Семь грехов полковника Морана

      В баре было шумно. Подростки, галдящие у игровых автоматов, пили дешевое пиво из темно-зеленых бутылок, курили крепкие сигареты и время от времени запевали какие-то модные у молодежи песни. Морана это раздражало. События нескольких месяцев и так, казалось, переполнили чашу терпения, и теперь любая мелочь могла стать последней каплей. Однако Себастьяну оставалось только молча цедить отвратительный виски из стакана, то и дело метая гневные взгляды в шумный угол, и надеяться, что подростки покинут заведение скорее, чем он решит им в этом помочь.       Располагаясь в промышленной зоне Лондона, бар привлекал невзыскательную публику прежде всего низкими ценами, поэтому по вечерам здесь собиралась разномастная компания бедняков всех возрастов. Кто-то работал на местном заводе, кто-то жил неподалеку в разваливающихся домах спального района, кто-то, как эти подростки, просто искал дешевых развлечений. Полгода назад Себастьян и не глянул бы в сторону безвкусной неоновой вывески, служившей главным источником освещения на загаженной улице, но теперь, когда денег у него хватало только на пойло в этом месте, он приходил сюда несколько раз в неделю. Сейчас никто не узнал бы в ободранном блондине с волчьим взглядом выпускника престижнейшего Итонского колледжа, сына одного из самых влиятельных людей Британии. Впрочем, Огастес ясно дал понять, что не планирует более поддерживать связь с отпрыском.       Причиной тому стал скандал, произошедший три месяца назад, когда Итон был окончен. Себастьян, едва вытерпев официальные праздничные мероприятия по случаю выпуска, с кругом ближайших друзей отправился в бар. Дальнейшие события Моран младший мог вспомнить только с большим трудом, однако на следующее утро его и сына британского министра обнаружили голыми в одной постели в комнате дешевого мотеля на окраине Лондона. Возможно, если бы сам представитель власти ненароком не привлек внимание общественности, разыскивая пропавшее чадо всеми средствами, дальнейших событий удалось бы избежать. Но репортеры, хоть и предпочитавшие сплетни о королевской семье слухам вокруг правительства, не могли упустить такой инцидент, и на следующий день сочные заголовки украсили первые полосы газет. Сэру Морану, занимавшему не последнее место в иерархии британской аристократии, пришлось несладко. Себастьян и раньше не отличался примерным поведением, подобающим юноше из приличной английской семьи, а тут и вовсе стал причиной совершенно неуместного, по меркам консервативных граждан, скандала. Огастес, разумеется, первым делом заявил, что позор семьи он более терпеть под своей крышей не намерен, и собирался вышвырнуть сына из дома без гроша в кармане. Однако Себастьян предупредил, что в таком случае займется прославлением фамилии в области эскорт-услуг, и сэр Моран, опасаясь еще большего позора, пообещал ежемесячно отправлять на банковскую карту определенную сумму денег для поддержания «тихого» поведения.       «Определенной суммы» едва хватало на выживание. Он пробовал работать, но нигде не оставался надолго: работа уборщиком вызывала отвращение у самого Себастьяна, угрюмый официант не устраивал посетителей, молодой худосочный охранник не казался внушительным пьяным компаниям. Да и трудиться за гроши казалось унизительным. Моран, как представитель аристократии, имел врожденную ненависть к бедности. Он не мог и не хотел адаптироваться к жалкому существованию, когда необходимо было считать каждый фунт.       В бессильной ярости на себя и на жестокий мир Моран стукнул стаканом о стойку, привлекая неодобрительный взгляд бармена, обслуживавшего компанию из трех мужчин в одинаковых серых костюмах. Они были уже довольно пьяны, но не планировали, похоже, останавливаться на достигнутом. Морану, впрочем, было все равно, его слишком занимали размышления о несправедливости собственной судьбы. Наконец, допив второй стакан, он двинулся к выходу. Выйдя на улицу, он остановился, раскуривая сигарету, и тут его схватили за плечо.       - Эй, парень! Не угостишь сигареткой? – один из мужчин в сером костюме едва складывал слова в предложения.       - Отъебись, - прошипел Себастьян, сбрасывая руку с плеча.       - Да как ты смеешь так со мной разговаривать! – завизжало пьяное тело. – Ребята, хватайте его!       К нему подступили еще двое, перекрывая пути отступления. Внизу что-то блеснуло, и Моран увидел, что в живот ему упирается нож.       - Гони сюда свою зажигалку, мальчик, - сказал мужчина, минуту назад просивший сигаретку. От него зверски несло алкоголем, но выговаривал слова он уже четче. Моран выдохнул, чувствуя, как ускоряется бегущая по сосудам кровь. Ему было все равно, что у них оружие, что их трое, что они крупнее. Как было, в общем, и все равно на фамильную зажигалку, подаренную отцом лет десять назад. Но такую возможность подраться он упускать не собирался. Одним точным ударом выбив нож из руки мужчины напротив, он почти одновременно сделал резкое движение головой, затылком ломая нос человеку сзади. Стоящий сбоку попробовал было достать кулаком до его лица, но немедленно получил коленом в живот и упал на землю в приступе кашля. Схватив лежащий на асфальте нож, Моран выставил его вперед, не позволяя сопернику нанести удар. Вероятно, запястье у того все еще болело, но он был исполнен пьяной решимости. Мужчина со сломанным носом тоже поднялся, но нападать не спешил, стоя чуть в стороне. Третий лежал на земле без движения. Внезапно у первого в руках непонятно откуда возник осколок бутылки, и он двинулся вперед, без разбору размахивая куском стекла. Поднырнув под безумно машущую руку, Себастьян ударил ножом, целясь в сухожилие голени. Мужчина вскрикнул и осел на землю, продолжая издавать протяжный вопль. Второй, с разбитым носом, увидев струящуюся кровь, немедленно поспешил прочь неустойчивым пьяным шагом. Раненный продолжал орать, и Моран знал, что на крики неизбежно сбегутся люди, а за ними и полиция. Страх заполнял сознание, лишая возможности думать, и наконец в голове не осталось ничего, кроме ужаса и протяжного вопля истекающего кровью мужчины. Не понимая, что делает, Себастьян полоснул ножом по открытой шее, лишь бы заставить замолчать, и кинулся прочь.       Себастьян долго бежал по улицам Лондона, пока не оставил позади несколько кварталов, и легкие не начали гореть от нехватки воздуха. Перед глазами немного плыло, и он прислонился к стене дома, восстанавливая дыхание. Моран прикрыл глаза, пытаясь думать, но в голове мелькали только какие-то отдельные рассеянные мысли. Виски еще не полностью выветрился, и все казалось немного смазанным, будто он смотрел на события вечера со стороны.       Шорох приближающейся машины он услышал слишком поздно: возможно, виной тому был начавшийся дождь, барабанящий по дороге, или же он, сам того не заметив, задремал. Открыв глаза, он увидел, что рядом, остановившись у края дороги, стоит черный лимузин с глухо тонированными стеклами. Через пелену ночи он видел только красный огонек сигареты на уровне окна заднего сидения. Кто-то сидел там, в густом мраке салона, и внимательно изучал Себастьяна. Моран не шевелился. Сил бежать уже не осталось, да и смысла, пожалуй, в этом не было.       Задняя дверь внезапно приоткрылась, и тихий, но твердый, голос произнес:       - Залезайте, мистер Моран, - Себастьян не двигался, и тогда дверь открылась чуть шире. – Не заставляйте нас применять силу.       Тогда он встал и послушно забрался внутрь машины. В салоне пахло дорогим парфюмом и натуральной кожей. Автомобиль немедленно тронулся, постепенно набирая скорость.       