И грянул гимн

      Капитанский мостик Массива был пуст. Правительственные связисты всем скопом ушли обедать. И только две вытянутые, причудливо изогнутые тени угрюмо покачивались на малиновых стенах. Всемогущие Высочайшие перебили себе аппетит до обеда и были не в духе. — Опаздывает, что ли? — осведомился Высочайший Фиолетовый. — Должен был явиться две минуты назад. Определённо не в своём уме, — подтвердил Высочайший Красный.       Стоило им вновь замолчать, как находящийся около клапана левитатор опустился, и в открывшемся отверстии послышалось шумное дыхание запыхавшегося гостя. Когда левитатор снова оказался вровень с полом, прихожанин уже отдышался. Впрочем, как только он огляделся, у него опять спёрло дыхание, и на бледно-зелёном молодом лице отразилось кроткое благоговение. Антенны его восхищённо поднялись, и Высочайший Красный про себя отметил, что антенны-то у этого чудака разной формы: то ли из-за старой травмы, то ли в силу врождённых особенностей, один из его усиков был всегда загнут под странным углом и в целом напоминал скорее древнюю телеантенну, нежели обычную иркенскую.       Приблизившись к своим великим лидерам, иркен присел на одно колено. Высочайшие обменялись самодовольными ухмылками. Подумать только, знает старинный обычай — занижаться перед правителями.       Иркен поднялся и тут же сделался своим вождям по плечи. Высочайший Фиолетовый заговорил: — Итак, ты явился по нашему приглашению, э-э, как там тебя? —  Диб, мои Высочайшие. Отдел контроля за распространением информации и… — Да, Диб, мы поняли. Что ж, это очень благородно, что ты явился по первому зову на помощь Империи. Мы наслышаны о твоих успехах в выявлении системных недостатков, — иркен Диб гордо выпрямился и будто бы стал ещё выше. Это начинало уже действовать на нервы. — И мы полностью поддерживаем твои порывы принести пользу родине…       Тут у Фиолетового закончились идеи для пафосных фраз, и Красный, перехватив его раздражённый взор, тут же перешёл к делу. — Именно поэтому у нас для тебя особое, крайне важное и секретное — нет! — сверхсекретное задание. Доступа к твоей миссии не будет ни у операторов, ни у агентов спецслужб. По факту, ты сам станешь одним из таковых.       Диб задрожал и, похоже, чуть не упал в обморок. Он не мог вымолвить и слова, только слабо кивнул.       Высочайшие подвели его к ближайшему компьютеру. Красный принял максимально серьёзный вид. — Твоя миссия состоит в том, чтобы следить за потенциально дефективным иркеном, который уже нанёс большой вред обществу. Ты, насколько нам известно, не был прямым свидетелем краха операции Роковая Погибель? — Так точно, сэр. Находился в Академии. — Но, я полагаю, ты слышал, что за гибель целого флота ответственен один-единственный солдат, имя которого мы не говорим, потому что его и так все знают.       Компьютер был включен, и на экране вскоре отобразился тот самый общеизвестный преступник, одетый в непомерно огромный для него фартук, об который он, моя пол, то и дело спотыкался и периодически брал передышки, чтобы выругаться. — Непредсказуемая, опаснейшая личность! — воскликнул Фиолетовый и всплеснул руками для пущей выразительности. — Верно. Сейчас он находится в ссылке на планете Фудкортия, но, по секрету, охрана там не самая надёжная. — А Роковая Погибель-2 уже не за горами! —  Абсолютно верно. Мы подозреваем, что он вновь пожелает устроить что-нибудь эдакое, потому мы и приставляем к нему тебя. Чуть только заметишь, что он что-то замышляет, принимай любые меры!       Диб вновь кивнул. До сих пор шокированный, он всё вглядывался в своего будущего подопечного, словно хотел заранее привыкнуть к его искажённой злобою физиономии. Фиолетовый решил, что он уже достаточно насмотрелся, и выключил компьютер.       За обсуждением деталей миссии время аудиенции незаметно подошло к концу. Все трое вернулись к левитатору. — Немедленно отравляйся в ближайший центр квалификации за оборудованием и программным обеспечением сотрудника спецслужб для твоего ПАКа. Когда ты доберёшься, твой новый статус будет уже в базе данных. — Вы не даёте мне никаких карт? — Отныне и впредь никаких карт, ключей, билетов и прочего барахла. Уникальный код твоего ПАКа — твоя новая проходная карта во всех центрах, архивах, на каждой военной базе.       