rainbow

      Следующий день начинается с надрывающегося в холле пылесоса. Чонгук тихо, страдальчески стонет, отдирая затылок от подушки, но гравитация тянет обратно. Пока есть возможность, он проверяет следы вчерашнего срыва. «Так и думал...» – проносится в голове, при виде еле тронувшихся корочкой длинных порезов. Чтобы запереть дверь приходится на цыпочках красться к ней, но даже приняв такие меры, Чонгук уверен в успехе лишь на пятьдесят процентов. У Хосока реально хороший слух, с его ушами даже пылесос помогает совсем чуть-чуть. После щелчка дверного замочка нервное напряжение почти со звуком скатывается с напряжённых плеч Одарëнного и он выпрямляется, уже спокойным шагом направляясь к столу.       Аптечка не убрана, поэтому возни гораздо меньше. Чон быстро находит бинт, перекись и вату. Немного подумав, добавляет к кучке, лежащей на столе клей БФ-6 и принимается за перевязку. От первого прикосновения к ранам руку будто прошивает током. Чонгук шипит, сразу же закусывая нижнюю губу и нервно оглядываясь на дверь, пылесос за которой уже стих, заменённый шваброй и мокрой тряпкой. Нелюбовь Хосока к домработницам вполне оправдана – по рассказам лаборантов, мать Сенатора больше всего ценила самостоятельность, способность выжить без чьей-либо помощи. Вот маленький Хоби и старался с самого детства завоевать расположение строгой мамы. Он его и завоевал со временем, в общем-то.       Задумавшись, Чонгук неосторожно тыкает смоченной в перекиси ватой прямо в середину пореза и громко взвизгивает от неприятной неожиданности. Проходит пара минут, в течение которых он в спешке, подвывая, замазывает увечья клеем и бинтует их, как за дверью слышатся шаги, а после них – стук в дверь. – Чонгук? Что у тебя там происходит? – излишняя вежливость хёна неприятно царапает по позвоночнику, напоминая о вчерашнем поведении у оборотней в гостях. – Хоби-хён, подожди, я не одет! – Чонгук в панике скачет по комнате с наспех собранной и недозакрытой аптечкой в руках, не представляя, куда её сунуть. – Я слышал, как ты вскрикнул, ты ударился? – паника достигает своего апогея, аптечка заперта в шкафу, а первый попавшийся свитер с широкими рукавами быстро натягивается на верхнюю часть тела (нижняя со вчерашнего дня так и не расставалась со светлыми джинсами). – Я споткнулся о свою же ногу, – Чонгук резко распахивает дверь, сталкиваясь с Хосоком взглядом и, тут же замирая, продолжает уже более спокойно. – И ударился мизинчком об угол кровати.        Пару секунд Чон-старший сканирует лицо тонсена и, не найдя ничего, кроме растрёпанных волос и красных щёк, немного успокаивается. Молчаливым кивком головы, Хосок указывает идти следом и направляется на кухню. Чонгук окидывает взглядом свою комнату и, прикрыв дверь, бежит за хёном. На кухне вкусно пахнет рисовым омлетом под яйцом, примешивается запах кетчупа, но больше всего доставляет удовольствие запах свежесваренного кофе со сливками. Завтрак проходит в тишине. Гук старается не поднимать глаза выше собственной чашки, но на лбу чувствуется, как лазерный прицел снайпера, прожигающий взгляд Хосока. «Неужели заметил что-то?» – у Чонгука всё поджимается, когда Хосок шумно втягивает носом воздух. Однако, никаких действий за этим не следует. – Сегодня едем на Арену. Тебе стоит потренироваться в месте с подходящей атмосферой и достаточно большим пространством для тренировок, – хён опускает на стол опустевшую чашку и, отодвинув стул, встаёт. – Не забудь помыть за собой посуду. – Хорошо, не забуду. Когда выезжаем? – внутри Гука немного теплеет от звуков голоса старшего. – Плюс-минус через полчаса, так что постарайся быть готовым к двенадцати тридцати. – Лад... скольки?! – только сейчас Чонгук поднимает глаза на квадратный циферблат, украшающий арку над входом в кухню. Стрелки показывают ровно без пяти двенадцать. – Ты долго спал, что поделать. Всё, доедай и бегом собираться, – Хосок неспеша покидает кухню. Чон слышит как он поднимается по лестнице и только когда на втором этаже тихо хлопает дверь, набрасывается на остатки завтрака. При сердитом хёне себе такого не позволишь. Через пару минут в тарелке пусто и, тихо попискивая от тянущей боли в перетянутой бинтом руке, Гук принимается споласкивать всё, что лежит в раковине.       