Друг мой, Зорро

* * *       Диего разбудил неясный шум. Костер едва горел, было зябко и все еще темно. Приподнявшись, он огляделся – все спали, даже неугомонная Марсела и бдительный Андроньо. Не хватало только Бернардо, чья очередь была сторожить. Диего потянулся и поежился, странным образом почувствовав себя выспавшимся. Слегка поворошил костер, чтобы тот совсем не затух, накинул одеяло и вышел наружу. Насколько он смог разглядеть в безлунной темноте, Бернардо поблизости не было. Он с удовольствием вдохнул холодный, чуть влажный воздух, настоянный на хвое и осенней прели. Сделал медленный шаг, другой. Услышал тихий свист и двинулся в его сторону.       Бернардо он нашел на большом камне, видно, отвалившемся когда-то от скалы и заросшем со всех сторон кустарником и молодой древесной порослью. Тот сидел, закутавшись в одеяло, положив рядом флягу и ружье. Диего пристроился с краю и глотнул из фляги. Оказалась агуардьенте*. Он с сомнением посмотрел на сосуд, затем на Бернардо. Но тот, судя по виду, был абсолютно трезв.       – Тревожишься? – почему-то спросил у него Диего, хотя давно уже его друг не выглядел таким спокойным и сосредоточенным.       Тот слабо улыбнулся и покачал головой. Спроси его Диего, о чем он думает, он и ответить бы не смог. Мысли витали свободно по прошлому, настоящему и немного будущему. Сегодняшнее бурное обсуждение плана операции напомнило ему об андалузской партиде. Он снова стал не просто Бернардо Руисом, а бесстрашным и неуловимым Эль Агудо. Почти. Только песни о Сиде не хватало. Впрочем, завтра, если все сложится, как он задумал…       Диего пристально и внимательно наблюдал за Бернардо, словно пытаясь проникнуть в его мысли. Тот заметил его взгляд, усмехнулся и произнес:       – Я думал о Сиде.       – О, нет! – вскрикнул Диего и тут же сбавил тон, когда Бернардо на него шикнул. – У нас не будет времени, чтобы достать стрелу.       – Сид захоронен в монастыре Сан-Педро де Карденья, в двух лигах от Бургоса. Сделаю небольшой крюк. Все равно по плану мы разделимся.       – Вот почему ты вызвался искать англичанина среди испанцев…       – О, нет, не только. Я действительно был в Бургосе до войны. Кое-кого помню. Если они еще живы, конечно.       – Ну, хорошо. Допустим, ты успеешь заглянуть в монастырь. Но не собираешься же ты вскрывать склеп Сида? Это безумие, Бернардо. Нет!       – Не большее безумие, чем отправить тебя во французскую тюрьму, чтобы проверить, не оказался ли наш бедолага в плену.       – Но со мной будет Линси. И Марсела… – Диего прикусил язык. Но Бернардо, словно и не заметил, задумчиво уставился в полосатый узор на одеяле, почти не видный в темноте.       – Если ты вспомнишь хоть что-то из пропавших бумаг дона Франсиско, то это дело уже не будет настолько безумным, – спокойно произнес он.       Диего вздохнул. Он-то помнил, но надеялся, что его «забывчивость» отговорит Бернардо от мыслей о поиске стрелы. Но, видно, придется рассказать, иначе он и в самом деле полмонастыря разнесет, чтобы ее откопать.       – Сокровищ не существует, – сделал он последнюю попытку вразумить друга.       Тот сжал губы и процедил медленно:       – Зато существует кто-то, кто в это верит и хочет до них добраться. Но что бы он ни задумал, сначала ему придется иметь дело со мной. -------- * Агуардьенте – виноградная водка ------- * * *       – Эй, Жак! Ты не поверишь, кто к нам пожаловал! – часовой у ворот Санта-Мария остановил раздолбанную крестьянскую телегу и с радостным интересом разглядывал лежащую в ней бледную, осунувшуюся женщину и сопровождавших ее испанцев – пожилого хмурого крестьянина и крепкого высокого парня с добродушной улыбкой на губах.       – Что там такое? – Из небольшой пристройки появился белокурый сержант в полузастегнутой форме с куском хлеба в руках. – Мать честная! – тут же воскликнул он. – Мадмуазель Марсела! Неужто глаза меня не обманывают? Или это ваш прекрасный призрак явился с того света, чтобы поддержать в нас боевой дух?       Марсела слабо улыбнулась, качнув головой.       – Она еще больна очень, – ответил вместо нее деревенский парень. – Когда к нам свалилась, чуть живая была. Но сейчас ничего, уже улыбается.       – А вы кто такие? – тут же нахмурился сержант и, найдя глазами среди солдат, собравшихся у телеги, нужного, кивнул ему, чтобы тот переводил. – Как это «свалилась»?       – Известно как – сверху, – засмеялся парень. – Меня Диего зовут, а это отец мой – сеньор Хайме Санчес. Мельница у нас. Там, повыше по реке. И домик небольшой, и садик такой чудесный.       – Короче! – начал терять терпение сержант.       – Так и я говорю. Амбар крепкий. Захожу, значит, на днях в амбар, а там эта сеньорита – на полку широкую забралась и заснула. Во сне повернулась и – прямо в руки мне. Чуть с ног не сшибла.       – Из плена она бежала, от самого Мерино утекла, – вступил в разговор пожилой мельник. – До вас вот только сил дойти не хватило.       Сержант дожевал во время рассказа хлеб, стряхнул с кителя крошки и распорядился:       – В лазарет мадмуазель. И доктора к ней.       Один из солдат кинулся исполнять приказание.       – А с этими что делать? – спросил другой.       Сержант с сомнением прищурился:       – Арестовать, позже разберемся, что это за гуси. * * *       Среди французских писем, которые все ещё таскал с собой Диего, оказался один документ, пригодившийся Виктору. Это было послание редактора парижского «Монитёра» своему испанскому корреспонденту. Ничего особо ценного письмо не содержало. Но подписал его сотрудник издания, которому покровительствовал сам Наполеон. Это открыло перед Виктором не только ворота Бургоса, но и двери губернаторского дома.       – Я очень рад, мсье Натье, – секретарь военного губернатора взял Виктора под руку, прохаживаясь с ним по приемной своего шефа, – приветствовать здесь, на передовой, в вашем лице самого императора.       – Это весьма тонкое замечание, мсье секретарь, – в тон ему ответил, очаровательно улыбаясь, Виктор. – Наш великий полководец посредством моего издания имеет глаза и уши в самых отдалённых уголках империи. Даже в таких глухих, как эта испанская окраина.       – Вы правы, мсье Натье, это глухой и дикий край. Дикий! Иногда я чувствую себя римлянином, несущим свет цивилизации настоящим дикарям, варварам.       Дверь губернаторского кабинета открылась, прервав сетования секретаря и выпустив какого-то сморщенного лицом и надутого спесью человека в наглухо застегнутом сюртуке. Не глядя на присутствующих, он быстро покинул приёмную.       – Прошу вас, мсье Натье, – проворковал секретарь, подталкивая Виктора к кабинету. – Его превосходительство будет очень рад познакомиться с вами. * * *       Оставив друзей готовиться каждого к своей роли в полуразрушенной деревушке лигах в трех от Бургоса, Бернардо приступил к исполнению личного плана. Он немного знал эти места, потому что прожил здесь несколько месяцев, прежде чем перебраться в Сарагосу, а затем и в Барселону, где познакомился с братьями Гарридо, и где его застала война. Сейчас он гнал лошадь к монастырю Сан Педро де Карденья и мало смотрел по сторонам. Но даже так, на скаку, не мог не заметить, как много здесь изменилось. И, конечно, не в лучшую сторону.       Война оставила много следов. Взрытая ядрами земля, разруха, нищие селенья с мрачными, изможденными жителями, с полей несет гарью и гнилью от сожженной или нескошенной пшеницы – все это заставляло болезненно сжиматься сердце. И добавляло дукат за дукатом в копилку его ненависти к врагу. Ненависти, сосредоточенной сейчас на одном человеке. Или, скорее, исчадии ада. Вряд ли в нем осталось хоть что-то человеческое.       Оказавшись у монастыря, Бернардо спешился и оставил лошадь в роще неподалёку. Внимательно осмотрелся. На первый взгляд монастырь выглядел пустым. Ветер тихо шевелил заросли орешника, птицы примолкли или разлетелись. Разбиты ставни, заросли лужайки. Но вскоре из боковой двери вышли двое солдат, завернули за угол, снова показались уже на лошадях и быстро ускакали в сторону Бургоса.       Бернардо осторожно подкрался к часовне у монастыря, приоткрыл дверь и прислушался. Откуда-то издалека доносилось эхо неясного разговора. Язык отсюда было не разобрать. Он рискнул приоткрыть дверь пошире. За ней царили пустота и запустение. Бернардо заезжал в монастырь всего дважды, но дорогу к залу, где покоились останки легендарного Сида и его жены Химены, помнил хорошо. Ради него, своего героя, он и приезжал сюда. Как давно это было! Даже не верится...       