Новоиспечённый спецагент в который раз раскланялся перед правителями. — О, мои Высочайшие, спасибо вам, спасибо! Я вас не подведу, ПАКом клянусь! — Клянись-клянись, — вполголоса хмыкнул Фиолетовый, пока Диб торжественно вступал на левитатор. — Мы учтём.       Когда левитирующая панель вернулась на место пустая, оба Высочайших облегчённо вздохнули. — Ха! — довольно скрестил руки на груди Фиолетовый. — Как мы его, а? И Зима? Два корабля одним выстрелом. Но, честно говоря, я всё равно не понимаю: зачем ты так с этим заморачиваешься?       Красный хмыкнул и пожал плечами: — Не хочу тратить силы толковых солдат на обалдуя вроде Зима, вот и нашёл такого энтузиаста, которого не жалко. Тут, впрочем, и искать нечего: на этого куча народу доносила за антиправительственные высказывания. Ещё как-то раз взломал государственную линию связи, чтобы сообщить, что ему, видишь ли, не понравилось отсутствие медиков на тренировочных базах! — Да он рехнулся! На что им там медики? Самим себя не залатать, что ли? — Вот я и говорю, — кивнул Красный. — На что нашей империи солдат, который умеет только драться?       После этого, несомненно, глубокого философского высказывания их разговор перешёл на тему более прозаическую: в лаборатории как раз разрабатывали новый вид синтетической глазури для пончиков.       Тем временем Диб уже сидел в беспилотной шлюпке, которая несла его от Массива к ближайшему транспортному узлу. Колени его до сих пор дрожали, спуч будто висел на леске перед чёрной дырой. Только что Диб видел самих Высочайших. Лично, с глазу на глаз. До сих пор не верится.       Он сжал полы своей малиновой гражданской униформы так, словно готов был её порвать. И ведь вправду готов! Ибо совсем скоро ему выдадут новую — форму сотрудника Имперской Службы Социальной Безопасности! Вчера — выпускник Академии, сегодня — цензор, завтра — правительственный агент. Тут уж и не знаешь, благодарить свой рост, свои мозги или своё упорство. Прощайте, косые взгляды коллег из отдела контроля за бла-бла-бла, не хочу больше слышать это название, тьфу на него! Прощайте, смешки и разговоры за спиной — «То ему не нравится, это он хочет огласить… Диссидент! Антипатриот!»… И где теперь ваш диссидент, а? Беседует с Высочайшими за стаканчиком смузи! Что, съели, уважаемый Несси и компания? Вот и догнивайте теперь за своими, пф-ф, печатными машинками!       Губы Диба сами собой растянулись в улыбку, полную жестокого торжества и вместе с тем какой-то юношеской мечтательности, которую годы пока не сжили из его разума.       Однако к тому времени, как он оказался на шумной платформе межгалактического вокзала, эйфория от встречи с государственными лидерами начала выветриваться, и Диб ощутил острую потребность дать себе пощёчину. Дурак, дурак наивный! Как пришёл, так рот разинул и забыл всё, что только можно! Вот зачем к ним собирался, а? Правильно: обсудить кризис средств массовой информации. Уж Диб-то как цензор сознавал, что пропаганда в народных массах переходит все границы; и более чем естественно, что её объёмы обратно пропорциональны правдоподобию, а также прямо пропорциональны количеству всяческих оппозиционеров, повстанцев и прочих врагов народа.       Ах, уж как он обрадовался, когда получил уведомление о встрече, наконец-то его глас был услышан! Даже взламывать ничего в этот раз не пришлось! Но не тут то было: едва он оказался с лидерами в одной комнате, как понял, до чего он ничтожен под их властными взглядами. И тут, как комета в затылок — это новое поручение…       С другой стороны, раздумывал Диб, уже пересев на первый попавшийся рейс до ближайшей колонии Ирка, всё не так плохо. Раз теперь он может хоть когда связаться с Высочайшими и что-то из себя да представляет, они точно рано или поздно его выслушают. Не могут не выслушать!       По прибытии к Центру Квалификации Диб уже окончательно успокоился и уверовал в свою способность изменить мир к лучшему.       