Доза

- У меня сегодня почти весь день в студии, - Адам отложил в сторону телефон, закончив разговор с Дугом Маршаллом. – Нужно закончить релиз сингла певицы, с которой я работаю. - Это та, про которую тогда упоминал Ройдманн? – Томми просматривал ленту новостей в своем смартфоне. - Да, Шенна. Я продюсирую ее альбом. - И ты помнишь, что Ройдманн тебе тогда сказал? Тебе нужно дать ей больше свободы в творчестве, тогда он подумает о продаже своего лейбла именно тебе, а не кому-то там еще. - Да помню я все! – Адам передернул плечами. – Далась вам всем эта свобода! Только и норовите меня учить, словно я пацан несовершеннолетний. Томми усмехнулся, а у Ламберта снова завибрировал вызов звонка. Он взглянул на вызывающего абонента и поморщился. Телефон продолжал вибрировать в его ладони, Рэтлифф удивленно поднял голову, и только тогда Адам ответил на вызов. - Ларри… - Он остановился, переживая поток слов, раздавшихся в динамике, едва он произнес имя своего бывшего любовника. – Да, я понял. Нет, мне он не нужен. Оставь его себе и не звони мне больше. Томми сделал вид, что ничего не слышал и снова уткнулся в свой телефон. Адам прошелся по гостиной до дверей и обратно. - Спрашивал меня, что ему делать со смокингом, который он заказал для сегодняшнего мероприятия, вернее, заказ был на мое имя, а смокинг – его. – Сказал Адам, не глядя на Томми. – Пусть оставит себе, на память. Рэтлифф покивал головой, не произнося не слова и Адаму сложно было отследить его реакцию. Он походил еще и сказал: - Мероприятие сегодня, Томми. Так что, сопровождаешь меня ты, и поэтому смокинг себе тоже закажешь сам. - А что за мероприятие? – Томми потянулся, гибко, по-кошачьи, выгибаясь сразу всем телом, но не выпуская телефона из ладони. - Да так, у меня будет небольшая поездка, я подстраховался и решил, что если старый Ройдманн мне свой лейбл не продаст, то тогда я попробую посотрудничать с симфоническим оркестром в качестве композитора. - Интересная задумка. - Да, и вот как раз с импресарио оркестра я и встречаюсь сегодня вечером. В Опере. - Где? – удивленно вскинул брови Рэтлифф. - В War Memorial Opera House, - повторил Адам. – В Опере Сан-Франциско. - Все получилось, - Дуг еще раз прослушал песню. Они сидели все вместе в студии, Шенна – маленькая, похожая на черного воробья, нахохлилась, ожидая замечаний от них, но Адам лишь помахал рукой в ее сторону. - Шенна, - произнес он мягко. – Ты не думай, что я как-то ограничивать тебя в твоем видении той или иной песни, которую я написал для тебя. Пожалуйста, скажи нам, может быть ты бы сама хотела что-то переделать в нашем первом сингле, или тебе все нравится? - Мне нравится, - подумав отозвалась певица. – Единственное, что я бы исправила, то это вот эту часть. – Она прокрутила запись с пульта звукорежиссера. – Вот если здесь спеть медленнее и добавить немного ритма в эту фразу? Дуг вздохнул и подумал, что сейчас Ламберт по своему обыкновению, выдаст тираду о том, что это незрело и будет выглядеть смешно целиком, но, к его удивлению, Адам согласился со своей подопечной. - Вот видишь, - сказал он, подмигнув ей своим прозрачным голубым глазом, - Вот ты уже и пришла к своей собственной креативности. Давай, иди и спой это так, как чувствуешь. - Неплохо, - заметил Маршалл, когда они закончив запись, вышли из студии. – Не думал, что скажу это, но таким ты мне нравишься больше. - Каким это таким? – Адам вытащил из кармана телефон, чтобы позвонить Томми. – Что ты себе напридумывал, старина? - Ты стал каким-то более… Более раскованным, что ли, более …более человеком… Не знаю, как сказать, но песня должна быть хитом! - Увидим! – Адам открыл дверцу своего джипа и кивнул на прощание своему другу. И тут же на телефонный вызов откликнулся Томми. – У тебя все готово? Я закончил, бери такси и подъезжай. И не забыл… ? - Да ничего я не забыл. – Недовольно отозвался Рэтлифф, - Что ты засыпал меня своими вопросами. Тебе я упаковал смокинг, который висел в гардеробной, на правой штанге, с края. Все остальное, по списку. Такси уже ждет. Частный бизнес-джет почти сразу обрадовал своих пассажиров ровным гулом турбин, сведя неудобство и нервозность взлета