Созвездие Рака

Предстоящий полёт далеко не первый в её жизни, но ладошки предательски потеют, и Лиза раз за разом делает глубокий вдох и медленно выдыхает, пытаясь себя успокоить. Она изредка, уже, кажется, в силу привычки, поглядывает на девочек, но Ира занята рассматриванием земли из иллюминатора, а Мари, сидящая между ними, откинув голову, практикуется в умении ухватиться за сон в любой свободный промежуток времени. Корнилова сначала решает бездумно уткнуться на вид вне салона вслед за Титовой, затем выбирает последовать примеру Кочуровой и с закрытыми глазами осознаёт, что то ли в силу возраста, то ли с целью полноценно ощутить на себе магию силы трёх постоянно следует за ними обеими в то время, как девушки, быстро подружившиеся между собой, не особо намерены принимать её в свой круг. «Кажется, меня здесь не любят», — вспоминает, как делилась своими впечатлениями Лиза с Фадеевым, на что тот, махнув рукой, ответил: «Притирка характеров — обычное дело. Ты представить себе не можешь, что я только ни видел и ни слышал между девчонками из старых составов. Три человека — это всегда опасное предприятие, но это и нечто незабываемое и волшебное. Ты поймёшь позже». Корниловой всего лишь восемнадцать, и ей сложно набраться терпения, чтобы что-то там понимать позже. Она хочет всё и сразу, никак иначе. Мышцы расслабляются, веки тяжелеют, и Лиза вот-вот упадёт в сон, но над ухом звучит: — Открывай глаза, спящая красавица, — Мари, разбудив её, смеётся, пока девушка часто моргает от яркого света. — Мы взлетаем. Пристегни ремни и держись крепче. — За тебя? — усмехается Корнилова, но та, пожав плечами, оставляет её вопрос без ответа. — Боишься? — Рано. — Рано? — переспрашивает Лиза, не поняв её. — А когда самое время? Когда будем падать? — Тогда уже поздно. Страх — вещь несвоевременная. — И как быть? — хмурится Корнилова. — Не бояться, — улыбается Кочурова и отворачивается к Титовой, от чего Лиза вновь ощущает себя лишней среди них. В принципе, такое положение становится обыденным, но смириться с ним не просто тяжело, а невыносимо до такой степени, что Корнилова готова кричать, но даже не может прошептать Мари: «Почему ты так поступаешь со мной?». Три человека — это не нечто незабываемое и волшебное. Три человека — это два плюс один. Лиза не имеет ничего против появления Иры в группе в обход шоу-кастинга, но всё чаще считает, что девушка заняла её место подле Кочуровой, с которой, казалось бы, они с Корниловой должны были стать ближе. Вот только Мари даже не скрывает своей неприязни, а Лиза, молча, опускает голову и принимает как данность, не пытается её переубедить и даже не спрашивает, почему так происходит. Боится. Боится услышать правду, что Кочурова непременно выскажет ей в лицо. Скажет, что на этот раз у папы хватило денег, чтобы продвинуть свою малышку. Лиза проглатывает ком в горле и, когда самолёт взлетает, то инстинктивно хватается за руку Мари. — Всё хорошо, — смотря ей в глаза, проговаривает девушка и поглаживает её руку — второй, что кажется проявлением заботы, но Кочурова лишь хочет ослабить хватку и намеревается следующим рейсом отказаться от идеи сидеть рядом с волнующейся Лизой, пусть этим лучше займётся Ира. Чем-то же она должна заняться среди них, в конце концов. Если быть предельно честной, то Корнилова бесит её настолько, что она даже не может сдержаться, чтобы в эфире не закатить глаза на её очередную глупую реплику. Мари видит в ней девочку, что привыкла ко всему готовому в то время, как Кочурова, буквально, ползла, чтобы добраться до этого грёбанного продюсерского центра. Оставляя свою подпись в контракте, она знала, что теперь связана по рукам и ногам, но, как добиться своей цели иным способом, не догадывалась. Было страшно наблюдать, как артисты один за одним уходят из лейбла, а она, всё ещё опьянённая наивными мечтами, что у них троих всё будет по-другому, наблюдала, как её очередной профиль в социальных сетях блокируют по причине жалоб на то, что Кочурова якобы выдаёт себя за другое лицо. «Не Серебро», — вопят фанаты предыдущих составов, но Мари не может идти против условий и вновь в качестве ника к своему имени добавляет злосчастное «serebro». Лиза опускает голову ей на плечо и тихонько посапывает. С одной стороны, Кочуровой хочется тут же грубо оттолкнуть её от себя, с другой — она замирает, не двигаясь. — Нянчись, — усмехается Титова, листая журнал.