Двери центра разъехались в сторону, но дальше порога ступить не удавалось. Некуда. Фойе со светящимся потолком, там и сям раздражающе мигавшим, было заполнено под завязку. Все стояли и непрерывно галдели, потрясая пропусками и какими-то картами. — Уважаемые, что за толчея? — обратился Диб к двум иркенам, вполголоса матерившим администрацию.       Собеседники, на голову ниже Диба, окинули его неприязненным взглядом снизу вверх, чуть задержав глаза на антеннах, и продолжили свой разговор. Похоже, на этом всё. Диб знал досконально, что творилось в их головах. «Что он, — думают, — забыл здесь, с таким ростом, среди простых смертных?»       Высокий рост, конечно, давал ему бесспорное преимущество в обслуживании и карьере, однако всякий иркен, которому от Диба ничего не было нужно, смотрел на него с тихой ненавистью. Как — этот гад вымахал до потолка и без усилий получает то, для чего мне пахать и пахать?       Диб привык к такому отношению и, хотя не видел в нём своей вины, понимал его истоки. «Причина, — рассуждал он, расталкивая толпу локтями и игнорируя окрики, — в нерешительности Ирка отойти от старого уклада — градации социальных классов по росту. Я ничего не сделал, чтобы вырасти и получить привилегии, я таким был создан. Следовательно, я и не виноват. Но как я им это объясню-то? Разве ж поймут? Да и кто они, механики, обочина среднего класса, чтобы понять?»       Он наступил кому-то на ногу, его толкнули в поясницу, отчего Диб споткнулся и обязательно бы упал, если бы не встретился подбородком со стойкой профбюро.       Впрочем, его грациозный полёт никем не был замечен. Стойка и так сотрясалась от ударов кулаками; упитанный администратор вместо выполнения своих обязанностей пререкался с клиентом. — Неправильный код, неправильный! Вот, видите, на экране? — Да говорю вам, такой дали. Что я, виноват, что у вас верификация не проходит? Это вы должны разбираться со своими… — А я вам, гражданин, ничего не должен! Нет верификации — нет ПО, а то, что вам код не тот дали, не моя проблема. Идите, возвращайтесь в предыдущий офис и спрашивайте там, что делать. Не ко мне это, поняли? — Да я с этим кодом уже три стадии обработки прошёл, никаких проблем не было!.. — Не желаю вас больше слушать! Видите, какая очередь за вами? А у меня перерыв четверть часа как начался. Вот и объясняйте им, почему я не буду их обслуживать. До свидания!       На этом администратор повернулся было к служебному помещению, но Диб, не желавший торчать здесь лишние сутки, схватил того за плечо. — Да что ж вы в самом деле? — заорал тот, окончательно выйдя из себя. — Меня Высочайшие послали, вас должны были уведомить.       Иркен смерил его скептическим взглядом и заглянул напоследок в свой компьютер.       В углу экрана мигнуло уведомление, и лицо администратора мгновенно расплылось в угодливой улыбке. — О, вас-то мы и ждали. Пройдёмте, пройдёмте.       Экран тут же был погашен, и администратор спустился со своей стойки по приставной лестнице, тут же уменьшившись до такого роста, что вся очередь недоумённо посмотрела на него сверху вниз. Несколько иркенов растерянно посторонились, и администратор с Дибом направились к выходу. — Что?! — донеслось из толпы. Похоже, кто-то узнал администратора. — Он всё это время был здесь?! Я шестой час стою, алло! — Заткнись, я уже пятый офис обхожу! — ответили роптавшему. — А я не одну неделю только по бюро и мотаюсь! — А вы, — администратор обернулся к стоя́щим, уже вытолкнув Диба наружу. — посмотрите в ближайшем ЦК, который около Конвентии. Там, наверное, очереди поменьше.       Ответный поток ругательств ударился об автоматические двери. Администратор триумфально поправил форму и направился к мрачной громаде звёздного ангара, нависшей над маленьким, тускло светящимся центром квалификации.       В ангаре располагались космические корабли и прочая казённая техника, выдаваемая сотрудникам сразу при получении должности. До недавних пор доступ к таким ангарам предоставлялся с помощью верификационных автоматов, однако после недавнего всплеска необъяснимых краж со взломом при большинстве ЦК и военскладов появилась живая администрация.       