и набора высоты до минимума. - И вот когда Шенна спела ее по-своему, так, как она и сказала, оказалось, что песня лишь выиграла, стала более чувственной и мелодичной, - Адам незаметно для себя уже привык делиться с Рэтлиффом всеми событиями, произошедшими за то время, что они были не вместе. – Так что, возможно, старый Ройдманн были прав, или это твое единение с природой помогло… - Он посмотрел на Томми, который удобно устроился в широком бежевом кресле и поглядывающего то на него, то в иллюминатор на облака, уже подсвеченные розовым закатным солнцем. Из служебного помещения перед кабиной пилота показался стюард с сервировочным столиком, уставленным разнообразными закусками и серебряным ведерком со льдом. Он приблизился к своим вип-пассажирам, которые перебрасывались фразами, обсуждая предстоящий вечер, и аккуратно расставил на их столике высокие фужеры из тонкого стекла и профессионально хлопнул пробкой, открыв бутылку с шампанским. Адам с удовольствием оглядел фигуру стюарда, который оказался миловидным юношей, с упругими даже на первый взгляд щеками, и не менее упругой, даже и на второй нескромный взгляд, попой, облаченной в форменные темно-синие брюки с тонким алым лампасом по шву. Стюард этот взгляд почувствовал на себе практически сразу и его гладкие щеки покрылись румянцем смущения. Ламберт облизнулся, подняв фужер с шампанским, а Рэтлифф лишь слегка изогнул правую бровь. - Какая у стюардов, все-таки, форма красивая, - сказал Адам. – А мужчины в форме – это вообще моя личная слабость! - Вот как? – И тон такой, как у Эльзы, уже заморозившей своим холодным сердцем половину Эренделла. Адам продолжал наблюдать за наполнявшим их фужеры по новой, стюардом, безмятежно улыбаясь. Юноша как раз ловко приподнял бутылку, обернутую салфеткой над фужером Томми, и чуть не выронил ее, наткнувшись на тяжелый, пристальный его взгляд на себя в упор. - Если вы больше ничего не желаете, сэр… - Едва слышно пролепетал стюард. И посчитал за удачу, выкатиться из салона вместе со своим столиком на свою служебную территорию. - Ты его просто прожег взглядом! – захохотал Адам. – Тоже запал на его аппетитную попку? Просто персик, скажи, а? Рэтлифф тут же пересел на кресло Адама, расположенное напротив его, оказавшись сидящим рядом с ним вплотную, прижимаясь к нему своим бедром. Выглянувший из подсобки стюард видел лишь их две макушки – блондинистую и каштановую, прижатыми к друг другу. - Куда ты свою руку мне суешь, - голос Адама уже приобрел ту интимную хрипотцу, которая всегда была признаком его настроения. – Томми, ну что ты делаешь, ах… Томми расстегнул на Адаме брюки и запустил туда свои длинные ловкие пальцы, сразу же охватив его член, приникая к его губам долгим поцелуем. Рука его начала движение вверх-вниз, в то время, как Ламберт, не найдя в себе сил, да впрочем, не очень-то и ища их, расслабился и сам придвинулся к Томми поближе, отдаваясь в его полное владение. Томми нежно улыбнулся и продолжил дрочить Адаму, не меняя своего положения тела, лишь по-прежнему молча прижимаясь к его боку своим бедром. - Я сейчас кончу, - Адам уже не мог сдержаться от этих уверенных движений, которые плавили его тело и заставляли дрожать и ерзать в кресле, но Томми, держал их обоих, упираясь носком туфли в пол. - Я именно этого и добиваюсь, Ламберт. – Прямо в ухо прошептал развратный голосок. Адам дернулся, застонав сквозь судорожно сжатые зубы, Томми довольно хмыкнул, вытащил руку из его брюк и принялся вытирать свои испачканные спермой пальцы салфеткой из тонкого египетского хлопка. Ламберт поправил волосы, стюард завистливо вздохнул. - Самолет начинает снижение, господа, через пятнадцать минут мы приземлимся в международном аэропорту Сан-Франциско. Старинное здание Оперного театра сияло огнями, начиная с подъездной дорожки и дальше – по всему периметру. Белые колонны придавали атмосферу строгой античности и настраивали на серьезный лад. Адам и Томми поднялись на крыльцо, вместе с плотным потоком зрителей, среди которых было немало знакомых Ламберта, с которыми он обменивался приветствиями, широко улыбаясь и перебрасываясь шутками. - О, так это премьера! – Томми оживленно