***

Мари не включает свет и крутит в руках уже пустой стакан, изредка поглядывая на Лизу. Та, опустив голову и ссутулившись, проводит пальцами по столешнице, вырисовывая только ей видимые узоры, и покашливает, видимо, норовя привлечь к себе внимание. Когда Ира минут пятнадцать назад ушла в свой номер отдыхать, то Кочурова была уверена: Корнилова последует за ней, но девушка осталась, и Мари понятия не имела, о чём им разговаривать, если они уже втроём обсудили прошедшее выступление. — Не хочешь спать? — намекает ей Кочурова, на что Лиза пересохшими губами отвечает: — Нет, не хочу. А ты? — в глазах мольба на отрицательный ответ. — Да вроде нет, — пожимает плечами Мари и, поднявшись, набирает себе ещё воды. — А Ира уже, наверное, десятый сон видит, — нервно посмеивается Корнилова и тут же хочет вернуть время назад, чтобы не произносить фразу, не имеющую никакого смысла. — Думаю, люди, воспитывающие детей, знают цену ночного сна, — улыбается Кочурова, вернувшись на место. — А ты… думаешь о детях? — У меня уже есть малышка, — отвечает Мари и начинает хохотать, увидев округлившиеся глаза Лизы. — Ты. Корнилова ощущает, как щёки покрываются румянцем, и отводит взгляд в сторону, предполагая, что же именно эти слова обозначают и значат ли что-то вообще. Кочурова ещё с первых дней знакомства всегда казалась ей чересчур серьёзной и собранной, но, к удивлению Лизы, это не отталкивало. Она знает, что Мари была не рада итогом кастинга, как, впрочем, и многие. Ей хотелось взрывать залы плечом к плечу с яркими, приковывающими к себе внимание девушками, хоть и жутко напоминающими бывших солисток; ей хотелось быть среди равных и побороться ещё за принадлежность к настоящему SEREBRO, но позже Кочурова поняла: Фадееву не нужно настоящее SEREBRO, не нужен драйв, не нужен успех, ему нужны хотя бы крохи от прошлой прибыли и не более. Хейт вызвал ярое желание нравиться всем или хотя бы большинству. Обвиняя Лизу в неискренности, Мари не сразу поняла, что на деле ничем не отличается от неё. Актриса, прошедшая пробы на мыльную оперу с нерадивым режиссёром и придурковатыми сценаристами. На интервью включают песню Темниковой, чтобы подловить, и девушки истерично смеются, неумело делая вид, что не расслышали с первого, второго, да и третьего раза. Семь потов сходит с каждой, когда они хором произносят запретное имя, и у Мари внутри всё сжимается от того, что любой человек, зашедший к ней на профиль, без труда заметит в аудиозаписях треки Лены. Её новый мир слишком шаток, в нём отбирают мечту за обычный фотоснимок. Её новый мир переполнен ненавистью, и она, примеряя полюбившийся всем образ, то исполняет дикие движения под всё ещё не их музыку, то утопает во внимании коллег по сцене. Ира подыгрывает лишь после чётких разъяснений, Лиза понимает без слов. Сегодня Мари впервые видит её другой. Сегодня Мари просто-напросто её впервые видит, замечая каждое движение, вслушиваясь в каждое слово. Корнилова цепко держится за внезапно возникшую связь, рассказывая всё, что её волнует и радует, не взирая на приближающийся рассвет. Кочурова, наконец, в своей голове убирает с неё бирки «папина дочка» и «типичная мажорка». Если отбросить весь пафос, слепую веру в свой талант и чрезмерные амбиции, то останется одинокий и несвоевременно повзрослевший подросток, который желает одного: чтобы его любили, все, большинство или хотя бы один человек в лице коллеги по сцене. Лиза обнимает её неловко, всё ещё боясь обжечься; Мари позволяет стоять вплотную, но не прижимает к себе, касаясь её спины кончиками пальцев. — Боишься? — интересуется Кочурова, сама толком не понимая, о чём спрашивает. — Поздно, — в том же неведении отвечает Корнилова.