Сканеры у входа спокойно распознали ПАКи администратора и Диба, и железные створы бесшумно скользнули вверх.       Направо и налево тянулись узкие непрозрачные боксы, где граждане получали свои униформы и программное обеспечение. Вверх от входа вела узкая металлическая лестница, у которой Дибу и его спутнику пришлось разделиться. — Ну-с, вы получайте ваше ПО, переодевайтесь, а я пока заберу корабль, — администратор склонил голову и, пятясь, ушёл к лестнице.       Снимать ПАК для проверки не пришлось: Диб уже прошёл эту процедуру перед аудиенцией. Поэтому он задумчиво присел около аппарата, пока тот, не требуя верификаций, кодов и прочей ерунды, как из потайного кармана доставал программное обеспечение спецагента. Такое не только обеспечит новобранца нужными знаниями, но и даст все пароли от правительственных баз данных с гражданскими досье.       Почему нельзя сделать систему получения ПО и оборудования одинаково удобной для всех? Дело ли в том, что спецагентов мало, а инженеров — масса? Дело ли в гордыне и предрассудках, которые систему лишь тормозят, не дают наступить полному социализму… И возможен ли он, этот полный социализм?       Будучи в глубоком, отстранённом раздумье, Диб машинально взял новую униформу из ящика, который выдвинулся сам из стены. Сбросил старое и не глядя натянул новое. Только скользнув взглядом по зеркальным дверям, Диб очнулся и подивился изменениям.       На нём был форменный костюм чиновника высшего невоенного ранга. Благородный тёмно-синий сюртук без рукавов, с ярким гербом на груди, подлежал снятию или даже расстёгиванию только на официальных встречах. Там, под ним, на светло-голубой ткани был вышит блестящий иркенский глаз — символ шпионов и сотрудников службы соцбезопасности.       Синий цвет обозначал право на доступ к высококлассной технике, потому и вставки на ПАКе теперь переливались от лазурного к мягкому индиго.       Поправив уже высокий воротник и подумывая идти, Диб вспомнил, что в ящике, в облаках пара от антисептиков, оставался ещё один предмет…       Тут же ринулся он обратно и поспешил примерить очки с регуляцией цветопередачи. О, в кои-то веки можно избавиться от цветокорректирующих линз, которые окрашивали его глаза из жёлтых в грязно-горчичные и портили их сочетание с цветными панелями на ПАКе. И вид будет приличный, и мир вокруг не будет плавать в жжёном сахаре из-за избытка жёлтого пигмента.       Благодаря своему предназначению, очки были также синие и визуально меняли цвет его глаз.       Старый Диб исчез бесследно, и на его месте в отражении мелькнул парадно одетый правительственный агент, во внешности которого было, пожалуй, многовато особых примет для шпиона. Впрочем, голограммы не вчера придумали, так что дело поправимо.       Диб уже воображал себя на всевозможных встречах и собраниях, само проведение коих было в строжайшем секрете, но в наличии которых не сомневался никто. О, там-то его наконец послушают, услышат, а не донесут бездумно, как эти старожилы Архивии!       Однако довольно о них думать, решил Диб, гордо выходя из бокса. Небольшие синие каблуки непривычно стучали по металлическому полу… Каблуки? Диб приостановился и осмотрел собственные сапоги. И впрямь с каблуками! Нет, откуда только берётся такой странный брак? Как будто неизвестно, что фальсификация роста — неэтичное жульничество! Диб отправился на поиски администратора, чтобы взыскать тому за непонятную обувь.       Однако дойдя наконец до места встречи, Диб мигом забыл и об администраторе, и о каблуках, и о социализме — агента обдало ярким цианом, будто светом новой галактики. Гладкий, блестящий новым покрытием на острых углах, корабль спецагента был готов к отлёту.       Диб обошёл корабль кругом и насилу вернулся мыслью к сапогам, нацепил обратно на лицо недовольство и спросил, зачем ему, с его ростом, могут понадобиться каблуки.       Лицо администратора за долю секунды из слащавого стало кислым. — Чтобы вы, уважаемый, знали, каблуки — особая привилегия, подчёркивающая возвышение вас над нами, простыми смертными. «Так же как Высочайшие никогда не касаются ногами пола», — сообразил про себя Диб и вместо благодарности за объяснение — нахмурился в ответ. Где-то в затылке ворочалось ядовито: «Все граждане перед традициями равны, но некоторые равнее».       