Чутко прислушиваясь к голосам, чтобы не наткнуться на кого-нибудь, Бернардо добрался до усыпальницы, свернул в высокую, остроконечную арку и замер, оглушенный, на пороге. Крышка каменного саркофага была отброшена, а сам он частично расколот. Он был абсолютно пуст, зато зала ужасно замусорена и покрыта толстым слоем пыли. Повсюду валялись обломки камней, древесные щепы, какая-то ветошь. Старинные гербы и памятные таблички сброшены со стен и разбиты или украдены.       На занемевших ногах Бернардо подошел к саркофагу и преклонил колени, прижавшись лбом к холодному, пыльному камню. Молился ли он или посылал проклятья? Сейчас он и сам бы не разобрал.       С трудом поднявшись, он горько вздохнул и приступил к осмотру гробницы. Искал названные Диего знаки, указывавшие на тайник – крест, стрелу и перевернутую розу. А, найдя, тяжело вздохнул снова. Пытаясь быстрее добраться до могильных ценностей, французские мародеры расколотили саркофаг именно в этом месте. Тайник был пуст. * * *       Сеньор дон Басилио, известный в Бургосе чулочник, едва приступил к привычно уже позднему завтраку, состоявшему ныне из одного только хлеба с тонкими ломтиками плесневелого овечьего сыра, как от дверей его дома послышался пронзительный шум. Через мгновенье в столовой появился незнакомый краснощекий офицер, крепко державший за локоть возмущенно брюзжащую сеньору в темном платье и мантилье.       – Вы мсье Басилио Тевес? – рявкнул с порога француз.       – Да, мсье, – дон Басилио кивком отослал слугу, который героически пытался помешать этому внезапному нашествию. Сеньор Тевес до войны не раз имел дело с французскими торговцами и довольно сносно изъяснялся на их языке.       – Эта мадам утверждает, что вы ее родственник и под этим предлогом хотела коварно проникнуть в город. Вы знаете ее?       Дама всплеснула руками и хотела что-то сказать, но офицер крепче сжал ее локоть, и она обиженно замолчала. Желая потянуть время, дон Басилио медленно встал из-за стола, взял с секретера очки. Подойдя ближе, он радостно воскликнул:       – Донья Лукреция! Дорогая! Как я рад, что вы живы! Но, Бога ради, как вы оказались здесь?       – Так вы ее знаете? – уже тише, но все еще с сомнением повторил офицер.       – Знаю ли я донью Лукрецию? Мою дражайшую и любимейшую кузину? Спросить у меня такое – это все равно, что спросить, знаю ли я, взойдет ли завтра солнце. Вот оно солнце жизни моей, – патетически закончил дон Басилио.       – Что ж... – кисло насупился офицер, поняв, что зря притащился через полгорода, проявив похвальную, но слишком хлопотную бдительность.       – Постойте, мой генерал, – дон Басилио хлопнул в ладоши и что-то прошептал появившемуся слуге. – Вы сегодня принесли в этот дом не просто радостную весть о том, что моя кузина жива и здорова. Вы ее саму привели ко мне. Я вам крайне признателен и настоятельно прошу вас принять в знак моей благодарности эту бутылку превосходного хереса.       Офицер довольно крякнул. И оттого, что его произвели в генералы, и от подарка. Но принять его не торопился.       – Знаете, мсье, я несколько оглох от этих пушек, которыми нам услаждал слух проклятый англичанин. Кажется, вы сказали две бутылки хереса?       Дон Басилио поморщился, но кивнул вновь вошедшему слуге и через минуту вручил офицеру две бутылки.       – Конечно, мсье! Мы, в Бургосе, всегда дарим два подарка, а если благодарим, то в двойном размере. Таков наш старинный кастильский обычай.       Дон Басилио вежливо поклонился офицеру и остро глянул на кузину, заметив усмешку, проскользнувшую от этой двусмысленной шутки по ее лицу.       Убедившись в окно, что офицер действительно ушел, он обернулся к гостье и, скривившись, возмущенно воскликнул:       – Бернардо Руис, ты опять взялся за старое? Что, если дон Рамирес увидит тебя? И опять в женском платье!       Бернардо сложил руки на объемной фальшивой груди и радостно просиял:       – Басилио, а ты все такой же верный друг! Как я рад тебя видеть! Так этот старый скряга, дон Рамирес, тоже еще жив?       – Что ему сделается, – махнул рукой дон Басилио.       А Бернардо заявил без околичностей:       – Мне нужна твоя помощь. Причем в двойном размере. Что ты говорил про старинный кастильский обычай? – лукаво улыбнулся он.       Дон Басилио укоризненно посмотрел на старого друга и, не выдержав, расхохотался. Они обнялись.