Друг мой, Зорро

      * * *       Ради гостей со встречного фрегата ужин решили устроить в кают-компании. Уже много дней их бригантина шла по пустой воде, без единого клочка земли или паруса на горизонте. Появление испанского флага оживило и команду, и пассажиров. «Сан Эрмитаньо», легший в дрейф в паре кабельтовых, оказался военным курьером, спешащим с донесениями из недавно укрощенной Мексики к Центральной хунте в Кадисе. В другое время он, быть может, и не удостоил своим вниманием какое-то торговое судно – разве что приветственным залпом. Но, потеряв несколько недель назад корабль сопровождения в схватке с пиратами и чудом уйдя из столкновения живым, посланник генерала де Вилламарга обрадовался возможности перевести дух на день-другой и пополнить у «торговца» припасы.       – Дон Себастьян де Леон-и-Пайва, – представил гостя капитан «Эрмитаньо», сопровождающий посланника на ужин.       Тут же и остальные были представлены, рассажены за столом, подняты первые бокалы. Дон Себастьян оказался крупным, плотным мужчиной с густыми черными волосами и чуть надменным взглядом блестящих внимательных глаз, которые он слишком часто, по мнению Пабло, задерживал на нежных и строгих чертах Фелипы.       – Барселона? – переспросил дон Себастьян у братьев. В его мягком, обволакивающем голосе звучала та же нота надменности, что сквозила во взгляде, и заставляла даже равных отвечать с почтительностью. – Не думал, что в такое сложное время в Испании все еще открыты академии.       – Но нужно же где-то учиться воевать, сеньор, – отвечал ему невозмутимый Мигеле. – Герилья оказала значительную помощь армии, но даже она требует навыков и организации.       – Вы, несомненно, правы, – улыбнувшись кончиками губ, согласился посланник. – Прошу прощения, если задел вас невольно опрометчивым словом. Побывав среди диких индейцев и кровожадных повстанцев, не замечаешь, как и сам становишься дикарем.       – Вы говорите о восстании падре Идальго? – заинтересовался Пабло. – До нас доходили весьма противоречивые сведения о нем. Говорят, он завоевал половину Мексики с армией из пеонов, вооруженных только дубиной и топором.       – Армия! – возмущенно раздул красивой лепки ноздри дон Себастьян. – Дикая, варварская орда. Да, они доставили вице-королю немало хлопот. В то время, когда испанская отчизна пала под французским сапогом, мексиканские молодцы не нашли ничего лучше, как нанести ей удар в спину. К счастью, с самим Идальго и его ближайшими сообщниками покончено. И королевские войска вернули короне большинство опаленных бунтом земель. – Посланник помолчал и неожиданно мрачно закончил, пристально глядя на одну Фелипу: – Но, кто знает, надолго ли это затишье? И кто из нас больше рискует жизнью – я, плывущий к изнемогающей в войне Испании, или вы, возвращающиеся в Мексику, не более мирную, чем уснувший ненадолго вулкан.       Это замечание вызвало за столом краткое замешательство. Но тут вниманием дона Себастьяна завладел канарский портретист, жаждущий узнать как можно больше о жизни в мексиканской столице и при дворе вице-короля. Увы, подробные, но ироничные ответы не пришлись дону Бартоломео по душе. Особенно сообщение о большой коллекции личных портретов нынешнего наместника. Мастерски отделавшись от художника, дон Себастьян, наконец обратился к той, что приковала к себе его взгляд с первой минуты встречи. При знакомстве братья сказали, что кузина путешествует вместе с ними, лишенная мерзавцами габачо родителей и дома.       – Мои соболезнования, сеньорита, – проникновенно произнес, склонив голову, дон Себастьян. – Я возвращаюсь в Испанию с донесением генерала. Но я всего лишь солдат. И если мое командование решит, что от меня больше пользы в войне с французами, то, клянусь, что буду безжалостно мстить этому отребью и за вас тоже.       – Вы так великодушны, сеньор, – вежливо, но бесстрастно произнесла Фелипа. – Но умоляю вас не рисковать из-за этой клятвы своей драгоценной жизнью.       – Надеюсь, что ваши заслуги будут учтены, и вас вернут к генералу Вилламарге, а не отправят удобрять своей кровью поля и горы Испании, – доброжелательно дополнил ее Мигеле.       – Испанский военный не разбирает, где ему проливать кровь за свою страну! – ответ дона Себастьяна прозвучал, как тост и все дружно подняли бокалы, салютуя королевской армии и королю.       * * *       Ужин затянулся до глубокой ночи. И на фрегате, и на бригантине одинаково жаждали услышать новости с той стороны, куда направлялись. Потому, когда дон Себастьян, братья Гарридо, Фелипа и остальные вышли на палубу, то не торопились расставаться. Капитаны обсуждали недавнее нападение пиратов на фрегат. Дон Бартоломео, разочарованный рассказами о вице-короле, атаковал Мигеле и принялся расспрашивать его о родном доме и ближайшем городе, выясняя, можно ли неплохо устроиться там. Дон Себастьян прогуливался по палубе с Фелипой. Мрачный Пабло не сводил с них глаз. Он уже дважды порывался подойти к ним, но натыкался на строгий, предупреждающий взгляд брата и оставался на месте.       – Сеньорита Фелипа, – произнес посланник все тем же негромким, обволакивающим голосом, – я счастлив, что судьба послала именно ваш корабль мне навстречу. Теперь оставшиеся дни и ночи плавания уже не покажутся мне такими долгими и однообразными. Ведь вы наполнили их своим прекрасным образом, чудесными воспоминаниями о себе.       – Благодарю вас, дон Себастьян, – спокойный кивок и вежливая улыбка. – Но Испания ждет вас и встретит гораздо более интересными и привлекательными людьми. Иметь в голове лишь одно воспоминание… так печально!       – Если только это не мысли о вас.       – Вы так галантны, – в голосе Фелипы послышалась усталость от бесконечных комплиментов, но прекрасное лицо сохраняло вежливую внимательность.       Отведя девушку почти к самому борту, дон Себастьян убедился, что их никто не услышит, внимательно посмотрел на Фелипу и решился озвучить мысль, пришедшую ему в голову перед тем, как он покинул кают-компанию и с тех пор обжигающую и не дающую покоя.       – Сеньорита… Фелипа, надеюсь, мое предложение не оскорбит вас.       – Ваше предложение, сеньор?       – Если моя фантазия завела меня слишком далеко от правды, то, умоляю, простить меня и забыть о нашем разговоре.       – Вы пугаете меня, дон Себастьян, – нахмурилась девушка.       – Очень жаль. Я хочу вас спасти.       – Но разве мне угрожает опасность? – Фелипа пристально посмотрела на дона Себастьяна, вежливый интерес сменился неподдельным. Посланник покачал головой и печально улыбнулся:       – Я вижу, что любое упоминание Испании заставляет вас мрачнеть и замыкаться. Вы очень жалеете, что покинули родину. Или я не прав?       – Вы правы, – медленно, с расстановкой ответила Фелипа.       – Это ваши братья заставили вас уехать? Уверен, что да. Сеньорита, судьба осчастливила не только меня, но и вам послала в руки птицу удачи. Одно ваше слово – и я заберу вас с собой. Вы вернетесь в Испанию. Ведь вы хотите вернуться? Хотите!       – Но, сеньор… – задохнулась от неожиданности девушка. А посланник заторопился:       – Мой корабль, хоть и потрепан изрядно, но гораздо быстрее этой торговой бочки. Если мы снимемся ночью, к утру вашим братьям будет нас не догнать. Да и не станет капитан гоняться по океану за упорхнувшими сиротками. Решайтесь, сеньорита.       – В чем-то вы правы, дон Себастьян, – Фелипа посмотрела на братьев и перевела взгляд на посланника. Глаза ее сверкали, но мужчина не мог решить, гнев или возбуждение заставляют их так блестеть. – Я припишу вашу пылкость благородному сердцу и желанию помочь. И не стану возмущаться столь… необычному предложению. Вы правы, что я хотела бы вернуться в Испанию. Но не мои дорогие братья увлекают меня от нее, а злой рок и моя собственная судьба. Я благодарю вас за участие, сеньор, но не поеду с вами.       Красивые губы дона Себастьяна скривились от досады, он вглядывался в заметно побледневшее даже в свете корабельных фонарей лицо и все так же мягко и настойчиво произнес:       – Не торопитесь с ответом, Фелипа. Я не лягу спать в эту ночь. Если передумаете, выйдите на палубу в чем-то светлом. Я пришлю за вами шлюпку. А если нет… с рассветом мы уйдем. И вы больше не вспомните ни обо мне, ни о моем предложении. Словно это был сон.       Дон Себастьян поцеловал девушке руку, повернулся к остальным и принялся громко прощаться. Капитан фрегата присоединился к нему и вскоре они покинули судно. Братья Гарридо и Фелипа еще некоторое время стояли у борта и смотрели вслед шлюпке, пока ее еще можно было разглядеть в тусклом свете фонарей, бросающих неровные отблески на мелкую волну.       – Наконец-то этот напыщенный индюк ретировался, – сердито пробурчал Пабло. – О чем вы с ним говорили, Фелипа? Он докучал тебе?       – Он предложил мне вернуться в Испанию на его корабле, – спокойно и негромко, не глядя на братьев, ответила Фелипа.       – Мерзавец! – вскипел юноша. – Да как он посмел?..       – Спокойно, братец, – положил ему руку на плечо более выдержанный Мигеле. – Возможно, он не имел в виду ничего недостойного. Не так ли, Фелипа?       – Он думает, что я путешествую против воли и хочет помочь.       – Что ты ему ответила?       – Я сказала «нет», но он попросил подумать. До рассвета.       – Тогда ему придется взять двух пассажиров, – мрачно и твердо произнес Пабло. – Что бы ты ни решила, я не оставлю тебя.       Мигеле вздохнул и все так же невозмутимо заметил:       – Значит, нам придется расстаться, Пабло. Впервые в жизни. Мексика ждет хоть одного из нас.       * * *       Унылая морось, казавшаяся бесконечной, прекратилась с рассветом. Небо очистилось от туч, но воздух был так напоен влагой, что отяжелевшая от многодневного дождя одежда, не просохла даже к вечеру. Тонкая нить коричневой жижи, бывшая когда-то дорогой, тянулась от последних горных утесов через небольшую равнину к реке. Раздваиваясь у воды, она предлагала нехитрый выбор: перейти на другой берег по старинному, но крепкому мосту или продолжить путь с этой стороны неширокой водной преграды.       – Посада, – кивнул Бернардо на одинокое строение на другом берегу. – А к Талавере – туда, – указал он вправо вдоль реки.       Измученный Диего молча дернул головой. Первые дни и даже ночи после того, как они покинули яркую и солнечную Андалусию, были наполнены разговорами, шутками и спорами. Но сейчас не был сил даже на короткое «да».       Своенравная ослица Хосефина, заменившая им пару недель назад славных жеребцов, павших сколь разной, столь и трагической смертью, внезапно заржала и прибавила ход.       – Жилье чует, – усмехнулся более крепкий и привычный к долгим переходам Бернардо.       Он тоже чертовски устал, но въевшиеся партизанские привычки и мысль о бродящем где-то Ферране не давали ему покоя, заставляли оглядываться и быть начеку. За весь месяц, что они пропутешествовали в основном по горам, друзья ни разу не спали одновременно. Диего находил эту предосторожность излишней, подтрунивал над Бернардо, но признавал его право более опытного и старшего решать такие вещи за двоих и не спорил.       Сегодня ночью была его очередь дежурить первым, но он так устал, что появление посады воспринял с горячей благодарностью небесам. Гостиница – не пещера или заброшенный дом посреди развалин. Уж здесь-то Бернардо не будет настаивать на дежурстве. Но, кажется, его друг не разделял такого оптимизма.       