Администратор поспешил уйти, глаза б его не видели это незаслуженно обеспеченное существо. И перерыв пришлось на него потратить, иначе б вышвырнули…        Стараясь не портить себе настроение слишком сильно, Диб поспешил забраться в кабину, в которой он проведёт ещё долгое, долгое время.       Внутри пахло свежим антисептиком, взгляд утопал в строгой синеве и не цеплялся ни за какие излишества: всё стройно, всё однотонно и монументально, прекрасно в своей рациональности.       Левитирующая запятая кресла приняла его на себя, как пушинку, не прогнулась и не опустилась. Бортовой компьютер запустился сам — не от прикосновения, а более от самого присутствия пилота в кабине.       Диб потёр руки в предвкушении и провёл пальцами по панели управления резко вперёд. Корабль очнулся, ожил, как огромное металлическое чудовище, и рванул в открытый космос, мигом оставив позади и ангар, и квалификационный центр, и серую планету Архивия, и всю предыдущую жизнь Диба-цензора.       Интуитивно мигнула под ладонью кнопка гиперскорости, координаты вспыли в сознании, и вот — яркой пневматической вспышкой — он уже там, где нужно.       Остановился он на орбите и настроил автопилот так, чтобы корабль, словно спутник, вращался вокруг Фудкортии. Сейчас же был запрошен и получен доступ к данным камер наблюдения как в заведении, так и снаружи около него, так и где угодно на этой маленькой, бурлящей в неутолимом голоде планетке.       Затемнилось лобовое стекло, и сине-неусыпный свет экранов-голограмм заполнил кабину. Началось наблюдение.       Зим метался по кухне в припадке какой-то гневной энергичности. Казалось, внезапный наплыв заказов должен был изнурить его, однако несбывшийся солдат будто назло не падал духом: жарил, переворачивал, наливал, и всё злился, злился, сверкал глазами.       Ещё на Массиве Диб обратил внимание на глаза преступника. Теперь же Зим снял защитные очки на время маленькой передышки, и Диб снова об этих глазах вспомнил. Огромные, овальные, они занимали на его лице больше места, чем у всякого знакомого Дибу иркена. Казалось, по одним этим глазам можно было написать десяток-другой диссертаций: что они видели, и что же рдеет за их блестящим стеклом?       Один раз Зим задел взглядом камеру. Диб не двинулся, но что-то вдруг предательски встревожилось в нём. Что-то, не дающее покоя, требующее переменить позу, отвлечься.       Диб расположил повыше экран с данными камеры наблюдения, уселся поудобнее и взял коробку из-под левитирующего кресла, которую он не трогал и будто бы даже не замечал до поры до времени. На коробке значилось: «частная собственность».       Крышка поднялась, по нервам пронёсся непередаваемый запах новой техники. Внутри находился плоский прямоугольный прибор, на чёрном выключенном экране которого была наклеена краткая инструкция.       В инструкции пояснялось, что прибор предназначен для личных записей и никем не отслеживается, поскольку принадлежит только своему владельцу. Более того, если ежедневник будет похищен, прочитать записи всё равно будет невозможно, поскольку цветопередача экрана настроена специально под шпионские очки обладателя.       Диб, нервически улыбаясь от возбуждения, дочитал указания по применению и восторженно вынул своего нового товарища из упаковки.       К боковой панели с помощью магнита был прикреплён стилус. По инструкции, его можно было прикрепить к краю экрана и, нажав на кнопку, создать голографичечкую клавиатуру. Диб, впрочем, решил обойтись без неё: надо же хоть как-то утилизировать навык каллиграфии, которому так требовательно обучали в академии.       Стилус приятно лёг в руку, крутанулся в пальцах и принялся чертить торопливые строки: «3901 год после Великой Технореволюции. Иркенская колониальная империя, планета Фудкортия. Запись 1.       Высочайшие удостоили меня этим особым ежедневником — частной собственностью, полумифической привилегией высших чинов, и я клянусь сделать всё, чтобы оправдать их доверие.       