неразлучники

Почему «неразлучники»? Эти попугаи ищут себе одного партнёра на всю оставшуюся жизнь и потом ни на шаг — всегда только вместе. Да и у них также — Дима ведь никуда без Рифата, и наоборот. Ребята вокруг всё поначалу задавались вопросом, мол, почему те ещё не съехались, и правда ли, что они и ни дня друг без друга не проводят с тех пор, как познакомились. А потом и само прижилось как-то. «Куда «неразлучники» девались?» — мог спросить кто-нибудь, и сразу все понимали, что Жемалетдинов с Бариновым опять куда-то пропали. Сначала Диме даже нравилась вся эта тема с неразлучниками: шутки были забавными, он и сам усмехался какой-нибудь из них. Вскоре в ход пошли не только попугаи, а другие птички, рыбки, котики, белочки, зайчики… И любая столь же неразлучная пара персонажей, что только в голову придёт. Это было странно, но… Забавно. С Рифатом было легко, даже после того, как и он сам проникся такими шутками со стороны коллег. Просто после этого он стал основным спонсором этих шуток, и какое-то время Дима смеялся и над шутками своего лучшего друга. «А это Димочка мой идёт, мужчина-мечта», — стоило сказать Жемалетдинову, заметив друга, как тут же все заинтересованно поворачивались, и там уже само шло. Парни смеялись, девчонки смотрели на них восторгом, чуть ли не влюблённо. Подыгрывать было весело, даже Баринов понимал прекрасно, что это всё шутки, но на деле такое внимание им обоим было непривычно, становилось как-то неловко. Чаще всего после такого им хотелось увести друг друга куда-нибудь в тихое место, не давая поводов для шуток другим. Спокойно поговорить о том, как утро прошло, пожаловаться на то, как после качалки болят ноги, да и в принципе, о чём-то своём. До какого-то момента всё это казалось привычным и смешным. Но прекращается так просто… В один день Дима понимает, что ему, возможно, нравится Рифат. И осознание это чересчур странное. Почему-то он понимает это в странной обстановке и не сразу: просто безобидная шутка Антона про то, что они смотрятся мило вместе, (они все, кажется, сговорились?) вызывает в нём что-то. Обычно они вдвоём бросают какой-то незначительный смешок в качестве реакции, потому что за время эти шутки и вовсе перестали быть смешными. Да так, это даже не шутки-самосмейки, вообще никто почти и не смеётся даже. Только вот почему-то в этот раз Дима и не усмехается даже. Ему вообще не смешно, потому что он впервые смотрит на Рифата уже не как на того, кого можно назвать братишкой, похлопав по спине ладонью — братишки же. Почему-то в этот раз его бросает в ступор одна мысль, и он так и остаётся стоять на месте чуть дольше, чем кажется нормальным. Эта мысль о том, что сейчас ему неприятно, неприятно это не потому что Рифат его друг. Но дело, на самом деле, в этом. Рифат его друг. А Баринов вдруг думает: что если бы эта дружба резко перевалила за грань дружбы и недружбы? Был бы Рифат таким же? Может быть, он может быть ещё более понимающим и близким? И почему сам Дима ещё не знает об этом? Почему-то, зная практически всё о своём лучшем друге, он не знал того, чего знать не стоило, но хотелось узнать. А знать то, что Рифат бреется по субботам, если ему не лень, а это значит, что почти никогда… Или то, что он в эту же субботу на рыбалке ничего не поймал, было вовсе не тем. Почему-то хотелось стать для него большим и знать и это тоже. Жаль, что он и о своих чувствах сейчас ничего не знает уж точно: нет, это не любовь, не влюблённость, и пока даже не симпатия, но что-то в этом есть. Вдруг очнувшаяся доля собственничества, которого за собой Баринов никогда не замечал, и какая-то теплота, внутренняя неосязаемая чуткость, которой в нём тоже не было. Антон говорит, что они додики-интроверты, которым для счастья ничего не надо, кроме своей закрытой тусовки. Дуется так, что из-за брата потом Лёша устаёт извиняться. Младший уже успокаивается, будучи в пути на свидание с Дашей, его девушкой, а Лёшка всё кормит их двоих тем, что «Антон завидует и вообще — он не хотел, мы знаем, что вы нормальные». А они почти и не обижаются. Почему-то потом эта последняя фраза-извинение задевает Диму. По пути домой он уже думает, что лучше бы Миранчук не извинялся, а молча ушёл, это бы забылось. Да какой он нормальный после таких мыслей? В это слабо верится. …Так не забылось. И теперь он думает, что следующие объятия с Рифатом обязательно прочувствует внимательно и запомнит для себя как можно больше. Это вроде как должно помочь разобраться, хотя где для Димы гарантии о том, что он не запутается в этом ещё больше? Рифат вечером скидывает ему пару мемов с котами, но у Баринова настолько настроения нет, что он даже не открывает переписку. Лежит вечером долго, и думает больше, чем обычно. Потому что обычно он уходит в работу, делая вещи, доведённые до автоматизма, для которых мозг и не требуется. Он всё отрицает и то, что Жемалетдинов ему в принципе интересен. Рифат просто классный, и девчонки у него будут классные. И у Димы, наверное, тоже будут классные. Просто к шуткам не нужно относиться столь серьёзно. Обычно доля правды в шутках чрезвычайно мала.

