***
Неприятый шум голосов эхом отдается в ушах. Гук с трудом открывает очи, видя перед собой размытые очертания человека. Парень смотрит на сероволосого мужчину, что раскладывает по местам пробирки. В горле все еще неприятно сухо. В конце концов Чонгук замечает рядом на тумбе стакан с водой. Глаза тут же приобретают нездоровый блеск при мысли о возможности дотянуться до спасительной жидкости, но, кажется, что тело совсем против такой активности. Чонгук с грохотом падает на кушетку, не воплотив план в реальность и привлекая внимание. – О, очнулся, спящая красавица, держи, — незнакомец в белом халате подходит к тумбе и протягивает Чонгуку стакан с водой, усаживаясь на стул рядом. – Рассказывай, везунчик. – С чего бы везунчик? — Чон пугается собственного, непривычно низкого и хриплого голоса и на секунду подвисает в попытках прокашляться, однако, бесполезно. Выпитая вода ещё не произвела целебного эффекта, остаётся только ждать. – Тебе сказочно повезло, что Хосок тебя нашёл. Он не собирался заезжать в тот сектор, но из-за погодных условий пришлось сделать крюк. Если бы не это, то... — мужчина не договаривает. Чонгук не дурак, понял, что обязан жизнью вышеупомянутому Хосоку. – Я благодарен, что он не оставил меня помирать там, но я хотел бы узнать, что произошло и где я, — Чон протягивает пустой стакан врачу. – Меня Чонгук зовут. Чон Чонгук. – Я Мин Юнги, рад знакомству. Ты в Эпицентре Токио-54. После Взрыва Землю поделили на сто двадцать восемь зон, в каждой есть так называемый Эпицентр, где люди могут жить. Те, кого выбросило, погибают, если им не везёт так, как тебе. И ещё... Если ты обычный человек — из Эпицентра тебе не выйти. – Я обычный... С детства у меня не проявлялось никаких способностей, так что, если верить тому, что ты сказал, я просижу тут до конца своих дней, — Чонгук вздыхает и только сейчас обращает внимание на гипс. – Я сломал руку? – И пару рёбер. Видимо, когда тебя выбросило. Ума не приложу, как ты выжил с такими повреждениями. У тебя сильный организм, Чонгук. – Юнги... Расскажи мне ещё о том, что случилось, — Чонгук, кряхтя, устраивается поудобнее и готовится слушать. – Хочешь знать больше? Тогда спроси Хосока. Я всего лишь врач, Хосок — Сенатор. К тому же, он обладает способностью, — Юнги смешивает что-то в небольшом стакане и пересыпает туда порошок из ступки. – А сейчас ты выпьешь лекарство и ляжешь спать. Тебе нужно восстановиться.***
Просыпается Чонгук ночью. Окно в палате открыто, лёгкий ветер колышет занавески. Парень с трудом садится на край кровати, а после и встаёт на ноги. Чон успевает вспомнить все известные ему ругательства на всех известных ему языках, пока, шаркая тапочками, плетётся до окна. Ноги непослушные, совсем не хотят идти, но Чонгук не из тех, кто сдаётся на полпути к цели. Парень опирается о подоконник и полной грудью вдыхает чистый воздух. За окном Токио в ночных огнях. Город стал меньше, но яркости не потерял. Высоких зданий больше нет, но Чонгук безумно рад видеть так много жизни. В голове невольно всплывают обрывки из памяти, как кадры на плёнке, уже начавшие разлагаться трупы тех, кто не выжил после Взрыва и ползущие за ним, в надежде отобрать воду, умирающие люди. От некоторых приходилось в ужасе убегать, быстро, до кашля кровью. Чонгуку невероятно повезло, что в тот день он шёл из магазина с парой бутылок минералки. Гук смотрит на барахтающуюся в потоке воздуха штору и не сразу замечает, что за ним следят. Тень в углу комнаты сдвигается с места и подходит к Чонгуку, оказываясь освещённой лунным светом. – Заметил меня, да? — Чонгук кивает, протягивает руку и снимает маску с лица незнакомца. Лицо красивое: истинно-корейский разрез глаз, блестящие чёрные глаза, небольшой, аккуратный нос и пухлые губы. – Кто ты? — Чонгук кладёт маску на подоконник, продолжая рассматривать незнакомца. – Всего лишь Пак Чимин. Рад знакомству, Чонгук, — Чимин протягивает руку и Гук неловко её пожимает, подмечая, что у Чимина рука маленькая и пальчики по-детски коротенькие и пухлые, но рукопожатие сильное. Чимин выглядит ребёнком, но Чон чувствует его огромную силу. – Почему пришёл ночью? – Потому что днём я занят. Хосок не просто так нашёл тебя, парень, он почувствовал тебя. Как и я, впрочем. Поэтому я пришёл посмотреть на того, чья Магма способна создавать столь сильные колебания. – М-магма? О чём ты говоришь? Магма наблюдается только у... – Да, Чонгук, ты обладаешь способностью, но после того, что ты вытворил, находясь в пустыне, Хосок считает, что ты один из Одарённых. – Да ты разыграть меня решил, — Чонгук нервно смеётся, сжимая гипс на правой руке до трещин. Глаза человека напротив приобретают странный оттенок, заставляя Гука сделать шаг назад. – Чимин, это, правда, больше на шутку похоже, ты сам так не думаешь, нет? – Не думаю, Чонгук. Я хочу стать тебе другом, поэтому не буду врать. Тебе лучше лечь спать сейчас, потому что мне пора уходить, — Чимин легко запрыгивает на подоконник. – Постой, Чимин, ты же... — Чонгук тянет к новоиспечённому товарищу руку, но тот