Я чувствую внутри себя огромную силу и желание помочь Ирку в его нелёгком пути.       Миссия, вверенная мне, священна. На мне лежит обязанность охранять спокойствие чужого труда — оберегать всех и каждого от опаснейшего преступника, задержавшегося на фудкорте перед казнью.       Сколько жизней было сломано по его вине, а он даже не задумывается. Я не удивлюсь, если окажется, что я первый, чья жизнь стала лучше благодаря его преступлениям: не будь его, я бы не получил своей должности.       Помимо слежки в мои обязанности входит анализ его поведения, который в будущем облегчит задержание. Здесь мне и пригодится этот, с позволения сказать, дневник. В нём будут содержаться как мои показания, так и рассуждения о судьбе родины. Оба дела я считаю моим государственным долгом, и поэтому они неделимы.       Что ж, напишу, пожалуй, немного о самом Зиме.       Он значительно старше меня, чего по его виду вовсе не скажешь. Движения его тонкой фигуры, даже самые незначительные, даже самые усталые, полны какой-то неизъяснимой энергии. Его глаза постоянно стреляют туда-сюда: взгляд то пытливый, когда он изучает чем-то заинтересовавшего его клиента, то жидко-стеклянный, когда его отчитывает Сиз-Лорр. Этот Зим выглядит как настоящий злодей. Явно уже замышляет что-то недоброе, но мы-то его раскусим, бояться нечего.       Я отправил запрос на подробную биографию моего противника и, получив информацию, тут же погрузился в изучение — на Зима долго смотреть с непривычки не могу, пускай того и требует должность: что-то в самой его мимике одновременно увлекает и отталкивает меня, а подобные противоречия не стоит недооценивать: именно они приводят к массовым системным ошибкам…       Прежде всего мне стоит понять, является ли Зим дефективным иркеном, то есть, по официальной версии, тем, чьи контролирующие механизмы в ПАКе вышли из строя и, вместо патриотизма, породили опасные антиправительственные мысли. Без должного самогипноза такие мысли и приводят к преступлениям. Зим также может быть обычным гражданином, но безответственным. Если так, то его преступления были совершены без ошибки в коде, а в диверсии переросли по чистой случайности.       Исходить, однако, будем из первого, ибо презумпция политической виновности гласит: «Обвиняемый в подрыве работы государственной системы считается виновным до тех пор, пока не доказано обратное».       Пока не доказана однозначно его дефективность, он будет находиться под моим строгим наблюдением.       Для того, в конце концов, мне и вверена вся эта великолепная техника.       Стоит заметить: я сознаю, что ничего из этого мне на самом деле не принадлежит: ни корабль, ни форма, ни даже очки. Всё это может быть изъято в любой момент без объяснения причины. На первый взгляд кажется, что подобное отношение противоречит нашей жадной природе, однако я, знающий идеологию не на уровне внутренних команд ПАКа, а как высокоорганизованный член общества, понимаю: оно не насилует, а эксплуатирует наши инстинкты. Только так работник не решится отлынивать, не допустит ни единого проступка: ведь на кону не только должность, но и всё имущество. А тот, кто всё равно умудрится вылететь и не найдёт себе занятия в короткий срок, будет тут же арестован за тунеядство и сослан на исправительные работы — приносить обществу пользу.       Более того, без личного имущества не бывает и воровства. Невозможно, скажем, угнать корабль, как это водится на ещё не облагороженных нами планетах. Ведь в базе данных указано, сколько и у кого в распоряжении кораблей, компьютеров и любых более или менее ценных инструментов.       Воровства нет… Нет его. И если гражданин не совершил ничего, а имущество, нажитое честным трудом, долгим подъёмом по карьерной лестнице, забирают законохранители с криком «Именем Мозга Контроля!» — это не грабёж. В чём-то же точно успеешь провиниться? Несоблюдение правил безопасности, мелкое дисциплинарное… А заслужил ли?       Не моё дело, разумеется… Это личные взаимоотношения гражданина с государством. И я, несмотря на должность правительственного агента, не имею права вмешиваться, пока мне не прикажут!..       Ведь так?