***

— Слушайте… А вы, получается, жеринов или баралетдинов? — спрашивает Смолов. Почему-то будто специально, именно в тот момент, когда Баринов начинает пить из бутылки, и резко захлёбывается. Кашляет страшно и не может никак откашляться и привычно задышать. Рифат, привычно находящийся рядом, конечно приходит на помощь, стуча по спине, и держа в своих руках, а то мало ли что — от усердия задохнётся, и им что делать потом? Но у Феди уже вопросов не возникает — для себя он уже все увидел. — Ты дебил? — первым делом зло спрашивает Дима, придя в себя, но злится он скорее на саму ситуацию. —… Ну вообще так-то смолончукиновы норм тема, — усмехается Рифат, встречаясь взглядом с другом, на что тот просто чуть ли не глаза закатывает, думая: «И ты туда же», — А тебе как больше нравится? — Да как-то никак, — Бара жмёт плечами, а потом почему-то резко переводит взгляд. А Смолов после извиняется, давая, всё-таки, оставшейся части перерыва пройти в тишине. Но не перестаёт улыбаться, когда видит насколько хорошо они выглядят вместе, разговаривая о бытовухе, даже для друзей, потому что Дима, который отрицает всё и вся, слишком долго смотрит на Жемалетдинова. А у Рифата глаза горят. И вряд ли он ошибается в догадках. —…Чего ты так реагируешь? — усмехается Рифат, когда Смолов решает выйти, оставляя их наедине, — Он же шутит. Дима молчит, собирая вещи. после всей этой ситуации что-то внутри будто стянулось в узел, или он испытывает нечто похожее. Но желания продолжать эту тему нет. —… Я что-то не то сказал? — виновато спрашивает Жемалетдинов, —… Дим? — Забей. Шуток про неразлучников в последнее время на свет появляется настолько много, что Баринов уже и вовсе думает попробовать держаться подальше от Рифата, и это кажется неплохой идеей, которую можно воплотить в жизнь.

***

Держаться подальше кажется тяжело исполнимой идеей, но какое-то время исполнять план, в котором был всего один пункт, который так и назывался, получается проще пареной репы. Он держится подальше не только от Рифата, но ещё и от Феди, и от близнецов, и от всех, кого только можно. Но как же он ошибается, думая, что исчезни он для них — шуток убавится. За обедом Дима решает сесть за отдельный стол в углу, куда никто никогда не садится, но всё равно слышит смех Миранчуков, которые, не заметив его сначала, громко забивают Рифата вопросами о том, где же Дима пропадает. «Лёлик, а где твой Болек?», «А почему это Биба и Боба не вместе…» и фатальное «Пупа, сходи за Лупой» побуждают самого Рифата, Рифата, который из их дуэта более спокойный и сдержанный, нервно начать что-то печатать. Рифат: «Где ты?» Дима улыбается, чувствуя какую-то лёгкую тень заботы в сообщении, пришедшем на его номер, но потом резко одёргивает себя: это же Рифат. И это вовсе не забота — скорее всего, он просто устал слушать братьев в одиночку. Рифат: «Бара?» Рифат: «Дим???» Почему-то Баринову становится стыдно продолжать игнорировать все попытки парня достучаться, но ничего поделать с этим он не может. Рифат: «Сто проц как мышь забился где-то сидишь читаешь» Дима давит в кулаке смешок. По крайней мере, теперь он не устаёт от шуток.