скалится и Чон отдёргивает руку назад. Глаза Пака сияют красным, а пухлые губы обнажили в хищном оскале длинные, заострённые на концах клыки. – Ты вампир?! Чимин смущённо улыбается, пряча клыки и кивает. Чонгук слышал о вампирах, оборотнях, а в школе учился в одном классе с эльфом. Кажется, его звали Ким Тэхён, но это не имело значения. Настоящего вампира он видит впервые и ничуть не сомневается в правдивости рассказов о них. Бледная кожа, неотразимая красота, плавность движений и неуловимая харизма: Чимин обладает всеми этими качествами. – Не рассказывай Юнги, что я приходил к тебе, хорошо? Он не любит, когда мы наведываемся к пациентам, тут же капельницы, уколы, анализы крови... Сам понимаешь, — Чимин немного краснеет, перечисляя всё это. Чонгук кивает. Наверняка Паку было сложно держаться всё это время, ведь у Чона на лице только начавшие подсыхать царапины, ранки и синяки. – Сколько тебе лет, Чимин? – Двадцать три года, — Чонгук изумлённо распахивает глаза скользя взглядом по фигуре и лицу вампира. – Да все удивляются, ты поймёшь, почему я выгляжу слишком взрослым иногда, когда познакомишься поближе. Чонгук на автомате кивает, всё ещё не веря полученной информации и еле успевает моргнуть, когда Чимин молнией слетает с подоконника вниз. Да уж, этот день выдался тяжёлым, стоит как следует поспать. С подобными мыслями Чонгук осторожно ложится на кровать и натягивает на ноги одеяло. Как бы сильно не хотел Чон уснуть, это у него не получается. В голове роятся мысли, много надоедливых мыслей, от которых совсем не получается избавиться. Во-первых Магма. Раз Чимин сказал, что почувствовал её присутствие внутри Чонгука, значит так и есть. Возможно, только поэтому Хосок и заехал в сектор, где находился Чонгук, только благодаря зову Магмы. Во-вторых Юнги. Он сказал, что абсолютно обычный, но так ли это? Если это так, то почему Хосок ничего не сказал Мину? Уж Хосок-то наверняка знал на тот момент, обычный Чонгук или обладающий способностью? Слишком запутано. В-третьих Тэхён. Почему так внезапно разум Чонгука затапливают мысли об этом странноватом, но невероятно притягательном и умном эльфе? Окей, это подождёт. Можно немного и о себе подумать. Если он обладает способностью, почему никогда не чувствовал и не замечал за собой ничего странного? Если способность проявляется не с рождения, то потом её присутствие можно выявить с помощью специальных тестов, которые проводятся регулярно до достижения человеком/вампиром/оборотнем/эльфом девяти лет. Чонгук проходил все запланированные тесты, и ни один не не показал у него наличие хоть каких-то мало-мальских способностей. Чонгук задумывается об этом всего на секунду и сразу проваливается в чёрную пустоту. Тот же самый сон. Сколько можно? Снова Пусанское побережье, родители, брат. Их образы больно режут глубоко в груди. Чонгук знает, что они не выжили, хотя и не до конца верит, от этого хочется выть, раздирать грудь до крови, до рёбер, чтобы достать измученное сердце и прекратить его биение навсегда. Но Чонгук слишком хорошо понимает, что если он выжил, значит это повеление самой судьбы, в которую Чон верит. Снова картинка семейной идиллии пятнается чёрными кляксами, красный песок на руках обращается кровью и снова начинает выворачивать внутренности наизнанку от плещущихся образов умирающих людей в пустыне. Пустота. Чёрная и необъятная. Внезапно запястья изнутри начинают болеть, будто тонким лезвием неглубоко резанули. Капли крови стекают, падают и замирают в воздухе. Чонгук видит, как капли крови обращаются в два голых длинных лезвия, обтянутых полосками ткани в местах рукоятей. Лезвия вновь ложатся в руки так, будто Чон держит их давным-давно. «Это сон,» — проносится в голове. Чонгук крепко сжимает лезвия в руках и делает несколько пробных взмахов. Всё получается. Ему удобно и комфортно. С рук больше не текут струйки крови, под ногами чёрно-белый, как шахматная доска, пол, по сторонам белые стены, как в картинной галерее, а в конце коридора свет. Чонгук срывается с места, бежит в сторону света, сломя голову, будто от этого зависит его жизнь. Хотя он и знает, что это всего лишь сон, но чувствует важность происходящего. Он слишком боится, что сон закончится раньше, чем он успеет добежать. От этой мысли будто крылья вырастают за спиной, конец коридора всё ближе, распахнутые двери уже перед самым носом и Чонгук резко останавливается. В дверях силуэт. Длинная мантия, колышимая ветром и низко натянутый капюшон, который слетает при очередном порыве. Чонгук подходит ближе и узнаёт в лице того самого (не)известного ему Хосока. Того самого, что спас его в пустыне. Он опять улыбается, но в этот раз по-другому, нежно, мягко и так ласково, что Чонгук чуть ли не плавится под его взглядом. Губы Хосока шевелятся и Гук скорее угадывает, чем слышит: «Иди ко мне...» — и, движимый какой-то неведомой силой, парень роняет клинки и идёт к Хосоку. Ноги двигаются сами, но по ощущениям они ватные, а достигнув своей цели вовсе отнимаются и Чонгук падает в объятия Хосока, моментально просыпаясь.