блестел глазами, разглядывая афиши. – Поэтому такая толпа народа! - А то потащился бы я сюда, сейчас все сливки соберутся, меха-бриллианты, все почтут за честь здесь засветиться. Как раз и немного обсудим на афтепати, мне буквально полчаса хватит. – Озабоченно проговорил Ламберт, не отвлекаясь и быстро направляясь прямиком в зрительный зал. - Я ни разу не бывал в опере! – вздохнул Томми. – Все как-то не получалось, но всегда хотелось… - Что ж ты так? – Адам обернулся к нему. – Опера – самое что ни на есть гейское развлечение! - А вот не нашелся тот гей, что пригласил бы меня в театр, все больше отели да рестораны… - Сокрушенно завесил лицо челкой Томми. Только на этих словах Адам посмотрел на своего спутника внимательнее. Челку отвел и прошептал, почти касаясь его соблазнительных губ: - Нашелся, нашелся, не сомневайся. Погас свет и заиграла вступительная увертюра. - Да, Адам, я прекрасно понимаю твои желания. – Импресарио оперного оркестра стоял подле Ламберта, покачивая в ладони пузатый фужер с коньяком. Вечеринка в честь премьерного показа оперного спектакля только еще начинала разгораться, все радостно встречали знакомых и расходились по залу небольшими группками. Зал, в котором проходила афтепати, тоже находился в самом театре, и был небольшим, но очень интересно оформленным – с тяжелыми драпировками, украшенными золочеными шнурами и старинными картинами в массивных багетах, развешанным по стенам. Фуршетные столы были накрыты посередине зала, между гостями лавировали официанты, разнося напитки. - Понимаешь, Джордж, - Адам взял знаменитого агента, работающего только с реальными звездами серьезной музыкальной индустрии. – Мне бы хотелось сделать целый альбом, студийные записи, но непременно в сопровождении симфонического оркестра. Я давно уже написал все партии, мне необходимо время для записи. - Ну я же сказал, что все понимаю. – Джордж не пытался сбежать от Адама, что, в принципе, было хорошим признаком того, что он был настроен на их совместное сотрудничество. – И я хотел бы рассмотреть твое предложение. - Так что же тебе мешает? - Мне нужно согласовать все с дирекцией театра и обсудить с ними твой предложенный материал. - Сколько времени это займет? - Дай подумать… - Джордж сделал глоток из своего фужера. – Неделю, не больше. Я поставлю этот вопрос на ближайшем заседании совета директоров. Он повернул голову и увидел Томми, который остановился поодаль от них, рассматривая картину на стене. - Какой он красивый! – как-то непонятно вздохнул Джордж, обращаясь к Адаму. – И где ты только находишь таких принцев, Ламберт? Адам так глубоко задумался о своем, что не сразу расслышал его вопрос, а расслышав, ответил машинально, не успев смягчить свое высказывание: - Ну, когда принц выставлен на продажу, остается только вовремя предложить свою цену. Поднял голову и тотчас понял, что Томми его услышал, понял по его презрительно сощуренным глазам и обидчиво закушенной нижней губе. - Томми… - начал Адам, но тот, не слушая, резко повернулся и бросился к выходу. За ним следом, оставив в одиночестве недоумевающего Джорджа, выбежал из зала Ламберт. Он нагнал Томми на ступенях крыльца, у очередной колонны старинного мрамора. - Ну подожди же, Рэтлифф! – Адам едва успел ухватить его за рукав смокинга. – Куда ты бежишь? Томми развернулся к нему и Адам увидел в свете фонарей его лицо – уже спокойное, но очень бледное. - Ты прав, - ответил Рэтлифф, - Мне некуда бежать. – И умолк. - Томми, - Адам пытался подыскать нужные слова. – Я не совсем это имел в виду, когда говорил про… - Перестань, Адам. – Томми мягко снял его руку со своего рукава. – Ты прав, абсолютно прав. Мне совершенно не на что здесь обижаться, я погорячился, уйдя из зала. Мы сейчас вернемся. - Нет, - Адам взял его под руку, преодолевая его сопротивление и попытки вывернуться из его сильной руки, которой он взял его под локоть. – Никуда мы не будем возвращаться. Мы просто поедем сейчас в аэропорт и вернемся домой. - А как же твоя встреча? - Я все услышал, все, что мне было нужно. Прости меня. - Ты ни в чем не виноват, я же сказал. - Прости меня, - настойчиво повторил Адам. – Иначе я сам себя не прощу.