Всё бы хорошо, но Хосок стоит, спрятавшись за косяком и внимательно следит за тем, как Чонгук двигается, дышит, смотрит и, в особенности, какие звуки издаёт. Сталкерство? Нет. Беспокойство? Определённо. Поскуливания, которые он слышал почти всë время со вчерашнего вечера, истошные крики этого ребëнка во сне не давали покоя, а странное чутьё внутри подсказывало, что что-то не так. Как минимум то, что Чонгук постоянно натягивал рукав левой руки на костяшки пальцев, вызывало подозрения. И вот сейчас снова. Мелкий моет посуду, беспрекословно подчинившись словам хёна о "помыть за собой", но делает он это исключительно правой рукой. Левая же безжизненно висит, до кончиков пальцев прикрытая широким рукавом тонкого, светлого сиреневого свитера. Хосок уже собирается отвернуться и взаправду идти в свою комнату, но краем глаза замечает что-то. Снова окинув фигуру горе-Одарëнного взглядом, Сенатор замечает расплывчатые тёмно-красные, бóльше коричневые пятна, как от засохшей крови. В памяти всплывает запах крови и антисептика в комнате Чонгука сегодня утром. От мыслей приходится отвлечься, так как шум воды прекращается, посуда позвякивает, водружаясь на сушилку, а Чонгук направляется к выходу из кухни.       Не заметив бесшумно взмывшего вверх по лестнице хёна, Гук топает к себе, с намерением переодеться во что-то весомее, нежели тоненький свитерочек. Судя по звукам, хён всё ещё собирается: наверху слышатся тихие шаги, поскрипывание дверных ручек и почти беззвучная ругань. Откуда Чонгуку знать, что Хосок ругается на самого себя за невнимательность к младшему.       Заперев дверь, Чонгук открывает шкаф, мультяшно ухмыляясь и шепча: «Ну наконец мы наедине...» – в памяти всплывает Юджин из мультика "Рапунцель". Первым делом парень переодевается в белую футболку и худи с большим капюшоном сверху. Аккуратно переложив на дно рюкзака нужные предметы первой помощи, Гук тромбует туда же свитер, в котором щеголял всё утро (мало ли) и застёгивает молнию. Приметив пятна крови на белых носках, он удручённо вздыхает, меняя их на идентичную пару и идёт обуваться. Хосок к тому времени уже восседает на обувном комоде в прихожей, уткнувшись в телефон. – Готов? – быстрый взгляд подсвеченных от синеватого экрана зрачков заставляет Чонгука вздрогнуть и только спустя пару долгих секунд – кивнуть. – Да, я собрался. – Прекрасно, иди в машину, – Хосок кидает Чонгуку ключи, заранее приметив, что тонсен держит рюкзак в правой руке. Лицо младшего сводит судорогой, когда левая рука на автомате хватает летящий предмет. Сделав вид, что не заметил этого, Сенатор спрыгивает с комода, нарочито медленно откладывая телефон и начиная обуваться.       Чонгук почти вылетает за дверь. Снаружи слышится пиканье сигнализации автомобиля и резкое "пум!" от закрывшейся двери пассажирского сидения. «Вот ты и попался, крольчонок», – Чон-старший быстро завязывает шнурки и выходит на улицу. Солнце затянуто тонкими слоистыми облаками из-за чего лучи рассеиваются и в воздухе будто висит дымка. Закрыв входную дверь, Хосок усаживается на водительское место, надевает солнцезащитные очки, чем добавляет себе притягательности: Чонгук откровенно пялится. Немного раздражённо газуя с места, хён погружается в раздумья. «Он сломал руку? Возможно. Острых предметов у него в комнате нет, так что раны от ножа – исключение. Окей, тогда как он мог повредить свою грёбаную конечность до такой степени, что не может ей шевелить? Вчера вроде в стены не долбил кулаками... Секундочку... если перелом, тогда откуда кровь? И он вряд ли смог бы наложить себе шину самостоятельно... Бл... У него прекрасная регенирация, почему...» – возня справа отвлекает от напряжённого размышления. Чонгук пытается ЛЕВОЙ рукой убрать рюкзак на заднее сиденье. «Он дурак или куда?» – молча перехватив предмет, доставляющий неудобства тонсену, Хосок не глядя закидывает его назад. – Поспи. Нам ехать минут сорок.

