиан шумно выдохнул, краски вернулись на его лицо.       – Ты чертовски догадлив. Эстебан был прав, в уме тебе не откажешь, – дядя нервно рассмеялся. – Весь в свою мать, Эсперансу.       Диего вздрогнул. Дон Хулиан забрал у него портрет и, хмурясь, рассматривал его.       – Это Инесилья. В самом расцвете своей дивной красоты. Несчастная, совращенная, добродетельная супруга.       Диего внимательно и удивленно вглядывался в дядю. Горечь в его голосе была неподдельной. Так ли уж верны были рассказы о его распутстве?       – Вы любили ее.       – Я любил ее, – тихо согласился дядя. – Как и она меня. Она никогда не согрешила бы со мной. Слишком уважала и почитала Рикардо. Но мы любили друг друга, это правда. Она защищала и оправдывала меня. Она с радостью проводила со мной время, иногда даже в ущерб репутации, но греха на ней не было. Никакого. Никогда.       – Что же произошло? – рискнул спросить Диего.       Дон Хулиан сжал портрет, отвернулся и сделал несколько шагов по холлу. Остановился и чуть обернув голову к Диего, произнес:       – Я не могу сказать тебе всего. Меня должны были обвинить в преступлении. Чтобы спасти меня, Инес объявила, что я провел ночь с ней. Ей поверили... И больше всех поверил мой брат. Обвинение было снято, но он выгнал меня из дома, вышвырнул, как... неважно. Я не виню его. Но сожалею...       – Простите, дядя...       – Не стоит, Диего. Хорошо, что ты спросил. Ничего нет хуже домыслов и собственных страшных фантазий. – Звякнули мелодично его карманные часы. – Ох, как я задержался! Анита ждет. Так я надеюсь, что ты приедешь – и к нам, в Мадрид, и на бал. Очень надеюсь.       Дон Хулиан пожал Диего руку и быстро вышел из дома. * * *       После ухода дяди Диего постоял немного в задумчивости в холле и направился в библиотеку, где Бернардо все еще просматривал книги. Он рассказал о визите дона Хулиана и приглашении на бал. Бернардо молча выслушал, пристально глядя на него, пожал плечами:       – Поедем, если хочешь.       И снова уткнулся в книгу. Диего удивленно воззрился на него. Не ожидал, что его друг, партизан, испанский патриот так легко согласится.       – На бал? К французам? – уточнил он.       Бернардо вздохнул и оторвался от книги.       – Если бы мы нашли стрелу или хотя бы подсказку, я бы сказал, что мы обязательно должны поехать.       – Но почему?       – Даррагон тоже может оказаться там. Он француз. Хоть и наполовину.       – Даррагон? Опять Даррагон! Да можешь ли ты хоть о чем-то другом подумать?       – Могу, конечно, – усмехнулся Бернардо. – Например, о доне Хулиане.       – Что опять не так с моим дядей? Да, меня тоже смущает бал у французов, но он...       – Бал – только деталь, – перебил его Бернардо. – Он слишком обхаживает тебя, Диего. Совсем не зная.       – Но... – попытался вставить Диего.       – Я мог бы подумать, что дело в женитьбе, – словно не слышал его друг, – но чует мое сердце, что ему что-то другое от тебя нужно.       – Хватит! – взорвался Диего. – Послушай, мне всегда казалось, что я тороплюсь с выводами и суждениями. Но сейчас это ты перегибаешь палку. У дяди Хулиана скверная репутация, но он вовсе не так плох, как кажется!       Бернардо пристально посмотрел на друга, но спорить не стал. Он захлопнул книгу и веско произнес:       – Стрела. И Виктор!       Диего открыл было рот, но тут же захлопнул. И сам взялся за книги. Бернардо прав – все остальное подождет, Виктор важнее. Через несколько мгновений он задумчиво спросил:       – Бернардо, что ты будешь делать, когда разберешься с Даррагоном?       – Что? – не понял Бернардо.       – Ну, чем ты займешься, когда поймаешь Даррагона, когда закончится война? Чего ты хочешь – сам, для себя?       Бернардо помолчал, потом улыбнулся немного грустно.       – Поеду в Мексику.       – Куда? Зачем?       – Мои друзья, мексиканцы, туда уехали. Они решили, что Даррагон меня убил. Я хочу повидать и разубедить их.       – Друзья-мексиканцы... Расскажешь?       Бернардо тепло улыбнулся, вспоминая.       – Два брата – Пабло и Мигеле Гарридо. Они очень похожи внешне, но по натуре, как огонь и вода. Один горячий и пылкий, второй невозмутимый и спокойный. Я говорил, что странствовал с бродячим театром по стране. Мы разошлись недалеко от Сарагосы. Артисты решили вернуться в Андалусию, а я не хотел возвращаться.       Бернардо перелистнул несколько страниц, не замечая, что на них написано.       – Я отправился в Барселону и выступал на улицах соло, если в том была нужда, если нечем было заплатить в посаде. Братья Гарридо заканчивали там военную академию. Однажды они повздорили с кем-то в таверне. Противников было втрое больше. Я не мог не вмешаться. С тех пор мы подружились. И не раз еще бывали в переделках. Благодаря Пабло – он настоящий сорвиголова.       Бернардо рассмеялся, потом вздохнул.       – Они собирались возвращаться домой, но началась война, я узнал, что французы дошли до Андалусии, и отправился на помощь отцу. Братья присоединились ко мне. Потом был партизанский отряд, Даррагон и... Фелипа.       – Фелипа?       – Ее схватили французы, а мы с Пабло освободили и забрали в отряд. Пабло полюбил ее с первого взгляда. Она тоже... тоже уехала с братьями в Мексику. И ее... я тоже хотел бы повидать, – еле слышно закончил Бернардо, снова уткнувшись в книгу.       Диего еще несколько мгновений с дружеским интересом смотрел на него, потом вздохнул и тоже взялся за поиски. * * *       – Зачем ты соврал ему? – Эстебан скинул карты и взял замену.       – Соврал? Когда? Кому? – Хулиан коротко глянул на Эстебана. Похоже карты не слишком хороши, если он пытается отвлечь его внимание странными вопросами.       – Диего. Ты сказал, что не был в Калифорнии.       Хулиан не повел бровью и поднял ставку.       – Это правда, я там не был.       – Но собирался. Я помню, как ты говорил об этом, когда донья Инес умерла. Ты был расстроен и хотел повидать Эсперансу.       Эстебан задумался над ставкой, но все же принял ее, не повышая.       – В самом деле, – протянул Хулиан, пасуя и отдавая выигрыш Эстебану. – Я и забыл об этом. Забыл, потому что так и не поехал. Я получил важные и тревожные известия из Гранады. Опять мятеж, опять индейцы. Я вернулся в свой гарнизон, не заезжая в Калифорнию.       Эстебан улыбнулся, забирая выигрыш.       – А у тебя хорошая память, такие мелочи помнишь, – заметил дружески Хулиан. – Еще партию?       – Нет, пожалуй. Не хочу рисковать выигрышем. Надо обновить кое-что в гардеробе. Перед балом. Ты понимаешь, – подмигнул Эстебан кузену.       – Как знаешь, – махнул Хулиан и направился в другой зал казино, где собирались любители пообсуждать новости и сплетни. * * *       Ночной Аранхуэс был темен и тих. Уличные фонари почти нигде не горели. Да и окна домов были либо черны, либо закрыты ставнями. На этой улице лишь в одном особняке слабо светились окна в первом этаже.       Этот дом давно притягивал его. Но войти он не решался. Все время что-то мешало ему. Проклятье. Чертовское невезенье. Но он упрям. Такой же упрямый, как и вся его семейка. И добьется своего. Найдет то, что ищет. То, что ждет его уже столько лет. Теперь он уверен, что на верном пути. Осталось совсем немного.       Темный силуэт высокого стройного человека появился у окна. Диего. Он вздохнул. Жаль будет мальчишку, если он решит мешать ему. Если он о чем-то догадается. Правда, жаль. Но даже он его не остановит. Теперь уже скоро.       Человек в темном плаще и цилиндре укрыл лицо, бросил последний взгляд на особняк и его окна, вскочил на лошадь и тихо двинулся прочь по улице.