Мужчина, сидящий напротив Морана, изучал его с легкой усмешкой на тонких губах. Он был стар, но весьма ухожен, на рукавах его в пробивающемся сквозь окна свете уличных фонарей поблескивали бриллиантовые запонки.       - Выпить? – предложил он, чуть качнув своим бокалом с янтарным содержимым. Моран покачал головой, не в силах сказать ни слова.       Минут десять они ехали молча, и Себастьян отчаянно пытался запомнить все повороты. Впрочем, это было почти бесполезно: он все равно не знал, откуда начался их путь.       - Мистер Моран, - начал старик, - мы видели, что вы сделали у того бара. Но не волнуйтесь, - добавил он, увидев, как напрягся Себастьян, - мы не относимся к стражам порядка. Напротив, нам кажутся весьма, скажем так, любопытными ваши умения. Мы хотели бы предложить вам работу. За хорошие деньги, разумеется. Что скажете?       - Какую конкретно работу? – осторожно спросил Моран, понимая, что вряд ли речь идет о приготовлении отбивных в ресторане высокой кухни.       - Нам необходимо избавиться от одного влиятельного человека. Подробности, если потребуется, позже.       - Почему я?       - Вы молоды, а у некоторых людей нашего круга есть… хм… слабость на юношей вашего возраста. Других слабостей у конкретного индивида не отмечено, именно поэтому профессионалы, работающие на нас, не смогут подобраться близко к такому человеку, а вы – сможете. Поверьте, в цене мы сойдемся.       Моран удивленно уставился на него. Что это был за человек, который так спокойно предлагает осуществить заказное убийство? Примет ли он вообще отказ в качестве ответа? И что за дурацкая привычка говорить «мы», когда в машине, не считая водителя, их с Себастьяном двое?       - Я могу подумать? – спросил Себастьян, оценивая свои шансы выйти сегодня из автомобиля на своих двоих.       - Думайте, - развел руками старик, давая понять, что отпускать его просто так никто не планирует. – Я вам не мешаю. Учтите, Себастьян, мы можем дать вам то, чего лишил вас ваш отец. Образование. Оксфорд? Кембридж? Военная академия? Мы можем оплатить ваше обучение и присылать деньги на карманные расходы, с условием, что вы иногда будете оказывать нам небольшие услуги. Только за обсуждаемое сейчас дело вы получите тридцать тысяч фунтов и полную свободу от последствий ваших сегодняшних шалостей.       Тридцать тысяч фунтов. Эта сумма позволила бы ему безбедно жить на протяжении долгого времени. Никакой больше комнаты, полной тараканов и клопов. Никакого бара с омерзительной неоновой вывеской. Никакого отвратительного виски.       Стоит ли все это убийства незнакомого ему человека? Который, в отличие от всех его соперников, не был зачинщиком драки? Который, возможно, был ни в чем не виноват?       Он представил себе свое опостылевшее жилье, безработицу, бедность, приправленную риском угодить за решетку. Грязь, нищета, слабость. Прозябание среди быдла, едва закончившего школу.       А потом представил, как аккуратно вскрывает горло какому-то неизвестному богачу. Убийство и деньги? Или отказ и недолгое жалкое существование в бедности? Всю свою жизнь Себастьян любил драки, любил причинять боль, любил, когда молят о пощаде. А еще он любил деньги. Кто сказал, что этот человек, которого надо убить, не злодей? Да и кто сказал, что Морану, в глубине души, не все равно?       В его сознании образ «цели» постепенно менялся, утрачивая какие-то выдуманные людские черты, становясь похожим на пластиковый манекен из магазина. Это был уже не человек. Так, живая преграда в мир сытой и богатой жизни, в мир возможностей. Препятствие, которое необходимо одолеть. Недаром же в престижном колледже их учили никогда не останавливаться перед преградами.       Горло пересохло, и Себастьян, не в силах выдавить из гортани звук, одними губами прошептал, глядя в ярко-зеленые глаза старика напротив:       - Я согласен.