Он остановился на берегу, у края моста и хмуро вглядывался в обшарпанные стены и заколоченные окна нижнего этажа посады. Над ее крышей не вился дым, во дворе не видно было ни человека, ни животного. Диего мешком свалился на мокрый песок и в облегченной истоме раскинул руки. Остановка у развилки затягивалась. Когда юноша в полудреме решил, что, видимо, ночевать они будут прямо тут, Бернардо зашевелился и дернул нервно прядающую разновеликими ушами Хосефину.       – Пойдем, мучачо, – хрипло пробормотал он. – отведаем тутошнего гаспачо. Если только его подают…       Диего глубоко вздохнул, с усилием оттолкнулся от земли, но вскочил на ноги довольно бодро. Они быстро перешли мост и через несколько мгновений загремели кулаками в черные от дождя ворота посады.       * * *       Хозяин постоялого двора своим видом вызывал, скорее, презрительную жалость, чем опаску или тревогу. Низенький, шаркающий кривоватыми ногами, с заросшей, давно нечесаной головой, косым глазом и почти без зубов, он мелко рассмеялся на просьбу Диего «поесть, поспать и помыться».       – Ванная там, – указал он на реку, поблескивающую в крупные щели заколоченного окна.       Невесть откуда взявшийся чернявый молчаливый мальчуган помог им пристроить в пустой конюшне Хосефину и отвел постояльцев на второй этаж, в полупустую, плохо прибранную комнату, украшенную только закатным светом, свободно льющимся через большое окно без штор и ставен. Чуть позже он притащил им щербатую миску с грубо нарезанными овощами и темную бутыль с кисловатым вином.       Бросив седельные сумки посреди комнаты, Диего лег на одну из трех кроватей, укрытых темными дерюгами, и блаженно закрыл глаза. Бернардо, вооружившись миской с едой, устроился на подоконнике и, медленно пожевывая коренья, с мрачной подозрительностью оглядывал окрестности. Он заметил в сгущающихся сумерках пару огней на горизонте и, внимательно вглядевшись, решил, что там расположено небольшое селение.       – Эге! – пробормотал он, заметив, как из боковой калитки выскочил давешний мальчуган и со всей прыти бросился к тем огням.       – Что такое? – с сомнением поинтересовался подозванный им Диего, которому очень не хотелось расставаться даже с такой неопрятной, но настоящей кроватью. Он безучастно посмотрел вслед улепетывающему ребенку и с усталой улыбкой пожал плечами: – Наверно, он там живет. И торопится домой до наступления ночи.       Юноша перехватил у Бернардо пару кореньев и сделал из бутыли несколько крупных глотков, сморщившись от кислоты на первом.       – Возможно, нам стоило выбрать другую дорогу, – сказал Бернардо, поставив миску на темную тумбу и подойдя к кровати, где снова раскинулся Диего.       – Ты слишком подозрителен, мой друг, – ответил тот, не открывая глаз. – Что может случиться с бедными испанцами в центре бедной испанской Кастилии, где сейчас даже французов нет?       – Надеюсь, не то, что случилось с твоей лошадью.       Все так же с закрытыми глазами Диего приподнял брови и покачал головой:       – Ты голоден и устал, оттого так мрачен. Там, в бутыли, еще осталась пара глотков отвратительного пойла. Я жертвую их твоему не менее отвратительному настроению. Надеюсь, они одолеют друг друга, - он широко зевнул.       – Диего, не спи. Не спи, говорю тебе. Сейчас твоя очередь дежурить.       – Караулить здесь, в посаде? Да ты точно спятил. Запри покрепче дверь и ложись, – он снова зевнул, потом еще раз. И через мгновение погрузился в крепкий сон.       – Заснул, – изумился Бернардо, взяв в руки бутыль с вином. – Мальчишка! У меня слипаются глаза, но надо быть начеку. Проклятье. Дверь без засовов, окно без ставен и решеток. Не спи, Агудо, нет, не спи… не спать!..       