***

      Арена встречает новоприбывших гулом, прохладой и рабочей атмосферой, которая исходит от множества тренирующихся внутри. Огромное круглое сооружение снаружи сияет стеклянным куполом. Приближаясь к главному входу вслед за Хосоком, Чонгук задирает голову, пытаясь хотя бы примерно прикинуть высоту этой махины, но не успевает: Чон-старший обхватывает его левое запястье и тянет внутрь. Плечо соазу отзывается острой болью и приходится почти нечеловеческим усилием заставить себя не кричать.       Охранники, стоящие по обе стороны от двери в большом холле, уважительнь опускаюи головы при виде Сенатора, на что тот реагирует чуть виноватой улыбкой и машет рукой. Чонгук, чья рука всë ещë сжата пальцами хëна, давит вежливую улыбку и чуть кланяется. Хосок, отмечая вежливость младшего, незаметно ощупывает запястье, отмечая присутствие плотной повязки под широким рукавом худи. Не задерживаясь в гардеробной, он тащит своего подопечного сразу в личную раздевалку, твëрдо намереваясь вывести это чудовище на чистую воду. Как только дверь бесшумно (спасибо дизайнеру) закрывается, Чон-старший кидает собственную сумку на скамейку и, пригвоздив взглядом к месту 'пострадавшего', приказывает: – Раздевайся.       Чонгуковы глаза медленно лезут из орбит в течение минуты, после чего он аккуратно стаскивает рюкзак с плеча, кладëт его на скамью и осторожно переспрашивает: – Что сделать? – Боже, мелкий, не усложняй жизнь нам обоим, просто сними верхнюю одежду, — Хосок закатывает глаза, сжимая переносицу большим и указательным пальцами. – Ты так сказал, будто прям тут меня разложишь и за все грехи...кхм. – Не собираюсь я тебя трахать за все грехи, успокойся и сними толстовку свою. Иначе сам сниму.       Немного обиженный тем, что его не собираются трахать, Чонгук стаскивает с плеч худи вместе с фотболкой, впрочеи, оставив всю эту груду ткани висеть на руках, закрывая их полностью от локтей до пальцев. Вдруг прокатит? – В чëм дело, Чонгук? — Хосок тянет толстовку за капюшон на себя и она соскальзывает с рук окончательно, потянув за собой в спешке наложенную повязку. Голова Гука опускается, скрывая потемневшие глаза за отросшей челкой, с губ срывается болезненный хрип. – И как ты это объяснишь?       Хосок сразу же мысленно бьëт себя по голове чем-то тяжëлым. Ну нельзя же вот так без намордника накидываться на бедного ребëнка. В попытке загладить вину, старший усаживает молчащего Чонгука и, получив утвердительный кивок на вопрос: "Аптечка в рюкзаке?", достаëт всë необходимое, принимаясь правильно обрабатывать повреждения. – Я не знаю, что с тобой случилось в пустыне, но подозреваю, что то, что с тобой сейчас происходит — результат. Я не собираюсь тебя ругать, наказание отменяется. И я надеюсь, что ты расскажешь, что произошло вчера вечером.       Чонгук кивает на каждую фразу хëна, а когда тот замолкает, внезапно поддаëтся внутреннему порыву и, придвинувшись вплотную к старшему, утыкается носом в горячую шею, жмурится и мелко дрожит, стараясь не думать о том, что Хосок может его оттолкнуть.       Вместо ожидаемого, Гук чувствует объятия и тëплые ладони, скользящие вниз по спине. Тот факт, что Хосок сейчас прикасается к его коже не через одежду, даже не через тонкую футболку, будоражит внутри какие-то незнакомые чувства, однако в ласке старшего нет ни намëка на пошлость, только желание поддержать, успокоить и защитить. – Гу, если хочешь, мы уедем сейчас и ты спокойно восстановишься дома. Вернëмся, когда ты будешь в порядке. Хочешь? — Хосок поднимает голову младшего за подбородок, заглядывая в глаза и почти пугается от того, сколько разных эмоций в этих голубых омутах. – Хочу... — Чонгук хрипит это слово, прокашливается и повторяет снова, убеждая и себя, и наставника. – Хочу, давай уедем...       Бегло взглянув на часы, Хосок подметил, что прошло всего полчаса, и принялся осторожно натягивать одежду на Чонгука, стараясь не задеть его руку. По пути к машине он давит желание нести все сумки самостоятельно: хочется и Чонгука на руках нести, но тот слишком гордый, поэтому не позволяет хëну даже рюкзак забрать.       В дороге Гук снова засыпает, неосознанно открывая Хосоку возможность пялиться без остановки на красивое лицо, волосы, проколотые уши и периодически вздрагивающую венку на шее.