***

Устаёт он спустя пару дней, даже чуть меньше, и вовсе не из-за шуток. Без Рифата как-то… Слишком скучно, слишком одиноко, слишком не так. Ему вроде как очень хочется подойти, поздороваться, просто побыть рядом, но Баринов не может переступить через себя и это разрывает его на части. Хочется обнять Жемалетдинова крепко, так как они делали всегда, сжать в руках его футболку и прижаться сильнее, потому что тяжело наблюдать за близким человеком со стороны и не иметь возможности заговорить с ним или просто даже подойти. Он однозначно соскучился, причём сильно. Дима правда мог бы решить этот вопрос с шутками, попросить Рифата и ребят — Лёшку, Тошу, Смола, Хвичу и других не шутить, но сейчас он и не знает, что ответить на вопрос «Почему?», который обязательно услышит в ответ на свою просьбу. В голову ничего адекватного не приходит совсем, а нервничать с пеной у рта о том, что это «ненормально» не хочется. Не канает как-то, не катит. Почему же? Наверное, потому что Дима часто трясся на нервах в последнее время, понимая, что если это и правда чувства — то это конец. Конец дружбе, конец совместным тренировкам, конец общению, конец всему, что их когда-то накрепко связало и не хотело отпускать. Или может быть потому, что одна только мысль о том, что Рифат отшатнётся от него, как от прокаженного, расстраивала слишком сильно. Или может быть потому, что он никак не может сказать, что одна только мысль о Рифате вдруг заставляет коленки подогнуться. Он вовсе не подписывался на то, чтобы чувствовать себя хуже влюблённой и обречённой на отказ девчонки. Но почему-то украдкой продолжает смотреть из-за угла на чужой выплывающий силуэт, и тени, скользящие по стене. От этого не становится легче. Может быть, он со скуки это себе придумал, и верит отчаянно? Верит, что чувства есть, самые настоящие и глубокие, которые куда глубже осознания, что Рифат ему — всего лишь лучший друг. Дима Баринов хорошо знает и видит, что грань дружбы и недружбы почти непересекаема. Только вот если на ней задержаться — всё покачнётся и рухнет. Он начинает острее осознавать это, когда его припирают к стенке. Видимо, и до его краха остаётся немного, потому что на третий день импровизированных попыток игнорировать, его ловят за шкирку, когда он не успевает ускользнуть за угол после подглядываний. —…И? — ожидает ответа Рифат, — что это было? Хочется объяснить, но не поймёт же, но он всё же говорит, что дело всё-таки в шутках. — И всё? Поэтому ты игнорил меня везде? Рифат не обижается, Дима понимает это по его усмешке, тёплой улыбке и не менее тёплому «Иди сюда». Когда в человеке прячутся чувства, даже самые незначительные, любое взаимодействие с человеком, который значит для него чуть больше других, чувствуется глубже. Только вот Баринову лучше и легче не становится. Может быть, дело в том, что для них всё ощущается по-разному, но разве это не то, чего он хотел почувствовать? Конечно нет. Когда Дима сжимает в руках ткань чужой футболки, то думает, что ничто его так не отвлекало и не напрягало одновременно. Вскоре Баринову снова приходится смириться, по большей части в пользу собственной скуки, потому что жизнь без присутствия в ней такого человека, как Рифат… Скучная какая-то, ненаполненная смыслом. Только вот он не понимает, когда ему тяжелее: когда Рифат поодаль, или же когда они рядом. Он запутывается ещё больше.