Он смерил бутыль подозрительным взглядом, перевел его на спящего Диего и, не сделав ни глотка, поставил сомнительный сосуд рядом с пустой миской.       * * *       Нападение случилось через час. Небо к тому времени снова заволокло тучами. Вглядываться в кромешную тьму за окном было бесполезно. Бернардо надеялся только на свой чуткий слух и не напрасно. Он замер у стены за дверью, услышав шорохи в коридоре и осторожные шаги. Едва дверь начала открываться, он со всей силой рванул ее на себя и незваный визитер, все еще державшийся за ручку влетел в комнату, грохнувшись на пол. Бернардо оглушил его бутылью, выхватил наваху и загородил собой кровать с опоенным сонным вином Диего, приготовившись дорого разменять свою жизнь.       Но силы были неравны. Поняв, что тайна нападения раскрыта и более не скрываясь, в комнату ввалилось не меньше полудюжины вооруженных людей. Одни повалили Бернардо, заломив ему руки и выбив нож. Другие взялись за Диего, но быстро сообразили, что его просто так не добудиться.       – Смотри-ка, – со смешком произнес их вожак. – Похоже этот в одиночку всю бутыль уговорил. И что же это он с тобой не поделился? – обратился он к связанному Бернардо.       – Кто вы такие? – проигнорировав насмешку поинтересовался тот.       – Кто такие – мы? – изумился вожак. – Эй, Хуанито, ты слышал? Кажется, нас попросили представиться.       – Это можно, – добродушно рыкнул один из нападавших, чьих лиц в темноте невозможно было разглядеть, и без замаха влепил Бернардо весомую оплеуху.       – Постой, постой! – остановил его главарь. – Этому мы представимся, а второй-то храпит. Что ж нам потом, повторять все сызнова?       – Можно и повторить, – раздался все тот же добродушный басок.       – Нет, сделаем по-другому. Оттащи-ка его к речке, да пополощи как следует, чтобы соображал, когда я с ним разговаривать буду. Да поторопись!       – Сделаю, командир.       Добряк взвалил на плечо спящего Диего и вышел из комнаты. А вожак громко позвал хозяина посады и велел принести света. Получив изрядно коптящий фонарь, он взял с пола седельные сумки и вывалил на одну из кроватей их содержимое. Деньги и сколь-нибудь ценные вещи мгновенно исчезли в его глубоких карманах. Бумаги дона Франсиско он равнодушно повертел в руках и бросил. Зато его очень заинтересовали французские письма и томик гальской поэзии, подобранные Диего на месте одной из бывших стоянок наполеоновских войск. Командир изумленно присвистнул, Бернардо похолодел.       – Курро, – весело позвал вожак еще одного из подчиненных и протянул ему связку писем. – Смотри, как нам повезло. Кажется, в наши сети угодила пара лягушачьих шпионов.       – Нет! – хрипло вскрикнул Бернардо и закашлялся, получив еще один удар по лицу.       – Тащите его наружу, ребята. До ближайшего леска. И напарника тоже. Поговорим немного и оприходуем.       Крепкие руки подхватили Бернардо и поволокли на улицу. Там уже снова зарядил мелкий занудный дождь. Пленника бросили посреди быстро раскисающего черной жижей двора. Вскоре к нему присоединился связанный Диего, с трудом соображающий, что происходит. Бернардо попытался пошевелиться и привстать, но после того, как получил несколько равнодушных, но болезненных тычков по ребрам, угомонился. Одежда и лицо его после этого покрылись такой густой дворовой грязью, что охранники даже не сразу решились взять его, чтобы оттащить по приказу командира в ближайшую рощу.       Их обоих привязали к дереву. Листва в этих местах изрядно поредела и совсем не защищала от дождя. Где-то в стороне прогрохотал гром, воды в воздухе прибавилось.       – Три тысячи габачо, – выругался командир. – Только промокнуть не доставало. А ну, быстро говорите – кто и с каким задание вас сюда заслал?       – Задание? – с трудом ворочая языком пробормотал Диего.       – Они нашли твои французские письма, – пояснил Бернардо и мрачно добавил: – А я предупреждал, чтоб ты эту гадость не таскал с собой…       – Вот оно что, – наконец понял его приятель и заговорил громче и четче, обращаясь к командиру. – Мы не шпионы, сеньор! Мы с другом двигались к Веллингтону.       – Так-так, интересно. Продолжай.       – Да, сеньор. Но никто не засылал нас. Мы хотим присоединиться к его армии, чтобы вместе воевать французов.       – Какие храбрецы! А это что? – помахал он перед носом Диего письмами. – Любовное послание кузине? На французском, чтобы тетушка дуэнья не прочла?       – Не знаю.       – Как так – не знаешь? Еще скажи, что это не твое и не в твоей сумке я это нашел.       – В моей. Наверно… Я не видел, я же спал. Но что это – не знаю. Мы это подобрали…       – А я предупреждал… – снова мрачно напомнил Бернардо.       – Да, верно. Я не слушал друга и подобрал всю эту переписку и пару томиков стихов в придачу…       – Стихов?       – Да, тоже на французском. Я пытался изучить язык. Полезное умение, сеньор, не так ли?       – Уменье квакать? – кто-то радостно загоготал.       – Давай я их получше расспрошу, – предложил другой, вероятно, Хуанито, доставая нож. Ливень усилился. Командир закинул голову и сердито погрозил небесам.       – Не стоит из-за них мокнуть, – мотнул он головой. – Вздерните и возвращаемся в лагерь.       Диего с Бернардо тревожно переглянулись.       – Что может случиться с испанцем в Испании, говоришь… – мрачно пробормотал Бернардо. – Ну, вот примерно это.       Он закрыл глаза и подставил лицо ливню. Почему-то не хотелось умирать, вымазанным в грязи. Сверкнула молния, небо прогрохотало. Еще одна вспышка.       – Эй, пошевеливайтесь, – прикрикнул на своих людей командир.       Кто-то перекинул через толстый сук веревку и потащил к ней связанного Бернардо. Накинул петлю на шею. Рощица снова озарилась светом. Разбойник, занимавшийся виселицей, испуганно вскрикнул:       – Матерь Божья… Да это же Агудо! Ты же мертв!       – Еще нет, – усмехнулся, внезапно предчувствуя спасение Бернардо. – Но скоро буду. С божьей помощью и твоей.       – Стойте! Стойте! – завопил разбойник. – Нельзя их вешать. Это не враги.       * * *       Утро застало Пабло спящим на полубаке. Всю ночь он провел тут в мрачных размышлениях, любовании звездами и мерцающей отблесками корабельных огней морской волной, боясь пропустить уходящую Фелипу. Его растолкал один из матросов, которому он мешал пройти. Юноша вскочил на ноги и испуганно воззрился на то место, где еще недавно дрейфовал курьерский фрегат. Того уже не было. Пабло похолодел. Неужели?..       – Доброе утро, братец, – услышал он бодрый голос рядом, – Здоров же ты спать.       Он резко развернулся к Мигеле, собираясь едко огрызнуться и застыл с открытым ртом. Фелипа стояла с ним рядом. Пабло снова перевел взгляд на море и закрыл рот. Он почувствовал невероятное облегчение и широко улыбнулся:       – Доброе? Нет, восхитительное!       – Представляешь, – продолжил Мигеле с лукавой усмешкой. – Фелипа хотела получить очередной урок рисования. Но мы не смогли найти дона Бартоломео.       – Не смогли? – удивился Пабло. – Но куда же он делся?       – Сеньор Гутьеррес решил вернуться в Испанию, – пояснил проходящий мимо штурман и добавил: – Вахтенный заметил, как он спускался в шлюпку с фрегата ближе к рассвету. Он очень удивился, увидев, что тот был с вещами, но полуодет – в одной белой рубахе.       – Не может быть… – пробормотала Фелипа и, наверно, в первый раз за весь океанский путь рассмеялась от души. Братья непонимающе уставились на девушку. – Представляю… – все еще смеясь, воскликнула девушка, – представляю, как удивился дон Себастьян, обнаружив в шлюпке вместо женского личика усы и бороду нашего бравого caballero del’Arte!       Гарридо переглянулись и тоже захохотали.